Fear

Это не остановить. Процесс был запущен в день моего заселения, когда казавшаяся мне доброй тётушка Боксун впервые осмотрела меня с головы до ног. Может, она размышляла о скором ужине из молодого мяса, я уже не могу спросить. Поприветствовать же меня решили узкая грязная комнатка с вечно закрытым окном и странные соседи. Не просто странные, как меня пытались все убедить, а с настоящим ужасом в их лицах. В отличие от этого наша с ним первая встреча прошла практически идеально. Я хотел, чтобы он был нормальным, чтобы можно было цепляться за кого-то в этом пугающем месте. Это ослепило меня, не дало сразу увидеть огонь в глазах, когда он помогал мне составить образ убийцы в моем романе, делился личным опытом. Скрываясь от остальных, я не заметил, как оказался в поле зрения монстра. Мне были уготованы два пути, и ни один из них не подразумевал счастливого конца. Сойти с ума или умереть. Он поставил на первый. Вскоре я понял, каким обманчивым было первое впечатление. Его лицо, мелькнувшее в мерцающем свете, не было галлюцинацией, было страшно не пережить этот момент. В конце концов он перестал скрывать свои намерения на мой счёт. Улыбался мне в лицо, обещал создать нового меня, совершенного, не собираясь нарушать своё слово. Обращаться в полицию было бесполезно, все вокруг говорили, что я слишком остро реагирую, что люди не идеальны и нужно привыкнуть. Даже Джиын просто не хотела меня слушать. Хотелось кричать, но мой рот был плотно закрыт руками общества. Только он позволял мне говорить вслух мысли, которые должны оставаться внутри. Никогда раньше я не чувствовал себя таким беззащитным, плача на улице после звонка матери. Со мной всё хорошо, но, кажется, я становлюсь похожим на него. Сначала я сорвался на клавиатуре Бёнмина: этому ублюдку нравилось грубить мне при любом удобном случае; этим же вечером избил парочку школьников, что пытались преподать мне урок. И было ли совпадением, что он нашёл меня именно в тот момент, когда я практически потерял сознание? На следующий день свою долю получил и сам Бёнмин: он так кричал, лёжа на полу и корчась от боли после разбитой кружки об его голову. Стоило Джэхо не прийти в тот момент, я бы не остановился на десятке ударов. Я не смог противостоять влиянию. Вся жизнь буквально помогала ему осуществить задуманное. И я знаю, что не был особенным. Парень из 302-ой тоже был для него таким. Мы лишь дорогие куколки, и он крутит головы в ту сторону, которую пожелает, даже если это в конечном итоге сломает нас. Это объясняет "Дорогой", которое я слышал чаще собственного имени.

...

Тело болит после драки в 304-ой, тяжело держать глаза открытыми, хотя есть ли смысл? Единственное, что я могу увидеть по сторонам - это тела моих знакомых. Он протаскивает меня недалеко; коридор, лестница и ещё один коридор. Настала моя очередь побывать на четвёртом этаже. Я прикован к стулу, Джиын лежит без сознания позади, а он заботится о подарке для меня. Милый браслет, если не обращать внимание на зубы вместо шармов. Он говорит негромко, не реагируя на мой крик. Когда на лице появляется эта странная улыбка, я понимаю, что будет дальше. Он спускает меня с поводка, чтобы насладиться моим гневом. Дал мне повод стать тем, кем он хотел меня видеть, каким задумывал сделать. Жизни не были важны. "Убей всех остальных" - было единственным условием. И я стою в крови всех жителей дома, не достаёт только одного, но от этого он лишь в большем восторге. Глаза безумца, гордого творца, я не решаюсь заглянуть глубже, не хочу увидеть в отражении себя. — Отныне мы можем делать всё вместе, дорогой. Разве ты не взволнован? — Да, я взволнован, — не могу сдержать слов, — потому что теперь я могу убить тебя. — Конечно, давай закончим твой роман. Боль не чувствовалась, страха больше не было. Мы столкнулись в этом лабиринте из дверей, нанося удары и защищаясь, используя всё, что попадалось под руку. Казалось, увидь нас со стороны кто-то другой, не смог бы разобрать, где он, а где я. Схваченный со стола скальпель положил конец этой битве. Это даже не был намеренный удар, простая случайность, удачный взмах рукой при падении. Он встал на колени, держась ладонью за горло, а кровь все продолжала течь. Тогда я смог спокойно встать, посмотреть на него свысока. Инстинкт. Вот как он объяснил мне свои действия: никаких причин. Сильный съедает слабого и наслаждается его страданиями. — Тебе же понравилось, когда люди в студии умерли, — он смотрел в потолок, говоря хрипло. Почему он продолжает давить на меня своими словами. Скальпель вновь оказался в моей руке. — Что ты делаешь? — я осел на его грудь. — Я сделаю так, чтобы ты умер самой болезненной смертью. Ты дьявол. — Дорогой, — слышу в очередной раз, — ты лучший шедевр, из тех, что я когда-либо создавал. Я рассекал оружием снова и снова, чтобы только заглушить его смех, не получалось. — Замолчи, замолчи! — браслет отдавал лёгким звоном. — Теперь мы всегда будем вместе, — его голос, но исходил он совсем не от тела. Сердце перестало биться, руки впервые за всё время начали дрожать, я не сразу смог повернуть голову, не был готов увидеть его вновь. Живой, будто ничего не произошло, будто все страдания были напрасны. Чувство превосходства оказалось иллюзией, когда я в очередной раз посмотрел на него снизу вверх. Шаги, такие реальные и близкие ко мне, вызвали страх новой силы. — Пожалуйста, не убивай меня. Это был не я, не я! — я бормотал, не узнавая себя, был готов заплакать, только бы он исчез. Через некоторое время адреналин сошёл на нет, и боль лавиной накатила на меня, отключая сознание.

...

Я слышу его, вижу его. Никто не должен узнать об этом, иначе меня просто закроют где-нибудь, но это происходит не только со мной. Та полицейская, её испуганный взгляд, когда она вошла в мою палату, я понял сразу – дьявол отпечатался в этих глазах. Я думал, что с его смертью всё закончится, но он продолжает жить во мне.