***
«Лучше бы это была змея», — обреченно понял Гарри, рассматривая громадного черного пса, стоящего рядом с Лили. Пес был явно уличный: ужасающе грязный и ужасающе тощий. И очень знакомый. — Сириус? — осторожно позвал Гарри. Пес оскалился и зарычал. — Лили, подойди ко мне, пожалуйста, — максимально спокойно сказал Гарри. Еще не хватало спровоцировать собаку резким окриком. — Нет, — насупилась она. — Я с места не сдвинусь, пока ты не разрешишь его оставить. — Лили, — попробовал еще раз Гарри, — пожалуйста, отойди от собаки. Он нервничает и может броситься. — Он не бросится, — в дверь мимо Лили и пса протиснулся Джеймс. — Он даже на меня не бросился, хотя, поверь мне, поводов было предостаточно. — Кажется, я не хочу этого знать, — содрогнулся Гарри. — О чем ты вообще думал, Джеймс? — Безуспешно надеялся, что ты сможешь отговорить ее заводить собачку, — пожал плечами этот негодник. — У нас с Алом не вышло. — Мы пытались, — мимо пса, мимоходом потрепав того по макушке, протиснулся Альбус, прижимавший к себе Кричера. Домовик тихонечко подвывал и бился головой в плечо Альбуса. — У нас ничего не получилось, пап. Но ты не беспокойся, пес действительно потрясающий. Он очень умный и добрый. — Я вижу, — скептически хмыкнул Гарри, кивая на оскаленную морду пса. — Он хороший, — снова вступила Лили. — Он просто меня защищает, пап. Ну пожалуйста, разреши его оставить! Больше всего Гарри хотелось оглушить собаку и отвезти куда-нибудь подальше от их дома, но он не мог этого сделать, пока Лили стояла так близко к псу. Если тот испугается взмаха волшебной палочки и бросится на Лили… Гарри точно бы этого не пережил. — Лили, ты ведь понимаешь… — Понимаю, пап. Но давай его оставим, а? — Нет, Лили, — со всей возможной строгостью сказал Гарри. — Я никак не могу позволить тебе оставить такую агрессивную собаку. Даже если он испуган, мне все равно. Если пес сейчас же не перестанет рычать, и речи быть не может о том, чтобы оставить его. — Ну, па-а-ап… И тут пес спрятал клыки и замолчал. Резко, будто выключился. Или, что уж совсем невероятно, понял все, что говорил Гарри. Анимаг? — Вот, — усилила напор Лили. — Он теперь совсем не агрессивный. Ну пожалуйста, папа. — Давай договоримся, Лили, — Гарри понял, что иначе оттащить дочь от собаки, которая с каждой секундой казалась все более опасной, будет невозможно, — ты сейчас идешь в свою комнату. Все вы, — обернулся он к Джеймсу и Альбусу. — А я осмотрю собаку. Если я убежусь, что пес не представляет угрозы, в том числе магической, тогда, только тогда, Лили, я расскажу о ситуации маме. И мы вместе с ней решим, можно ли его оставить. Других вариантов у тебя нет. Она явно не собиралась так просто сдаваться, но пес тяжело вздохнул и подошел к Гарри. Лили посмотрела на собаку, потом на отца и нехотя пробурчала: — Ладно, пап, но ты пообещал. — Я пообещал только поговорить с мамой, — напомнил Гарри, прикидывая, как будет объяснять дочери, что песик не останется, потому что это на самом деле взрослый дядька, балующийся анимагией, у которого есть свой дом и, вполне возможно, свои дети. Но пес анимагом не был. Гарри проверил трижды, а потом, на всякий случай, еще два раза. Ничего не изменилось, только взгляд у псины становился все более насмешливым. В собаке вообще не было ни капли магии. Гарри даже попросил Боба, их специалиста по проклятьям и магическому воздействию, посмотреть, но тот тоже ничего не нашел. «Обычный пес, Поттер, тебе не в аврорат его вести нужно, а к ветеринару», — хохотнул Боб, исчезая в камине. Агрессии пес тоже больше не проявлял, поразительно спокойно терпя все махания волшебной палочкой, громкий голос Боба, причитания Кричера и тихие ругательства Гарри. И за четыре часа, которые заняла проверка, даже не сдвинулся с места. В итоге Гарри с тяжелым сердцем вынужден был признать, что опасность в собаке представляют только блохи, и призвал на семейный совет Джинни. Как он и предполагал, Джинни пришла в ужас. Попало всем. Джеймсу и Альбусу — за то, что позволили привести собаку домой, Кричеру — за то, что не досмотрел и вообще позволил псу приблизиться к детям. На этом моменте Альбусу снова пришлось ловить домовика, вознамерившегося себя