Небеса падали на нее

В этом году она узнала, что стены тоже умеют страдать. Они воют и стонут подобно израненным людям. Камни, словно сухая кожа, трескаются и разламываются на части, а из их трещин тоже может течь кровь. Коридоры тоже умеют задыхаться в пыли и копоти. Дома тоже умеют умирать по-разному: быстро и безболезненно, как от удара непростительным, падая наземь тяжелыми обломками, или мучительно долго, когда месяц за месяцем останавливаются внутренние органы и отнимаются конечности. Она узнала, что здания тоже умеют бороться за жизнь. Школа Хогвартс дышала тяжело уже второй месяц. Все живые комнаты в нем кричали о скорой неминуемой гибели, но замок продолжал собирать себя по частям. Он решил спасти себя сам, даже когда было понятно, что его силы на исходе. Девушка неторопливо шла, сгребая под ногами воду, по темному коридору. Плеск воды и стук отваливающихся камней на полу, стенах и потолке проводили волны дрожи по ее рукам такой силы, что в ладони тряслась палочка. Свет люмоса скакал во мгле. Время от времени темноволосая девушка оглядывалась назад и глазами пробегала по головам, считая детей. Потом спрашивала о состоянии каждого и проверяла не заснула ли у нее на спине одиннадцатилетняя Люси. Иногда Гермиона на несколько секунд останавливалась, чтобы пролить свет во все углы коридора и убедиться, что обвал не грозит, или чтобы выбрать правильное направление очередного перекрестка, или чтобы унять накативший страх в груди. Успокоиться, чтобы перед глазами перестал разливаться фиолетовый, а в кожу колючками не въедался светло-коричневый. Страх был похож на склизкую грязь, что стекала по ее лодыжкам, рукам и одежде. На ее плечах тяжелым грузом лежали семнадцать душ, которые еще пару часов назад — по крайней мере, Гермиона надеялась, что с начала пути прошло всего пару часов — умоляли ее не оставлять их никогда. Девушка пообещала быть с ними до конца. Она обязана вывести их на свет. Потому что у них должно существовать будущее. Потому что такой чистоты, даже после пережитой волны, Гермиона еще не встречала. И, ей казалось, вряд ли уже найдет. Оглушающий грохот прорывается из тьмы справа. Люси на руках Грейнджер крупно вздрагивает, утягивая девушку за собой, а позади проносится детский крик. Маленькие ладошки светловолосой девочки сжимаются на плечах Гермионы, заставляя ее отшатнуться к стене. Вдоль по коридору, уходя глубоко во мглу, гремят камни. Кажется, обваливается еще одна стена, потому что вслед за поднимающейся пылью, по полу шуршит вода. Когда волны под их ногами поднимаются выше, Гермиона хватает мальчишку, стоящего рядом, за запястье и приказывает бежать. Ее крик отражается дрожью внутри каждого мальчика и девочки. Они бегут. Подошвой ботинок Грейнджер чувствует острые осколки стекла и бетона. У нее подворачиваются ноги, тело подкашивается, ударяясь о жесткие стены, но девушка отталкивается и бежит. Возле нее семнадцать ни в чем неповинных жизней. У нее нет другого выхода. Они останавливаются только тогда, когда шум перестает резать уши и паника сбавляет обороты. Люси на ее спине задыхается в кашле, наглотавшись пыли и влажного запаха, как и все. Грейнджер сворачивается пополам. Кажется, что сердце почти останавливается. Оглядывается. Пересчитывает снова. Семнадцать. И каждому снова страшно и больно. Настолько сильно, что в темноте страх светиться ядовито-салатовым. Дети напуганы до трясущихся рук тринадцатилетней Мии и разрывающего глотку плача Кемаля. Шатенку трясет, но она одергивает себя непристойной девушке бранью где-то под слоями мыслей и опускает девочку Люси на пол. Ее легкое тело подхватывают двое мальчишек лет тринадцати, поднимая над землей не двигающиеся ноги. Гермиона улыбается. Буквально выжимает из себя остатки солнечного света, даря его детям. Сквозь людей и фонарей люмоса девушка подходит к Кемалю, видя, как он утопает в воде, плачет, сжимая в ладони плечо, из которого льется кровь. Садится на колени перед ним. Отрывает от своей рубашки кусок и заматывает жгут. Через секунду ткань крепко сжимает кожу руки мальчишки, а он снова скалится и из его рта вырывается еще один пронзительный крик. Грейнджер кивает двум парням и те поднимают друга на ноги. Они должны двигаться. — Мы выберемся, — скомкано произносит Гермиона, точно говорит не им. Себе, пытаясь поверить, пытаясь заставить себя знать, куда она идет. Девушка обнимает свои плечи руками, спускается ладонями на талию и сжимает кожу. Тут в подземелье холодно, а на ней только изорванная майка и рубашка, грязные мокрые джинсы и битые ботинки. Она оглядывается, проводя палочкой по стенам. — Грейнджер, — раздается громкий голос во тьме коридора. Заставляет ее крупно задрожать. В толпе проносится шепот, и дети жмутся ближе друг к другу и Гермионе, обводя ее тело в круг. — Малфой, — отзывается девушка, вглядываясь в пространство. Она узнает его за долю секунды и делает шаг по направлению к звуку тяжелых шагов. Видит, как стремительно парень подходит к ней. Почти с разбегу и сразу слишком близко, что свет от палочки Гермионы падает на его лицо. Она обводит глазами прямые заостренные линии. Его кожа грязная с подтеками на губах, лбу, щеках, над бровями. Также, как и у нее, бессонные ночи раскидали темные синяки под глазами. Малфой грубо хватает девочку за плечи, дёргая. — Ты жива, — полушепотом, словно, не веря своим глазам. Он наклоняется ближе, всматриваясь в ее глаза и внешний вид. — Ты тоже, — также шепотом отзывается она. Вспоминает, как парень выглядел почти три недели назад, когда они видели друг друга в последний раз. В последний раз смотрели друг другу в глаза так. Грейнджер вдруг зацепилась за его рукав, сжимая в ладони ткань. Дергая его тело в ответ. — Ты знаешь эти подземелья, ты… — вдруг ее кожу обдает жаром страха. Снова шатенка начинает что-то беспорядочно шептать, оглядываясь на детей. Драко несколько раз оборачивается тоже. Глаза каждого ребенка здесь встречаются с его серыми. Потом он кивает, отпуская плечи Грейнджер. Светит своей палочкой по сторонам, проходя чуть вправо от того направления, куда шли они до этого. Гермиона снова берет на руки Люси, следит, чтобы все остальные взялись за руки тоже и направляется, куда показывал Малфой. Снова она слушает дыхание стен и переливы воды. Только теперь замок с каждой минутой дышит все менее слышно и воды становится меньше. Тихое сопение девочки у ее уха и теплая рука маленького мальчика, идущего позади, делают что-то с ее эмоциями. Они гаснут и Гермиону больше не бросает в дрожь и истерика не крадется рядом, цепляясь за голые участки кожи красными полосами. Или может в этом был виноват Малфой, в котором уверенности было в разы больше. Хотя Грейнджер почти чувствовала, ему привлекательней сейчас свернуться калачиком в углу и заплакать, а не вести группу потерявшихся детей по подземельям замка. Также, как и ней, в прочем. Тихий писк. Он заставляет Драко остановиться и прислушаться. Заставляет испугаться Гермиону, прижимая малышку ближе к себе и снова оглянуться. Писк. — Крысы, — шепчет Люси. — Не просто крысы, — отзывается блондин, продолжая идти вперед, но на шаг быстрее. — Они мутировали, благодаря магии пожирателей… — Они огромны, — заканчивает за парня Гермиона, дрогнувшим голосом. Ее слов почти не слышно из-за нарастающего писка. Он был вокруг. На потолке, на полу, проходил от стены к стене. Он пробирался под одежду, внутрь кожи, сжимал кости, игрался с переплетениями нервов. Он вгонял их в ужас и припечатывал их мысли к стенам. Разбивал, заставляя плакать. Крысиный писк, наверное, после станет для Гермионы первой ассоциацией слова истерика. Больше не было переплетений цветов в ее сознании, был только звук — писк огромной крысы. — Бежим, — вдруг скомандовал Малфой. Подняв на руки рядом стоящую девочку и схватив за запястье мальчишку с окровавленными пальцами, Драко побежал. А за ним и Гермиона, сжимая ладонь Кемаля в своей. Девушка просила Люси оглядываться, чтобы быть уверенной, что бегут все. И все бежали. Бежали, пока не увидели груду бетонных плиток, которые остались от пола, и дверь. Казалось, бежали даже когда Малфой с силой бил о деревянные перекладины. Даже когда ноги заплетались на лестничных ступенях, они не останавливались. Просто не могли. Внутри повторялся писк, шуршание воды и обвалы стен. Внутри закипал страх. Снова. Наверное, в будущем это сочетание звуков будет сниться им в безмолвных снах. Серый дым. Плотный и горячий, обжигающий щеки и забивающийся глубоко в нос, почти останавливая дыхание. Иногда звуки. Сначала глухие и