Mission for the Mandalorian

Nim-Drovis. Inside the Razor Crest

      — Откладывать дальше нельзя, — сказала Тара вместо приветствия одним утром. Они должны были прилететь к какой-то планете, где, по слухам, главарь местной банды головорезов устраивал бои без правил. У него могла быть информация о мандалорцах — с Неварро или из других секторов, неважно. Дин и так дал им время на передышку, а теперь рвался искать своих — и Тара его понимала, правда.       Он только проснулся и поправлял шлем (не трогать не трогать не трогать его, даже если отчаянно хочется!), а потому к девушке повернулся не сразу.       — О чем ты? — спросил он. Голос хрипел после сна, и это был… приятный хрип. Клокотание глухого звука в горле, сиплый выдох — они могли забраться Таре в легкие и вызвать мелкую дрожь по всему телу, но девушка пыталась сопротивляться им и почти в этом преуспела.       — О репульсорах в правом двигателе.       — Ты опять за свое...       — Не опять, а снова! — без разбега разозлилась Тара. — Ты знаешь, что им досталось еще в той перестрелке, а разобраться все времени не было. Давай сделаем это сейчас, а? До того, как примемся скакать по всему Внешнему кольцу в поисках мандалорцев.       Один — и единственный, которого знала Тара, — из их представителей показывал себя безалаберным хозяином звездолета: относился к своему драгоценному Лезвию, как к живому, то есть, считал, что все раны тот залатает самостоятельно.       — Потребуется стоянка, станция техобслуживания… — завел он.       — Не потребуется мне станция, только стоянка без лишних глаз, я разберусь с этим за полдня. Дин!       Он потрясающе реагировал на свое имя. Таре хотелось звать его по случаю и без, лишь бы наблюдать, как он замирает, поворачивается к ней и смотрит на нее так, словно она произнесла что-то запретное, но он ждал этого и потому не может ее ругать.       — Ты не можешь произносить это с такой легк…       — Знаю-знаю, но мы одни, так? Дин. Дин.       Вероятно, он понимал, что Тара намеренно игнорирует его слабые попытки запретить ей называть себя. Вероятно, в глубине себя он не противился этому так сильно, как хотел показать. И эти равноправные вероятности имели для Тары особое значение; потому она могла вспыхнуть сразу после того, как с ее губ слетал последний звук.       Он что-то буркнул — что-то на мандалорском, ругательство — и повернулся к монитору, выискивая подходящую планету в радиусе парсека. Тара воодушевилась и тут же упала в свое кресло позади мандалорца.       — А почему на Батуу ты с ними не разобралась? — ворчал Дин, пока Тара крутилась, пытаясь высмотреть монитор за его плечами.       — Ты сказал, мы там отдыхаем. — Мандалорец вздохнул и, должно быть, закатил глаза. — Кроме того, там было слишком душно, чтобы лезть внутрь двигателя.       — То есть, я ищу тебе планету похолоднее?       — Да, так точно! Но не сильно холодную, а то ребенок там замерзнет.       — Бездна…       Тара просияла, пока мандалорец не видит, и вскочила с места. Хлопнула его по плечу, повернулась к выходу.       — Я в тебя верю, Дин.       Он склонил голову и наблюдал за тем, как она покидает кабину пилота.       Вернулась Тара уже со скромным завтраком из хлебцев и остатков фруктов с Батуу, поставила плошку в свое кресло и наклонилась к Дину. Тот указал на монитор.       — Есть одна крохотная планетка в часе пути отсюда. Там болота и дожди, но есть общественный космопорт. Думаю, там можно найти площадку без дроидов.       — Имперцы, Республика? — кивнула Тара и потянулась за хлебцем. Потом очнулась, опустила руку. Дин заметил это и кивнул ей — бери, я не голоден. Он всегда так говорил, но девушка понимала, что как раз ему из всего экипажа есть нужно было больше, чем даже ребенку.       — Небольшая база Новой Республики на другой стороне планеты, — ответил Дин. — Но мы высадимся вот тут, — он указал в увеличенное изображение планеты на мониторе. Ним-Дровис, свободный космопорт Багшо. Тара склонилась к нему, волосы упали на кнопки на панели управления и коснулись перчатки мандалорца. Руку он не убрал, девушка этого не заметила.       — Как скажешь, — согласилась она. — Если нам отдадут станцию под крышей, даже дождь будет не страшен, а температура позволит не вырубать весь корабль, только подачу энергии в двигатели.       Она собиралась отодвинуться, когда поняла, что почти касается плечом шлема Дина, но тот потянулся следом за ней и аккуратно коснулся ее запястья кончиками пальцев.       