покалечить. Гарри все никак не мог понять, в кого Альбус уродился таким жалостливым. Как-то он в шутку спросил об этом сыновей и вынужден был долго объяснять про наследственность и почему Альбус никак не мог пойти характером в тетю Гермиону. Даже если попытка Кричера поближе познакомиться с кочергой и была призвана отвлечь главу семейства (а Гарри уже давно признал, что в их семье главой является никак не он), то успехом эта затея не увенчалась. Джинни переждала короткую погоню и вернулась к перечислению прегрешений Гарри. Он должен был, во-первых, лучше настроить защиту дома, чтобы «этот ужасный пес» не мог даже войти, во-вторых, проявить твердость и выставить животное сразу же, а не бежать за этим к жене. Ну и, в-третьих, хотя бы не позориться перед коллегами, вызывая такого уважаемого специалиста как Боб, чтобы посмотреть на бродячую собаку. «Но ведь он точно проверил, да? Никаких проклятий нет? И не анимаг? Ты уверен? А то что-то он подозрительно фыркает на каждую фразу и сочувственно на тебя смотрит…» К тому моменту, как очередь дошла до Лили, о решении спросить маму пожалели все. Особенно, как казалось Гарри, раскаивался пес. Но это, наверное, было просто игрой воображения. Лили обвинялась примерно в том же, что и мальчишки. Должна была понимать, что собака опасна, что папа и мама не разрешат ее оставить, что, если к тебе пристает бродячее животное, нужно позвать Кричера и возвращаться домой, а не тащить собачку с собой, и так далее. Финальный вердикт был вполне ожидаемым: пес остается. Но Джинни к нему никакого отношения иметь не будет. Пусть о нем заботится Лили. И Гарри, раз уж он позволил оставить собаку, но не Джинни. В этот момент Гарри готов был поклясться, что прочитал в глазах пса отчетливое: «Слава Мерлину!», но это, конечно же, опять было игрой воображения.***
Проблемы с собакой начались сразу же. А именно с выбора клички. Гарри, конечно же, сразу предложил «Бродягу». Семья одобрила, а пес нет. Он снова начал рычать и скалиться, пока Гарри не пообещал придумать что-нибудь другое. Такая же реакция последовала на «Блэка» и «Сириуса» (на последнем имени вместе с собакой зарычал Джеймс). Лили предложила «Красавчика». Джинни одобрила, Гарри, Джеймс и Альбус фыркнули, а пес смутился и умоляюще посмотрел на Гарри, будто бы боясь обидеть Лили отказом, но однозначно не желая, чтобы его так называли. Гарри сжалился и наложил на «Красавчика» вето. Джеймс предложил «Разрушителя». Псу, кажется, понравилось, но тут возмутились уже Джинни и Гарри, потому что собственный дом им был гораздо дороже собаки. Псу заодно было сделано строгое внушение по поводу правил поведения. На всякий случай. Гарри напряг фантазию и выдал несколько вариантов в стиле «Джека», «Макса», «Тоби» и тому подобных. Пес явно продемонстрировал, что назвать-то они его так могут, но откликаться он не собирается. То есть, полностью проигнорировал предложенные варианты, за исключением «Тоби», на которого пес снова оскалился. В конце концов, когда Гарри готов был назвать пса Злыднем, полностью уверенный, что это имя подходит идеально, Альбус выступил в роли миротворца и с его подачи пес остался Псом. Пока они не придумают более подходящую кличку. Джинни предложила еще спросить совета у Рона и Гермионы, но Гарри это решительно отверг, мотивировав тем, что собака по имени Три не является примером для подражания (на самом деле он просто еще не простил им змею Снейпи). Но в скором времени оказалось, что Гарри зря предъявлял Рону претензии. Сам он был ничуть не лучше. Как выяснилось, пес обладал на редкость скверным характером. Он презирал всех и не стеснялся это демонстрировать, но никаких неприятностей не доставлял и ни разу нарочно не пакостил. Еще пес был очень умным и с первого раза прекрасно понимал все, что ему говорили. Правда под насмешливым взглядом пса говорящий моментально начинал чувствовать себя полным идиотом, но это уже мелочи. Единственным человеком, которого пес уважал, была Лили. Хотя ее он скорее боготворил: делал все, что она говорила, терпел, когда Лили заплетала его шерсть в косички, не отходил от нее ни на шаг и ужасно боялся обидеть или расстроить. Пес не был фанатом прикосновений