далекие, но с каждой минутой всё приближающиеся. Голоса, кромсающие на части воздух. Такие громкие и пронзительные, что сжимается сердце. Мир, который заливался дождем, слишком грохотал. После тишины подземелья, просто разрывал барабанные перепонки. Он скручивал желудок, разрывал в клочья тела. Мир заставлял Гермиону вспоминать о существовании еще чего-то кроме темноты и голубого сияния люмоса. Выходя за пределы замка, ее кожа вдруг стала впитывать что-то кроме влажного воздуха. Глаза горели при виде пробивающегося сквозь облака солнца. В голове вспыхивает пожар. Девушка снова вспоминала, как видела живой огонь и почти задыхалась в дыме. Тогда казалось, больше никогда не будет настоящего солнца, а только кроваво-красное небо с черными облаками. Но яркий свет солнца озаряет наполненное месивом крови полотно, мечется из стороны в сторону, и показывается горизонт. Сейчас она снова дышит ветром и больше нет скользящих темных силуэтов. Люди больше не падают на землю мешками. Кажется, секунду назад была война, но уже сейчас под нежностью солнечных лучей и холодом моросящего дождя ее нет. Она вспоминает. Все до капли. И это дает ей сил бежать вперед по траве от Хогвартса, к каретам, стоящим вереницей вдоль дороги. Она вывела их на свет. Она ведет их к исцелению. В ее груди не хватает дыхания. Гермиона оборачивается, наблюдая за детьми, что сначала испуганно, но спустя несколько минут более резво бегут за ней. Их ноги утопают в высокой траве и пачкаются в грязи дороги, мантии на плечах намокают и тяжелеют под мелкими каплями, но их лица освещает солнце. Ветер треплет волосы, путая в них солнечные блики. Впервые за долгое время Грейнджер видит улыбку на губах одиннадцатилетних ребят улыбку. Слишком искреннюю, неправдоподобно детскую. Неправильную для тех, кто пережил войну. Казалось, они навсегда стали слишком взрослыми еще в первый день войны, но сейчас свет снова сочится сквозь их кожу. Они проходили мимо нескольких вооруженных мракоборецев. Люси сжималась всем телом и тихо вздыхала каждый раз, когда смотрела им в глаза, а пару девочек с третьего курса, подбегали ближе к Малфою. Она знала, что они были из семей пожирателей, как и Люси. Поэтому в голове Грейнджер несколько раз промелькнула мысль, насколько искаженной для них была реальность. Такие дети искали спасение в пожирателе смерти. В тоже время как мальчишка с Гриффиндора, идущий рядом с Гермионой, явно желал запрыгнуть на аврора и умолять о помощи. Их спасенная группа смешалась с еще несколькими десятками потерянных детей. Шатенка среди них нашла Паркинсон, идущую во главе, и Гарри. — Гарри, — не сдержалась Гермиона, сильнее подхватывая Люси. Она поделилась с ней своей улыбкой и, наклонившись ближе к уху, прошептала о спокойствие. Поттер обернулся на зов своего имени знакомым голосом и кинулся в объятия подруги. Он обнимал ее слишком сильно. Прижимал к себе, зарываясь пальцами глубоко в одежду, словно желая раствориться. Он так сильно скучал. Поттер видел ее последний раз в первый день налетов пожирателей на замок, когда подруга отправилась освобождать застрявших под обломками школы детей. Вместе с другими примкнувшими к свету пожирателями. Гермиона ощутила тепло, разливающееся в венах. Ей хотелось плакать, но она была счастлива. Счастье текло по ее щекам, когда она рассаживала детей по каретам, чтобы отправить на поезд. Когда обнимала Джинни и смотрела в глаза Рону, Луне, Фреду и Джорджу. Счастье. Слишком мало надо, чтобы разжечь его пожар до колоссальных размеров. Его не потушить. Оно будет сжигать всю боль на своем пути. Гермиона садилась в карету рядом с Люси, когда ее грубо дернули за рукав рубашки. Она покачнулась, теряя равновесие, и ноги ее снова опустились на мокрую землю. Тихо выругавшись, девушка резко развернулась, вырывая свое запястье из чужих ладоней. — Малфой, — вскрикнула девушка, поднимая голову на парня. Он фыркнул и повернул голову в сторону, а пальцем указывая вперед. Гермиона посмотрела в то же направление, что и Драко. Блейз. Он бежал вместе с тремя мальчишками лет по шестнадцать с факультета Хаффлпафф. Нахмурившись девушка сделала пару шагов им навстречу. — В лесу…там…они…их десять, — впервые рассудительный и спокойный Забини задыхался, не в состоянии найти слова. — Адов круг, — прошептал парень и этих слов хватило, чтобы у Грейнджер перехватило дыхание тоже. Изнутри подступил холод, оплетая голубыми шипами руки и шею. Хватило посмотреть в глаза трем парням, чтобы вдруг понять, что к чему. Тело пробрало дрожью, почти подкашивало. — Они хотят воскресить… — в недоумении начала бормотать Гермиона. В голове пронеслись истории всех легенд и мифов, ходивших вокруг сатанистских наклонностей и фанатичной любви к темной магии пожирателей. Девушка знала, что там мракоборцы, также как знала, что свет не учат заповедям и магии Сатаны. Губы шептали все заклинания, упомянутые в открытых источниках, которые могли бы обернуть вспять ритуал жертвоприношения и воскрешения. И ни одно не могло. — Ты знаешь, — вдруг выкрикнула Гермиона, обращаясь к Драко. Она взглянула на него с гневом, с вызовом, с надеждой в глазах. Вцепившись в его рубашку пальцами, Грейнджер дернула его на себя. Она так надеялась. Он кивнул. — Но они не станут слушать никого из нас, — начал Малфой, головой указывая сначала на проходивших авроров, а потом на их круг. — Это темная магия, Грейнджер, они не дадут пожирателям использовать ее, — тихо произнес парень. Гермиона тихо выдохнула, чувствуя, как падает сердце. Как внутри тяжелеет воздух. Ее карие глаза уставились в одну точку, она качала головой в разные стороны, продумывая варианты. Гермиона снова не находила не одного и только все больше убеждалась, что грубая сила, что спасала их вот уже второй месяц, сейчас бессильна. Жаль, что эту самую силу об этом не предупредили. Слух распространялся, шел дальше вдоль карет приходящих, и уходящих, и стоящих в ожидании отправки. Все больше авроров собирались по трое и уходили в сторону лесов. Только в чем смысл, когда ничего, кроме мучительной смерти там их не ждет. — Но возможно, будут слушать тебя, — вдруг предположил Забини. Гермиона дернулась всем телом и подняла голову на парня. Тот смотрел на нее глазами вдруг полными уверенности в своих действиях. Она. Не Гарри, который победил Волан де Морта, не Рон, который тоже являлся героем войны, а она. И в этом Гермиона не видела резона и смысла. Блейз думает, что она сможет убедить свет использовать…или он уверен, что он сама сделает это. Мысль об использовании темной магии сбила ее с толку. Прочитать вслух заклинание тьмы, значит навсегда связать себя черными ниточками с анархией. Разве может свет шагнуть во тьму во благо сотен ангельских душ? Гермиона тяжело выдохнула. Внутри все наполнилось тяжестью, словно на ее плечи упали грозовые тучи. Темноволосая девушка перевела взгляд на небо, выше верхушек деревьев. Небо горело в ее глазах. Лес шумел. Вокруг нее смешивались воедино голоса людей, дыхание парней рядом, свист заклинаний и грохот мыслей. Решение крутилось горечью на языке. Гермиона Грейнджер отсчитала десяток секунд и кивнула. — У заклинания нет оборотного, но есть проклятие девяти, — прошептал Малфой, наклонившись как можно ближе к уху девушки. Гермиона вздрогнула, но сделала ответный шаг навстречу, внимая каждое слово. — Требуется начертить круги. Девять кругов ада — воронка. Прочитаешь заклинание и все, находящиеся внутри кругов, умрут, — последнее слово парень прошептал почти неслышно. Но это слово коснулось болью ее позвоночника и шеи. Его губы коснулись кончика уха Гермионы и она крупно вздрогнула. Он отстранился и отошёл на шаг назад. Девушка тоже отшатнулась, будто обжигаясь. Что-то больно скребло в горле. Что-то снова сорвалось в ней. Страх. Страх понимать, что иначе ничего. Вариантов она не находила больше нигде. Оглядевшись, Грейнджер поняла, что самые первые кареты, стоящие в этой веренице, тронулись с места. В них тоже дети, а еще бывшие Пожиратели-дети и герой войны. Гарри Поттер был в одной из первых и самых больших карет. Они везли смертельно раненых, и он был с ними. Там же была и Джинни с Роном. Они уезжают. На поезд. Девушка дернулась с места и вернулась к карете, в которой сидела Люси. Малышка все это время наблюдала за их разговором исподлобья, прислушиваясь к словам Гермионы. Она истерически замотала головой, когда шатенка подошла к ней и без слов обняла. Из ее зрачков заструится страх и шепот плача. Он подступал ближе и объятия Люси крепли… — Нет, Миона, — вскрикнула она, когда