никогда

Холодный ветер бьёт в лицо. Снова то тревожное чувство. Вернёмся ли мы назад? Что будет после того, как мы дойдём до моря? Кто знает. Лошади уже устали, — скоро придётся идти пешком. Без сил не только животные, но и почти весь отряд. Действительно, у кого останется хоть немного духа, когда ты примерно час назад боролся за существование? Свое и всего человечества. Да ни у кого. Хорошо хоть жертвы были минимальные. Смотрю на Эрвина. Впервые за все время я не могу понять эмоций на его лице. Интересно, что он сейчас чувствует, о чем думает? Хотелось бы спросить, да новобранцы подумают не то. Не то что бы меня это волновало, просто не хочется привлекать лишнее внимание. Хочется интимности разговора. Надеюсь, Эрвин не думает ни о чем плохом. Даже если это так, думаю, поднять ему настрой в моих силах. Когда будет подходящий момент. Что-то я отвлекся. Не подобающее поведение для капрала. Мы все ещё не в безопасности, нужно смотреть в оба. Подождите, что это за запах? Почему пахнет солью… Помню, Арлерт рассказывал про что-то подобное. Стоп. Это же… Видимо, заметил не только я. Эти трое переглядываются. Снова смотрю на Эрвина, он — на меня. Видимо, мы все думаем об одном. Улыбаемся. — Кадеты! — все повернулись на звук, — За этой скалой, — он указал уцелевшей рукой на большую глыбу, — море. Но не торопимся, мы ещё не знаем, поджидают ли нас враги. Радость вперемешку с настороженностью. Н-да, напряжённая обстановка. *** Всё оказалось спокойно. Сейчас лошади мирно отдыхают на песке под тенью деревьев, а оставившие их там солдаты резвятся в воде. Удивительно, у них будто открылось второе дыхание при виде бескрайней воды. Ну да, здесь такой чистый воздух, поразительно. Ханджи уже успела найти что-то на дне гавани, похоже на неё. Арлерт называет это «ракушками». Мы столько ещё не знаем об этом мире. Вздыхаю. Ноги мочить не хочется, поэтому сижу в тени деревьев на накидке, вдали лошадей. Я так устал. Хочется прийти домой и не знать ничего о внешнем мире. Лечь на постель и больше никогда не вспоминать об этом всем. Впервые вижу такое яркое солнце, даже глаза слепит. О, вот и Эрвин. Он что, идёт сюда? Хорошо, сейчас таки и спрошу, что за мина была у него, когда мы шли сюда. — Ты как? — он сел рядом со мной, чувствую, тревожность ослабевает. Не сильно, но уже не так хочется утопиться в этой огромной луже. — Сам не знаю, — он потёр переносицу, — тяжело это. Мы столько всего не знаем, столько ещё предстоит изучить. Эрвин подсел ближе, откидывая голову на ствол дерева. Вздыхаю. Это вправду очень сложно. Следуя ему, тоже кладу голову, — в этот момент она кажется слишком тяжёлой, боюсь, не вынесу этого, — но уже опираясь не на кору, а на надплечие Эрвина. Он приобнимает меня за плечи, так хорошо. Почему мы просто не можем остаться одни в этом мире без всех проблем? Я устал. Эрвин вздохнул. Я что, произнёс последние фразы вслух? Ладно, все в порядке, думаю, он понимает меня. — Я тоже очень хочу, чтобы все было так. Но, увы, это не возможно. Тогда, пока мы ещё живы, можем сделать то, что в наших силах. Вместо того чтобы трепать языком, мог бы поцеловать меня. Видимо, до него это не дойдёт, поэтому поднимаю на него взгляд. — Поцелуй меня, — так прямо. Нечего ходить вокруг да около. Мы не знаем, сколько нам ещё выделено судьбой. Стоило только попросить. Он наклонился. Его губы такие тёплые, не хочу, чтобы он отдалялся от меня ни на минуту. Плевать, что теперь все взгляды устремлены не на горизонт, а на нас. Свою руку я остановил на его щеке. Да, не брился он давненько. Продолжаю целовать, он зарылся рукой в мои волосы. Погодите, чей это был стон? Мой?! Боже, ну и позор. Хорошо, что больше никто не пялится на нас — Ханджи всех разогнала. Надо будет потом поблагодарить её. Теперь мы совершенно одни. Да, поцелуй стал горячее. — Эрвин, не перенапрягайся, мне достаточно будет просто поцелуев. — он отдалился, наши лбы соприкоснулись. — Я все равно не смогу доставить тебе те же эмоции, что были ранее, — слежу за его взглядом, смотрит на пустой рукав. — Заткнись! И не смей извиняться… — утыкаюсь лбом в его грудь, обнимаю. Чувствую, как он положил руку мне на спину, целует в макушку. Спокойно, но грустно. Мы никогда не станем счастливыми, так уж устроен наш мир. Даже если мы выжили сейчас, кто знает, что будет потом. Остаётся только ждать. Каждый ждёт свое. Мы с Эрвином — покоя.