и, когда Гарри или Джеймс пытались его погладить, награждал их таким взглядом, что рука отдергивалась сама. Альбусу позволялось иногда потрепать пса по макушке, но не более. Но Лили было позволено все. Пес просто замирал, когда ее рука опускалась на его голову и стоял так, затаив дыхание, будто боясь спугнуть нечаянную ласку. Наблюдая за этим, Гарри думал, что только однажды он видел настолько трепетное отношение к кому-то, когда каждая мысль, каждое воспоминание драгоценно. Гарри так и не посмел рассказать об этом никому. Это была не его тайна. Хотя, возможно, тогда друзья поняли бы его немного лучше, особенно Гермиона. Сам Гарри понимал, что его чувства к Джинни совсем иные, не слабее, не хуже, просто другие. Наверное, потому что их отношения были нормальными и абсолютно точно счастливыми. Как бы то ни было, вскоре безопасность Лили была без раздумий полностью доверена Псу.***
Как и предсказывал Альбус, кличка для Пса нашлась сама собой. Одним не очень приятным утром Гарри спускался в столовую, полностью погруженный в невеселые раздумья. В аврорате назревала проблема. Не страшная и не особо срочная, но его заполошенные подчиненные с самого утра слали сов с письмами, на которые Гарри отвечал, рискуя пропустить завтрак. Все еще прокручивая все выданные инструкции в голове, он зашел в столовую, наткнулся на презрительно-укоряющий взгляд Пса (в его арсенале был колоссальный список взглядов, которые можно было бы охарактеризовать как «презрительный») и услышал глухое ворчание. Не задумываясь, ведомый многолетней привычкой, Гарри выдал: — Прошу прощения за опоздание, профессор. Могу я войти, сэр? И только когда заикающаяся от смеха Джинни выдавила: — Два… двадцать баллов с Гриффиндора за вашу дерзость, мистер Поттер! — Гарри сообразил, что именно и кому он только что сказал. Дети с удовольствием подхватили шутку, хотя и не могли в полной мере оценить всего юмора. Так пес стал Профессором. А когда они с Гарри оставались вдвоем (что случалось не так уж и часто: пес не отлипал от Лили), то и Профессором Снейпом. И чем дольше Гарри наблюдал, тем больше убеждался, что внешнее сходство Профессора с анимагической формой Сириуса — не более чем насмешка судьбы. Когда о Профессоре узнали Рон с Гермионой, они в один голос предложили Гарри посетить больницу Святого Мунго, дабы провериться на проклятия, помутняющие разум (Гермиона к этому добавила еще и маггловского психотерапевта). Гарри было откровенно лень спорить и что-то доказывать, поэтому он просто пригласил друзей домой и представил их Профессору. Минут через двадцать (которые заняли выяснения, что Профессор категорически не хочет, чтобы всякие подозрительные личности называли его «Бродягой» и хуже того, пытались погладить своими немытыми руками, а потом попытки Гарри объяснить, что «песик» абсолютно безобидный и его точно можно подпускать к детям) Рон умчался в Министерство за одним «очень крутым специалистом, который выведет твою шавку на чистую воду». Специалист был холоден и не рад посвятить свой выходной осмотру собаки, но добросовестно провел исследования и подтвердил, что пес не имеет к магии никакого отношения, за что был с позором изгнан Роном обратно в Министерство: «Все равно он мне никогда не нравился. На Перси уж слишком похож. Не пихайся, Гермиона!». Вслед за похожим на Перси специалистом с Профессором познакомился Билл, который как раз приехал навестить родных. Билл с порога, только столкнувшись с псом взглядом, заявил: «О, анимагическая форма профессора Снейпа, привет!». Когда все просмеялись, объяснили Биллу про кличку собаки, снова просмеялись и поймали пса, который попытался потихоньку смыться в комнату Лили, Билл провел самый тщательный осмотр, какой только мог существовать (Гарри даже показалось, что он иногда подозрительно принюхивался), и оправдал изгнанного специалиста: никакой магии, обычный довольно молодой пес. «И прекратите уже его мучить. Терпением он точно в Снейпа, но еще пара осмотров, и… Нет, Рон, в том смысле, что за столько лет не убил и даже не покалечил ни одного студента». Попросить Артура Уизли поднять старые связи Рону не дала Гермиона, на которую пес взглянул с благодарностью. И, хотя Рон все еще недоверчиво бухтел, Профессор был признан обычной собакой, а Гарри избавлен от похода в Мунго («но насчет психотерапевта все же подумай, ладно?»). Все потихоньку налаживалось.***