Грейнджер отпустила. — Нет, нет, нет, не оставляй меня, — ее голос дрогнул. Слова не получалось произносить четко, они хрипели как бывает, когда силишься не расплакаться, глотая ком. Было слишком больно. В Гермионе сердце раскалывалось пополам. В него она сама вставляла ножи и прокручивала. Так сильно, что все внутри заливалось жидкой кровью, словно водой, не позволяя дышать. Она не могла. — Я должна, — отвечала девушка. Повторяла это снова и снова, отцепляя маленькие пальчики от своих рук и плеч. — Мы увидимся в больнице… — Нет, — кричит Люси. Хватается пальцами за ладони, запястья, плечи Гермионы. Тянет на себя за одежду. Вырывается, когда Грейнджер просить не плакать. Снова и снова сжимает в ладонях ее. Только чтобы осталась. Только чтобы прекратила этот неуправляемый страх в ней. — Я не поеду без тебя. Ты обещала, — снова, рассекая воздух, завизжала девочка. Она начала бить маленькими кулачками по плечам и предплечьям своей подруги. — Там в комнате ты обещала не бросать меня, — и ее слова опять и опять убивали Гермиону. Заставляли слезам пожирать ее изнутри. Она подводит свою девочку. Оставляет одну в незнакомом мире, чтобы спасти других маленьких девочек. Не ее девочек, тех, кому она не обещала ничего. — Я останусь с ней, — грубый голос просочился внутрь женского сознания, а после жестокий рывок в сторону. Ее ладонь сильно сжимают шершавые пальцы Малфоя. Он смотрит на ее, потом на Люси. Ему почему-то кажется, что маленькая светловолосая девочка будет с ним, поверит ему. Видит это в ее голубых глазах. Снова смотрит на Грейнджер. Драко знает о ее решении, ведь прекрасно известно, что малышке куда спокойнее будет с ним, а не с тем же Поттером или Макгонаглл. Опять Драко выжидает не больше тридцати секунд перед тем, как Гермиона кивает. Высвобождает ладонь из ладони блондина и обнимает Люси. — Он будет с тобой, — шепчет ей тихо, в самое ухо. — Поверь мне, ему можно доверять. Я вернусь, и мы будем вместе, хорошо, — снова спрашивает, наклоняется, чтобы заглянуть ей в глаза. А потом улыбается. И девочка улыбается ей в ответ так тепло, что сердце медленно успокаивается. Она целует светловолосую в лоб. — Береги ее, — четко произносит Гермиона, глядя глубоко в глаза Малфою. Тот кивает. А потом протягивает девушке черную книгу, замотанную бечевкой. Ту самую, которую парень не выпускает из рук с четвертого курса. Которую выкрал из тайной секции библиотеки в его доме. С которой начался путь изучения Драко темной магии. Теперь кивает Грейнджер. В голове всего на минуту рождается вопрос о том, как Малфою удалось держать самый опасный сгусток черной магии, хоть и изложенный в теории, в секрете столько лет. Но эти мысли в одно мгновение покинули ее голову, стоило принять из рук парня предмет. Одного касания становится достаточно, чтобы почувствовать силу, пробирающуюся сквозь листы старой книги. Гермиону охватил тихий ужас. Она почти почувствовала, как ее ладонь обвивает грубая веревка, тянется вверх на запястье. Ещё выше, заматываясь у самого локтя. Девушка тихо вскрикнула и отпустила края книги, отшатываясь назад. Малфой сжал книгу в пальцах сильнее. Перевел глаза Грейнджер, встречаясь с ее ошарашенным взглядом, протянул вещицу ещё раз. Черная магия дотрагивалась до подушечек пальцев юной волшебницы даже не расстоянии. Змеиные языки шептали ей. Льстили. В этой маленькой книге грехов хранилось не меньше, чем на дне Ада. Снова дотронувшись до обложки, Грейнджер ощутила новый прилив страха. Хотелось бежать, но Гермиона стояла, уставившись на предмет. На обложке золотым была введена перевернутая звезда, обведенная в круг. Малфой приблизил книгу ещё ближе к темноволосой девушке. Теперь магия касалась и ее тела. Она буквально сбивала с ног. Книга заклинаний жалила, но Гермиона опустила всю ладонь на ее и забрала полностью. — Береги себя, — хриплым голосом произносит Малфой. Гермиона вдруг резко поднимает глаза на парня. Он словно отрывает что-то важное, способствующее его существованию, когда говорит ей эти слова. Обещание, которое ждет от нее самой. Эти слова откликаются в девушке слишком неправильно сильно и больно. Слова бьют ее по щеке, заставляя отшатнуться и тихо вздохнуть. По позвоночнику Драко пробегает волна дрожи и он втягивает воздух в метре от темноволосой девушки. Он сам отправляет ее на смерть. Но является тем самым палачом, который готов лечь под топор вместо жертвы. И осознания этого ударяет обоих в незажившие раны, способствует новому кровотечению. Гермиона прижимает к груди книгу сильнее и чувствует слабый укол боли. Что-то острое и мёртвое впивается в ее живое. Она впервые находится так близко к такого огромному скоплению темной магии. Впервые, буквально, впускает ее в себя. Вдохнув полной грудью, Гриффиндорка напоминает себе, к чему все это. Это правильно. Это казалось единственно верным. Девушка отсчитала три и, развернувшись к Блейзу, направилась в сторону леса. Она шла чуть впереди на подворачивающихся ногах. Просачиваясь сквозь толпу людей, которые бежали от леса. Дети и взрослые спешили поскорее сесть в кареты, убежать подальше от этого проклятого места. Прочь от запретного леса. Прочь от школы Хогвартс. Гермиона же вместе с Блейзом неслась прямо в эпицентр разрушений. Туда, где территории уже оцеплены аврорами, куда спешила и профессор Макгонагалл. — Нужно начертить эти круги, — вдруг произносит Гермиона. Ее ладони сжимаются в кулаки, и она ускоряет шаг. Повторяет это предложение еще раз. Сворачивает с главной дороги, безмолвно зовя за собой Забини. Подальше. Подальше от чужих глаз, громких разговоров мракоборецев и криков. Гермиона повторяет еще раз. Начинает тараторить, сжимая и разжимая руки. Там десятки авроров, девять девушек и всего пять Пожирателей. Самых сильных и фанатичных волшебников. — Как начертить эти круги и вывести девочек, — повторяет она еще раз. Вскрикивает. Чувствует, как крепко на ее запястье сжимаются чьи-то пальцы и дергают на себя. Она покачивается, разворачивается и встречается глазами с хмурым взглядом Забини. — Успокойся, Грейнджер, — негромко произносит он, хватая ее за плечи. Чуть встряхивает. От него исходит тишина и тепло. Девушка кроет жаром в несколько слоев. В отличие от него, Малфой был ледяным неприступным айсбергом, который за сотнями холодных замков скрывал свои эмоции. В глазах Блейза же Гермиона всегда читала весь спектр, но в нем они были тише. Его на сбивал с места гнев или всепоглощающая радость, боль не чувствовалась так ярко. Они были полными противоположностями друг друга, но шли бок о бок по жизни уже столько лет. В них верности было так же много, как умение держать разум убийственно холодным даже в самые страшные времена. Это и объединяло их. Вот Грейнджер видит во взгляде темнокожего молодого человека бурю страха и сомнений, но голос полон уверенности. — Как начертить эти круги? — переспрашивает Гермиона и у нее срывается голос. — Тут должно быть заклинание, — произнес парень. Он забирает из рук Грейнджер книгу и начинает листать. Страница за страницей, вчитываясь в заголовки, Блейз ищет нужное. Буквы кое-где смазанные, а бумага пожелтела от времени, но слова заклинаний четко въелись внутрь. Пыль сходит с листов и оседает на пальцах широким серым слоем. Из-за нее дышать трудно. — Вот, — чуть громче произносит Забини, показывая девушке. — У тебя будет минута, чтобы начертить круги, после произойдет толчок во времени назад на минуту, поняла? — спрашивает, обращая к девушке взгляд. Гермиона переводит глаза на страницы книги и впивается взглядом в строчки заклинания. Она чувствует, как сердце останавливается, замирает всего на секунды, а потом валится ей под ноги. Парень начинает перелистывать книгу, снова что-то ища. Тяжёлый холод прокатывается по позвоночнику, когда Забини продолжает. — После того, как вернёшься, ты должна будешь произнести это заклинание. Грейнджер, оно отбирает огромное количество волшебной и жизненной энергии, — его голос звучит ещё тише, но в голове Грейнджер он почему гремит рассказами грома. Она хмурится, понимая, что ей предстоит пережить, сколько сил потратить. — Я не смогу тебе помочь. Ты должна будешь сделать все сама. — шепчет парень. Грейнджер кивает, словно под гипнозом. Сама. Девушка точно не отдает себе отчёта, когда идёт между деревьев туда, где голоса переплетаются с криками и свистом заклинаний. Забини идёт в нескольких десятках шагов от нее, пристально наблюдая за каждым действием. Темноволосая девушка в пятый раз за всю войну вверяла свою жизнь в руки Пожирателю смерти. Два из них Блейзу, а