Последняя улыбка.

За окном стояла ночь. Беспросветная мгла окутала всё вокруг. С моря дул приятный, теплый ветер, но на улицах города не было ни единой души. В редких окнах горел тусклый свет от ламп. Город, расположенный на побережье Тирренского моря, казался таким одиноким… Резиденция Вонголы находилась недалеко от берега. Пара минут на машине, и вот оно перед тобой, прекрасное море, тихо шуршащее волнами, мягко омывающими пустынный пляж. Чуть поодаль от резиденции находился неприметный двухэтажный дом. У входа разбиты несколько небольших клумб, усаженных белыми и красными розами. Нет, кусты не были разделены по клумбам в зависимости от цвета, и белые и красные розы цвели вперемешку, тем самым создавая милую шахматную картину. Будто брызги крови на белоснежном полотне. Цветы, ухоженные и благоухающие, сегодня особенно притягивали к себе своим превосходным сильным ароматом, предвещая то ли дождь, то ли даже грозу. Сам дом был невзрачным на первый взгляд, но, подойдя к нему ближе и присмотревшись, становилось понятно, что это лишь первое впечатление невнимательного наблюдателя. Резная дверь, искусно оформленная переплетающимися между собой паутинками узоров, оригинальная дверная ручка, оконные рамы идеальной квадратной формы, поблескивающие от любых источников света кристально чистые стекла, за которыми виднелись ажурные занавески. Дом был сложен из красного дерева, так что благородство строения бросалось в глаза. Небольшой, он говорил о том, что построили его для личного уюта..так, чтобы там можно было спрятаться от забот и проблем: отдохнуть от всего, почувствовать себя простым, свободным человеком. Планировка, не очень замысловатая, но явно удобная хозяину дома, была проста: на первом этаже находились небольшая кухня(не больше, чем на пару человек), ванная комната и туалет, уютная гостиная с камином, на котором виднелся отпечаток старости в следах золы и копоти, старательно кем-то очищаемой время от времени, но въевшейся уже почти в самые кирпичные стенки. На втором этаже располагался просторный светлый кабинет с двумя рабочими столами друг напротив друга и спальная комната. Вы можете поинтересоваться, почему в кабинете было два рабочих стола, а спальня только одна. Но, по-моему, всё очевидно. Над одним из столов в кабинете висел герб семьи, говорящий о том, что это стол босса. На столе всегда был идеальный порядок: все бумаги по стопкам, никакого мусора, всегда закрытая аккуратной пробкой чернильница, вычищенные перья лежали рядом друг с другом и в определенном, только хозяину понятном порядке, стул всегда задвинут. Что касательно стола напротив, то на первый взгляд казалось, что он в вечном раздражающем хаосе. Но стоило только приглядеться повнимательнее и становилось ясно, что это не что иное, как творческий беспорядок. Бумаги были четко отсортированы и лежали в своих стопках, чернильница вычищена и задвинута в угол, дабы не быть опрокинутой, одно тонкое перо лежало рядом. Однако весь этот кажущийся порядок портили мелкие листочки, небрежно разбросанные по столу, пара колец возле пера, обломок стрелы с наконечником, пепельница и пачка «Мальборо». Стул стоял так, чтобы лишний раз себя не утруждать, двигая его, а сразу подойти и упасть от усталости, изнеможения или злости. Не важны причины. Главное, удобно. За креслом - колчан со стрелами. В общем, всякая ерунда, выдававшая «правую руку» босса.

