Много места для любви

      В итоге они так ни к чему и не пришли. Ви был просто безумно счастлив, что Джонни не стал говорить ничего про то, что ему лучше выбрать в качестве объекта любви кого-то живого, не заставил выбирать между ними. Конечно, нельзя было бесконечно закрывать глаза и игнорировать всю эту ситуацию, словно огромного слона в маленькой комнате, но пока что у них все равно не было готового решения, что со всем этим делать, поэтому было решено оставить все, как есть. Ви с облегчением узнал, что Джонни ничуть на него не сердится, поскольку и сам попался в ту же ловушку — и судя по его реакциям, все ещё чувствовал что-то к Керри. — С тобой точно все будет в порядке? — встревоженно спросил Ви у цифрового призрака, который прислонился к стене клубного туалета, куда Ви торопливо сбежал перед началом концерта под понимающим взглядом Керри. Джонни демонстративно закатил глаза, раздражённо мерцая крупными помехами. — Ви, солнце, я столько времени работал с Керри в прошлом — и он ничего не заметил. С хера ли сейчас что-то поменяется? — Ну, ты будешь в моем теле. А я сам тоже к нему далеко не равнодушен, так что реакция на него будет удвоенной, — резонно заметил Ви, уперевшись руками о раковину, и хмуро глядя перед собой, сквозь мутную прозрачность цифрового зеркала. На своём лице Ви с неудовольствием заметил следы всех приготовлений к концерту — схватка с Мальстрёмом, случившаяся, когда они вызволяли Нэнси в Тотентанце, наградила его несколькими неприятными ссадинами и синяками, но для выхода на сцену они не были проблемой. В конце концов, они не в центре города в элитарном заведении, и выступать им не перед богемой Найт-сити, а перед кучей разномастного сброда в клубе на задворках, где и о «Самурае» то не слышали, наверное. — Я справлюсь, мне с ним не обниматься, в конце концов, — ответил ему Сильверхэнд, с неохотой отрываясь от стены и появляясь за его спиной. — Просто весело поскачем с гитарами на одной сцене, как в старые добрые времена… Джонни положил ладони на плечи Ви, мягко ведя по его рукам своими, одновременно нежно целуя Ви в затылок. — Все будет окей. Я справлюсь на отлично. И после концерта мы с тобой поедем домой, где немного повеселимся только вдвоём. И не будем думать о Керри, ну его в пизду! Ви горько усмехнулся его словам, но поддался, прогибая спину в инстинктивной попытке прижаться к любимому телу и с привычным отголоском разочарования ощущая сзади лишь пустоту. — Хорошо, как скажешь, Джонни. В твоих объятиях я могу забыть обо всем…       Из туалета к собравшимся за сценой музыкантам развязным шагом вышел уже не замкнутый скромник Ви, но дерзкий и уверенный в себе старина Джонни. Казалось бы, в его внешнем облике ничего не изменилось, но его манера ходить, то, как он говорил, бархатно растягивая слова, в том, как разительно сменилось выражение его лица, в его горящих глазах так и сквозило Сильверхэндом. «Совершенно другой человек — и как остальные этого не замечают?» — таким вопросом задавался Керри Евродин, представляя Джонни как нового, очень талантливого последователя стиля Сильверхэнда остальным членам из временной группы, и между делом осторожно поглядывая на него. Все были в сборе — Нэнси, Дэнни и новенький, найденный Кером на место Генри, с интересом поздоровались с Джонни и стали готовиться к выходу на сцену. Керри помялся немного, не уверенный, стоит ли спрашивать, но все же решился и задал Джонни вопрос, неловко потирая ладонью шею: — Слушай, Джонни… Ты уверен, что выдержишь весь концерт? Не знаю всех подробностей вашего… совместного проживания в одном теле, но когда этот Ви… вернулся, он был очень дезориентирован. Даже напуган. Он никак не помешает твоему пребыванию в теле? Действие таблеток не ослабнет в неподходящий момент? Джонни повернулся к нему, отвлекшись от своей гитары, которую он сосредоточенно проверял и настраивал, и смерил его пронзительным взглядом. — Просто мне не стоило столько пить. Алкоголь не всегда хорошо совместим с нашими таблетками, вот и получилось так, что у Ви были из-за этого некоторые проблемы… с управлением телом. Все