остальных случаях это был Малфой. Третий раз она связывала свое существование с темной магией. Если после начинать поднимать на воздух ее действия на войне, она точно не избежит наказания. Даже зная этот факт, Гермиона ещё ни разу не останавливалась и сейчас тоже продолжала идти. Блейз останется недалёко до конца и пусть это не придавало Грейнджер уверенности, она вытащила палочку. Начала листать трясущимися пальцами страницы. Тело обдало жаром. — Внимайте слов моих сказанье! — начала читать девушка. Палочка была направлена остриём в землю. Пальцы сжимались до светлеющих пятен на коже, а голос звучал твердо и до ужаса тихо. — Ветер, отодвинь моря от берегов. Солнце, уступи власть сияния полной Луне, нарисуй красками заката звезды во мгле. — Гермиона почти выплевывала слова. Они были горячими, обжигали губы, и кожа почти плавилась от соприкосновения с деревянной палочкой. Из нее конца сочилась длинная серая волна и сияние. — Мир, замолчи! — уже громче произнесла Гермиона и медленно подняла руку, оставляя ее смотрящую на поле битвы. — Внимайте слов моих сказанье. Небеса, раздвиньтесь передо мною, Оберните вспять стрелки часов. Покажите мне свет Вселенной создание, — каждые строчки звучали слишком отрешённо, словно шатенка читала их уже не отсюда. Каждая строчка отдавалась слабой болью в груди и жжением в горле. — Остановите ход! — почти прокричала Грейнджер и ее голос дрогнул. Она подняла руку над головой и острие палочки устремлялась высоко в небо. Там расплывались облака, солнце скрылось в их гуще. Сияние становилось ярче и уже обматывало всю длину волшебной палочки подобно лиане. Оно касалось ладони девушки, принося легкое колющее раздражение. — Те́мпиус Консте́тари*, — крикнула Гермиона. Свет заклинания рос, обволакивал ее тело, а лианы заматывались на женской шее. — Те́мпиус Консте́тари, — снова повторяет Гриффиндорка. Удар, который отдается в груди болью, оглушает ее. Удар, словно молотом о землю. Под ее ногами трясется поверхность. Два. Удар, кажется, что сотрясаются сами облака. Словно ещё секунда и небо упадет прямо на неё. Три. Ее отбрасывает, заставляя потерять всякие ориентиры. Каждый миллиметр тела пульсирует. Ноги дрожат и подкашиваются, Гермиона падает, ощущая, что наполнена металлом. Тяжесть. Она оглядывается и понимает, что ничего не изменилось. Все такие же деревья и облака, освещенные заклинаниями, силуэт Забини вдали. Но что-то не так. Она делает глубокий вдох, но лёгкими ощущает, что ничего не получила. Пустота. Здесь не было ветра. Здесь думать получалось в разы сложнее. Гермиона с трудом поднимается и сразу почти валится обратно. Невыносимая боль в плечах и пояснице, которая не позволяла выпрямиться. Двигать головой получалось сложно, а поднимать руки просто невозможно. На ее тело словно взвалили железные блоки размером с небо. Но Грейнджер пробиралась сквозь кусты в эпицентр, где стояли десятки авторов, потому что у нее была минута и девушка не могла сказать точно, когда это минута закончится. Здесь в чаще леса все было похоже на картину, которую можно потрогать. Застывшие в движении тела, словно нарисованные на их лицах эмоции. Она подходит ближе к кругу пожирателей. Они стояли спина к спине, держа палочки наготове. Их губы исказились в злобной улыбке, а глаза сверкали яростью и сумасшествием. Пять черных волшебников на полсотни мракоборцев. Пять живых Пожирателей и десятки лежащих в траве раненых и мертвые тела. Недалеко, заслоненные спинами псов, стояли девушки разных возрастов. Подойдя ближе, Гермиона прочитала в их глазах ужас и безмолвный крик. Их запястья были скованы грубой единой веревкой, которая держала их вместе. Присмотревшись, девушка заметила слабое сияние, похожее на отблеск заклинания. Ее передернуло, сначала кожу обдавая дрожью страха, а после раздражения. Пальцы сильнее сжали палочку. Она начала выводить один за другим круги, заточая в них кучку пожирателей. Глубокие борозды вспарывали землю, поднимая грязь, траву и корни наверх. Тяжесть продолжала накрывать ее веки и руки, в ногах словно обмякли кости, сворачиваясь. Гермиона уже осела на холодную землю, когда магией вырезала восьмой круг. В голове мысли становились бессмысленным месивом слов и чувств. К горлу подступала тошнота и небо снова начало падать на ее плечи. Девятый круг давался тяжелее всего. Внутренние органы скручивало и выжимало прямо внутри тела. В ней словно ничего не было больше. Она уже не хотела жить. Грейнджер начинает задыхаться в кашле. Она дышит тяжело, хватая кислород огромными порциями. Наконец-то чувствует хоть что-то. Под пальцами ощущается воздух, а на теле жар от чужих сильных рук. Громкие звуки боя доносятся до ее ушей. Грохот и множество голосов, соединённых в одно месиво криков. Девушка переводит глаза чуть выше и встречается с чужим взглядом. Тем самым, который она уже видела до. Молодой человек стоит в нескольких шагах от девушки. В ладонях тяжелеет книга, а во второй руке в кожу впивается кончик волшебной палочки. Грейнджер вдыхает и выдыхает еще раз. В голове крутится пустота. — Я начертила круги, — произносит Гермиона. Она чувствует, как от него исходит тепло. Невольно Гермиона опять сравнивает его с Драко, от которого за километр разит холодом и опасностью. Блейз хмурится, но почти через секунду кивает, словно до него доходит смысл сказанного. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Блейз и проходит мимо нее. Теперь он идет впереди, пробирается сквозь листья кустов по дороге. — Никак, — отзывается девушка. И кажется, что ей действительно никак, а все по правде ничего. Блейз кивает. Непонятно куда и кому, а словно сам себе. Внушает не хватающего чувства уверенности в мозговую систему. Его внутренний голос рвет и мечет, но он продолжает идти. Все будет работать. Просто обязано, потому что другого варианта у них нет. Пока авроры сдерживают этих фанатичных псов одна девочка может решить судьбу целого народа. И эта самая девочка сейчас идет за ним, еле передвигая ноги. Заставляет его судорожно в страхе оборачивать каждый раз, когда кашляет. Забини молится все духам, чтобы Грейнджер хватило сил. Потому что другого шанса у них не будет. Потому что он не знает ни одну волшебницу сильнее ее. Блейз выдыхает и останавливается в зарослях, между которыми есть проем. Через него прекрасно видно поле боя. Парень осматривается и его глаза подмечают круги на земле, а в них пожирателей. Ни один не выходит за края девяти. Он снова кивает сам себе. — Ты должна будешь подойти ближе, — начинает он, оборачиваясь к темноволосой девушке. Гермиона уже листала книгу в поисках следующего заклинания. Ее ладони дрожали и перелистывать страницы получалось медленнее, чем хотелось бы. Грейнджер бесилась. Времени было катастрофически мало. — Я буду тут и, если тебе будет угрожать опасность, попытаюсь отразить заклинание, — пообещал Забини и девушка кивнула. Она снова начала идти, с каждым шагом приближаясь на выход из своего укрытия. Она выходила на свет, сжимая в руках книгу черной магии. В голове закрутились странные мысли. Гермиона вдруг вспомнила о друзьях и любимой Люси, которая ждала ее вместе с Малфоем. Имя Драко отдалось вдруг в ее голове порезами острых ножей. Она вспомнила его глаза и его последнюю фразу. Все его странные фразы, сказанные за годы войны. «Меня бесит, что ты такая всепрощающая, Грейнждер» «Веди, Грейнджер» «Пожалуйста, поверь мне» «В тебе слишком много этих эмоций» «Я не знаю маглорожденную сильнее тебя» «Я верю тебе» «Я слишком потерян рядом с тобой» «Я очень постараюсь не обидеть тебя» «Береги себя» И ее накрывает волнами чего-то неизвестного до. Захотелось кричать в голос. Так сильно, чтобы голосом разрывать мягкие ткани горла. Эти слова делали что-то невероятное с ней. Дрожь. Она распространялась по коже, овладевая ее волей. Гермиона сжала в пальцах книгу и приготовила палочку, направляя ее в Пожирателей смерти. — Силами тьмы в царстве подземном, — ее голос снова зазвучал тихо, едва касаясь слуха. Но что-то в ней уже сейчас начало меняться. Все существующие в ней чувства дали сбой. — Взываю о помощи, моля Сатане, — голос становится тверже, но отдаляется от нее с каждым последующем словом. Гермиона окончательно перестает что-либо чувствовать. Ей думается, что она не хочет жить. Эта идея воспринимается в ее мозгу спокойно, как нечто обыденное, и одурения истерично. Словно в сознании уродливая обезьяна начинает бить в тарелки, прося проснуться ото сна. Понять, наконец, что она творит. Своими же руками навсегда привязывает сердце к тьме и выплавляет