Кресло

      Алексей и Павел давно живут вместе. Переезд в общий дом прошёл достаточно прозрачно и спокойно, что особо не отобразился в памяти ни Павла, ни Алексея. Будто бы они и раньше проводили лучшие моменты своей жизни рядом. Да им этот факт и ни к чему, даже когда их спрашивают про эту самую «горячую дату» они переглядываются уставшими на выкате глазами.       На удивлённые вздохи людей, которые спрашивали Пашу о подробностях совместной жизни, но не получали должного ответа, или всего-лишь это сухое «Не помню», Павел бросал скептичный и равнодушный взгляд. Ему было непонятно фанатичное отношение к различным датам, а то и событиям, которые успели произойти между партнёрами. Мужчине казалось это излишним. И, какое счастье, что Лёша понимал его, и они оба бросали заебавшиеся взгляды в сторону любопытных выскочек. Но однажды их общая чаша терпения разбилась в дребезги после очередного мимолётного вопроса… И Павел с Алексеем взяли и выдумали эдакую памятную дату о начале их отношений, лишь бы больше окружающие не липли с назойливыми вопросами, аки мухи на мёд.       Наверное, их общая ошибка в том, что они ни от кого не скрывают совместную жизнь, никто и не думает что под предлогом «совместная» они разделают практически всё, особенно постель, в которую затащил в первый же день въезда Алексей своего возлюбленного. Отдельная комната безусловно была, но она оказалась для них лишней и потому, когда поднялся вопрос что с ней делать — они оба не думали, что Алексей начнёт серьёзно работать над интерьером дома и Пестель полностью доверил Юшневскому это дело, ибо понимал, что в этой стязе он плавает довольно плохо. Он даже не пытался как-то помочь своему партнёру, потому что понимал, что будет только мешаться под ногами, и даже, возможно, всё портить. Поэтому к вопросам обустройства жилища Павел относился прозрачно, будто его это совсем не касалось. Да и в добавок ко всему, у него было достаточно своих дел, которые безжалостно съедали свободное время.       Алексей в быту оказался очень трудолюбив! Везде избавился от пыли и грязи, выселил из углов потолка пауков и передвинул кучу мебели преображая дом полностью во что-то новое, будто бы открылось второе дыхание. Развесил декоративные безделушки: вазочка с конфетами на столике, большое количество стоящих на тумбочке кремов для кожи, растения в комнате и многое другое. Вторую комнату они оставили пустой, так как им достаточно было одной комнаты и большого зала с кухней, но Алексей точно когда нибудь доберётся до неё, но потом, потом.       Алексея такая повседневная жизнь ничуть не угнетает, отнюдь, он успевает сделать всё и по дому, и свои личные дела. Павла, конечно, это не беспокоило, иногда он даже не замечал что что-то изменилось и это никак Юшневского не обижало,скорее нравилось плевательское отношение своего партнёра, нежели бесконечная игра состоящая из вопросов "почему" и "зачем".       Алексей уделил все три дня на обстановку жилья, но на четвертый, когда Юшневский утром спокойно сидел и пил свой черный кофе, Паша слышал с Его странный скрип и постукивание по поверхности пола. Алексей сам того не заметил, как начал качаться на не качающемся кресле. Разумеется, Павел его одёрнул, ибо не хватало ещё того, чтобы покупать новое кресло, на замену сломавшемуся старому… — Алексей, ты хочешь кресло сломать? — Не обратил внимание…       Но и тут Алексей не обошёлся без своей любви к удобству. Вот тогда Алексею захотелось притащить в дом новое кресло. Достаточно большое, удобное, мягкое и кофейного цвета. И он это сделал. Но вот в чём был фокус! Новое уже оказалось креслом-качалкой! Не удивительно, но Пестель и на этот раз не заметил обновки. Наверное, потому, что цветовые гаммы обоих кресел были достаточно схожи. А говорить Юшневскому перестать качаться в кресле стало уже какой-то привычкой, эти слова вылетали уже автоматически, как только боковое зрение улавливало движение со стороны Алексея. Каково же было удивление Павла, когда на него взяли и сорвались с криком. — Павел, блять! Ты уже несколько дней ничего не замечаешь?!       Честно, от неожиданности он чуть не выронил документы из рук. Мужчина удивлённо посмотрел на недовольного Алексея и стал внимательно рассматривать этот уголок, в поисках того объекта, который он не замечал уже второй день. И тут Пашу осенило. Кресло! Пыл Юшневского убавился, после небольшого глотка крепкого кофе и когда Павел уже заметил изменения, наконец оторвав свою «занятую рожицу» от документов.       Осознав то, что Пестель не смог заметить изменение в целом предмете мебели, тот рассмеялся. — Ты заменил кресло, ну надо же, — ответил Павел, отложив документы на стол.       