будет в норме. Ви не помешает. Он мне никогда не мешает. Джонни прикрыл глаза и мягко улыбнулся чему-то своему, тень от длинных ресниц тела пацана, в котором он сейчас находился, упала на щеку, словно тень от крыльев бабочки, и Керри внезапно для себя залип. Залип на Джонни в этом молодом, вполне привлекательном теле, или на самого Ви — этого он и сам до конца не понял. Он ни разу не видел у Джонни Сильверхэнда такой мягкой улыбки, за все время их знакомства и работы вместе. И поневоле закрадывалась мысль — а как выглядит улыбка именно Ви? Чем отличается? Какие у него глаза, когда он смеётся над шуткой? Как изгибаются его тонкие розовые губы, когда он стонет от удовольствия?.. Керри поспешил одернуть себя, не понимая, с чего так завёлся от одного простого наблюдения за мимикой Джонни — или все же Ви? Ему просто нужно потрахаться с кем-то, он слишком давно не сбрасывал напряжение, вот и лезет в голову всякая ерунда. — А… Ну ладно, если ты так говоришь… — Керри поспешил отойти, невнятно промямлив что-то в ответ, не запомнив даже, что все его мысли были забиты сплошным «подальше от него». Теперь идея о совместном концерте уже не казалась ему такой охуенной, видимо, старые, почти угасшие со смертью Сильверхэнда чувства, со временем превратившиеся в глухую тоску, вновь подняли голову. Но давать заднюю было поздно, так что Евродин утешал себя тем, что после этого концерта больше не пересечется ни с Джонни, ни с Ви. Эти двое отправятся решать общие проблемы, а он, Керри, продолжит жить, как жил. Может, даже соберётся с силами и напишет новый альбом. Керри страшно было признаться себе в том, что в тот день, когда Джонни пришёл в его дом, он был заинтересован в вернувшемся в тело Ви не меньше, чем в вернувшемся с того света Джонни. Расстерянный и испуганный, но при этом неизменно вежливый юноша пробудил в нем неведомое до этого любопытство — захотелось узнать больше о том, чем он живёт и как состоялась их встреча с Джонни… Почему Сильверхэнд говорил о нем с таким трепетом, что за чудо такое было в этом мальчике, что пробудило в давно омертвевшей душе Джонни любовь? Керри было немного завидно, и одновременно безумно интересно, он жаждал узнать все — как они умудряются любить друг друга, фактически находясь в одном теле? Как общаются, как взаимодействуют, как они, блять, занимаются любовью, как это вообще возможно в их положении? И пока Керри терзался от любопытства и немного — от зависти, Ви спешно попрощался и сбежал из его особняка, и эти вопросы так и остались без ответов. Пришло время выхода на сцену и Керри пришлось срочно сворачивать размышления, потому что все уже были готовы выходить, и Джонни нетерпеливо постукивал носком начищенных туфель по полу, ожидая, пока он тоже возьмёт себя в руки и последует за ними.       Когда они оказались на сцене и софиты торжественно вспыхнули вокруг, ослепляя молочно-белым светом, а на периферии ликующе заревела толпа, Керри привычно ухватился за гриф гитары подрагивающими в предвкушении пальцами. — Поехали, — привычно бросил Джонни, скалясь знакомой усмешкой на чужом лице, и вдарил по струнам. Глубокий вибрирующий звук разнесся над замершим залом, проникая в самое нутро и поджигая кровь в венах. Джонни взял первые аккорды «Chippin In», и Керри послушно подхватил мелодию, яростно выжимая из струн своей гитары и из своего горла всю страсть, на которую был способен. Как в старые-добрые времена. Джонни словно никуда и не уходил, все так же двигались его руки, летая по струнам инструмента, и извлекая из него совершенно фантастические в своей энергии звуки; все так же он запрокидывал голову, когда пел, и его рот по-прежнему почти порнографично изгибался, когда Джонни выпевал отдельные слова, выплевывая их с такой яростью, словно они жгли ему глотку. И в то же время что-то неуловимо поменялось — и дело было даже не в другом теле. Если раньше в манере игры Джонни и в его пении чувствовались злость на весь мир и надрыв, обещание сжечь все дотла, всех угостить свинцом и сталью, то теперь… Теперь Джонни пел страстно, по-прежнему энергично и ярко, только злости