Омут

Парень выгибается под чужими сильными руками, прижатый к стене. Он знает об опасности, скрытой в этом человеке. Он уверен, что мужчина никогда не посмеет испробовать свое умение на нем. Вне этой комнаты они враги, несущие свой тяжелый крест важных участников политической игры. Здесь же у них есть только они двое, торопливые ненасытные касания и тихие стоны. Чужая ладонь ощутимо сжимается на горле, не перекрывая, впрочем, воздух. Сичэнь откидывает голову на плечо стоящего позади мужчины. На них слишком много одежды, а его любовник добавляет еще одну тряпку, накрывая алой лентой глаза Ланя. Сичэнь подставляется под чужие касания, жестами выказывая нетерпеливость. У него нет права устанавливать законы этой игры. Его партнер, как назло, медлит. — Пожалуйста... — голос чуть просел от долгого молчания — Чжулю, прошу тебя! Он каждой клеточкой тела чувствует, как скалится мужчина. — Разве ты забыл, как должен просить у меня что-то? Ты же был таким хорошим мальчиком все это время. Разве ты забыл правила? Мне стоит тебя наказать? Сичэня потряхивает от нетерпения. Он пришел сюда не для этого. Он пришел забыться, а не тешить самолюбие этого ублюдка. — Прошу прощения, мой господин, — тихо слетает с губ. Так же тихо сползает с тела ткань, стягиваемая резкими движениями. Он слышит шелест одежды у себя за спиной, секундами позже чувствуя рывок, разворачивающий его, и горячие бедра, притирающиеся к его собственным. Он облегченно выдыхает, скоро он сможет отпустить себя и перестать думать совсем. Ладони, давящие на плечи, разочаровывают. Его партнер либо очень глуп... — Ты же умный мальчик, правда? — мужчина наматывает копну темных волос на кулак. — Поработаешь сегодня чуть подольше. ...либо издевается. Глупым Чжулю точно не был. Он осторожный опасный лис. Сичэнь облизывает губы и послушно открывает рот. Мужчина обманчиво осторожно скользит членом по языку, проталкиваясь до конца. Лань знает, что сейчас будет неприятно. Чжао никогда не дает сделать это как следует. Но, возможно, это к лучшему. Жжение и давление, доводящие до слез, не дают думать, а размеренные спокойные движения заставляют сосредоточиться лишь на этих толчках. Почти медитация, чтоб его! Чжао никогда не позволяет ему двигаться быстро во время подобной ласки. Не то чтобы он вообще позволяет ему двигаться, когда они трахаются. Сичэнь не знает иного слова, чтобы описать это, но оно не подходит. Тому злому, горячему, дикому, что вспыхивает между ними при каждой тайной встрече, не подходит даже такая грубость. Сичэнь не знает сколько это длится. Он просто старается быть хорошим мальчиком, послушный направляющей руке и старающийся дать больше, чем тупые однообразные толчки. Он не знает, для чего пытается выслужиться перед мужчиной. Они просто спят вместе. Не более того. Да и партнеры у Чжулю точно бывали и поопытнее. Но... Сичэнь хочет признания. Хотя бы такого. Его оттаскивают за волосы и отпускают. Тихое "вставай, малыш" теплой патокой льется по сердцу. Он так жалок... Готов терпеть боль и отдаваться их врагу за хотя бы словесную секундную ласку. Их врагу. Не его. С каждой их встречей, Сичэнь все больше уверен, встреться они на поле боя — Чжулю не посмеет ему навредить. А еще Лань только что ослушался приказа. Он ожидает звонкой пощечины, как это было поначалу, но удара не следует. Только из повторяемого "Вставай." сквозит холодом и сталью. Сичэнь, поежившись, встает с колен. "Подойди." Голос Чжао слышится чуть дальше прежнего, Сичэнь послушно следует за ним. Его тормозят в шаге от предполагаемого местоположения мужчины. Скользят ладонями по бедрам, помогая неловко опуститься на постель. Эта часть всегда нравилась Сичэню больше всего. Здесь от него не зависело уже ничего. Они давно условились — Лань должен приходить уже подготовленным. Они не тратят времени на прелюдию, лишние ласки и глупую заботу. Это для нормальных людей. Не для них, не для сломанных игрушек в чужих руках. Сичэнь тихо стонет от проникновения, обвивая шею Чжулю руками. Он правда ждет, что получит шлепок по предплечью. Но сегодня Чжао почему-то позволяет себя обнять. Это пугает. Это значит, что что-то происходит. Лань выгибается, когда темп толчков сменяется на быстрый и резкий. Лишние мысли окончательно выбивает из головы. Сичэнь уже близок, он всегда получает больше от этих встреч. Повязка исчезает с его глаз, а рычащее "Смотри на меня и не смей закрывать глаза" толкает за грань. Сичэнь хороший мальчик, и потому послушно смотрит в глаза Чжулю, содрогаясь под ним в оргазме. В кои-то веки Чжао даже дает ему немного отдышаться. Возобновившиеся сильные и быстрые движения вырывают из груди Ланя тихий всхлип. Он все еще смотрит в глаза мужчины над ним и чувствует, как от полыхнувшего в них жара, вновь доходит до возбужденного безумия куда быстрее, чем обычно. Он мстительно скребет ногтями по чужой коже, когда размеренные движения выбивают дыхание из них обоих. Сегодня ему позволено слишком много. Сичэню тревожно. Чжао выходит, кидает в него какой-то тряпкой и садится на край кровати, не спеша одеться, как это бывало обычно. — Будешь скучать, если я умру, а, малыш? — смешливый тон совсем не вяжется со сказанным. Лань даже находит в себе силы сесть. — Я не уверен, что смогу еще вернуться к тебе. Не уверен, что у меня будет шанс выжить. А скучать ты, конечно, будешь, с кем еще ты можешь поебаться так, как со мной. — продолжает Чжао. Он не уточняет, что имеет в виду, лишь тихий смешок срывается с губ при взгляде на почти возмущенного Сичэня. А Лань действительно возмущен. Да как он может? Он не смеет умереть, просто потому что попал в услужение к самому безумному клан! Тихое "Буду." озвучивается раньше, чем Сичэнь успевает это обдумать. И он точно не ожидает в ответ печальной улыбки и такого же тихого "Я знаю, малыш." Чжао быстро одевается, возвращая на место привычный образ. Который мгновенно разбивается, когда мужчина взъерошивает волосы Ланя, треплет по голове, действительно, как маленького. После он молча выходит, привычно, не прощаясь и оставляя Сичэня одного. И это позволяет надеяться, что уходит он не навсегда.