В улыбке Алексея мелькнул лёгкий оскал в ответ на Пашин смех и он резко из-под лба посмотрел на своего партнёра, когда уже подошёл к нему достаточно близко. — Оно довольно похоже на старое, — сказал Пестель, качнув кресло за спинку рукой. — Ну, представь, что кресло эволюционировало. — Саркастично ответил Алексей размахивая руками и продолжая смотреть своими большими карими глазами на Павла, поджав губы и приподняв брови. — Я представил, что можно сделать на этом кресле. — Павел рассмеялся ещё громче. — Не понял… Ты сейчас намёкаешь? — Алексей резко поставил кружку с горячим кофе на небольшой столик, который располагался позади кресла-качалки, и уже более удивлённо глядел на Павла. — Я просто шучу. — Нет, ты не пошутил, ты точно намекнул мне!       Алексей всегда воспринимает шутки слишком серьёзно. Если Павел хоть и обладатель тяжелого характера — чувство юмора у него на месте! Что уж не сказать про Юшневского, который многие слова принимает в серьёз и эта безобидно-пошлая шутка от Павла — не исключение, хотя, если бы Алексей был шутником — это уже не Алексей и тогда бы с Павлом они не сошлись. А как вы думали? Если уж Павел безобидно пошутил о том, что они невероятно схожи аки супруги, то угадайте как оценил эту шутку сам Алексей? Именно, теперь они живут вместе. Пестелю приходится быть осторожным в своём юморе и ему об этом говорили ни раз, но кажется, Павлу откровенно похуй, потому что кто ещё будет так реализовывать его шутки как не волшебный армейский финансист?       Павел легко рассмеялся на ироничное замечание Алексея к его словам. После он встал за креслом, несильно оперевшись о его спинку, начиная невесомо перебирать в пальцах волосы Лёши. В мыслях невольно всплыли не самые приличные действия, которые можно было бы осуществить на новом кресле. Пестель, шутки ради, поспешил поделиться своим мимолётным чувством с Юшневским. И уже мысленно вздохнул полной грудью и закатил глаза… Конечно, какой реакции он мог ещё ожидать от Алексея? Выражение «В каждой шутке есть доля правды» с точностью его описывает. Но, кажется, для Лёши эта доля слишком большая. Павел до сих пор не может , да и не хочет отучиться от таких острых и опасных шуток. Право, жизнь бы в миг стала серее и скучнее без таких вот комичных моментов. — Ну, коли ты очередную шутку «раздул» до намёка… — Паша обходит кресло и наклоняется ближе к лицу Лёши, глубже заглядывая в его красивые бездонные глаза своим цепким взглядом, в котором, кажется, начинали потрескивать игривые искорки. —…так почему бы не «раздуть» её до максимальных размеров?       Алексей заламывает бровь, смотря на него всем своим саркастичным взглядом, приподнимает уголки рта, нагло берёт Павла за подбородок и тянет к поцелую. Он столь же нагло касается губами его губ и столь же напористо язык Алексея толкается в рот партнёра. — Разве не этим желанием горели любопытные глаза моего полковника? — Интересуется Алексей, отстраняясь от поцелуя и смотря прямо в горящие глаза Пестеля. — Безусловно этим.       В эти же секунды, мужчина сам тянет Пестеля к себе, а Павел интуитивно двигается навстречу к столь желанному телу своего партнёра, и на предложение сесть к нему на колени — тут же в дело вступал азарт, и начиналась игра «кто кого…». Неподатливость Паши не позволяла ему проиграть в этой импровизированной игре, поэтому он не отставал от Лёши и также позволял себе весьма смелые вещи.       Пестель не имел ничего против наглости и грубости Алексея. Даже наоборот — полковника это заводило, а возбуждение росло со стремительной скоростью. Теперь Юшневский точно мог отдать отчёт, что кресло было достаточно большое и широкое, а это играет на руку им обоим, уже в эти минуты он думает о разных страстях которые можно было бы реализовать на этом кресле, а самое главное — на нём можно качаться!       Пестель специально нахально ёрзал на изящных коленях Юшневского, чтобы ускорить процесс зажжения огня страсти. Но совершать сие действие продолжительно было крайне неудобно из-за постоянного движения кресла туда-сюда. От гневной вспышки Павла спасали до безумия приятные прикосновения Алексея. Его любопытные длинные пальцы словно змеи поглаживали его бёдра, ловко скользя до его спины, массируя каждый позвонок. Его утончённые пальцы позволяли забыть обо всём дискомфорте и непривычных чувствах, которые успели возникнуть за эти минуты. Пока одна рука доставляла удовольствие в области спины и шеи, вторая уже помогала Пестелю сесть как можно удобнее спиной к Алексею, как он и хочет, сопровождая всё этим глубокими вздохами и раздражением, ведь время шло, но найти наиболее удобное положение всё никак не удавалось. Павел никак не мог устроиться поудобнее, вся эта ситуация довела мужчину до болезненного смеха, ведь он представил, как картина выглядела со стороны! И выглядела она крайне нелепо: то у него ноги повиснут, то острые колени и так худого Юшневского оставляют ему очередные болевые ощущения, то из-за покачивания кресла он вообще умудряется упасть. — Павел, блять… — С глубокими вздохами и возбужденным состоянием закидывает голову назад, принимая максимально расслабленное состояние, лишь бы не прибить Пестеля, которому, какого-то чёрта, смешно. — Ну будь же ты как мой хуй, не падай!       