гвозди, чтобы забить в свой гроб. Но Грейнджер продолжает читать: — Кровь проливаю на землю создателя, — голос стал похож на нечто чужое, ей не принадлежащее. Краем здорового сознания девушка чувствовала, как на ее лодыжках захлопываются замки кандалов, отяжеляя тело. По ногам поползло что-то похожее на мокрую змею. Ее буквально припечатали к одному месту в то время, как магия исходила от палочки и разрасталась с бешеной скоростью. — Круг мертвых грешников, вспять оберни жизни пустые И силами тьмы в царстве подземном на дно их тела утащи, — как под гипнозом девушка дочитала заклинание. Книга выпала из рук, а карие глаза заполнились чернотой. Взгляд устремился на круг пожирателей, которые убивали мракоборцев одного за другим. — Мортуас Анима*, — сорвалось с губ девушки. Она почувствовала, как ее обвивают магические кольца, унося за пределы мира. Волосы подхватил в своих ладонях ветер, а его волны холодили запястья, предплечье и шею. — Мортуас Анима, — повторила Грейнджер. Кожу прожигало, а на глаза упала серая пелена, но Гермиона впервые увидела ярко черное свечение, окружающее Пожирателей смерти. Она видела, как луч из ее палочки пробирался сквозь это чужеродное свечение, сжигал. И умертвлял грешные тела. Сердце Грейнджер наполнилось облегчением, когда все пятеро упали замертво. Они бились в конвульсиях боли, она наблюдала, как их кожа трескалась и разрывалась, как вытекала кровь. И сердце наполнялось какой-то теплотой. Черной, чуждой Гриффиндорке. Разряд боли ударяет в затылок девушки, и она валится на землю. Воздуха снова не хватает, а голова начинает кружится от яркого света. Девушка чувствует чужие шершавая руки на своих ладонях. Ее поднимают на ноги. Выходит грубо, но это словно отрезвляет ее разум. Грейнджер видит перед собой Забини, чьи глаза отражаются страхом. Она кивает и выпрямляется, но продолжает цепляться за плечи Блейза, как за единственное спасение. Оглядывается. Изуродованные тела, которые уже окружили авроры, раненные, косо смотрящие на из неоткуда вдруг появившуюся героиню войны. Макгонагалл, которая смотрит на темноволосую девушку с непониманием. Женщина идет прямо на них. — Забини, девушки, — судорожно прошептала Гермиона. Ее голос трясся, но она старалась говорить, как можно четче и быстрее. — Они связаны и на них лежит какое-то заклинание. Его не видно нам, но оно не подпустит никого к ним. Если авроры начнут…они умрут…и девушки тоже… — Грейнджер то и дело заходилась в кашле. Цепляясь за парня, она тараторила, пытаясь успеть. Пытаясь сделать так, чтобы он понял. — Я видела, когда была там. Это темная магия….нужно заклинание уничтожение, но необычное….Блейз, прошу, поспеши, — она стала молить его, толкая в сторону толпы. — Мисс Грейнджер, что вы тут делаете? — донесся громкий голос профессора до девушки. Она сильнее толкнула Забини и он вынужден был бежать. Гермиона покачнулась, чувствуя, как боль сдавливает тело, сворачивает ребра в груди. Она обернулась и буквально упала в руки Минервы. Женщина тяжело вздохнула. — Что с вами, Гермиона. Мерлин, да вы на ногах не стоите, — она продолжала что-то говорить, но до молодой девушки слова доходили обрывисто. Боль хлестала изнутри, сжигая глаза. Ее била дрожь, а страх заставлял оглядываться по сторонам в поисках Забини и заходится в истерике. Пальцы с силой сжали чужие руки и ее передернуло. Из рук выпала книга. — Мисс Грейнджер… — Макгонагалл обратила внимание на вещь. Она потеряла дар речи, не веря своим глазам. Мудрая женщина за свои года видела многое, сталкивалась со многим и прекрасно знала, как выглядит «Книга Сатаны». Грейнджер, увидев реакцию своего профессора, в мгновение подхватила книгу с земли и спряталась в ткань рубашки. Минерва нахмурилась: — У этого издания всего было семь экземпляров. Пять из них были сожжены во времена первой войны, а три хранились под строжайшим секретом в семьях чистокровных волшебников. Видя в ваших руках это, не трудно догадаться, мисс Грейнджер, — произнесла пожилая женщина, делая шаг к Гермионе и заглядывая в глаза. — Вы хоть понимаете сколько правил нарушали, какой опасности подвергли свою жизнь и на какие страдания обрекли свое будущее? — уже громче задала вопрос Минерва. А Грейнджер как стояла, прижимая книгу к груди, так и осталась стоять. Ее ломало пополам. Скручивало, в глазах рябило, а с каждой прошедшей минутой все большая часть мозга теряла связь с миром. Та часть ее, которая могла еще функционировать, разделилась на два. Девушку охватывал стыд с одной стороны, но желание биться и защищать Малфоя, защищать Забини от суда с другой. — Как он мог отправить вас на верную гибель? — Не мог, — вырвалось у Гермионы. От столь громкого выкрика она снова начала кашлять. Снова тело валилось наземь. Состояние ухудшалось, хотелось лечь и забиться в психическом припадке. Ей снова хотелось умирать, но она продолжала: — Он не рисковал мною. Это я рисковала собой. Потому что других способов нет, ведь эти психи тоже были сатанистами, — кричала Гермиона. Она привлекала к себе все больше и больше внимания. Ближе начали подходить главнокомандующие отрядами. И каждый из них видел в руках Грейнджер опасный артефакт. И от ареста волшебницы на месте их останавливал только взгляд Макгонагалл. — Мракаборцев ведь не учат темной магии, никому же в голову не может прийти, что есть на свете люди, заключающие сделки с дьяволом. Если бы не Драко, если бы не эти заклинания, псы бы сравняли нашу жизнь с землей, — она орала, словно не было ничего на свете важнее. Она орала, словно находилась за километры от Минервы и авроров. Казалось, говори она тише, ее не услышат. Она кричала, пока ее не оглушил грохот и не ослепил дым. Все оглянулись. Дым поднимался по кронам деревьев вверх и через пару минут Гермиона увидела Забини, а за ним министерских работников аврората и девять девушек. Ее сердце пропустило удар. Он справился. Он нашел заклинание. Они сделали это. Гермиона растянулась в улыбке, встречаясь взглядом с глазами Забини. Но она увидела в них волнение. А потом он сорвался с места, а она закашляла еще сильнее и опустилась к нему в руки. Ее крутило. Боль сжимала грудь и игралась с ребрами, царапая по ним когтями. Громко и долго. Хотелось плакать, бить кулаками о стены, но девушка лишь тяжело дышал, сжимая в пальцах ткань одежды Блейза. Боль, подобно опухоли, росла, росло и желание пробить грудную клетку, разорвать все нервы, но вытащить этот ебучий комок. Ладонь легла на живот, подушечки пальцев с нажимом повели вверх по насквозь промокшей рубашке, пересчитывая ребра. Она тихо закричала. Соленые капли коснулись ее щек. — Она умирает, — вдруг произнесла Макгонагалл. — Заклинания высосали почти всю жизненную энергию. Трансгрессировать нельзя, иначе ее тело расщиплет, — голосом полным страха говорила Минерва. — К каретам ее, мистер Забини, — указала женщина. Она отвернулась от молодых людей, говоря что-то одному из министерских людей, лицо которого было отдаленно знакомо Гермионе. Грейнджер чувствовала, как парень хотел поднять ее на руки, но она не позволила. Пошла сама, пытаясь осматривать проходящих мимо людей. Краем сознания она поняла, что прибыли высокопоставленные должности из министерства, но для нее это вдруг стало так не важно. Серая рябь наполнила ее глаза. Девушке хотелось добраться до Малфоя и Люси. Тело тащилось по земле, не отдавая отчета своим действиям. Рябь превращалась в серое полотно. Иногда нарушаясь резким черным. Люди проходили мимо, но она не обращала внимание. Чьи-то грязные теплые руки поддерживали ее. Помогали делать каждый шаг, чтобы добраться как можно скорее. В Гермионе рождалось желание перерезать себе глотку. Было слишком мерзко, невыносимо больно, слишком долго идти, слишком далеко от себя она видела его силуэт. Слишком. — Малфой, — шепчут ее губы. Шаг и она падает в ее руки. — Люси, — шепчет девушка, отталкивая его тело. Пытается сделать шаг, но у нее больше нет никакой помощи. — Где Люси, — повторяет девушка. Снова и снова, как заведенная, как сошедшая с ума. Малфой ловит ее в нескольких метрах от земли. Он холодный, подхватывает ее на руки. Девушка начинает задыхаться. Судорожно хватать воздух легкими, пытается сделать их в разы больше, чтобы вместить все. Чтобы воздух избавил от страданий и не причинял боль. Пальцы цепляются за чужие плечи. — Она в карете, Грейнджер, — отвечает наконец парень. Сжимает в своих руках слишком сильно, заставляя всхлипнуть от нового приступа боли и замолчать. — Успокойся, — просит ее он. Гермиона видит его серые глаза, а в них впервые бушует