Раз в столетие

Не Хуайсан знает, что искажение ци когда-нибудь настигнет его. Так повелось в веках: все, абсолютно все главы клана Не заканчивали жизнь именно так. Вот и он при всем своем уме и изворотливости не избежит тоскливой участи быть похороненным среди трупов в семейном склепе. И труп его будет изнывать от злобы вечно, а сабля, которой у него нет... Кстати говоря, у него же нет сабли. Тогда почему?.. — Хуайса-а-н! Я знаю, почему! Я знаю, о чём ты думаешь! Хочешь узнать истину? Я давненько хотел поведать тебе одну легенду… Твой брат в неё не поверил, и вот..Ты сам знаешь. Тяжёлый вздох — как будто бы ему жаль. Убил бы. Убил бы, если бы мог, но как можно убить то, что уже мертво? Это горько-сладкое чувство: волны ненависти поднимаются на поверхность души. Что же, этот голос кого хочешь доведёт до искажения ци, хоть кого! Даже глава клана Лань сойдёт с ума, если услышит. Но глава Лань благоразумен: отсиживается в добровольном заточении, не всем так везёт. Существо — возможно, следует звать его «яо», — усаживается у окна и призрачной рукой вырисовывает узоры в воздухе. Они складываются в иероглифы, и взгляд Не Хуайсана темнеет, когда он читает их. Существо очень похоже на Цзинь Гуанъяо… такого, каким Не Хуайсан запомнил его — ласкового, с камнем в сердце и мечом, которым можно заколоть друга. И эта застывшая улыбка. Как же раздражает! Не Хуайсан хочет сказать: пойди прочь, Не Хуайсан хочет изгнать его талисманом. Не Хуайсан хочет послушать легенду, что когда-то выслушал его брат. — Хорошо, рассказывай. Но побыстрее. Ты мешаешь мне размышлять о семейных делах. — Раз в столетие рождается яо, всегда один и тот же. Призрачные золотистые глаза сверкают, призрачный голос звучит как тревожный звон колокольчиков. — Иногда не раз в сто лет, иногда чаще. Как нужно этому миру, так и случается. Этот яо приходит в мир с одной единственной целью — уничтожить главу клана Не. — В жизни не слышал ничего глупее, — разочарованно перебивает Не Хуайсан. — Проклятие сабель… — Нет никакого проклятия сабель. Все главы клана Не — исключительно уравновешенные заклинатели. Сабли их послушны их воле. Всё дело в яо, это он доводит их до искажения ци и исчезает, что прийти вновь, когда настанет время. Не Хуайсан хрипло смеётся. Чудовищно, как же чудовищно, Цзинь Гуанъяо совсем разучился врать после безвременной кончины. Такой ложью даже ребёнка не обмануть. — И ты рассказал это… ему? — Да. — И он?.. Существо пожимает плечами. — Рассмеялся, как и ты. А потом умер от искажения ци. Печальная история! Кажется, волны ненависти готовы излиться водопадом злобы. Но Не Хуайсан уже спокоен. — Ну конечно, умер! Потому что ты травил его той мелодией! — А зачем я травил? Зачем вообще понадобилась мелодия? — У него началось… искажение ци. И правильная мелодия должна была его излечить! — А почему оно началось? Его же не было с рождения? У тебя же тоже не было? — Брат всегда был вспыльчивым. — Да? Ты — тот, кто знает своего брата лучше кого бы то ни было. Подумай. И Не Хуайсан думает. И клокочущий смех в его груди застывает, и боль в его сердце нарастает. Нет, не был его брат вспыльчивым. По крайней мере, эта вспыльчивость не действовала на его ци. До появления… — И зачем? Почему ты приходишь именно к главе клана Не? — тихо спрашивает Не Хуайсан. И яо, что приходит раз в сто лет, так же тихо отвечает ему: — Этот вопрос нужно задавать не мне. Меня, между прочим, тоже никто не спросил, хочу ли я веками искажать чьё-то ци. Я даже не знаю, чьё это проклятие — моё или… наше? Но я… я помню их всех. И тебя запомню, когда придёт твоё время. Но оно пока не пришло. Не Хуайсан резко поднимается и идёт к яо, но не успевает прикоснуться. Яо исчезает, да и был ли он? Или это воображение разыгралось? — Ничего, — говорит себе Не Хуайсан. — Ты же придёшь за мной. Через сто лет, да? Ветер тревожно звенит колокольчиками, развешенными у окна.