После очередного падения Павел вставать не стал, а лишь раскинул руки в стороны, аки звезда, и вновь расхохотался. Он бы обманул себя, если б сказал, что эта обстановка его не напрягает. Весь этот юмор был лишь картонной стенкой, за которой бушевала лавина раздражения. И, кажется, эта стенка скоро с треском порвётся… Пестель подтянул к себе раскинутые руки и приподнялся на локтях, чтобы было удобнее стрелять острым взглядом в сторону Юшневского. Его губы скривились в усмешке. — Знаешь, есть одна проблемка, из-за которой я не могу нормально стоять…       То, что творилось сейчас — со стороны было крайне смешным и нелепым. Но это не так стыдно, как бы это было с каким нибудь другим человеком. Чужим человеком. Если бы он продолжал так же падать с кресла и того хуже, короткими ногтями царапать его колени, смеяться или так же лежать аки звезда, на что Павел получил от Алексея «лежачий полковник» — это было бы уже целое море матов и громкого ребяческого смеха; но от этого было бы всё куда смешнее, нежели наоборот, хоть и в таких играх нет ничего смешного. Но сейчас всё было уже серьёзно. Павел встал с пола и, раздвинув ноги, уселся на колени Алексея, лицом к нему. — Если мне приходится пытаться удержать равновесие, пока меня укачивает из стороны в сторону, будто я на корабле нахожусь, в то время как твоему хую качка никак не мешает.       После этих слов Паша упёрся ногами в ножки кресла, левой рукой схватил Лёшу за плечо для опоры, а правой обхватил его вставший хуй сквозь ткань штанов и начал нахально поглаживать в такт движений кресла. — Ничего, представь что ты пират и захватываешь британское судно. — Алексей закрывает глаза и тихо стонет от удовольствия, которое дарит Павел своими любопытными, грубыми, сильными руками. — А британское судно сопротивляется.       В эти же секунды Алексей змеем тянет руки к паху Павла, шалить своими ручонка не хуже него самого и смех Юшневского уже переходит в лёгкий оскал. Сначала Алексей поглаживал его член через штаны, которые не позволяли передать Павлу нужное удовольствие, и Павел с грацией кошки выгибается навстречу желанным ласкам со стороны Алексея и, закусив нижнюю губу, мычит от удовольствия, но через несколько секунд ловкая любопытная рука оказывается у полковника в штанах, а Пестель сам того и не заметив, резко дёргается, когда Алексей переходит грань нежности и грубо хватает его за мошонку. — На месте пиратского судна, я бы давно разбомбил британский кора… Агх! — полковник сдавленно простонал в конце из-за неожиданных грязных действий Юшневского.       Пестель бросил короткий гневный взгляд в довольные глаза Алексея. — Ой, кажется это не пистолет. — Алексей смеялся с реакции Павла, который, всем своим видом показал что такого захвата он точно не ожидал и как он, полковник, посмел такое упустить из виду?! Ловкими пальцами Алексей из болевых ощущений перешёл на более приятные ласки, поглаживая орган ладонью движениями то вниз, то вверх; то царапая его ногтями, то пальцами кольцо делал, то мял его как душе угодно. — Разве тебя мама в детстве не учила, что лазать по чужим карманам без спросу — нехорошо? — подняв бровь, прошипел Павел, в упор глядя в бездонные глаза Юшневского.       После резкими движениями расстегнул верхние пуговицы на его рубашке и довольно сильно укусил того за ключицу.       Юшневский быстро убрал руку и взял Павла за подбородок, тот оскалился и презрительно сощурился, будто пёс, на которого хозяин впервые за долгое время ни с того, ни с сего повысил голос. — А тебя в детстве не учили, что кусаться нехорошо? — На лице Алексея виднеется лёгкий оскал, но, не долго думая, Алексей переворачивает Павла, позиции сменились, и вот полковник уже был буквально вжат в спинку кресла, практически без возможности пошевелиться.Юшневский нагло расположил одно колено меж его ног, прижав его достоинство, а второй ногой, в силу своих длинных ног, качал кресло, от чего великое колено Алексея то делало приятно Павлу, то слишком больно прижимало. — Или псу всё дозволено?! — Юшневский столь же нагло кусает Павла за шею и за ухо, быстро расправляя двумя руками с пуговицами мундира Пестеля. В ответ на укусы Павел лишь прерывисто шипит, давясь собственными стонами, ведь колено из промежности никуда не пропало, оно в такт креслу скользило то вперёд, то назад… — Пёс со скверным характером, тяжело будет поддаваться дрессировке, следовательно, он будет считать, что ему дозволено всё, — усмехнулся Пестель, хватаясь в ручки кресла до побеления костяшек. Кажется, что одна из ручек даже жалобно хрустнула, будто бы предупреждая, что не способна выдержать такое давление, да и вообще была создана не для этого. — Некоторые люди очень похожи на пчёл. На устах мёд, а в жопе жало! — С хохотом прошептал Алексей и больно кусает Павла за ухо, а после, оголив ключицы, перешёл кусать и их, в очередной раз распустив руки и больно схватив у несчастного полковника за то, что уже во всю торчит меж его ног и страдает от Юшневского колена. — Ой, Павел, мне блять твой член жалко. — Звонко смеётся Алексей. — Кажется, британское судно бомбит пиратский корабль намного раньше и весьма успешно!  — Это ты себя сейчас описал? — сквозь боль нахально улыбался Павел смотря на причину его приторных страданий. — С виду весь такой сахарный, но стоит опуститься ниже и… Вот оно — жало! Паша отрывает ладони от ручек кресла, ныряет в штаны Юшневского и со всей дури впивается крепкими пальцами в его задницу. — Британскому судну стоило лучше следить за кармой! — сквозь зубы процеживает Пестель, издавая очередной стон, смешанный с криком боли. — Кажется, она разлетелась в щепки! После этих слов полковник резко проводит руками вверх, оставляя на ягодицах Алексея красные царапины.       У Алексея прошлись мурашки по всему телу, словно электрический заряд, от достаточно предсказуемого действия Павла. Юшневский хотел вот-вот прикусить свою нижнюю губу от болезненного удовольствия, но зачем кусать свои губы, когда есть прямо перед тобой пухлые губы полковника. И пока Павел уверенно оставлял царапины на его ягодицах, Алексей столь же уверенно кусал его нижнюю губу, оставляя невероятно красивый алый оттенок. Уши заливались словно маслом или сладким мёдом от любимых шипящих звуков своего полковника, который словно змей изгибался под ним издавая звуки недовольства, которые одурманивали Алексея ещё сильнее, заставляя взять под ним мужчину еще грубее, еще властнее и заставлять шипеть на него еще сильнее и протяжнее.       Его глаза сверкнули, сверкнули от грязных мыслей. — Шипишь словно змей которого придавили камнем. — Полушепотом сказал Алексей уткнувшись носом в щёку Пестеля. Пока любопытные руки избавились от мороки с пуговицами, он терся о неё своим длинным носом, мимолётно оставляя нежные поцелуи.       Павел стиснул зубы до скрежета, после того как Алексей впился в его нижнюю губу и издал утробный рык, насыщенно пропитанный недовольством. — На деле так и есть, — процедил сквозь зубы мужчина, с прищуром глядя на Алексея. — Ты отчаянно пытаешься придавить моего змея в штанах!       И о чудо! Неужели наступил момент спокойствия в этой безумной буре страсти и жёсткости? Пестель, дыша полной грудью, прикрыл глаза и двигался щекой на встречу мягким и невесомым поцелуям Юшневского.       Полу-оголенный верх Павла и глаза Юшневского снова сверкнули. Руки всё так же уверенно и язвительно изучали каждую клеточку тела, мимолётно царапая, щекоча, надавливая, заставляя всё ниже и ниже спускаться, взяли грубо руками в области паха и спускаться губами к нему, оставляя заметные поцелуи на оголенном теле. Но это оказалось лишь затишье перед очередным рывком бури. Привыкать к подобным «островкам спокойствия» крайне не рекомендовалось, ибо их длительность ничтожно мала. Со стороны Алексея последовал новый манёвр, который заставил Павла спуститься с райских небес на грешную землю. Теперь Павлу будет не дотянуться до задницы Алексея, зато сам Алексей доберётся куда угодно. Еще одно наглое мгновение и штаны проходят ту же мучительную борьбу с руками Алексея, только уже не столь протяжную и нудную. Пару секунд, и длинные пальцы стянули их вниз, выставляя его твердую принадлежность на обозрение Юшневскому, который уже оставил талию Павла в покое, нагло спустился, взял объект своих мечтаний в руку, и языком прикоснулся к головке. Но он не спешил, дразня и так возбужденного полковника. С помощью языка добившись твёрдости, он осторожно обхватил член губами, медленно погружая в рот и снова выпуская.       Полковник, томно выдыхая, оставался начеку, внимательно следя за головокружительными действиями Его армейского финансиста. Пестель резко, до хруста в шейных позвонках, запрокинул голову на спинку кресла, как только Юшневский начал наращивать обороты. Ох, у Павла был просто огромный спектр звуков, которые так или иначе менялись, в зависимости от того, что на этот раз вытворял Алексей. Что-то нежное учудит — Паша с наслажденьем промычит в чужое разгорячённое тело. А если начнёт пускать в ход грязные приёмчики, то и в ответ услышит отнюдь не довольное воркование. — Приятно? — Похотливо улыбнувшись интересуется Алексей.       Через некоторое время Алексей перешёл в «режим зубастой акулы», грубо кусая Павла за мошонку, чтобы тот не расслаблялся, да языком медленно провёл с мошонки до самой крайней его твёрдой плоти, в связи с чем из-за стиснутых зубов полковника посыпались бранные слова и не совсем лестные выражения в сторону Алексея. После очередной такой выходки Пестель опустил гневный взгляд вниз и схватил своего шаловливого партнёра за волосы, сильнее толкая его и как бы «помогая» в процессе.       