пламя эмоций и чувств. Он впервые не смог удержать их при себе. Страх. Злость. Как и у Блейза пару минут назад она видела — непонимание. — Дыши, Грейнджер, — наконец произносит парень. Вдыхает вместе с ней. Она делает вдох. Он выдыхает, и она выдыхает тоже. Смотрит в глаза. На четвертый раз успокаивается. — Продолжай дышать, не позволяй панике завладеть твоей умной головой, — произносит он. Гермиона продолжает дышать у него на руках. Чувствовать стужу, стучащую из его груди и снова черноту. Неглубокую, с рябью, расплывающеюся пятнами отдающими серо-белым цветом. Возле него дышится легко, хоть и через раз с болью, помещающийся где-то глубже под тяжёлым холодом и хриплым голосом. Девушка все также сжимает в ладонях темную книгу, поглаживая корешок пальцами. Малфой несет ее куда-то, а рядом идет Блейз. Они о чем-то говорят, но Гермиона не слушает, чувствуя лишь тупую боль и дыхание Драко. — Мисс Грейнджер, — доносится до ее сознания женский голос. Малфой резко разворачивается, чем причиняет темноволосой девушке резкую головную боль. Но она видит перед собой Минерву Макгонагалл. — Я вынуждена сказать вам, что в Мунго вы будете арестованы. Вами была применена весьма опасная черная магия, а это не остается безнаказанным, — говорит женщина, а в глазах Гермиона может прочесть глубочайшее сожаление. Шатенку передергивает, но она кивает и отворачивается. Голова прижимается к плечу Малфоя и девушка чувствует, что дрожит и плачет. Слышит, как блондин огрызается, бросая что-то ядовитое. «Если бы не она, весь ваш свет бы сгинул». Доносятся слова до нее. Парень выделяет мерзким голосом «ваш» и девушка пытается усмехнуться, но ее снова кроет мурашками, когда профессор говорит: — Я бы на вашем месте, мистер Малфой, молилась бы, чтобы избежать заключения в Азкабан. Заключение. Это слово отпечатывается перед ее глазами и прожигает сознание. Ему грозит заключение. Она будет арестована. Гермиона чувствует мягкую ткань под собой и поднимает резко голову. Крытая карета. Перед ней садится Забини, а Малфой захлопывает дверь. — Миона, — с толку сбивает ее детский голос. Темноволосая девушка поворачивается и видит Люси. Все остается неважным. Ее счастливые глаза смотрят на нее с любовью, что это чувство поглощает ее полностью. Объятия маленькой девочки слишком сильные и теплые, слишком искренние. Светлая голова прижимается к груди, а руки обвивают талию. Руки Грейнджер обнимаю ее в ответ. И ничего больше не имеет значение. Только она. И Гермиона снова видит свет. Слабый, ярко серый, но с белыми полосами, разглаживающими рябь. Гермиона видит, как Драко опускается на сидение рядом с ней, а Люси подбирается к ней поближе. Девочка теплая и так мило улыбается. Малфой наблюдает, а Грейнджер не отводит глаза. Его глаза цветом похожи на серую рябь боли, а холод, которым покрыто его тело, — на вьюгу. Ее снова уносит. Она видит светлое полотно, словно, с разлитой краской. Свист резко сменяется воем и боль появляется в ушах. Кажется, она умрет сейчас. Сделает последний вздох или закричит и опуститься в холод. Но сейчас не наступало, а холод закрывал ее, подобно одеялу, с головой. Боль, окрашенная в тысячи звуков, не отпускала. Грохот. И крик. Длинный и пронзительный ее крик. Слишком много ощущений накрывает. Горячие руки. Теплое солнце голоса и лед. Малфой снова говорит слишком громко и остро, обрубая слова: — Грейнджер, дыши, — просит. И дышит вместе с ней. Его ладони ложатся на ее плечи и с силой сжимают. — Смотри на меня, — почти приказывает. Она с трудом находит его глаза. Он делает вдох. Она делает вдох. Выдох почти в унисон. Его ладони скользят по плечам к предплечьям. Пальцы смыкаются на запястьях, а они продолжают дышать. Гермиона смотрит на Малфоя, не отрывая глаз. Медленно боль отходит на второй план, и она выдыхает тихое: — Спасибо, — шепотом, пока ладони проскальзывают в его ладони. Драко вздрагивает, но не отстраняется. — Спасибо, Блейз, — она поворачивает ко второму парню, пристально наблюдающему за их действиями по отношению друг к другу. Тот кивает и отворачивается к окну, но девушка успевает заметить что-то в его взгляде. Словно он знал больше их. Гермиона отстранилась от Драко и снова обняла Люси, которая все это время сидела на ее коленях. Боль притупилась, но кожа все еще продолжала гореть. Гермиона старалась не обращать внимание на это. — Макгонагалл сказала, что на поезд мы уже не успеем и министерство разрешило воспользоваться каминной сетью, установленной для авроров, — вдруг произнес Забини, когда кареты свернули на путь к Хогсмиду. Точнее к тому, что от него осталось. Гермиона тяжело выдыхает и устраивается поудобнее в карете. Их ждет недолгий путь. Их ждет долгие тяжелые дни, превращающиеся в месяцы. Мысли ее не отпускали. Глаза закрываются, но Грейнджер раз за разом приказывает себе не спать. Странное ощущение, словно она впервые за долгие месяцы может поспать, но страх, что вряд ли проснется, не дает. Девушка чувствует себя полностью опустошенной. Тело словно ватное, ей не принадлежащее, слова на языке смешиваются в кучу, создавая странные чувства. Ее немного ломала боль и страх неизвестности, предстоящих разбирательств сначала в больнице Святого Мунго, а потом в суде. Тихое дыхание заснувшей на ее коленях Люси и скрип колес кареты. — Как ты познакомилась с Люси? — вдруг спрашивает тихо Малфой. Гермиона поднимает на парня голову, потом смотрит на Забини. Блейз спал. Улыбнувшись, она тихо отвечает. — Я нашла ее в комнате подземелий Слизерина во второй налет пожирателей, — медлит, голос звучит мягко. Но боль отдается в горле. Она гладит малышку по светлым волосам, перебирая их в пальцах. — Она плакала, сидя на полу у кровати. Прикрывалась одеялом, пока вокруг нее качались стены. Она осталась сиротой, — ее голос дрогнул, а ладонь перенеслась на плечи, нежно сжимая. — Я еле заставила ее пойти со мной. Она потеряла самое дорогое, а я оказалась для нее неким спасательным кругом, — молчание наполнило расстояние между ними. Оно и этот взгляд Драко сближали. — Но я не спасла ее полностью, — ее голос падает. И Грейнджер впервые всхлипывает. Боль снова начинает разрастаться и набирать обороты. Живот сворачивает, а в поясницу вкручивают новые петли. Но она продолжает: — Больно наблюдать, как в глазах одиннадцатилетней девочки день за днем гаснет огонек, и она теряет свою жизнь в этом месиве крови и копоти, — тихо произносит Грейнджер, сдерживая новый прилив плача. По рукам пробегают мурашки, когда она чувствует холодную ладонь. Малфой берет ее за руку. Невинное прикосновение. Его пальцы едва касаются, но каждый чувствует на зубах привкус. Другой, не все что было до. Еще более высокая волна боли рисует перед девушкой воспоминания. Стирает старое. Стирает сознание и понимание. Стирает тело, скручивая ребра, соединяя позвоночные диски вместе. Стирала ее саму. Гермиона смотрит в его слишком серые глаза, которые навсегда останутся для нее напоминанием боли: сначала ядовитое «грязнокровка» с его уст, потом пытки в его доме, дальше синяки на ее шее от его рук и сумасшествие, льющиеся из его глаз в ее, а теперь это. — Она напоминает мне тебя, — неожиданно произносит Гермиона. Не отводит взгляда, даже когда отворачивает он. — На третьем курсе в тебе что-то родилось, но уже через два года погибло. Ты разрушал себя сам, — прошептала девушка. Ее ладонь сжала ладонь Драко. Парень задрожал. Его сбивали с толку ее слова и тепло. Он посмотрела на нее. Один. Гермиона улыбнулась ему. Слишком сдавленная улыбка, через боль и усталость пробивающаяся. Она выдыхает. Два. Драко сжимает ее ладонь в ответ. Их пальцы переплетаются, образовывая крепкий замок. Парень делает глубокий вдох. Три. Он наклоняется к ней ближе и ему почти верится, что она тоже. Его губы сухие. Он едва касается ее губ, обжигая горячим дыханием кожу. Невинный, мягкий, нежный, слишком не похожий на себя. Это не его поцелуй. Не для него так обходительно и неторопливо, целовать одними губами. Гермиона дышит тяжело, почти не двигается. Но и не отталкивает. Ее пальцы сильнее сжимают его, начинают ласково поглаживать. Странные чувства внутри, слишком противоречивые. Ее губы мягкие. Он целует ее смелее. Грейнджер невольно тянет вторую руку к нему. Пальцы зарываются в светлых волосах, медленно начинают гладить затылок, потом щеки, шею. Драко наклоняется ближе, целует глубже. — Нет, — вдыхает Гермиона. Почему-то улыбается. Ее ладонь продолжает покоится на шее парня. Девушка медленно отстраняется. Ее большой палец выводит круги на его холодной коже, от чего