Звук застрял в горле, Тара попыталась позвать его, но не сумела, не справилась с голосом. Дин на нее не смотрел — склонил голову, как будто раздумывал, подвис в принятии решения, о котором девушка не могла даже догадаться.       — Ты не умеешь пилотировать, — сказал он — по его тону Тара поняла, что он сам не верит, что говорит об этом. Она кивнула, затем, спохватившись, помотала головой.       — Н-не умею.       — Ты должна научиться.       — Хорошо. Сейчас?       Казалось, он вот-вот удивит ее и кивнет: да, сейчас, пока я не передумал. Но Дин склонил голову, застыл на мгновение и — опустил руку.       — Давай попробуем после того, как починим репульсоры.       Тара кивнула и оставила его завтракать, только в грузовом отсеке осознав, что все это время почти не дышала.              В космопорт они сели ближе к полудню, и по прикидкам Тары должны были задержаться максимум до вечера. Дин выбрал им площадку без дроидов, но пришлось доплатить, чтобы их пропустили без дополнительной проверки. Тара боялась, что их попросят отправить пинг, и тогда на Ним-Дровисе обнаружат, что доимперская канонерка как-то состыковывалась с тюрьмой Новой Республики, но — обошлось.       — Тебе нужна помощь? — спросил Дин, спустившись в отсек, где Тара выкладывала прямо на пол все инструменты, которые могли ей потребоваться.       — Да, прямо сейчас и ближе к вечеру: нужно будет сперва вытащить репульсор, а потом поставить его на место, а он тяжелый.       Она уже стянула верхнюю куртку, оставшись в одной майке с перебинтованной грудью и плечами, — пришлось снять кулон и все лишние тряпки, чтобы не задеть ими ничего внутри Лезвия. Она сняла даже ботинки — те были слишком тяжелыми для того, чтобы перемещаться между проводами и жгутами двигателя.       Дин застыл напротив нее и смотрел, как Тара рассовывает инструменты по петличкам в поясе. Казалось, он рассматривает ее, возможно, прощупывает слабые места или… нет, это не казалось прощупыванием, а, скорее, любопытством и чем-то еще. О таком нельзя было думать. Тара затолкала ненужную щекотку, подбирающуюся со дна желудка вверх к легким, и вскинула голову, впиваясь взглядом в шлем мандалорца.       — Я залезу в двигатель через машинное отделение, отвинчу пару лопастей и вытолкаю репульсор наружу. Тебе придется поймать его внизу, на улице. Дин?       — Я отключил питание во всем отсеке, — очнувшись, кивнул он.       Девушка тоже кивнула, поднялась на ноги — металлическая решетка в полу холодила голые ступни — и завязала отросшие волосы в хвост. Пора стричься.       — Эй, малыш! Ты проснулся? Подержи-ка вот это.       Ребенок просеменил к ней, потирая сонные глаза, и уткнулся носом в ногу, ухватился пальцами за бинты, которыми Тара перехватила щиколотки и икры. Девушка протянула ему кулон с черепом мифозавра.       — Вот, только не ешь его, идет? Это не еда. Не еда, понял?       Он улыбнулся, но Тара не была уверена, что он все правильно понял. По виду Дина можно было сказать, что он тоже сомневается в том, насколько ребенок разбирает слова на общечеловеческом.       — Ладно. Спускайся вниз и жди меня, я скоро.       Тара снова кивнула, улыбнулась тому, что теперь она раздает указания, а мандалорец ее даже слушается, и пошла к машинному отделению. Пока Дин сажал их корабль, Тара успела снять со стены отсека пластины, отделяющие ее от двигателей, и теперь забиралась внутрь, чувствуя остывающее Лезвие как никогда близко.       Внутри двигателя все еще было жарко, в той части, что была пробита еще в перестрелке больше полугода назад, теперь сквозило. Тара проползла мимо крохотной трещины в покрытии, заметила слабенький луч света и остановилась, чтобы приварить дыру изнутри карманным паяльником.       — Тара? — послышалось снаружи. — Цела?       — Да, я скоро!       Она смахнула с лица прилипшие пряди и двинулась дальше. Голые коленки и ступни упирались во все подряд, но Тара старалась не касаться горячих деталей и избегать проводов, как можно аккуратнее.       Ползти обратно будет глупостью. Она выберется вместе с репульсором.       Тот шкворчал, издавая неприятные звуки, и выглядел, как сказал бы Куилл, нездоровым. Угнот все механизмы мог наделить живыми чертами и общался с ними соответствующе, используя ласку и нравоучения, как с обычными существами из плоти и крови.       Тара вспоминала, как тот учил ее чинить бытовые вещи, объясняя, что в основе своей все механизмы просты и понятны, если найти к ним правильный подход. Репульсор доимперского корабля тоже был простым, если в нем покопаться. И сейчас он требовал помощи.       