Пат

       Делаю вдох…        У Алекса глаза сумасшедшего и птичьи повадки в движениях. У Алисы впереди большое будущее и отсутствие малейших представлений о том, как живут бедные, прости, простые люди.        — А ты точно дочь министра? — спрашивает Алекс, по-птичьи наклоняя голову и глядя прямо в глаза.        — Почему ты спрашиваешь?        Алиса лежит в сугробе прямо на нём, не удержавшись на льду после глупой шутки Мухи, и отчаянно краснеет, пытаясь встать.        — А ведешь себя как самая обычная дура, — невинно пожимает плечами он и вдруг резко переворачивается, подминая под себя и не давая времени понять смысл сказанного. А потом бессовестно запихивает горсть снега ей за шиворот под дружный гогот компании. И Алиса визжит от холода и смеётся вместе со всеми, уже забыв, что должна обижаться.        Не дай бог, увидел бы отец или кто из слуг. Пристрелил бы на месте.        Дом фон Шлезенбергов-Вяземских — полная чаша, для Алисы — полная лишь наполовину после смерти матери. Половину наполняют милая и по-детски наивная Проша, строгая, но заботливая гувернантка-англичанка и пушистый белый кролик без имени.        Дом Алекса — совсем и не его дом, скорее уж общее логово. Заброшенный корабль, вмёрзший во льды Невы. Холодный и одинокий на самом деле, совсем как Алекс. А он сам — капитан заброшенного корабля. Почему же много лет назад фрегат его мечт и надежд разбило в щепки? Что сделало Алекса-прежнего Алексом-нынешним? Что оставило от его имени жалкие обломки, ставшие кличкой?        — Вот. — Алиса распахивает полу пальто, вытаскивая из-за пазухи пушистый белый комок.        — Это подарок к рождественскому столу? — скалится Муха, протягивая руку к кролику. За что немедленно получает по пальцам.        — Продолжай, — кивает Алекс, вновь поворачиваясь к Алисе.        — Северина ждёт случая, чтобы добраться до него. Я не могу позволить ему превратиться в рагу, — с ненавистью она бросает взгляд в сторону Мухи, будто тот уже затачивает нож, готовясь освежевать тушку. — В доме его найдут.        — Неужели в замке недостаточно потайных углов? — усмехается Алекс. Смотрит в её нахмуренное лицо, посерьёзнев. — Это твой любимец?        — Да, — кролик на столе делает прыжок в сторону Алекса в такт её голосу.        Чингис с улыбкой треплет зверька по холке. Граф тоже умиляется, но удерживается от прикосновений. Заскучавший Муха ударяет висящую грушу. Белый зверь останавливается ровно перед Алексом, разглядывая его.        Это кажется странным. Как будто они совсем одни. Только он и она. И белый кролик между ними.        — Как его зовут? — поднимает на неё глаза Алекс, прижимая длинноухого к себе.        А в глазах у него улыбающийся десятилетний мальчик, верящий в чудеса. И улыбка у него точно такая же — детская.        — Никак. — Алиса опускается рядом, ласково поглаживая пушистое ушко.        — Тогда пускай будет Пат, — всё с той же детской улыбкой гладит он приникшее к нему тельце.        — Пат? — непонимающе смотрит на него Алиса.        — Пат — это род мармелада. А мармелад это отличная вещь! — спокойно поясняет он.        — Никогда бы не подумала, — смеётся она, разглядывая попытку кролика толкнуть мужчину лапой. Вспоминает о времени, меняясь в лице. — Мне пора. Пока, Пат, — на прощание теребит она голубой бант на шее кролика.        Матвей бегает по всему городу, пытаясь найти деньги на лечение отцу. Алиса очень хочет помочь, но всё никак не может с ним встретиться. А Алекс внезапно забрасывает все дела и отдаёт главенствующую роль в рейдах Матвею, так, на пару дней, желая расслабиться и просто погулять. Как-то Алиса встречает его на улице. — Интересно, что юная леди забыла здесь, на ярмарке? — раздаётся сзади. Алиса оборачивается. Алекс описывает круг на коньках, будто прикидывая, как получше вытащить у неё кошелёк. хмыкает, разглядев ёлочные игрушки, так заинтересовавшие её. — Что, совсем-совсем нечего делать?        Алиса замечает у него на пальто белые волоски — снова тискал Пата у себя на коленях, и улыбается. Хочет ответить, что нет, не совсем, но вдруг замечает в людских фигурах за его плечом знакомый силуэт.        — Прикрой меня! — и он беспрекословно выполняет, ещё не зная причины, отчего так изменилось её лицо.        