мурашки накрывают тело Малфоя. У него скулы сводит. Этот день — сумасшествие. Еще утром он думал, что она умерла, днем его выводил из себя ее героизм, а сейчас вот он уже хочет ее целовать, обнимать, да, что угодно, только бы она не отнимала ладоней. Лишь бы смотрела на него такими глазами полными искреннего желания, а не жалости. Этот день Малфой обязательно запишет в список тех, которые никогда больше не стоит повторять. Если его, конечно, не бросят сгнивать в Азкабан. Гермиона возвращает ладонь на голову Люси, лишая парня единственного источника тепла. Но она явно тоже слетает с катушек за этот день, потому что двигается ближе к Драко и кладет голову на его плечо. Тихо. Становится слишком тихо. Слишком спокойно. Слишком неправильно хорошо. Ей казалось, это все слишком не по-настоящему. Так не бывает. «Гарри Джеймс Поттер. Рональд Билиус Уизли. Джиневра Молли Уизли.» Это первые три имени. За ними еще почти сотня имен детей и взрослых разных возрастов. Знакомых Гермионе и нет, слишком родных имен и до смешения недовольства и раздражения чужих. Имена были высечены на камне памяти, который был установлен по приказу директора Макгонагалл два месяца назад, в августе, перед самым началом учебного года. Когда Гермиона увидела его впервые, ее накрыла истерика, что пришлось класть девушку на неделю в лазарет. Читать и понимать, что ни Гарри, ни Рон, ни Джинни, ни Джордж, ни Луна, ни один из спасенных ею детей, никто из указанных больше не здесь было невыносимо. Грейнджер не хотела признаваться себе, что это правда. Так не может случиться. Вот ты хочешь, чтобы все впервые в жизни было нормально, но вместо этого ощущаешь, что падаешь вниз. Падаешь, а конец все не наступает. Для тебя не наступает. И ты только и может гадать, сколько еще будешь гнить под потоками ветра. Сколько времени еще тебя будет разбивать на куски. Дерьмовое чувство. Гермионе хочется плакать. Они обещали друг другу долгую и счастливую жизнь, но в итоге, девушка одна. Приходит сюда каждый день с вопросами, но ответов не находит. После войны жизнь продолжается. Школу Хогвартс восстанавливают в рекордные сроки за полтора месяца. Благодаря оставшимся в живых, министерству магии и помощи других школ. Школы и университеты магии со всего мира протянули руку Минерве Макгонагалл и помогли подняться. После того как весть о трагедии разлетелась по магическому миру в Школу Чародейства и Волшебства нахлынул поток новых преподавателей и учеников. Кто-то приехал высказать личные соболезнования и остался, а кто-то ехал намерено. Сегодня замок наполнен новыми учениками разных возрастов, а преподавательский состав сменился почти полностью. Вокруг Гермионы Грейнджер жизнь продолжается. И это выбешивает. Ломает и заставляет тихо выть, сидя в одиночестве. Потому что ни одна живая душа не могла понять, почему она не может жить дальше. Даже директор смогла. Даже семья Уизли смогла, десяток матерей и жен бывших пожирателей смогли. А Гермиона нет. Девушка не могла больше находиться в замке, сидеть на уроках, когда ей преподает еле знакомый человек, заводить новых друзей, когда она любила старых, а вернуть не могла. У нее отняли семью и друзей по щелчку пальцев. Гермиона Грейнджер ненавидела Хогвартс. Но и уйти из него не могла. Такого было условие министерства и суда. Девушка доучивается в школе Хогвартс последний год, еще год работает на министерство, доказывая им свою преданность. И только после этого ей прощаются все проступки. И только после этого она может быть свободной. Поступать, куда хочет. Жить, где хочет. Видимо то, что Грейнджер с пятнадцати лет из кожи вот лезет, чтобы спасти этот гребанный мир недостаточно. Ей было уже все равно. Она уже не хотела жить. Грейнджер думала, что Забини будет с ней в этом году, но его суд отправил к матери в Испанию. И она осталась одна. Сломленная и разрисованная шрамами, синяками и чернилами. Черная магия оставила следы на ее теле. Черные пятна тянулись по ее рукам к самым запястьям. Черные линии от сатанистской магии тянулись по шее, груди и обводили петлями живот. Кожа в тех места была исцарапана. Девушка уверена, она никогда не сможет избавится от этого. Она пометила себя сама. Некоторые ученики, когда видели эти «рисунки» на ней, начинали тихо перешептываться и обходить стороной. Словно она пожирательница смерти. Словно на ней метка. Никто уже не помнил…никто не знал, что она героиня войны. Искала крестражи вместе с Гарри Поттером. Гермиона Грейнджер пользуется черной магией. Гермиона Грейнджер заключила сделку с Сатаной. Теперь для всего мира она запомнилась, как тьма. И никого не волновало, что эта тьма в ней спасла свет. Свет спас Гарри Поттер. Свет спас Альбус Дамблдор. Свет спасли сотни падших в бою. Светом являлись десятки погибших в том поезде. Гермиона Грейнджер не была светом для мира. И она не спорила. Уже не обращала внимание на мнение учеников, которые лучше нее знали, как жить девочке, пережившей войну. Они, которую эту войну в глаза не видели. Она больше не вслушивалась в шепот за ее спиной, а просто жила. Плыла по течению, мечтая только о том, чтобы дожить до конца года. А пока она просто убегает от чего получается. Иногда бродит вдоль черного озера, или в запретном лесу, или прячется в женском туалете Плаксы Миртл. Но чаще в тайной комнате, которая вдруг открылась ей на вторую неделю сентября. Комната читала ее. Маленькое помещение, мягкий диван, камин и пушистый ковер. Девушка любила читать там, сидя у огня, или говорить с Малфоем. Иногда ей казалось, что он находился там постоянно. Сейчас тоже он был в тайной комнате. Как только Гермиона вошла и дверь за ней захлопнулась, ее накрыла волна сигаретного запаха. Он был плотный, въевшийся в ткань и стены. Малфой сидел на полу, прислонившись к дальней стене. Белая рубашка расстегнута на первые две пуговицы, рукава загнуты, а галстук спущен и мотается на шее. Он расслаблен. Откинул голову назад, упираясь ею в стену, и выдыхает дым в потолок. Малфой тоже был пропитан этим дымом. Гермиона беззвучно прошла вглубь помещения. Взмахнув палочкой, она зажгла в камине огонь. Ее фигура предстала перед глазами парня. Он не был удивлен, но рассматривал ее с интересом. Снова рассматривал с интересом. Собранные в неровный хвост волосы, черные облегающие худые ноги джинсы и темно-синяя футболка, шерстяные носки, торчащие из черных ботинок. На плече сумка, набитая учебниками и тетрадями. Он в который раз замечает, что в ней больше не было той улыбки. Казалось, в ней вообще ничего не было. Пустое бледное лицо с синяками под глазами, словно она не спала пару-тройку ночей или переболела чумой. Грейнджер худая. Слишком худая, если присмотреться к изгибам шеи, запястьям и лодыжкам. Малфой снова подмечает, что без труда бы сжал её в своих руках, сплетая пальцы в замок. Девушка кидает сумку на диван и смотрит на него без особого удовольствия. Такие же, как у нее, синяки под глазами и бледная кожа. Замученный вид. Гермиона стягивает с ног ботинки, ступает на пол ногами в шерстяных носках. Малфой делает еще один затяг. Грейнджер подходит к нему и тихо тушит сигарету. Пальцы касаются его руки. Кожа холодная. Он никогда не зажигал огонь в камине, если был один. И всегда садился ближе в теплу, если они находились в комнате вдвоем. — Ты снова была там? — хриплым голосом спрашивает Малфой. Он хватает ее за запястье, когда она желает уйти от его холода. Тянет на себя, привлекая внимание, заставляя смотреть ему в глаза. Она смотрит, но молчит. — От тебя пахнет осенью и на щеках размазанные подтеки от слез, — продолжает парень. Она отводит голову назад, пытается вырвать руку из его пальцев, выкручивая, но он держит крепко. Под его ладонью чужая кожа бледнела, становилась почти белой. Гермиона зашипела и проговорила ему в самое лицо. — Какое тебе дело, Малфой, — почти выплюнула она. Сощурила глаза и фыркнула: — Даже если и да, какое тебе дело, — она ткнула пальцем второй руки в грудь. Он откинулся назад, специально ударяясь головой о стену. Грейнджер скривила губы и рванула руку сильнее. Он отпустил, а она повернулась к нему спиной. В несколько шагов она дошла до дивана, хватая с него сумку, а с пола поднимает ботинки. Собралась уходить, чтобы опять не выслушивать его однотипные слова. — Хватит, Грейнджер, — выкрикнул он ей вдогонку. Она остановилась. Девушка не часто слышит это слово. Малфой не часто заводит этот разговор, но каждый раз повторяет одни и те же фразы. Которые она не хочет принимать и признавать. Конечно, ей же проще прятаться и истерить, плакать, кричать. Как