этой не было. Оскал все ещё украшал его-чужое лицо, только не было в нем обречённости и глухой злобы бешеного пса, это была ухмылка куда мягче — Джонни улыбался так широко, словно что-то грело его изнутри, словно он нашёл наконец смысл, для чего был рождён. «Не что-то. Кто-то», — внезапно осознал Керри, пока его руки и губы послушно вплетали мелодию в общий тандем. Джонни чувствовал присутствие Ви, и оно придавало ему сил. Евродин вновь ощутил лёгкое завистливое покалывание где-то глубоко внутри. Но кому из них он завидовал, так и не смог до конца понять… А Джонни просто наслаждался — бьющим по глазам светом софитов, пылающей энергией безликой толпы перед ним, что зажигала его кровь, заставляя её быстрее бежать по венам — и музыкой, возможностью вновь рассказать миру о том, чем он горел изнутри. Но теперь было легче изливать душу в энергичной мелодии и бьющих по нутру словах — теперь Джонни знал, что он не один. Ви словно обнимал его изнутри — уютно устроился под кожей, обвил невидимыми руками грудную клетку, лаская в нежных ладонях сердце, протек по венам уютным теплом. Щемящая нежность, так непривычная рокеру, сжимала его лёгкие и хотелось то ли расплакаться от счастья, словно девчонке, то ли приподнести Ви весь мир на блюдечке. Это чувство — любовь, это любовь, шепнуло подсознание, — распирало его грудь, заставляя ощущать себя едва ли не всесильным. И Джонни весело встряхивал головой, надрывая горло в попытке показать всем вокруг, как легко на самом деле стать счастливым. И на самом деле, поддержка Ви помогала забыть о Керри, который играл совсем рядом, на расстоянии протянутой руки — все такой же невыразимо прекрасный и яркий, как тропическая бабочка. Годы неведомым образом сделали его словно ещё притягательнее, поэтому лишь тёплое ощущение присутствия Ви спасало Джонни, изрядно отвыкшего от своих скрываемых чувств к согруппнику.       Концерт прошёл охуенно — сам Джонни получил от него массу удовольствия, приятно ныли кончики пальцев и слегка саднило горло, уставшее от непривычной интенсивной нагрузки. Но удовлетворение от ощущения единения с толпой и группой — было все же сильнее усталости.       Как только концерт завершился, группа спустилась к бару, ребята немного выпили, обсуждая моменты из общего прошлого и делясь друг с другом своими дальнейшими планами, после чего Нэнси, извинившись, откланялась, сказав, что ей пора возвращаться к работе, репортажи горят. За ней, подмахнув ещё пару шотов, последовала Дэнни — её тоже было кому ждать, да ещё и репетиция группы была на носу. В итоге, у барной стойки остались только Керри и Джонни, с некоторой неловкостью уткнувшиеся каждый в свой стакан.       Керри хотел — и одновременно не хотел, чтобы Джонни уходил. Хотелось спросить о стольких вещах, хотелось просто смотреть на четко очерченный профиль в полумраке неоновых ламп, хотелось… многого. И в то же время тяжело было спокойно дышать, тяжело было держать спокойное выражение лица, ничем не выдавая своего смятения. Керри опрокинул в себя содержимое своего стакана, надеясь выпивкой заглушить бушующий внутри эмоциональный ураган. Джонни на соседнем стуле казался абсолютно спокойным, задумчиво вертел в пальцах свой стакан, пил он совсем немного, памятуя случай с Ви после его попойки. Наконец, когда уровень виски в его стакане опустился до самого дна, мерцая там медовой плёнкой, Джонни со стуком отставил стакан и повернулся на барном стуле. — Это было охуенно, Кер. Почти как раньше — за исключением деталей, — криво улыбнулся он, чуть разведя руки и явно намекая на свою замену тела. — Я пиздецки доволен результатом этого ностальгического тура по своему прошлому — поэтому теперь мы с Ви наконец можем заняться насущным вопросом — как нам не сдохнуть обоим. Если вдруг захочется поболтать о былых временах — звони, Ви всегда будет на связи. Джонни оттолкнулся от стойки и слез с высокого стула, собираясь уходить. Керри дернуло ему вслед, изнутри зрело страшное предчувствие. — Джонни! Сильверхэнд остановился, обернулся с недоуменно приподнятой бровью. — Как ты хочешь вернуться? У вас с Ви уже