Алексею безусловно нравился процесс и покорно поддавшись ему, он ощущал мокрые ладони своего партнёра на своих волосы за которые, тот в свою очередь крепко схватил и не желал отпускать. Юшневский ощущал себя насаженным на кол, натянутым, будто перчатка, на приличных размеров стержень, ставший для него осью мироздания. Но доставлять удовольствие своему полковнику занимательно: слушать его рычание, его громкие стоны которые никто, никто кроме самого Алексея не услышит, наблюдать за его эмоциями и утонуть всецело в его настоящем бушующем море чувств, вдыхая его родной запах от которого сносит крышу, изучать каждую клеточку его тела словно первый раз и находить всё новые и новые точки которые открывают в его спектре эмоций что-то новое. Тем более, когда это происходит на совершенно новом месте для них обоих. Алексей точно уверен, что никто бы не додумался заняться этим прямо на кресле качалке. Тяжело удержать равновесие и да и к тому же требуется немалая гибкость. Алексей уже чувствует как Павел вспотел в этом кресле, а само кресло, кажется, скоро не выдержит такой нагрузки.       Как же хорошо, что их ближайшие соседи жили не так близко. Им явно бы не понравились звуки, которые то и дело доносились из дома Алексея и Павла. Увы, Пестелю было проблематично контролировать свой мощный голос, отчего стоны были насыщенными и пронзительными. Были моменты, когда посуда в серванте, который стоял рядом с креслом, жалобно дребезжала.       Полковник давился своими стонами ровно так же, как и Алексей его членом в данный момент. В ушах звенело от необъятного удовольствия. Финал сей прелюдии приближался со стремительной скоростью, Павел отлично чувствовал это, отчего ещё сильнее впился крепкими пальцами в затылок Юшневского, не давая тому никаких поблажек. Потные ладони соскальзывали с коротких волос финансиста, из-за чего приходилось цепляться вновь и вновь.       От боли на глазах Алексея выступили слёзы, из его груди послышался тихий протяжный стон, но это наслаждение он не променял бы ни на что другое, ногти его,нагло впились в ягодицы полковника, зная, что сейчас произойдёт он ускорил темп, нализывая его член словно конфету до заветной начинки. Болевые ощущения которыми награждал его Павел еще сильнее хватаясь за волосы партнёра, дали понять, что уже скоро финишная черта, еще одно движение и Павел не заметил как погрузил в его горло до самого конца. Прижав голову Юшневского к своему паху, он не выпускает его, пока он не проглотил всё и только после мёртвая хватка ослабевает, и руки совсем отцепляются от его головы. Алексей поднимает голову, любуясь Павлом, жадно поглощает кислород, сидя на полу с широко раздвинутыми ногами, так что были хорошо видны капли семени, вытекшие на бёдра.       Резко почувствовав облегчение, Павел откинул голову на спинку кресла, дыша полной грудью. На его дрожащих пухлых губах вырисовывалась довольная ухмылка. — Никогда не поеду в Англию, — ответил полковник, опустив рассеянный взгляд на сидящего на полу Алексея. — Нам там делать точно нечего. После Пестель сопроводил все движения Юшневского своим взглядом бдительного хищника. — Считай, что это была похвала за прекрасное выступление, — рассмеялся Павел, с наслаждением утопая в глубоком поцелуе его возлюбленного. Ответом на вопрос Алексея послужили очередные протяжные бесстыдные стоны, не заставившие себя ждать. — Какие же мы бесстыдные ублюдки. — Усмехнулся с отдышкой Алексей избавляясь от своих брюк. — Таких как мы в Англии сжигали на всеобщем обозрении и судили перед Господом Богом, — Алексей поднялся к Павлу — зачитывая молитвы и рассказывая о совершенном грехе перед необразованным народом, которым неведома однополая любовь. Мужчина закусил губу, чтобы не расплакаться, но лёгкая ухмылка с его лица не пропала. Алексей был прилежным христианином, никто бы не подумал, какой же на деле он похотливый ублюдок. Он и впрямь вспомнил ту первую ночь с Павлом, а ведь Юшневский просто хотел сыграть ему на фортепиано, но с того момента Алексей позабыл что существует такой судья как Бог. — В первую ночь ты просто швырнул меня на пол, после моего скромного выступления и оттрахал. — Юшневский приблизил своё лицо почти вплотную к его. — Но нам всё равно понравилось. В следующий миг Алексей жадно впился в его губы навалившись сверху.       Запотевшая ладонь так же заскользила по телу и проникла между ног, раздвигая и удобно располагаясь между ними. Не растягивая вновь удовольствие, Алексей в тот же миг резко вошёл в него. Юшневский ухмылялся, резко двигался, глядя в лицо мужчины под ним которому только недавно отсасывал не оставив сухого места. — Нравится? — Прорычал он ему в лицо, не прекращая резко двигаться.       Стоны Павла просто закружили голову Алексею, словно оказавшись в ловушке ужасных гипнотических спиралей, которые лишали возможности трезво мыслить. Его руки нежно ласкали и гладили его грудь и живот. Его язык коснулся его языка. Время остановилось для них. В голове все мысли спутались и оставалось желание ещё больше ускорить темп, чувствовать, как его ягодицы плотно прижимаются к нему и мгновенно отстраняются , вызывая еще большее блаженство своим бархатистыми прикосновениями.       