сейчас. Драко видит, как ее передергивает. Как сжимаются ее кулаки. Она не смотрит на него. — Хватит? Ты просто бессердечный ублюдок, Малфой, если тебя настолько не трогает ничего, — холодным голосом, из которого льется сталь, отвечает Гермиона. Оборачивается и парень видит, что глаза наполнились водой. — На этом камне написаны имена и твоих друзей, и твоих родных, но ты… — Я знаю, — рявкает Малфой. Резко подгибает под себя ноги и поднимается, отталкиваясь от стены. Делает пару шагов к ней и снова говорит, таким же холодным голосом. — Но постоянным нытьем ты не вернешь к жизни никого. Ты не оплакиваешь утрату, ты топишь себя. — Да как ты можешь, — кричит, взмахивая руками в неверии. Голос срывается и истерика уже подступает к ее горлу. С плеча падает лямка сумки, и все ее внутренности оказываются на полу. Гермиона тихо выдыхает и садится на пол, начиная сгребать руками вещи. Из одного из блокнотов выпадают колдографии. Трясущимися руками девочка поднимает их. На первой она с в обнимку с Роном на четвертом курсе. На второй Гермиона запрыгивает на спину к Гарри и целует его в щеку. Они улыбаются, смеются. Третья сделана летом перед войной в Норе и на ней Джинни, которую обнимает Джордж, и Фред в обнимку с ней. Такие счастливые. Живые, любимые, любящие. По ее щекам снова начинают течь слезы, а ком в горле душит. Больно. Гермиона дышит тяжело, она плачет навзрыд и даже не слышит Малфой рычит. Но она ярко чувствует, как парень хватает ее за плечи и грубо поднимает на ноги. Встряхивает, шепча в самые губы. — Могу, Грейнджер. Мне не надо околачиваться у этого булыжника часами и днями или говорить с небесами, чтобы помнить каждого погибшего, которого я знал, чтобы помнить, что была война, — смотрит прямо в глаза. Лезет своим серым к ней на самое дно. Ебанной серой рябью отдается болью в висках. Грудь Гермионы рвется по швам. Она давится этой болью. Глаз не отводит. А он все также держит ладони на ее плечах, только хватка больше не оставляет синяков. — Знаешь, мы так упорно боролись за этот мир во всем мире, — чуть успокоившись тихим голосом говорит Гермиона. Но эмоций в ней слишком много, чтобы справиться в одиночку. Она начинает раскачивать качели из криков и шепота. — А что теперь? Их всех убила обычная железнодорожная авария. Самый опасный волшебник не смог отобрать у них жизнь, а поезд, сошедший с рельс, отобрал, — громко. Почти оглушая и себя и его. Почти срывая голос. Почти выбираясь из его рук. — Звучит несправедливо, — тихо добавляет Грейнджер. Малфой усмехается. — Не глупи, нет ничего справедливого в мире, Грейнджер, как ты еще не поняла. — У них должна была быть целая жизнь, — еще громче кричит девушка. Слово пытается, что-то доказать ему. Навязать. Обвинить. — Хватит, Грейнджер, — снова огрызается Драко. Его лицо приближается еще на сантиметр. Он дышит ей в губы. — Постоянно думая о тех, кто умер, ты забываешь о тех, кого ты спасла. О ребятах первокурсниках, которым ты читаешь на ночь сказки, о семье Уизли, которым ты буквально даёшь новые шансы на жизнь, о Макгонагалл, о Люси, которая благодаря тебе просыпается по утрам счастливая. Слышишь, ты ведь буквально заставляешь ее дышать, — произносит он последнюю фразу, повышая голос. Пытается спасти ее душу. Вытащить на берег утопленницу, насытить ее лёгкие кислородом. — А тебя? — вдруг спрашивает Гермиона. Сбивает ее с толку. — Что? — Тебя заставляю дышать? — задает вопрос Грейнджер. С уверенностью повторяет. Вырывает из-под его ног землю, перекрывает доступ к кислороду. Он молчит. Сжимает ее плечи в своих руках. Сильнее и сильнее. Ему так до зуда в ладонях хочется оттолкнуть ее, накричать, заставить замолчать и больше никогда не задавать таких вопросов. — Почему тебе так важно кого-то спасать… — Ответь, — перебивает Гермиона его. А когда Малфой все же отпускает ее тело, отступает, делает шаг навстречу. Решает все. — Мне ты помогаешь жить эту ебанную жизнь, — отвечает Малфой. Так тихо и хрипло. Так без шансов на спасение. — Если бы не ты меня бы не приняли в эти ебучаи ряды спасателей, если бы не ты, меня бы заперли в Азкабане, если ты не ты, я бы точно никогда не вернулся в это проклятый замок, — он не отводит от нее глаз, но делает пару шагов назад. А девушка, наоборот, подходит. Едва касается груди и кладет ладонь на шею. У нее глаза заполнены непониманием, но впервые принятием. — В какой-то момент ты превратилась в центр вселенной, и я понял, что во многом моя никчемная жизнь зависит от тебя. Это добивает. Обоих сбивает с пути. Говорит, что дальше никогда не будет по-другому. Их первый поцелуй. Тот самый — с разбега и головой на дно. До мурашек. До трясущихся рук и тихих проклятий. И от неожиданности и слишком долгого предвкушения. Под веками расползается тьма и взрывается тысячи ярких огней. И так хорошо. Потому что кажется, что это неизвестное внутри сильнее чувств. Что-то глубже и важнее. Малфой кусает ее нижнюю губу, а она смеется. Он прижимает ее к себе за талию, сжимая в руках ткань футболки. Ее ладони скользят по плечам, царапают шею и заживляют ежесекундно раны. Раны, которые внутри, под кожей и жаром, что расползается по их телам. Гермиона целует нежно, пытается успеть за сбитым ритмом его поцелуев. Они не сходятся в нотах, но получается так кайфово, что внутренний голос скулит от удовольствия. Женские пальцы утопают в длинных волосах, сжимают у корней сильнее и дёргают резче, потому что чужие руки скользят по спине к ягодицам, больно сжимая. Поцелуй глубже. Ей хочется продолжать, потому что иначе, кажется, весь ее мир рухнет. Ему хочется не останавливаться, потому что иначе, мир по кускам развалится и разобьётся. Малфою так безумно хочется оттолкнуть, потому что сознание не даёт объяснений, что такое бывает. И это дрожь по телу, неведомая никогда до. Никакие источники внутри него не понимают, как такое вообще можно чувствовать. Пропускать через себя весь этот сектор эмоций и продолжать жить. Девушка дышит тяжело и жарко. Она слишком невыносимая для него. Нереальная. Ненастоящая, потому что после всего того дерьма, что они пережили, так не бывает. Не может быть снова так хорошо. Но Малфой чувствует и почти стонет. Отрывается от ее губ и обнимает. Его голова опускается на ее плечо, а носом он дышит ей в шею. Он нежно гладит ее спину, вырисовывая пальцами узоры. Ладони поднимают края футболки и забираются под, обжигая голую кожу. Она выгибается от этого холода, но жмется сильнее. Ближе. Мягче. Гермиона целует его в шею и чувствует, как вибрирует все внутри Драко. Он обнимает ее и поднимает в воздух, отчего девушка начинает заливисто смеяться и болтать ногами в разные стороны. Как в детстве. Он слишком долго дарил ей боль. Но сейчас ей впервые хорошо с ним. — Ты спала сегодня? — спрашивает парень, ставя ее обратно на пол. Его пальцы проводят по ее щекам и шее. Она качает головой. — Нет, все также не могу спать ночью и пары часов. Ничего не помогает. — Пошли, — отрывает Драко. Хватает Гермиону за руку и ведет ее к камину. Девушка пытается сказать что-то, но не находит слов или просто молчит и идет следом, впервые становясь на место ведомой. Она непонимающе улыбается, когда видит, как блондин наколдовывает вместо дивана низкую кровать у камина. — К чему это, Малфой? — не понимает девушка. Драко снимает обувь и босой забирается на одеяло. Снова берет ладонь Гермионы в свою и тянет на себя, заставляя опуститься на кровать. Она садится, но дальше не двигается. Наблюдает, как он вытягивается на матрасе и смотрит на нее. — Тебе просто нужно поспать, Грейнджер, — скомкано объясняет молодой человек. Заставляет ее усмехнуться и снова подняться на ноги. Но Драко хватает ее за оба запястья и дергает на себя так, что девушка валится на кровать. Она не успевает понять, а он обнимает ее за талию и прижимает к себе. Она ложится с ним на эту кровать. Они в выручай комнате, освещаемой только камином. Вдвоем. Гермиона кладет голову ему на плечо и ладонь опускает на грудь, а он целует ее в макушку. Девушка слушает и чувствует кожей, как спокойно и размеренно Драко дышит. И ей хочется плакать, но она счастлива. Он был рядом и воспринимать действительность получалось в разы лучше. Он словно являлся поводырем, неотъемлемой частью сложного механизма ее души. — Я завтра хочу навестить Люси в Мунго, ты хотел бы пойти со мной? Она будет рада тебя видеть, — вдруг спрашивает Гермиона. Его ладонь находит ее. Они переплетают пальцы. — Да, — отвечает Драко. Ему было хорошо. Ей было хорошо. Они так долго мечтали коснуться звезд и у них получилось.