Тара отсоединила его от компрессоров, сняла с подставки — дождевая вода и охладительная жидкость из него стекли вниз и примерзли, растаяли, а потом снова примерзли, оставив волны на металлической пластине. Оттого, должно быть, репульсор дрожал при взлете, и Тара слышала, как что-то внутри двигателя дребезжит, едва они выбирались в гиперпространство.       Она приняла решение за секунду и открутила подставку тоже.       Тащить все вместе перед собой по турбине было сложнее в два раза, и девушка вся вспотела, когда дотолкала к лопастям вентилятора.       — Дин, ты здесь?       — Да.       — Отлично. Жди.       Хватит и двух лопастей. Тара открутила одну, вторую, прикинула получившуюся дыру и кивнула. Окей, теперь самое сложное. Репульсор она обхватила веревкой, перекинула ее конец через трубу КНД, прикинула вес. Нет, не пойдет, так она сломает компрессор.       — Дин? — снова позвала Тара.       — Что?       — Я сейчас спущу репульсор, но могу не удержать, постарайся не убиться с ним, хорошо?       Он вздохнул, что могло означать в равной степени как «За кого ты меня принимаешь?», так и «За кого ты принимаешь себя?», но выбора у Тары не было. Она отправила мольбу к Бездне, и выдохнула. Ладно, они справятся.       Репульсор с подставкой были тяжелее, чем Тара прикидывала, и руки ей сразу же оттянуло так, что она испугалась, что плечи просто вынутся из суставной сумки и оторвутся от тела. Нужно было надеть перчатки, она об этом не подумала и теперь жалела: веревка натянула кожу на пальцах и ладонях, останутся синяки и кровоподтеки, будет болеть. Тара упиралась ступнями в лопасти турбины, молясь, чтобы те не погнулись от ее выкрутасов, но едва ей показалось, что она справляется, веревка скользнула сквозь потные пальцы.       Тару отбросило на спину, раздался звук глухого удара, за которым последовал короткий вскрик Дина. Девушка чертыхнулась, подползла к краю вентиляционного выхода. Дин лежал на земле с репульсором на груди, подставка вывалилась из петли и лежала на его руке.       — Ты жив? Прости, пожалуйста, я не удержала.       — В следующий раз… — тяжело выдохнул мандалорец, кое-как снимая с себя репульсор, — давай я буду этим заниматься.       — Ты не пролезешь тут, — с сожалением вздохнула Тара. — Или придется снимать бескар.       — Это исключено.       — Вот именно.       Девушка дождалась, когда Дин поднимется на ноги, осмотрится и вскинет к ней голову.       — Теперь тебе нужно поймать меня.       — Что?       Можно было бы покраснеть, испытать стыд, смущение, почувствовать уже знакомую щекотку в животе, но, вообще-то, все было ради общего дела, а не ради женских капризов. Так что Тара запихнула все лишние эмоции в специальный ящик внутри себя, закрыла на замок и для верности приварила дверцу. Не открывать, опасно!       — Я спрыгну отсюда, ты меня поймаешь. Идет?       Поскольку мандалорец ей не отвечал, явно пребывая в коматозном состоянии — репульсор на голову ему свалился, что ли? — Тара приняла решение за них двоих. Перевернулась внутри турбины ногами вперед, свесила их вниз — ноги сразу обдуло всеми ветрами вместе с дождем, несмотря на закрытый ангар площадки, которую им выделили в порту, — и позвала Дина снова:       — Я прыгаю!       И оттолкнулась всем телом, позволяя местной гравитации утащить свое тело вниз, прямо в руки мандалорца. Он подхватил ее с глухим полустоном-полувыдохом, прижал к ледяным доспехам, и голая кожа рук и ног Тары мгновенно примерзла к бескару; хотя его руки прижимали девушку за лопатки и под коленями, и перчатки мандалорца горели — Тара на миг подумала, что у нее останутся ожоги в виде пяти точек-подушечек пальцев.       — Цела? — спросил Дин. Тара открыла глаза и столкнулась с его шлемом, близко-близко у ее лица, если бы здесь было светлее, она бы даже смогла увидеть очертания его глаз за темным стеклом в прорези.       — Угу, — выдохнула она. — П-поставишь меня?       Он коротко посмотрел вниз и вернул Таре взгляд.       — Тут холодно, я тебя донесу до трапа.       О. Ох.       Тара понадеялась, что он не слышит не слышит не слышит, как громко, оглушающе бухает сердце у нее в груди, но, должно быть, Дин чувствовал его биение даже сквозь бескар — или благодаря бескару, который передавал участившийся стук сквозь кости, мышцы и кожу Тары прямо в грудь мандалорцу.       Он донес ее до трапа, остановился рядом с ним. Тара старалась не смотреть на него — чтобы не смущаться и не смущать, — и потому опустила глаза вниз, отмечая, с какой осторожностью он опускает ее на металлические пластины корабля. Все тело горело так, будто ее накачали испочкой — и вело на размякших ногах так же, — и поэтому холода Тара не чувствовала.       — Я принесу репульсор, иди пока внутрь. — почему он не убирает руку с ее талии?..       — Угу.       На кивок сил не хватило. Тара дождалась, когда Дин ее отпустит и уйдет за оставленным репульсором, — талию жгло, лопатки жгло, под коленками растекался жар, будто плавилась кожа, — и взбежала по трапу на борт Лезвия. У нее определенно горело все лицо.       Только бы Дин не понял этого. Слабое сопротивление логики: здесь пасмурно, у него нет на это времени, ему все равно, — затопило осознание, что его шлем имеет тепловое зрение, и если он посмотрит на Тару сквозь него, то поймет, что вся она сейчас представляет собой факел.       Вспомнить о том, зачем она здесь и что вообще делает, удалось не сразу. Но Дин вернулся с репульсором, поставил его перед Тарой прямо на пол грузового отсека и что-то коротко буркнул. Что-то вроде: «Найду еды для ребенка и вернусь».       Тара покивала ему, не оборачиваясь, и принялась за работу. Руки тряслись, мозг растекался по черепной коробке. Ни одной разумной мысли в голове не было.       «Ты механик, Тара», — укорила себя девушка. — «Вот и делай свою работу».       Те эмоции, что она закрыла в коробе внутри себя и постаралась о них не думать, уже заполнили каждую клеточку ее тела. С самоконтролем она опоздала. Где-то на полгода.       Вот же тупица. Шабуир.              На починку репульсора ушло гораздо меньше времени, чем Тара предполагала, и уже к четыре часам пополудни она протаскивала его через машинное отделение обратно на место в двигателе. Дин поворчал, что им не обязательно было сбрасывать его через вентиляцию, но до странности быстро стих, когда Тара не ответила ни на один его выпад.       Вернулась девушка тем же путем.       — Прыгать вниз уже не стала, — криво усмехнулась она, вылезая из дыры в стене, но никто из них двоих от этой шутки не успокоился. Атмосфера стала только напряженнее, словно Дин вернул подачу питания в отсек, и электрические импульсы щелкали прямо в воздухе.       — Закончила?       — Угу.       — Тогда можем взлетать.       Дин ушел готовиться к взлету, Тара осталась соскребать себя с пола грузового отсека в ворохе одежды, которую снова нужно было натянуть на себя трясущимися руками. К мандалорцу она поднялась вместе с ребенком, уже одетая, но все еще без ботинок.       — Ноги горят, — пояснила она в ответ на немой взгляд Дина вниз. — Обожгла о компрессор, когда возвращалась.       — В аптечке есть мазь и бинты, если нужно. Я пополнил запасы.       Тара нахмурилась, склонила голову.       — Оказывается, Ним-Дровис это большой медцентр. Я нашел там несколько средств от порезов и ожогов, подумал, что нам пригодится.       — Ясно. Здорово. Ты молодец.       Он смотрел, как Тара садится в кресло пассажира позади него, и, казалось, над чем-то раздумывал. Гадать о его мыслях у девушки не было сил — все ушли на то, чтобы сохранять лицо спокойным и стискивать непослушное сердце в ребрах, не давая ему подскакивать в самое горло.       — Мы взлетаем. Сидите спокойно.       Тара подхватила с пола ребенка, прижала к себе. Когда они оказались в гиперпространстве, Дин вдруг сказал:       — Я заметил у тебя шрам у левой ключицы. Ты знаешь, откуда он?       Девушка вспыхнула — вопрос был простым, ничего под собой не подразумевающим кроме самого вопроса, и все равно ее всю залило жаром с головы до ног.       Это было небольшое коричневое пятнышко, размером с подушечку большого пальца, кожа на нем бугрилась и часто отслаивалась, а иногда оно само побаливало, если они садились на планету с низкой гравитацией или когда намечалась смена погоды. Обычно его не было видно, Тара закрывала его одеждой или волосами, но особо никогда не комплексовала. Мало ли, какие следы на теле есть у людей.       — Не знаю, — наконец, собралась она. — Думала, это с детства. Родимое пятно или что-то такое.       — Не похоже.       Дин на нее не смотрел, но Тара чувствовала кожей, как он тянется к ней — обернуться, взглянуть еще раз, взглянуть на шрам, быть может. Интересно, были ли на его теле шрамы. Интересно, сколько. И где?.. Тара заставила себя вспомнить, что находится в кабине пилота, и ее не скрывает спасительная темнота ночи, когда можно думать, лежа на койке, о чем угодно.       — Это след от бластерного выстрела, — сказал Дин после заметной паузы.       — Что? — выдохнула Тара, вырываемая из пучины своих сомнений.       — Это след от выстрела, — повторил он. — В тебя стреляли когда-то, Тара.