А потом дети уехали в Хогвартс и в доме сразу стало слишком тихо и пусто. Первую неделю Гарри справлялся хорошо (только пять раз велел Кричеру разбудить Лили к завтраку и даже почти не вздрагивал, натыкаясь на неприкаянного Профессора то тут, то там). Они вместе с Джинни валялись в постели до самого завтрака, наслаждались вечерами наедине и читали вслух письма, которые совы добросовестно приносили каждые два дня. К первому письму Джеймса прилагалась приписка от МакГонагалл — он умудрился подраться, даже не доезжая до Хогвартса. Джеймс утверждал, что дрался за правое дело и Гарри на его месте поступил бы точно так же. Гарри был в этом уверен (он хорошо помнил свою учебу и бесконечное количество мелких и не очень стычек со слизеринцами), но в ответном письме заверил Джеймса, что всегда решал проблемы цивилизованно, без драк. Хотя сильно сомневался, что сын поверит. Для этого нужно было бы изолировать от детей Рона с его школьными байками. На ситуацию с дракой немного пролил свет Альбус, сообщавший, что взял шефство над первокурсником-сиротой, которого сразу начали задирать старшие ребята. Мальчишка попал на Гриффиндор, видимо впечатленный отвагой Джеймса, не побоявшегося отбить рыдающего мальчишку от четырех «ужасно взрослых» третьекурсников, но Гарри прекрасно знал героический характер своего сына — совершил подвиг, а на следующий день и не вспомнит о спасенном пацане. Знал Джеймса и Альбус, поэтому решил укреплять дружбу между факультетами и стать первым слизеринцем, защищающим гриффиндорца. К счастью, репутация Джеймса позволяла мирить факультеты без проблем со стороны грифов, а свой факультет тихий Альбус построил еще на первом курсе. Лили все еще дулась, что ей не позволили взять в Хогвартс Профессора, но исправно присылала Джинни пару-тройку строк о своей учебе в Гриффиндоре (никто и не сомневался, что она попадет именно туда), каждое письмо заканчивалось вопросом о настроении Профессора и просьбой передать ему привет (передать привет папе она поначалу демонстративно забывала, хотя уже на четвёртый день Гарри получил личное письмо с извинениями, обильно политое слезами). Гарри даже начал думать, что жизнь совсем не заканчивается, когда все твои дети уезжают в Хогвартс, но тут у Джинни начались очередные соревнования, и они с Профессором остались на хозяйстве вдвоем. Вот тут-то Гарри и начал потихоньку сходить с ума от беспокойства. Он всегда гордился тем, что не завел себе любимчиков и обожает всех своих детей одинаково. Так почему же он был спокоен, отправляя в школу сыновей (хотя Гарри, конечно, немного переживал за Хогвартс), а теперь на стенку лезет от волнения за Лили? Гарри изо всех сил пытался убедить себя, что Хогвартс — самое безопасное место в магическом мире (главное не вспоминать тролля, который чуть не убил Гермиону, приключение Джинни с василиском и, в конце концов, Плаксу Миртл), но непонятно откуда взявшийся голос в его голове бормотал и бормотал, что мальчишки могут за себя постоять, а вот такая хрупкая и нежная девочка, как Лили, не сможет себя защитить. А что, если ее братья (особенно безответственный Джеймс) не уследят? Что, если что-то случится? На пассаже о «хрупкой и нежной» Гарри наконец-то сообразил, что происходит, укоризненно покосился на пса, лежащего у камина, и поплелся в кабинет, бормоча: «Как был профаном в окклюменции, так и остался. Ничему жизнь меня не учит, не так ли, Профессор Снейп?». Гарри отослал сову с письмом и вернулся в свое любимое кресло, пытаясь убедить себя, что две недели — достаточный срок, чтобы заявление «никаких собак в Хогвартсе» благополучно всеми забылось и отцовский авторитет (или хотя бы его остатки) не пострадал. Гарри вернулся домой, все еще посмеиваясь, когда перед глазами вставало лицо Хагрида, которому был вручен громадный черный пес (выглядевший гораздо дружелюбнее, чем обычно, но все еще навевавший воспоминания о занятиях Зельеварением) с просьбой позаботиться о Профессоре Снейпе, пока тот в Хогвартсе. Кстати, с псом