_______________________________________________________

Этой ночью в окне кабинета виднелся тусклый свет. Кто-то явно наслаждался одиночеством, а может и страдал от чего-то. Или же занимался вечными бумагами… Дверь в кабинете нараспашку: звучит тихая классическая музыка, разливая звуки по комнате и будто окутывая ее легким успокаивающим туманом, на полу хаотично разбросаны бумаги, окно приоткрыто. Лампа, покоящаяся на столе босса, тусклым светом освещает комнату, тем самым создавая какую-то мрачную обстановку. Бутылка дорогого виски, который плещется и в бокале рядом, плитка горького шоколада и нарезанный лимон на блюдце… Явно не праздничное настроение. Дым ментоловой сигареты. Возле стола валяется мокрый плащ, на нем грязные перчатки… Примо сидел в кресле, откинувшись на спинку и сложив ноги на стол. Он курил ментоловую сигарету, что было ему вовсе не свойственно. Да и его внешний вид оставлял желать лучшего – растрепанные золотистые волосы, заплаканное лицо с парой рубцов и еще не застывшими каплями крови, развязанный черный галстук, рваная и расстегнутая белоснежная рубашка с алыми пятнами от воротничка до самого низа, даже рукава были в крови (в частности расстегнутые манжеты), исцарапанные руки с тонкими пальцами дрожали совсем не аристократично, брюки были целыми, не считая засохших пятен грязи ниже колен. Грязные ботинки стояли возле стола. От Вонголы веяло ароматом благородного очищающего дождя, терпким запахом крови, слез и дыма. Его тяжелое дыхание и редкие всхлипы были еле слышны из-за наполнявшей комнату музыки. Он был жив, но казалось, что он умирает. Докурив и потушив сигарету, он бросил окурок на пол возле плаща, протянул правую руку, взял стакан с виски и одним глотком осушил его. Всхлипнув в очередной раз, он убрал ноги со стола и сел правильно, поставив локти на стол и опустив голову. Но через пару мгновений нечеловеческий крик вырвался из его глотки, а рука со стаканом резко выпрямилась, бросая его с неимоверной злобой вперед. Пара секунд полета, и хрустальный стакан разлетается в дребезги по полу возле противоположного стола. Джотто закрывает лицо руками и тихо плачет, шепча что-то себе под нос. Музыка затихает с тихим шипением, и становятся отчетливо слышны приближающиеся тяжелые шаги по лестнице. Они становятся всё громче и громче, и через пару минут в дверях кабинета появляется темная фигура. Остановившись и склонив голову, человек не говорит ни слова, он тихо стоит и смотрит на эту отвратительную картину. Джи - а это никто иной, как он - не осмеливается войти в кабинет, перебирая в пальцах тетиву лука. Однако, увидев, как Примо потянулся к бутылке, он делает всего несколько шагов и резким движением выбивает бутылку. Та падает на пол и разбивается, алкоголь растекается по полу, янтарным блеском поигрывая в свете лампы и разливая по комнате терпкий аромат. - Ты ни в чем не виноват, - тихим голосом произносит Арчери, на что в ответ слышит всхлипы, перебивающиеся со смехом. Эта тихая истерика, не позволяющая издать ни одного лишнего звука, съедала Джо изнутри. Он поднял лицо и заплаканными глазами скользнул затуманенным взглядом по стоящему перед ним хранителю. Растрепанный и в рваной рубашке, он был настолько благородным и прекрасным, что слезы снова покатились по щекам, а уголки губ приподнялись в невинной улыбке. - Я люблю тебя, и ты это знаешь, - еле слышно произнес Джотто, - но я не смогу себя простить за это происшествие. Эти ни в чем не повинные люди умерли из-за моей оплошности. Мои хранители в больнице и почти все в критическом состоянии, - он сделал небольшую паузу, вытирая слезы, - а виноват в этом я. И не пытайся убедить меня в обратном. - Тихие всхлипы, рвущиеся из груди, мешали говорить. Хотя необходимости в этих словах не было – Джи и так всё прекрасно знал. В больнице лежали не только хранители Вонголы, но и другие люди из альянса. Эта война была ими почти проиграна, но они вовремя отступили. Джотто не мог позволить больших потерь для семей. Но всё же он винил себя не за потери альянса, а за то, что в этой битве погибли мирные жители. Среди них были женщины и дети. - Не для этого была создана Вонгола, не для этого… - Резкий удар кулаками по столу, громкий крик и снова слезы. Арчери стоял и молча наблюдал за боссом. В его душе творилось что-то неописуемое и непередаваемое. Он не мог даже заплакать, да и слова сказать не мог. Сделав глубокий вдох и резко выдохнув, Джи подошел ближе к столу, вытянул руку и коснулся щеки Примо, вытирая с нее слезы. Настойчивым жестом приподнял его лицо, взявшись пальцами за подбородок, наклонился и коснулся искусанных губ. Они были такими солеными и влажными от слез, что по щекам Джи тоже покатилась крупные капли. В