есть план? — Евродин спрашивал это с тревожно сжимающимся сердцем, внутренне холодея в ожидании ответа. Сильверхэнд помолчал немного, выдерживая паузу, показавшуюся Керри бесконечной. — У нас есть лишь общие наметки. Мне не впервой импровизировать на ходу. Да и Ви тоже, — он замолк и широко улыбнулся, подмигнув Керри, — Не парься, Кер. Все будет охуенно. С нами обоими. И после этих слов, от которых у Евродина тревожно сжало грудь — никакого плана, очередной затяжной прыжок с широко открытыми глазами в ебаную бездну, он так и знал! — Джонни развернулся и ушёл, как ни в чем не бывало. Оставляя Керри в полном одиночестве у барной стойки, с полупустым стаканом и опустевшей головой. Ему многое теперь предстояло обдумать.       Прошло немало времени, прежде чем Керри решился позвонить Ви. Казалось бы, что тут сложного — всего лишь нажать на иконку контакта… но Керри словно параличом охватывало, и его рука замирала на полпути. Он и сам не мог понять, что конкретно его останавливало — почему-то было как-то неловко. А что, если он позвонит в максимально неудобное время? И Джонни с Ви будут прямо в центре какой-нибудь перестрелки. Или вообще будут трахаться — как бы они это ни делали — а он тут им помешает своим звонком?.. Но сраные азиатки, эти ебучие разносчики дешёвой попсы Us Cracks спиздили его песню и безнаказанно гастролировали с ней по стране, и это приводило обычно вполне спокойного Керри в такое бешенство, что хотелось просто взять дробовик — и расхуярить их смазливенькие мордашки. Приходилось напоминать себе, что такой скандал замять никак не удастся, и сдерживать свои кровожадные порывы. Для начала Керри решил просто проучить этих сучек. Да, это было какое-то мелкое баловство, но именно этого жаждала его душа, все-таки все мужчины в большинстве своём просто большие дети, которым дали в руки пушку…       Короче, Керри замыслил ребяческую гадость с недетским размахом, и ему срочно был нужен надёжный напарник. Идти одному было откровенно стремно, и как-то не по статусу, нанимать для этого дела кого-то левого в помощь тоже не прельщало, поэтому Керри с ужасом и предвкушением понял, что Ви — уже замазанный в подобных делах по самую макушку и явно неболтливый, будет идеальным вариантом. В итоге, проиграв в споре с самим собой, Керри обречённо признал — он хочет видеть Ви — и Джонни, а все отговорки и прикрывание делами — лишь отговорки. Признав свое поражение, музыкант все-таки набирает заветный номер и откидывается на подушки дивана, закрывая ладонью лицо. — Да? — голос на другом конце звучит удивлённо, Ви явно не ожидал звонка от него. — Привет, Ви! Есть одна деликатная работенка…       Пригласить Ви на это дело — это ещё полбеды. Странным кажется то, что Ви, похоже, готов взяться за помощь и без материального вознаграждения. Он смотрит ещё с лёгкой опаской, но ведёт себя гораздо спокойнее — похоже, Джонни провел с ним разъяснительную беседу на тему «мой друг Керри не жрёт молодых наёмников на обед». И на этом спасибо. Керри хочется верить, что Ви просто любопытно узнать о такой звезде, как он, немного больше среднестатистического жителя Найт-сити. На фаната его творчества он не похож, и вообще, судя по всему, узнал о нем только из-за Джонни, сидящего у него в голове. Керри хочется верить в версию с простым любопытством обывателя, потому что вторая версия этих взглядов со стороны Ви — полуиспуганных, полупронзительных — кажется ему маловероятной и бредовой. Эти взгляды, под прицелом которых он сейчас находится, слишком сильно напоминают его собственные — когда-то адресованные Джонни. То же болезненное внимание, та же боязнь быть пойманным за руку. Но Керри отгоняет от себя эти мысли, говорит себе, что он принимает желаемое за действительное. Потому что если это окажется правдой — это будет слишком хорошо.       