Хагрид даже поладил, особенно после того, как Гарри помог убраться у лесничего дома и организовать приличное спальное место для привередливого Профессора (на этом моменте Гарри внезапно вспомнил об уличном прошлом пса, но говорить ничего не стал — хижине однозначно пошла на пользу уборка). Потом пришлось уведомить о новом питомце Хагрида (ему без собаки тяжело, а Гарри совсем не может уделять псу должного внимания, пока дети в школе. Вы же понимаете, с этими постоянными вызовами в аврорат…) директора МакГонагалл. Долго объясняли про кличку, пока директор не махнула рукой: «Это ужасно непочтительно с вашей стороны, мистер Поттер, но… Мерлин, как же похож». Так что пес абсолютно легально остался в Хогвартсе присматривать за Лили (ну и Джеймсом, Альбусом и Хагридом в нагрузку), а Гарри наконец смог насладиться тихим вечером, чашкой чая и хорошей книгой. И больше не переживал за детей. С такой защитой он даже за Хогвартс больше не переживал. Ну почти.***
Лондон сверкал огнями, как рождественская ель, и был абсолютно прекрасен. Гарри специально не аппарировал сразу к порогу дома, а пошел пару кварталов пешком, чтобы насладиться этой красотой. Хотя это все были жалкие оправдания — Гарри просто напрочь забыл про торт из маггловской кондитерской — самый вкусный, у Кричера такой не получается — и пришлось срочно бежать от дверей дома, радуясь, что предусмотрительный домовик напомнил про торт раньше, чем Гарри заметила Джинни. Когда Гарри с тортом в одной руке и коробкой пирожных (задобрить жену, которая, разумеется, все поняла и устроит вечером тихий разнос) в другой руке зашел в гостиную, то был практически сбит маленьким рыжим ураганом, который без умолку трещал: — А потом, ты представляешь, пап, Профессор помогал вести Уход за магическими существами (а у меня не было занятий, и я тоже приходила смотреть), а Альбус сказал, что я не должна говорить, что Профессор мой, потому что «родительский авторитет», ну и другим будет завидно. Но я все равно сказала. Прости, пап. Но я только Сэмми сказала. Ему можно. Он никому-никому не расскажет. Ой, а можно мы пригласим Сэмми на Рождество к нам? А то его дядя и тетя никогда ему ничего не дарили, представляешь? И ему не разрешили ехать на Рождество домой, а Альбус сказал, что спросит тебя, но Сэмми пока нельзя говорить, потому что вы с мамой можете не разрешить. А Хагрид все слышал и сказал, что ты точно разрешишь. А я все равно пока ничего не сказала, потому что мы с Джеймсом поспорили, что я совсем не умею хранить секреты, а я сказала, что умею, а он… Ой, а ты знаешь, я так боялась, что Профессора будут задирать. Ну, знаешь, эти ужасные третьекурсники с Рейвенкло. Его все сначала очень боялись, особенно профессор Лонгботтом, то есть дядя Невилл, а потом все поняли, что Профессор очень добрый, но некоторые его все равно почему-то не любят. А потом пошли слухи, что если обидеть Профессора, то ночью у твоего факультета исчезнет сразу сто очков, представляешь? И это действительно так! Я сама видела. Говорят, это потому, что Профессор — рекарвация… нет, ре-ин-кар-на-ция предыдущего директора школы. Пап, а это правда так? Па-а-ап? Гарри рассмеялся и попытался потрепать дочь по голове, при этом не уронив торт и пирожные. Джинни на минуту прекратила безуспешную борьбу со спицами (она каждый год не оставляла надежды поразить свою маму вязанными свитерами для всей семьи) и улыбнулась. За ее спиной печальный Альбус отдал довольно ухмыляющемуся Джеймсу карточку от шоколадной лягушки и укоризненно взглянул на Лили. Гарри (поскольку руки были заняты и погрозить пальцем не представлялось возможным) попытался взглядом выразить свое неодобрение по поводу подобного рода ставок. Лица у мальчишек сразу стали очень честными. Гарри не поверил. — А у слизеринцев баллы тоже пропадают? — спросил он дочь. — Ага, а не должны? — Тогда, — наклонился к ее уху Гарри, — это профессор МакГонагалл тайком снимает баллы. Точно тебе говорю. Профессор никогда бы не отнял ни одного балла у Слизерина. Вот так. Но это секрет. Вытянувшийся на своей лежанке у камина пес покачал головой и, с видом «какой же он идиот», отвернулся. Гарри счастливо улыбнулся. Вся его семья была дома.