Пить так пить – до протокола

В участке раздаётся громкий мужской смех, не перебивающийся абсолютно ничем. Задержавшего рассмешил чужой испуг на его внешний вид и поведение. Чонгук снял с себя кожанку, под которой была одна только чёрная майка, перекинул её через перила и свесил руки через них, пытаясь достать пугливого парнишку-полицейского пальцами. Это у него забавы такие. Парень в чёрных карго, на ногах высокие в тон чёрному кроссовки, туго зашнурованные. Удивительно, что те в бегах и лютых потасовках не развязались. Неведомая сила их держит, не иначе. Чонгуку двадцать три, он второй раз за неделю оказывается в полицейском участке. Парень гитарист и барабанщик, просто решил выпить со своими друзьями поздно вечером, собравшись в тихих дворах, нарушив их покой смехом и звоном бутылок. И кто же знал, что кому-то это не понравится. Чонгук лижет нижнюю губу, собирая с неё запекшую кровь, ухмыляясь. Его знатно потрепала какая-то шайка, что напала на их «культурную» компанию таких же гитаристов и барабанщиков прямо на улице. Пришлось отбиваться, только Чонгук уже под градусом был, не успел пару раз увернуться и вот – сидит в следственном изоляторе. Их вокалисту хуже досталось – увезли на скорой. Чонгук сидит тут один, потому что все остальные успели сигануть в чей-то внедорожник, который их тут же подхватил, а Гук, как самый лоховской лох – был повязан ментами. Пришлось улыбаться сквозь боль в рёбрах и лизать опухшие от удара губы. Его так веселит мысль о том, что тот, кто сильнее и прозорливее, как обычно оказывается крайним. Этот раз не стал исключением. Парень, откровенно говоря, заебался ждать своего «спасителя». Он наотрез отказался говорить что-либо о ближайших контактах, поэтому полицейские сами провернули пару своих штук, узнав последний номер, по которому вызывали Тэхёна. Это не впервой – Тэ Чонгука с участка уже забирал, только то было по чистой случайности, а теперь младший пьяный и побитый. Чонгук даже на минуту расстроился, потому что его чувствительный паренёк опять испугается и потеряет много нервных клеток, а они же, суки, не восстанавливаются. — Мужики, слышите, — Чонгук присвистнул. — Водички у вас нет? Сушит пиздец. — Для тебя водичка только в унитазе. — мужчина средних лет хмыкнул. — Или с моего члена. Темноволосый вскинул бровью. Вот значит как. Хорошо. — Гниды ебаные, — смотря мутным взглядом, обиженный жизнью и этим вечером, пробасил злой Чон. — У вас блять СИЗО, а не камера пыток. — Отчасти ты и прав, сынок, но, такая у нас работа. — Хуёвая у вас работа. — Умолкни. — Нахуй пошёл. Рот ещё закрывать мне будешь, как отъебашу, мать родная не узнает. А я когда бухой – пиздец неадекватный. — Мы видим… — как один сказали двое полицейских, наблюдая за молодым парнем, который этой злобой так и дышит. Чонгук весь злостью пропитан. У него сушит горло, губа саднит, руки бесятся и хотят кого-то отбить так, чтобы было вдвойне больнее, чем ему. Его побили просто так, парни отдыхали своей компанией, да, громко ржали, да, пошло шутили, а кого это, собственно, касается? Никого и никогда это не трогало, но пятеро отбитых решило так, что все эти жесты были обращены в их сторону. Чонгук уже молчит о том, что ему чуть не сломали руку, а если бы это произошло, то он бы ближайшие месяцы не смог играть на гитаре и барабанах, отчего бы весь белый свет ненавидел. Слёзно Бога умолять – тоже смысла нет. На грешных нет видения, а он ещё и пьяный в стельку. Обычно в такие моменты в нём просыпается мнимая сентиментальность, после которой он хочет увидеть Тэхёна и почувствовать его руки, даже если бы они били его в грудь или давали пощечины – в последний раз он отделался одной, но достаточно сильной. Лёд к щеке пришлось прикладывать. Чонгук надевает на себя кожанку обратно, собирает руками хвост на затылке и сильно жмёт челюсти, чувствуя, как голова начинает раскалываться. Парень проводит ладонью по вискам, а после видит там кровь: Чон на секунду застывает. Вспоминает то, что было час назад, крутит в голове всю потасовку, чужие кулаки, свой гнев. Наконец-то догадывается. Головой он саданулся в полицейской тачке, по неосторожности работников, между прочим, когда те так вежливо кинули его назад, а он успел приложиться виском куда-то на жесткую часть салона машины. Чонгук вздыхает, поднимает ноги на скамью, на которой сидит, опирается спиной о бетонную стенку и закрывает свинцовые веки. Пиздец. — О, приехал. — мужчина осматривает взъерошенного парня, прибывшего в участок. — Проходите, протокол составим. В кабинет явился двадцатичетырёхлетний парень. Тёмноволосый, кудрявый, ужасно испуганный. На нём только джинсы и футболка, не успел и ветровки накинуть, так бежал в сторону машины, чтобы быстрее к Чонгуку явиться. И он подумать не мог, что там его ждёт такое. — Подождите, — Тэхён проходит к столу, оборачивается назад, видит улыбающегося Чона. Это не улыбка, а оскал. Безумно весёлый, будто он не в ушат пьяный, а дитё маленькое, в песочнице играется. — Какой ещё протокол? Не надо никаких протоколов, мы домой поедем. — Тогда езжай один. — сотрудник полиции сложил руки на груди, откинувшись на спинку стула. Чонгука отпускать просто так не хотят, слишком уж плохо себя пацан вёл. — Мх, нет уж, я знаю, что вам это только на руку играет, тогда уже давайте я вам бабок отвешу и мы разойдёмся как в море корабли, м? Тае хоть и выглядит наивным парнем с зефирной головой, но порой ход его мыслей и прямолинейная речь вкупе с решимостью заставляют людей затыкаться и делать так, как хочет он. А Чон тем временем продолжал легонько улыбаться и благодарить Господа у себя в голове за то, что послал ему именно Тэхёна. Взгляд Чонгука прошёлся по Киму, естественно, вновь отмечая его безупречный вид и любимые длинные ноги. Чон сидит и думает – он его испугается. Он же весь такой страшный, пьяный, избитый до крови, в чёрных вещах и кожанке, прямо вышел из бригады. Его тёмные глаза смотрели точно на него в упор, пытались заглянуть, поймать его взгляд на себе, но выходило скудно. Пару раз всего, пока Тэ там дискуссировал и отстаивал право Чона на свободу. Чонгуку банально хотелось домой. Не хотелось криков и ссор, но их было не избежать, потому что… Ну, потому что есть Тэхён и его вспыльчивая натура, особенно сейчас. Прохлада вечерней улицы окутала разношерстную компанию, как только те вышли из помещения. Это не тот Чонгук, который играет на гитаре и разбрасывает свои вещи. Это уже монстр, самый настоящий. — Ты совсем? Я спрашиваю, ты совсем уже умом тронулся? — Тэхён подходит к Чонгуку, что облокотился на их черную ауди. Голос Кима ему набатом в ушах, непозволительно громко. — Пить так пить – до протокола, середины не люблю. — Чонгук улыбается разбитой губой, легонько пожимая плечами. Полностью не может, побаливает. — Я тебе этот протокол в одно место засуну, если ты ещё раз в участке окажешься. Тэхён злится на его глупость и тупость, но не перестаёт любить. Иначе бы с мягкой постели не подрывался в десятом часу вечера, не одевался бы в спешке и не заводил мотор, мчась к уже заученному временем месту. Вторым домом Чона становится ментовка, а сегодня он ночует у Тэхёна. Хорошо погулять – тоже надо уметь. Да так, чтобы тебя потом забирали и откупали, хотя, таких подробностей Чонгук не узнавал.