Они с Ви устраивают засаду на фургончик с оборудованием для концерта Us Cracks, где-то на полдороге к городу. Достаточно близко, чтобы точно не пропустить. Достаточно далеко, чтобы успеть вовремя смыться с места преступления. Керри жестом фокусника достаёт и раскладывает на дороге военного «ежа», замечательную заградительную ленту с шипами, смерть даже для бронированных шин, не то, что для простенькой стандартной резины — и Ви просто с вежливым удивлением приподнимает бровь, но ничего не спрашивает. Керри благодарен ему за это — ему не очень хочется рассказывать, где и как он раздобыл всю эту технику. Переглянувшись, они с Ви направляются к ближайшей остановке, чтобы затаиться и дождаться прибытия фургона.       Керри занимает удобную позицию — чтобы не было видно с дороги, и чтобы самого не запарило так долго стоять, а Ви, к его удивлению, не пытается лезть на передовую и доказывать свою крутость — он просто молча становится за его спиной, чуть пригнувшись, чтобы не выдать их местоположение. И зачем-то кладёт свою чёртову тёплую, нежную руку — на его, Керри, плечо. Евродин практически парализован этим тёплым аккуратным прикосновением — оно абсолютно простое, это может быть совершенно обыденный жест, жест напарников, приятелей, даже хороших знакомых — но с Ви почему-то ощущается по другому. Как-то… интимнее. Словно это молчаливое прикосновение, трогательное в своей невинности — знак, обещание чего-то большего. «Я хочу к тебе прикасаться» — это он может значить? Или Керри опять просто себе надумывает, и Ви просто… ну… решил прикоснуться к прекрасному? Держит руку на пульсе? Хочет контролировать ситуацию? Да в пизду предположения, все они в голове Керри звучат как-то двусмысленно.       Наконец, гребаный фургон показывается на горизонте, и Керри моментально напрягается, охваченный адреналиновым предвкушением ожидаемого исхода. Машина ожидаемо влипает в ловушку, шины лопаются с оглушительно громким хлопком, и Керри в мандраже выскакивает на дорогу перед фургоном, на ходу доставая любимый пистолет. — Эй, долбоклюи, а ну-ка на выход! — голос у Керри почти не дрожит, он весь охвачен гневным возбуждением, пока направляет ствол на водителя и кивает Ви на пассажира. Ви не спорит, он молча следует указаниям — обманчиво хрупкий и безобидный с виду, без тени сомнения наводит свое оружие на указанного Евродином парня, жестом приказывая ему лечь на землю. Они без проблем добывают ключ от этой развалюхи и — бинго! — весь кузов занят барахлом сладкоголосых лживых сучек Us Cracks — звуковая аппаратура и прочая техническая херня для концертов, Керри не старается вникать. Керри просто пиздец как хочет устроить большой ба-бах. — Подорвем все это дерьмо к чёртовой матери, Ви? — кричит он парню, чуть ли не пинками прогоняя незадачливых перевозчиков подальше от фургона. Ви согласно кивает, с внушающим уважение хладнокровием забрасывая гранату в салон и благоразумно отходя подальше. Керри следует за ним, с волнительным трепетом ожидая, когда… Ба-бааах! Полыхнуло корыто знатно, от оборудования вместе с машиной остались только дымящиеся обугленные обломки, и где-то на периферии чуть ли не сразу начинает выть полицейская сирена. — Так, пора сваливать! — быстро соображает Евродин, но Ви уже на несколько шагов впереди — потому что его машина уже ждёт, гостеприимно распахнув пассажирскую дверь. Похоже, наёмник вызвал автопилот заранее, пока Керри стоял и как дурак залипал на красивый взрыв. Музыкант внутренне жмёт плечами — ему нравятся взрывы, а раздумывать на тему своего дебильного поведения, недостойного взрослого состоявшегося человека, можно и потом — копы появятся с минуты на минуту. Поэтому он спешно запрыгивает на пассажирское сидение, захлопывает за собой дверь — и Ви в ту же секунду стартует с места, взвизгивая шинами своей тачки.       