При каждом движении Павел тихо вскрикивал и что-то приговаривал и Алексей услышал, что он все время произносит его имя. Павел в моменты наслаждений любил произносить имя партнёра. Любил произносить имя того, кого любит всем сердцем и душой. И любит произносить его сокровенным шёпотом, будто рассказывал страшнейшую тайну или признавался в ужаснейшем грехе. Павел никогда не стал бы сразу кричать имя возлюбленного во всю глотку. Он терпеливо ждал, пока его попросят об этом. И лишь тогда…       Юшневский же желал слышать это ещё громче, но кресло-качалка ограничивает Алексея в более активном движении, удобнее было бы ещё тогда, сидя на полу и избавляясь от шмотья, стащить с этого новенького кресла Пестеля и взять его полностью, без всякого покачивания и чувства что вот-вот потеряешь равновесие и упадёшь. Но в силу своего роста, гибкости и стройности, можно всё же допустить невозможное, хоть и приходится напрягаться всем своим телом, и постоянно спускать одну ногу чтобы остановить кресло которое качается всё сильнее и сильнее. К тому же, кресло было интересным новым опытом, как необычное место для занятия любовью, но этот самый опыт показал, что полного удовлетворения на нём достичь довольно сложно. Но мастерству Юшневского можно было позавидовать! Он с невероятным профессионализмом преодолел испытания кресла…       Алексей захотел, чтобы он еще сильнее вошел в него, шире расставил его ноги, и начал двигаться вперед и назад ещё быстрее и глубже. Чувство блаженства заполняла его все сильнее. Так длилось несколько минут. Двинув бёдрами в последний раз, мужчина излился внутрь своего полковника, и оторвался от него. Пестель тяжело дышал полной грудью, будто бы только что пробежал огромный забег. В такие моменты воздух был на вес золота, ибо того вечно не хватало. Не успев до конца прийти в себя, Павел рассеянным взглядом проводил любимого финансиста.       Пару минут слышались лишь отдышки, но всё в очередной раз прерывает тишину Алексей: — Вы любите игры? — спрашивает он подходя к дубовому шкафу и достав от туда котомку, о которой Павел не знал.       А мог бы знать, если бы почаще заглядывал в подобные места, а не ограничивался одним лишь стулом со спинкой. Алексей Петрович вытащил из котомки нечто металлическое и бросил на кровать. — Думаю, Вам прекрасно известен мой ответ, — с ухмылкой отвечает мужчина, потягиваясь в кресле, подобно коту. Но вот незадача, роль кота в данной ситуации была не совсем уместна. Ибо на белоснежной простыне появился металлический ошейник, который ну никак нельзя привязать к теме котов. — Только надо решить, кто в роли собачки будет? — Усмехнулся Юшневский закрыв шкаф и медленно направляясь в сторону кресла, поглядывая на металлический обруч. — Прекрасный вопрос, — с нотками наглости ответил Павел, закинув правую ногу на ручку кресла, ибо эта поза показалась ему удобнее. — Говорят, что все породистые псы должны носить ошейник, — усмехнулся Павел, явно намекая на свою кандидатуру.       Разница между мазохистом и садистом — это разница между фитилем и воском. Один находит безопасность в поглощении другим, другой — поглощая кого-то. Вот почему мазохизм и садизм внутри индивида часто чередуются — они являются разными решениями одной и той же проблемы. Как и в данной ситуации! Если кто-то однажды с явной уверенностью будет вам говорить о том, что в паре один обязательно должен управлять, а другой покоряться, то этот человек абсолютно не прав. В таком удивительном и волшебном процессе как половой акт никогда не бывает чётких границ. Неповторимость ему придаёт тот факт, что каждый из партнёров может попробовать себя в разной роли. В конце концов, невозможно на протяжении долгого времени только властвовать или только подчиняться. Рано или поздно захочется новых, ранее неизвестных ощущений. А, как известно, больше всего человека манят чёрные пятна в бесконечном списке его желаний…       Не смотря на сдержанность Юшневского, скрытность и частые недовольства ко всему, и некую пассивность, где-то в душе он и не против экспериментировать, как и сам Пестель, который дополняет его и сам подталкивает на разные безумные поступки, заставляя извращенно фантазировать, только увы, он об этом не расскажет, но ему не трудно показать! Да так, что Алексей уже сам не ведает что для него — извращенно! Пестель с преогромным удовольствием готов отдаться такому человеку. Их отношения строились на исключительном доверии и взаимопонимании. Они буквально понимали друг друга без слов. Было достаточно одного мимолётного взгляда или жеста, чтобы уловить и почувствовать желание партнёра. — Породистый пёс, говоришь… — задумался Алексей, а ведь правда. Как говорится: какой хозяин, такой и питомец!       Но в их случае, сложно представить кто в этой паре хозяин, а кто питомец. А вот настоящего пушистого любимца у них и не было, но присмотришься на людей, подумаешь хорошенько, да представления какой они породы псов всплывают прямо на глазах! Алексей не раз сравнивал Павла с грозным бойцовским псом. Но вот точной породы он никогда не называл… Как будто не мог точно определиться, и с трепетом выбирал наиболее точную породу. И вот, наконец-то сегодня послышалось сравнение. — Да вы самый настоящий Ротвейлер! — Усмехнулся он, смотря с интересом на то, как удобно расположился Павел в кресле будучи голым. Это сравнение и правда было стопроцентным попаданием в цель.       