Отъехав от прилавка и поднявшись на мостовую, Алиса лихорадочно стягивает коньки. Ноги её не держат.        — Видишь вон того мужчину в серой шапке? — машет она варежкой в сторону прилавка на противоположной стороне.        — Этот фигурист? — презрительно выгибает бровь Алекс.        — Он ходил ко мне свататься, — шёпотом, будто выдавая страшную тайну, отвечает Алиса.        — Да ну! Вот этот самый? — у Алекса от восхищения горят глаза, как будто он уже придумал, какую пакость устроить князю.        — Да.        — Ах, как скучно! — он картинно заламывает руки в псевдотрагическом жесте. И так же картинно-траурно смотрит на неё. Выглядит забавно, и Алиса хихикает, пряча улыбку в варежку.        — Я спокоен, сдержан тоже,        Характер из кости слоновой точен,        А этому взял да и дал бы по роже:        Не нравится мне он очень! — вдруг декламирует он и Алиса уже хохочет вовсю, провожая взглядом Трубецкого, скользящего в сторону Адмиралтейства.        Выдыхает с облегчением, когда серая спина князя исчезает в толпе и оборачивается к собеседнику, замечая, что тот слишком долго молчит, глядя куда-то вниз. И переводит взгляд туда же. На свою руку, сжимающую его. Они вырывают ладони одновременно.        — Смотри, что нашёл. — Алекс вдруг снова расплывается в улыбке и выуживает откуда-то блестящую ёлочную игрушку в форме звезды.        — Как! — но он уже смеётся и делает вид, что ни при чём.        — Тебе уже пора. Я провожу тебя.        Марго оглядывает Алису скептически, сравнивая, анализируя, подсчитывая шансы. Конечно, у неё нет шансов. Алекс на дух не переносит представительниц враждебного класса. Ей не о чем волноваться. Да и у этой аристократки уже есть Матвей. Можно не волноваться. Кажется.        Должно быть, ему просто интересно послушать, как видит этот мир аристократия в её лице.        Но вдруг?..        — Матвей здесь? — Алиса пробегает взглядом по помещению и останавливается на ломаной фигуре, ссутулившейся у очага.        — Нет. — Алекс не отводит глаз от огня.        — А где остальные? — пустота корабля давит. Алиса ёжится и зябко поводит плечами.        — В кабаке.        — А ты?        — Не хочу, — он переводит усталый взгляд на неё.        У него на коленях Алиса замечает белое пятно. Пат.        — Можно мне… — она тянет руки, он молча протягивает ей кролика.        Минуты проходят в молчании.        — Как тебе книга? — вдруг спрашивает Алекс.        — Я только начала и… — Пат рвется на волю, Алиса спускает его на пол и выпрямляется. Вздрагивает, столкнувшись с ним взглядом и едва не столкнувшись носами. Он стоит слишком близко.        — Чего ты хочешь? — внезапно спрашивает он, его дыхание путается в её ресницах.        — Т… — она не успевает даже начать отвечать. Он резко подаётся вперёд, накрывая своими тёплыми губами её замёрзшие.        Алиса пробует отодвинуться, не замечая, что уже сидит на коленях.        Алекс отстраняется сам, смотрит на неё внимательно, виновато и просяще, у него внутри сейчас цунами, смертельный водоворот. Он видит в её глазах отражение своих.        — Задай мне один вопрос. Любой, — он отводит глаза в сторону. А ему стоит спросить самого себя, почему у него такое тяжёлое дыхание или почему она дрожит у него на коленях вместо того, чтобы давно кричать в постели.        — Ты сделаешь больно? — глупый вопрос, оба даже не замечают, как оказываются у стены.        — Я не могу обещать отсутствие боли, но обещаю, что эту ночь ты не забудешь, — выдыхает он скороговоркой, вжатый в стену, ищущий спиной дверь в его каюту, крепко держащий её за руку.        И тогда она тянется сама, осторожно целуя в уголок губ. А Алекс срывается от этого простого действия, впивается в неё поцелуем, кусает за губу, забывая свои слова. его трясёт, его рвёт на куски от мыслей, желаний, образов. Он не против, чтобы в этот раз трахнули его, но она совсем неумелая даже в обычных поцелуях. И Алекс рычит, кусает, зализывает, клеймит её, прижимая к своей кровати. Тянет, почти рвёт на ней это дурацкое, такое неуместное сейчас платье. Скулит, не удержавшись, когда она несмело запускает пальцы ему в волосы. И прикасается, прикасается, прикасается к этому самому совершенному из тел.        Ты случайно не втрескался в представительницу враждебного класса?        