Ви умело, практически рисуясь скидывает копов с хвоста, мастерски лавируя в потоке машин и внезапно срезая путь через неприметные закоулки, а потом галантно интересуется у Керри, куда его отвезти. Музыкант выбирает любимую забегаловку — лучшее кофе в Найт-сити, дружок! — и исподтишка наблюдает за тем, как Ви уверенно и плавно ведёт машину к цели. Керри наблюдает, как Ви внимательно следит за дорогой и обстановкой вокруг, он всегда готов к любым неожиданностям — но его взгляд нелогично смягчается, если он смотрит на самого Керри через зеркало заднего вида, думая, что тот не замечает этого. Ви красивый. Теперь, когда они сидят в замкнутом пространстве так близко, у Керри есть возможность как следует его рассмотреть. У Ви красивое лицо с правильными чертами, прямой нос, высокие скулы. На щеках пробивается едва заметная щетина, напоминая скорее пушок на боках персика, чем, собственно, щетину. Ви носит максимально нелогичную причёску, учитывая его профессию — с одной стороны коротко, с другой — волосы длинные и свисают чуть ли не до плеча, наверняка закрывая обзор, сзади коротко выбрито. Волосы, вопреки его манере действовать скрытно, тоже зачем-то покрашены в яркий, почти неоновый синий цвет. Но раз ничего из этого Ви не мешает в его работе, то почему бы, блять, и нет. Каждый имеет право самовыражаться, как ему хочется — думает Керри и продолжает рассматривать его дальше. У Ви длинная красивая шея, и чуть побледневшая татуировка на ней это только подчёркивает. Она не имеет какого-то определённого стиля, сплошь чернильные линии, завитки и изгибы, сбоку, у выбритого виска притаилась чернильная звездочка, вызывающая странное желание накрыть её губами и попробовать кожу на вкус. Ви явно фанат пирсинга и вообще модификаций — колечки и гвоздики из медицинской стали украшают его аккуратные уши, а пара серебристых штанг пронизывает левую бровь. Декоративные импланты тоже есть — холодные металлические линии хрома блестят на скулах, подчёркивая болотно-зелёный цвет глаз. Керри хочется игриво спросить Ви: «Где ещё у тебя есть пирсинг? Я бы поискал его, ну, знаешь, наощупь». Керри чувствует себя озабоченным дебилом. Когда они наконец подъезжают к придорожному кафе, Керри готов благодарить всех существующих и несуществующих богов — как оказалось, нахождение так близко к Ви — в котором сидит Джонни, черт его дери, двойное искушение! — нихреново так испытывает его выдержку. Ви едва уловимо пахнет порохом и чем-то свежим, чуть терпким — напоминает бергамот. Керри хочет узнать, что это за парфюм. Керри боится спрашивать, потому что если окажется, что это естественный запах Ви, которого он сам не замечает, он может выставить себя перед ним озабоченным идиотом.       Керри с облегчением заваливается внутрь кафе и громогласно подзывает официантку, стараясь казаться непринуждённым и расслабленным. Это не так-то просто, но пока Ви держится на относительном расстоянии, с интересом оглядываясь по сторонам, выполнимо. Керри заказывает свой любимый кофе, а Ви, не раздумывая, просит то же самое, полностью полагаясь на его вкус. От этого крохотного знака доверия немного щемит сердце, но Евродин мужественно игнорирует это и старается болтать как ни в чем не бывало. Он спрашивает у Ви, какую музыку тот слушает, и с удовольствием узнает, что наёмник слушает рок больше любых других жанров, и что ему в общем-то нравятся старые бутлеги «Самурая» и несколько современных неплохих групп. Керри смеётся и отпивает кофе, тот приятно прокатывается по языку, лаская рецепторы насыщенным вкусом джавы, и у него самого практически получается поверить, что он и правда абсолютно безмятежен, на какое-то жалкое мгновение. А потом Ви улыбается ему в ответ, встряхивает головой, Керри залипает на косые линии мышц, лениво перекатывающиеся под тонкой кожей и его рот против воли наполняется слюной — настолько ему хочется попробовать все это богатство на зуб, оставить след на коже, свою метку… Керри снова приходит в ужас от своих мыслей, совершенно ему ранее не свойственных, и поспешно прощается с удивлённо провожающим его взглядом Ви, ссылаясь на срочные дела и даже не допив свой кофе.       И пока Керри в панике вызывает Деламейна и едет домой, в его голове безумным набатом пульсирует понимание — почему Джонни влюбился в этого мальчика с ясными глазами. Потому что тот невозможно, поразительно чистый и светлый для Джонни, для него, для них обоих. Слишком светлый для всего сраного Найт-сити. И они, всю свою гребаную жизнь ищущие этот свет, тянутся к нему, как мотыльки, не в силах сопротивляться. Керри уронил голову в ладони, игнорируя вежливый вопрос ИИ. Как же они оба вляпались…