Басен Хенитьюз

      Басен — герцог благородного дома Хенитьюз, внесшего огромный вклад в победу над могорийцами и Неукротимым Альянсом. Басен умен, спокоен и обходителен с партнерами по бизнесу, у него довольно хорошие навыки владения мечом (Лили, Мастер Меча, поднатаскала), безупречная репутация и отличные отношения с императором Альберу Кроссманом. Басен Хенитьюз богат, красив, блистателен и внешностью пошел в отца — высокий, отлично сложенный, темноволосый и совершенно непохожий на отошедшего от дел Дерута Хенитьюза, что тактично всеми забывается, не замечается и умалчивается, потому что Басен Хенитьюз — один из самых влиятельных людей в Империи Роан. Басен Хенитьюз в высшей степени воспитан, вежлив и предан своему государству, балует свою младшую сестренку Лили, получившую на войне множество шрамов, чтит родителей, раз в месяц навещая в небольшом поместье на берегу восточного моря (Вайолан совсем сдала, Дерут хромает на левую ногу и мучается с болями в простреленной спине), любит свою маленькую родину. И жители Города Дождей любят своего лорда в ответ. Не забывают почившего старшего сына, умершего на войне героем, принося на могилу цветы, но триста шестьдесят пять дней в году радуются, пьют и работают во славу Басена Хенитьюза, лендлорда герцогства Хенитьюз. Басен Хенитьюз образец любящего сына и брата, мудрого лорда, несгибаемого человека, Басену двадцать пять и у него есть постыдная тайна. Тайна, в которую посвящены только нечаянно умершие маги, сотворившие тайное крыло в его огромной герцогской резиденции. Басен пробирается туда темными ночами, следуя темными, но обжитыми и комфортными коридорами, заходит в небольшую дверь на вершине южной (тщательно скрытой от глаз) башни, попадая в полумрак роскошных, пропахших благовониями и маслами, личных покоев. Развязывает шейный платок, скидывает жакет, тихо и бесшумно, и крадучись подходит к кровати у дальней стены комнаты. Кровать огромна, завалена одеялами и подушками из шелка высочайшего качества, занавешена золотыми балдахином, и Басен осторожно раздвигает неплотную ткань, открывая взгляду тревожащую душу, манящую картину. Среди золотых простыней спит его старший брат, Кейл Хенитьюз. Все такой же юный, как и десять лет назад — то взыграла кровь суккуба, — безмятежный и ошеломительно притягательный. Доступный. У Кейла отросший до поясницы волос алым шелком разлит по подушкам, темные ресницы дрожат вязью теневого кружева на острых скулах, белоснежное тело, укрытое лишь длинной рубашкой, раскинуто средь простыней. Кейл изящен с его тонкими запястьями, длинными обнаженными ногами, обнимающими одеяло, ступнями и поджатыми от иллюзорного холода маленькими пальчиками. Кейл, забравший от своей матери-суккуба все самое лучшее, прекрасен. Басен сглатывает слюну, укладывается рядом набок, глубоко вдыхая медовый аромат спящего тела, кладет ладонь на обнаженное бедро. Ведет выше, ощутимо надавливая на сахарную плоть, гладит ягодицу и ныряет пальцами в расщелину, нащупывая кольцо пробки. Мягко двигает, отчего Кейл хмурится во сне и округляет мягкие розовые губы, позволяя дыханию течь из приоткрытого рта жаром, и Басен чуть тянет за кольцо, раскрывая податливые мышцы отверстия, вытаскивая игрушку наполовину, а потом снова погружая в жар тела. Кейл хнычет, раскрывая мутные со сна темные глаза, слепо щурится, а потом сладко мяучет от движения внутри.  — Басен, — хрипло говорит он, сгибая ноги и поворачиваясь на спину, — Басен…  — Хен, — мурлычет Басен, сдвигаясь чуть вниз, чтобы удобнее перехватить пробку, — хорошо спалось, хен? Вместо ответа Кейл протяжно стонет, раскрывая бедра шире, сжимаясь на изгибах гладкой игрушки внутри, потому что Басен продолжает мучить.  — Басен! — вскрикивает Кейл, раскачиваясь, упираясь носками в простыни, — ах!  — Хен такой красивый, — снова улыбается он, сдвигая ворот рубашки и целуя белое плечо, — тебе хорошо? Кейл не слышит — в погоне за удовольствием насаживается на игрушку, и лицо его такое красивое, такое… Басен приникает к губам, проскальзывая языком в открытый рот, вылизывая шелковую глубину, выпивая все звуки, что выскальзывают из гортани. Потому что Кейл Хенитьюз, внезапно пропавший несколько лет назад в разгаре войны, весь, безраздельно, целиком и полностью его. Его, Басена. Герцог останавливает движение, заталкивая пробку как можно глубже, округлым навершием давит на простату, и Кейл скулит и вертит бедрами, стараясь продлить это восхитительное чувство трения, конвульсивно пульсируя и сжимаясь весь внутри, стараясь догнать это невыносимое сладкое ощущение, плачет в поцелуй, закатывает глаза, упирается пальцами ног в матрас, выгибаясь, насколько может и… И какой же он красивый. Басен отрывается от губ, любуясь разбитым, просящим выражением лица — влажными от слез глазами, мокрыми ресницами, румянцем, слюной, стекающей на подбородок, изломанным разлетом изящных бровей, любуется темно и голодно, впитывая каждую эмоцию, каждую искаженную черточку с ясным осознанием — никто и никогда больше такого не увидит. Все это для него, Басена. Он выколет глаза каждому, кто осмелится поднять взгляд, кто осмелится подойти ближе и заглянуть за завесу тайны.  — Басен, — скулит Кейл, дрожащими пальцами цепляясь за простыни, — пожалуйста… Его тело терзает сладкая дрожь, низ живота поджимается, бедра напряжены, и под сливочной плотью видны плавные изгибы упругих мышц.  — Прости, прости, хен, — хрипло шепчет Басен, — голоден, да? Сейчас… Он убирает руку с пробки, проверив, чтобы та сидела глубоко внутри, помогает снять рубашку, гладит голень, колено, мазками прикосновений пробегается по груди и покрасневшим ключицам, щелкает пальцами. Кейл округляет рот, и дыхание умирает внутри его грудной клетки, его выгибает и выламывает среди простыней, он шире раздвигает ноги, раскачивая бедра, потому что игрушка внутри мелко и быстро вибрирует, раздразнивая чувствительные стенки, задевая простату, и это так хорошо, так сладко, так невыносимо… Он скулит, конвульсивно дергаясь и сжимаясь, его член, ладный и гладкий, с изнывающей красной головкой, дрожит, прижатый к животу, и изо рта льются звуки ласкающие слух.  — Вот так, хен, — влюбленно мурлычет Басен, наблюдая, как ломается его старший брат, как он плачет, как слезы крупными каплями срываются с ресниц, как испарина блестит на изгибе напряженного прекрасного тела. Кейл Хенитьюз был суккубом, отрицал свою сущность и заменял естественную потребность тела сублимацией на алкоголе. Заливал гложущее желание вином, напиваясь до беспамятства, замыкался в себе и боролся с голодной шлюхой внутри себя. Это говорил Дерус Басену, как только тому исполнилось шестнадцать. Говорил, конечно, словами более мягкими, смотрел пронзительно и тяжело, и просил, если что, позаботиться о брате. Басен слушал, заливаясь краской, сжимал кулаки и кивал. Басен уже как год представлял старшего брата, разложенного среди простыней, стонущего, беспомощного и возбужденного, Басен уже как год просыпался от мокрых постыдных снов, уже как год желал и за это желание себя истязал, корил и мучил. Теперь, когда года прошли, он понял, насколько они оба были глупы. Кейл, потому что отрицал свою сущность, отрицал прекрасного, невероятного себя. Басен, потому что винил себя за свои чувства. Все ведь так просто. Теперь он может удовлетворить любое желание своего брата, любой его каприз, любую его потребность. Только он.  — Басен, мало, ах, ах! — хнычет Кейл, разметавшийся по простыням. Его алые волосы водопадом разливаются на белом шелке, его тело как произведение искусства, самый греховный плод, самое порочное искушение, и Басен не может отказать себе в удовольствии тонуть. Тонуть как в омуте.  — Ты такой красивый, хен, — лихорадочно шепчет он, лаская ладонями изогнувшееся, как лук, тело, шершавыми подушечками трет твердые бугорки сосков, приминая и выкручивая, сухо, горячо, сладко; пальцами гладит живот, трогательно-выпирающие тазовые косточки, продавливает кожу на внутренней стороне бедер, — такой красивый, когда нуждаешься, я дам тебе все, что ты хочешь, только я могу тебе это дать…  — Пожалуйста, Басен, — мычит Кейл и давится воздухом, когда Басен берется за кольцо пробки и жестко и глубоко двигает, наблюдая, как отверстие сжимается вокруг белого камня, неохотно выпуская наружу, как блестит от масла кожа, — ах! мн! Басен! Кейл вздрагивает крупно и измученно, задыхается, хрипит и кончает, изливаясь на живот и грудь, загнанно дышит, и в воздухе плывет острый пряный запах секса. Запах Кейла. Басен толкает пробку внутрь, плотно усаживая внутри, и Кейл весь дергается, напрягается — вибрация бьет импульсами по нервным окончаниям, трется о сверхчувствительные стенки, его кроет, он захлебывается удовольствием, тонет и не может выплыть, этого слишком много и так мало, так чертовки мало, внутри ноет и скребется от желания почувствовать член, от необходимости быть наполненным живой пульсирующей плотью, полной человеческой энергии…  — Басен, — хнычет он, сжимая бедра, и у Басена яйца поджимаются от этого умоляющего, дрожащего голоса, у Басена в глазах темнеет, — Басен, пожалуйста, ах, я-ах! не могу… Герцог вытаскивает пробку, оставляя Кейла задыхаться и скулить, извиваясь на простынях, выпутывается из одежды, судорожно срывая с себя роскошные ткани.  — Прости, хен, прости, — жалостливо бормочет Басен, устраиваясь между бедер, — я тебя измучил, да? Прости, просто ты такой красивый, когда просишь, такой красивый… Кейл смотрит мутно и жалко, тяжело дышит, почти воет от контакта кожи с кожей — Басен пахнет жизнью, энергией, темным насыщенным ароматом жажды, концентрацией всего того, что нужно Кейлу, того, от чего он так долго отказывался, того, чего так отчаянно жаждал.  — Мой, — поет Басен, толкаясь внутрь трепещущего жаркого нутра, стонет, глядя, как его старшего брата ломает, как ожесточаются черты его прекрасного греховного лица, как он теряет способность дышать, двигаться, говорить — только принимать, — мой, хен, только я могу дать тебе все, что ты хочешь. Кейл не слышит — член внутри горячий, наполняет так восхитительно хорошо, — теряется в ощущении крупной головки, вен, бархатного обжигающего ствола, что трется о раздраженные чувствительные стенки почти больно, почти невыносимо… Его раскрыли, распяли, напоили удовольствием, его выломали, выломали уже давно, исказили и размыли суть, и теперь Кейл может только жалобно и громко скулить с каждым уверенным глубоким толчком, наполняющим до краев, до ожога, до мучительного невыносимого наслаждения, до головокружительного невероятного ощущения заполнения ноющей сосущей пустоты…  — Басен, — хрипит он, закатывая глаза, — Басен… Басен впивается взглядом в его опороченного, оскорбленного, сломанного брата, в его искаженное наслаждением и похотью лицо — такое красивое, с мокрыми глазами и щеками, с распухшими губами, с размазанной слюной, с почти болезненной маской предоргазменного блаженства, — двигается мощно, плотно, чувствуя, как пульсирует и трепещет туго нутро, как сжимается горячо и влажно, словно не желая выпускать, бьет до шлепков кожи о кожу и падает сам — в низменный животный порок, в человеческую тьму и грех.  — Хен, мой хороший красивый хен, — сипит он, изливаясь внутрь, — такой красивый, такой… Кейл дрожит — сперма наполняет его изнутри, наполняет энергией обрушивающегося вала удовлетворения, утоляет грязный сексуальный голод, тот, что он так ненавидел и что сейчас дарит ему блаженство почти райское, почти невыносимое — скулит, сжимаясь плотно, кончая и не желая ни капли выпустить из себя, трясется в дымке посторгазменного катарсиса, выгибая спину и упираясь лопатками в кровать, вытягиваясь, как инструмент, подвластный воле своего хозяина, плачет, закусывая губу.  — Сейчас, хен, сейчас, — Басен цепляет с простыней игрушку, и, широко раскрыв молочные бедра, вставляет ее внутрь, запирая семя глубоко внутри, — вот так… Кейл конвульсивно дергается, чувствуя, как на место живой плоти встает бездушная игрушка из драгоценного белого камня, чувствуя, как горячо и вязко внутри, как уходит первый голод, сменяясь сытостью и сонливостью. И как этого недостаточно.  — Басен, — Кейл тянет руки, слепо щурится от слез, — еще… Басен смеется и падает в его объятия. Кейл Хенитьюз несколько лет назад пропал в разгаре войны, обороняя родовое поместье дома Хенитьюз. Пропал, что заставило сильно сдать его отца, Деруса Хенитьюза, и мачеху Вайолан. Он исчез бесследно и незаметно, как тень, что странно и удивительно для такого шумного и яркого человека, и Басену пришлось встать на его место. Взять бразды правления в свои руки, стать опорой и поддержкой для родителей, рассылая поисковые отряды днем, а ночью лаская и нежа пропавшего Кейла Хенитьюза, раскрывая и приучая его сущность к новому, к долгожданному удовольствию. Басен Хенитьюз герцог благородного дома Хенитьюз. Герой войны. Почтительный сын и любящий брат, балует свою сестренку Лили, чтит отца и мать, отлично управляется с герцогством и имеет хорошие отношения с императором Альберу Кроссманам. Басен Хенитьюз один из самых влиятельных людей этой эпохи. В его руках власть и связи. Он безукоризненно вежлив, справедлив и так же безукоризненно опасен. Басен Хенитьюз великий человек и он запер и сломал своего старшего брата Кейла Хенитьюза.