Он сбрасывает с себя наваждение, когда её глаза резко распахиваются, и Алекс готов поклясться, что видит в них всю галактику. Лёгкие жжёт неимоверно, воздуха катастрофически не хватает. Он как будто разучился дышать. Обессиленный, он падает на кровать, утыкаясь в тонкую шею и гоняя воздух по раскалённым лёгким. Напрягается всем телом, когда чувствует маленькие пальчики на своей спине. Кажется, он так и не выпустил её руки.        — Я не хочу, чтобы ты уходила, — Алекс не смотрит ей в глаза, шепчет куда-то в шею, ему всё ещё немного стыдно за свои действия. Ему сейчас очень хорошо, он спокоен и может чувствовать, как бьётся Алисино сердце через два ряда рёбер — его и её.        Где-то далеко, в прокуренном и залитом дешёвым пойлом кабаке плачет, заливаясь злыми слезами, Марго. Преданная, никому не нужная Марго.        Глупая, глупая Марго. Тебя не предали, тебя просто р а з л ю б и л и.        Сказки, которые Алисе в детстве читала мисс Джексон, всегда оканчивались свадьбой, либо словами про долго и счастливо. Увы, всего лишь словами.        Знаете, с каким треском горит дерево? Будто рвётся сердце. Едкий дым лезет в глаза и выжигает лёгкие. Где-то внизу полыхают ящики с вином и вылетают стёкла.        — Матвей! — кричит Алиса, хватаясь за руку и поднимаясь из каюты к остальным.        Когда мир, вполне могший стать твоим, сгорает вокруг тебя, становится по-настоящему страшно. Столкнулись с остальными.        — Наверх. Быстро. — Алекс спокоен, но в глазах у него почти сумасшедший блеск и страх.        Они остаются на корабле втроём: другие, спасаясь от жарких объятий пламени, уже бесполезно брыкались на льду. Марго вместе с ними.        В тот момент, когда Матвей летит на палубу, Алиса боится. Боится, что всё закончится сейчас. Боится смерти.        Они стоят на корме абсолютно одни, вокруг них — безумное рыжее пламя, лижущее борта, как кошка вылизывает котёнка.        — Всё будет хорошо.        Ничего уже не будет хорошо. Не надо врать. Он обвязывает её верёвкой, глядя в глаза.        — Пат, — вдруг вспоминает она, и глаза у Алисы большие и напуганные.        — Жди здесь, — он чертыхается и исчезает в дыму, застревающем в горле.        А когда сердце Алисы обрывается и падает, он вдруг выныривает из смога, вытаскивая из-за пазухи белый комок.        — На. — Он грубо впихивает ей кролика в руки и подталкивает ближе к краю. — Держись.        — Я не хочу тебя отпускать! — она вцепляется в его руку, удерживает, заставляя опустить её ниже, прикоснуться.        Он всё понимает сразу.        — Ты должна. Теперь ты не имеешь права на смерть.        Хочет схватиться за верёвку и наконец выполнить то, что должен. Не успевает.        Алиса бросается ему на шею, вцепляется в плечи, прижимается всем телом. Её колотит крупная дрожь. Она плачет, уткнувшись ему куда-то в воротник.        — Нет… Нет, пожалуйста… Не делай этого!        Он поступает по-скотски.        — Думаешь, я люблю буржуазную мразь, грабящую простой народ?        Она медленно отступает от него на шаг, глядя на него как на дикого зверя.        — Кто ты?        — Алекс.        — Правду скажи! — она в истерике бьёт ладонью по корме. И тут же сгибается от боли.        — Меня зовут Алексей Тарасов, — отвечает, не отводя глаза, а потом толкает вниз. А глаза у него слезятся от дыма.        Уже там, на руках у Трубецкого, она понимает. Что выхода как такового никогда и не было. Что по-другому быть просто не могло. Пат.        Пат — это позиция в шахматах, в которой нет ни одного допустимого хода. Пат — это игра вничью. Пат — это одна смерть в обмен на две жизни.        Пытаясь вырваться из рук князя обратно к горящему кораблю, Алиса понимает, что он сказал неправду. И что глаза у него мокрые совсем не от дыма. А человеческая фигурка на носу корабля в огне кажется такой хрупкой. Она смотрит на Алекса, не в силах отвести взгляд, а потом слышит выстрел. Алиса прикрывает глаза.        Она уже знает, что будет дальше.        Белый кролик под пальто бьётся сильно-сильно.        Уже потом, когда всё кончено, в карете, въезжающей во двор фамильного особняка, Алиса находит в кармане записку: клочок бумаги, исписанный торопливым, летящим почерком.        «Vive ut vivas.»        Живи, чтобы жить.        Алекс.