Обленившись обходить кровать Алексей переполз её, взяв в руки ошейник и не медля надел его Павлу, что тому, в свою очередь, очень подошло. Цепь ошейника звонко звенит и иногда жалобно поскрипывает. Из-за того, что обруч ошейника был достаточно массивным, синяков на шее и ключицах было не избежать.       Пестель, словно зверь, рычит в манящие губы Алексея, кусая того за всё, что попадётся в его цепкие и крепкие зубы. Каждое прикосновение Юшневсекого отдавалось эхом во всех участках тела и приносило невероятное удовольствие. Иногда сложно было поверить в то, что всё, что сейчас происходит — реальность. Скорее это похоже на ту самую мечту, которая всю жизнь пылится в тёмных уголках нашего сознания, и на воплощение которой мы даже не надеемся.       Кофе давно забыт на столе, скинутая одежда небрежно разбросана по полу, ибо ничего не может быть сейчас важнее Любви. Павел, подхваченный мощной волной желания, любви и восторга, отдавался рукам Алексея, и кажется, что Он — самый прекрасный на свете музыкальный инструмент для Него, готовый сейчас заиграть в полную силу.       Юшневский с глухим стоном бросает Павла на постель. Растворяется в его объятиях. Он умело и страстно целует лицо, тело, грудь, дышит в уши. Они потеряли счёт времени, оба уже не знают сколько длится это сладкое состязание в ласках. " — И снова рука моя сама скользит вниз по его телу и начинает гладить святая святых моего Возлюбленного, его сокровище, предмет его мужской гордости, который только и ждёт моего прикосновения.»       Мысли Алексея уходят из-под контроля, пока как в кресле качалке было важно контролировать процесс чтобы не разломать всё, да и неудачно упасть. " — Сладостный стон издаёт Любимый, когда я начинаю нежно ласкать самую сокровенную часть его тела. Я возбуждаюсь всё больше и больше, я уже больше не в состоянии ждать. Я чувствую, что таю, что я уже нестерпимо хочу познать его мужское естество в себе. Сейчас это самое сильное моё желание. Оно вызывает трепет во всём моём теле, которое содрогается от предвкушения ещё большего наслаждения. Наслаждения близостью с Любимым.»       Он задумывается о кое-чём более привлекательном, чтобы продолжать растягивать удовольствие, в то время как попытки Алексея оставить у Павла засос на шее, останавливает железный ошейник, который охватывает важные места для поцелуев.       Он понимал, что ему хотелось больше, больше эмоций и чувств которые переполнялись бы совсем другим способом. Взор Алексея падает на восковую свечу, как наглядный пример того, что он хотел бы сейчас сделать с Павлом, то, что многие не любят и не желают думать из-за своего незнания и страха.       Алексей недолго думая берёт первую попавшуюся ткань, хватает руки Павла, разворачивает их ладонями наружу и завязывает на них конструкцию в форме «восьмерки». — Что ты вытворяешь?! — с фальшивым недовольством шипит Павел, наблюдая за любопытными действиями Алексея. Как обычно, полковник разумом и духом возмущался и брыкался, но телом полностью доверял и отдавался своему партнёру.       Алексей молча потянулся зажечь свечу, нагло усевшись на бёдра Пестеля и так же молча разглядывал как воск начинал медленно таять, наклоняя свечу над грудью Павла и сглатывая ком в горле. Поняв, что финансист хочет проделать, Пестель ехидно усмехается и закусывает нижнюю губу, а в глазах его сияет отражение адского пламени той свечи, что держит в своих изящных руках Юшневский.       Руки заметно тряслись от удовольствия и от нетерпения наконец видеть как капли горячего воска одним за другим капают на оголенное тело Павла. Он сам с замиранием сердца смотрел на дрожащую свечу и на капельку горячего воска, которая в сей же момент упала на разгорячённую грудь полковника и застыла. Пестель стиснул зубы и зашипел, явно от сладостного удовольствия закатывая глаза. Если в быту ожог о воск свечи доставляет жуткое раздражение, то в постели эффект совершенно противоположный. Это приносит процессу остроты ощущений, так сказать, подливает масла в огонь страстей. Но, кажется, Алексея это сейчас совсем не волнует.       Были видны равнодушные глаза Юшневского, которые в следующее мгновение слегка расширились от удивления, а затем зажглись непонятным светом. Он сидел на Нём, жадно разглядывая, блуждая взглядом по обнаженным участкам тела, продолжая баловаться со свечей, получая эстетическое удовольствие. Полковник же, постепенно начал терять контроль над своим телом, полностью отдавшись инстинктивным ощущениям и рефлексам. Он извивался под своим бухгалтером, будто зверь, угодивший в капкан. Да и звуки он издавал совсем не человеческие.

Кап! Кап! Снова и снова капал воск на оголенную грудь Павла. Кап! Кап! Снова слышится тяжелые вздохи полковника!