этом привкусе было столько боли и отчаяния, вины и ненависти, что было просто невозможно сдержаться. Ураган не хотел, чтобы его боссу было так больно, поэтому он целовал его с такой нежностью и страстью, с какой целовал в первый раз. Этот соленый, страстный поцелуй заставил сердце Джо наполниться жизненной силой, пусть ненадолго, но его щеки порозовели. Отстранившись, Арчери стер свои слезы и нежно улыбнулся: - Прекрати плакать, всё будет хорошо. - У него начали дрожать руки, но голос был ровным и спокойным, как и всегда. Стараясь не показывать своей боли, он крепко сжал лук. Джотто засмеялся, словно всё стало налаживаться, и он приходил в себя. Но нет. Смех перешел в дикий крик и румянец прошел. Через пару минут в кабинете воцарилась мертвая тишина. Босс и его правая рука смотрели друг другу в глаза. За напряженным молчанием, казалось, слышен бешеный стук сердца. - Помнишь что я сказал тебе, когда подарил этот лук? - Джотто нарушил тишину. В ответ Джи только кивнул: - «Однажды я умру от твоей руки». - Да, именно так. И ты уже понял, о чем я хочу тебя попросить. Хотя... Нет, не попросить. Это мой приказ как босса, против решения которого ты не в состоянии пойти. Я знаю, ты считаешь меня глупцом и уверен в том, что есть возможность решить этот конфликт. Но также ты прекрасно понимаешь и то, что эти люди ни перед чем не остановятся, пока не убьют меня. Поэтому это единственно правильное решение в данной ситуации. Даже не думай о том, что я бы мог выехать из страны, сменить имя и образ жизни. Нет. Они выследят, узнают все. Это такие твари, которые медленно, но верно подбираются ближе для смертельного удара. Поэтому сейчас я прошу тебя: убей меня сам, застрели без капли сожаления и упреков. Спаси меня от неминуемой смерти. Мне лучше умереть от твоей руки здесь и сейчас, нежели ждать когда меня убьет кто-то другой. - Слезы снова покатились из глаз Примо, а Джи молча стоял и смотрел на него. Он знал что его любимый босс не врет. Его интуиция никогда его не подводила. Улыбка на лице Джо заставляла его сердце бешено биться и слезы сами покатились по щекам. Глупый, он приказал его убить после всего, что между ними было: каждый проведенный день вместе, улыбки и смех, обиды и переживания, ругань, каждую проведенную вместе ночь, когда они посвящали себя друг другу… Всё это время и все моменты останутся теперь только в памяти и всё из-за каких-то подонков, которые довели его до такого решения. Джотто улыбнулся и кивнул. Арчери развернулся и пошел к своему столу. Взяв стрелу он встал на подходящем расстоянии для выстрела. Его руки дрожали, слезы катились не переставая. Но Примо сидел и только спокойно улыбался. - Возьми себя в руки, ты должен это сделать. Так нужно. Прости меня… Я очень сильно люблю тебя, ты навсегда в моём сердце. Ты мое все. Чтобы не видеть лица Джи он закрыл глаза и улыбнулся самой искренней и чистой улыбкой. Ураган сделал глубокий вдох и прицелился. Нет, руки дрожат. При взгляде не эту улыбку хотелось подбежать и просто обнять, пообещать, что всё будет хорошо и никуда не отпустить. Но нельзя. Он задержал дыхание и успокоился. Натянул тетиву, прицелился и закрыл глаза. Тихий шепот: «Стреляй, все будет хорошо», и руки делают своё дело – он отпускает стрелу, и она попадает прямо в сердце Примо. Эта светлая улыбка на лице и стрела в сердце, резкий контраст белоснежной рубашки и стекающих алых капель… Умереть от рук любимого… Невыносимая боль. Дикий крик разрывает грудь Джи, он падает на колени и кричит, кричит, не в силах остановиться. Слезы, не переставая, текут по щекам… Верхний ящик его стола – там пистолет. Рука тянется за ним, цепляясь дрожащими пальцами за рукоять. Достав, он проверяет обойму – один патрон. «То, что нужно». Приставляет к виску. «Я не смогу без тебя жить, глупое Небо. Ты был моей жизнью». Соленые слезы… Этот привкус, что на его губах. Эта боль… Улыбка на лице и последние слова: «Я всегда буду с тобой». Ни единого постороннего звука на улице. Мягко колышущиеся на ветру розы, белоснежные и кроваво-красные, как жуткая метафора к произошедшему, тихо шуршат, подрагивая листьями. Едва-слышно гудящие уличные фонари и шумящее вдали море не в силах нарушить повисшую в воздухе зловещую тишину. Выстрел. Тело тяжело падает на пол и багровая кровь разливается, смешиваясь с разлитым раньше виски. Жуткий коктейль. Но это уже не важно. Они умерли в одну ночь, с разницей всего лишь в пару минут, в своем доме, что они так любили. Двое, что вместе с детства. Парни, спасшие город от боли и страданий. Они отдали жизни на благо тех, кто будет здесь жить и отплатили тем, кто умер из-за них. Наверное, это и есть судьба. Умирая от рук любимых – улыбайтесь, ведь это самая приятная смерть.