      Интересно, сколько он еще так продержится? Сидя прям на паху Пестеля, можно еще и ощутить как бедра уверенно поднимались вверх, но им препятствует сам Юшневский, от чего еще более удовольственно наблюдать как Павел мучается и задыхается от удовольствия.       После каждой капли воска со стороны Павла слышалось яростное шипение вперемешку со стонами. До предела доводил ещё и сам Алексей своим незамысловатым расположением над его полковником. Человек в здравом уме ни разу не назвал бы происходящее «удовольствием». Скорее он бы посчитал это насилием и издевательством. Но для этой сумасшедшей парочки сие было самым настоящим райским наслаждением. Хотя, райским назвать его достаточно сложно. Тут скорее подходит словосочетание «адское наслаждение». Жар в котлах Ада не сравнится с жаром, что сейчас разгорелся в телах Юшневского и Пестеля.       Взгляд Алексея всё такой же пламенный, искристый, а ехидная улыбка всё говорит за него, но всё прерывается одним лишь холодным шепотом Юшневского. Физическая острая боль не сравнится с болью моральной. Алексей откуда-то разузнал о тайной встрече Павла с Николаем. Судя по текущему моменту, она была не такой уж и тайной! — На днях я слышал, что ты мне изменяешь с Романовым, как ты это объяснишь?       Стоны Пестеля тут же утихли, зрачки сузились после произнесённых слов. Нет, он не переживал о том, что об этом узнал Алексей. Финансист знал о любвеобильности Пестеля, поэтому второй спокойно доверял первому и не переживал об истериках, какие обычно могли происходить у молодых пар… Свеча над ним была на готове капнуть горячим воском на покрасневшую грудь… Мир, на самом деле, настолько тесен, что рано или поздно любая тайна станет явью. Алексей хоть и обладал особым безразличием к взаимоотношению Павла с Николаем, поскольку у каждого свои скелеты в шкафу, но слышать от тех, кому это знать не следуешь — выходит за все рамки дозволенного.       Еще пару секунд гробовой тишины и острого взгляда на друг-друга, и наконец, Павел уверенно отвечает. — Это специфика моей деятельности! — Правда, сквозь зубы конечно, но отвечает. — Самый лучший способ узнать слабости врага — это прокрасться в его тыл!       Полковник забеспокоился совсем по другому поводу. Если об этом узнал Алексей, значит, об этом знает и кто-то другой. Но главный вопрос: кто?! Это выводило Павла из себя. Его раздражала эта неосведомлённость. Раздражало, что о его личной жизни знают какие-то левые, совершенно чужие люди. Кажется, что в глазах диктатора разгорелся костёр до небес. И в этом костре могут сгореть все, кто посмел перейти ему дорогу! — Какая к черту деятельность, Павел?! — Повышает тон Алексей, капнув горячим воском на его грудь. — Ты в буквальном смысле переспал с Императором! — Алексей перестаёт себя контролировать и со свечей в одной руке, наклоняется к Павлу ближе, другой схватив и сжав за ошейник. — Да как еще переспал! Поговаривают у него там что-то в штанах заело, что в итоге ничерта не произошло! Так если изменять, то серьёзно, позорище хреново! — От куда ты вообще это узнал?!       Павел мог прикинуться дурачком, Павел мог сопротивляться и не признавать случившееся, но Алексей, это не тот тип который не сможет почувствовать ложь. В тихом омуте — черти водятся, а у него они топились!       Трудно скрыть от армейского финансиста любую правду, его каждый день стараются обдурить с деньгами молодые офицеры, наивно пологая, что с Юшневским — это прокатит. Тем более, когда он состоит вместе с тобой в обществе, где почти каждый — сплетник хуже любой бабы! — Так я тебе и сказал источник информации. Ты меня за дебила держишь? — Алексей прислонил горящую свечу к железному ошейнику. Нагревает хорошенько, чтобы впредь Павел знал, что шутки с Алексеем плохи, и вновь уходить «с иглы осуждения, на лицо императора» не позволит. — Я тебе эту свечку в жопу засуну! — Ну давай, рассказывай, кто эта крыса?! — рыкнул Павел.       Юшневский отстранился, свечу на столик поставив предварительно её задув, минута тишины и слышится смех Алексея. — Ты точно это хочешь знать? — Я его закопаю! — Я на днях лично виделся с Николаем, так как мне нужно было доставить лично кое какие отчеты и всё ненавязчиво свелось к тому, что он мне всё рассказал. Посмеялся я с вашей ситуации искренне! — Вот пёс! Кто его просил! — Не волнуйся, кроме нас, троих, больше об этом никто не знает, так что можешь не беспокоиться. — Раз так… — Пестель ехидно улыбнулся, голову в сторону наклонив и глядит на Юшневского тем самым взглядом, когда он хочет пошутить. — Как нибудь пригласим к нам в гости Николая! — Если ты этого действительно хочешь, мне надо будет приготовить всё к его приходу! — Черт тебя драл, Лёш! — Павел невольно закатил глаза, он после бурной игры совсем забыл что Алексей всегда принимает шутки всерьез. — Ну, рогов у меня нет, но за чёрта могу подойти. — Ехидно улыбнулся наклонившись к нему за поцелуем. — Сначала, закончим наши личные дела и потом обсудим когда Николая в гости позовём.