Тайный Санта

На рождественскую вечеринку, устраиваемую однокурсниками, а точнее — одним не в меру активным однокурсником, Фэн Синь безбожно опоздал. На то у него были веские причины. Он вообще не хотел приходить. Нет, ну правда, что хорошего люди находят в шумных, крикливых сборищах, где тебе приходится трепаться на идиотские темы, слушать дебильную музыку, и самое главное — участвовать в различных активностях, а именно совместном просмотре фильмов, игре в «Монополию» или того хуже, «Правду или действие». Ну, или что еще может придумать Ши Цинсюань, неустанный заводила всех этих вечеринок. В этот раз его светлая головушка родила «Тайного Санту», и сейчас Фэн Синь поднимался по лестнице с непримечательным черным пакетом, в котором была красиво упакованная и перевязанная ленточкой книга Марка Гоулстона — «Как разговаривать с мудаками». Фэн Синю крупно повезло, что ему выпало поздравлять Линвэнь — не пришлось ломать голову над подарком. Девушка подрабатывала на полставки секретарем в крупной строительной фирме, и ее красноречивые эпитеты в сторону клиентов вкупе с синяками под глазами подсказывали, что данное пособие ей очень пригодится. С каждой ступенькой настроение Фэн Синя падало, как барометр в плохую погоду. Лифт не работал, Хуа Чэн жил на седьмом этаже, Фэн Синь недолюбливал Хуа Чэна, ну и далее по списку. Если бы Цинсюань не натравил на него Се Ляня, обладающего магическими способностями уговаривать людей на любую ерунду, он бы вообще отказался участвовать в этом мракобесии. Ну что за фигня — Тайный Санта? Логичнее же дарить подарки от души, тем, кому действительно хочешь. Тут Фэн Синь задумался о том, кому действительно хотел бы подарить подарок, и это нагнало на него еще большую тоску. Вместо «спасибо» Фэн Синь получил бы этим же подарком по лицу. Фэн Синь мрачно застонал, преодолевая последний лестничный пролет и отряхивая ботинки на коврике с приветливой надписью «добро пожаловать отсюда» перед массивной дверью, ведущей в апартаменты претенциозного выскочки Хуа Чэна. То, что пресловутый выскочка был парнем его лучшего друга, отнюдь не прибавляло в Фэн Сине дружелюбия. Позвонив в звонок, Фэн Синь честно постарался натянуть на лицо улыбку. Нет, он вовсе не был социопатом, и в целом был не против общения с друзьями в формате вечеринок, просто все, что устраивал Цинсюань, всегда было… ну, слишком. Дверь распахнулась буквально через секунду, и он оказался вихрем втянут внутрь под громкий смех собравшихся и не менее громкую песню «Disarm» Smashing Pumpkins — ну хоть музыку в этот раз поставили хорошую!.. — Фэн-сю-у-ун! — Зачинщик всего этого безобразия повис у него на шее, едва не задушив в объятиях. Интересно, как Ши Цинсюань уговорил Хуа Чэна предоставить их с гэгэ хоромы для вечеринки? Наверняка без Хэ Сюаня тут не обошлось. Удивительно, но этот мрачный тип явно был готов ради Цинсюаня влезть в еще большие долги перед Хуа Чэном. Главное, чтобы потом собственной жопой расплачиваться не пришлось… Великодушно отлипнув от Фэн Синя, Цинсюань крикнул в направлении гостиной: — Это не пицца, Хэ-сюн! Фэн Синь, хоть и не мог ничего видеть и слышать из коридора, был готов поклясться, что мрачный тип после этих слов вздохнул особенно горестно. На подобные вечеринки его можно было заманить только едой. Ну и самим Цинсюанем. Фэн Синь ничего не хотел об этом знать, но все же догадывался, что Цинсюаню после таких движух приходилось отрабатывать вдвойне. Раздевшись, он повесил куртку на вешалку и полез в карманы за перчатками. От сильного снегопада они промокли, и надо было отправить их на сушилку в ванной комнате. Твою мать, только не снова… С разочарованным вздохом Фэн Синь уставился на одинокую и грустную перчатку, оставшуюся без пары в рождественскую ночь. Это было его проклятьем. Каждую зиму Фэн Синь умудрялся с завидным постоянством проебывать по одной перчатке из пары. За сезон у него могло смениться до шести-семи пар, руки часто мерзли и покрывались шелушащейся корочкой, но самое неприятное было то, что на гребаные перчатки уходило больше половины бюджета! Однажды он со злости купил сразу десять одинаковых пар, но это не помогло — у него начали теряться исключительно правые перчатки и в конце концов он остался, как дурак, с десятью левыми во всех смыслах аксессуарами. В такие моменты Фэн Синь как никто понимал Се Ляня, который по праву считался самым огромным неудачником в университете. С ним постоянно случались неприятности различного калибра, которые любого другого на его месте давно уже ввели бы в состояние перманентной депрессии. Самой большой неприятности из всех, которых удостоился его друг, принадлежали эти роскошные апартаменты. И, собственно, сам Се Лянь, который в этом как раз никакой неприятности не видел. Фэн Синь прошел за Цинсюанем в шикарную, просторную гостиную, в которой при желании могло поместиться человек тридцать. Их же компания была значительно меньше. Несколько человек расположились в центре комнаты на трех белых велюровых диванах, остальные играли в твистер. Стеклянный стол, уставленный бутылками и легкими закусками, был ради игры сдвинут к панорамному окну, а рядом с ним высилась устрашающе огромная рождественская елка. Наряжена она была настолько вычурно-безвкусно, что сразу было ясно — к ней приложил руку Хуа Чэн. Хорошо, что, когда «Хуаляни», как неразлучную парочку за глаза называл Пэй Мин, въехали в эти апартаменты, ремонт и дизайн интерьера взял на себя Се Лянь. Иначе Фэн Синю суждено было бы сейчас ослепнуть от отвращения. Он и так едва не ослеп — правда, совсем не от отвращения — когда, мельком оглядев всех присутствующих, занятых твистером, алкоголем, едой и всякими неприглядностями (Хуа Чэн, мать твою, хватит лапать при всех моего друга!), уперся взглядом в Му Цина. Паршивец по своему обыкновению расположился на подлокотнике дивана, вальяжно откинувшись на спинку и закинув ногу на ногу. Выглядел он… непривычно. По-блядски, если выражаться знакомым Фэн Синю языком. Обычно Му Цин носил совершенно непритязательные вещи темных тонов: классические джинсы, однотонные рубашки и так далее. Сейчас же на нем была синяя с металлическим отливом футболка, до неприличия обтягивающая торс, и светлые рваные джинсы, оголяющие острые коленки. Острым в Му Цине были не только коленки. Острым было все — локти, скулы, взгляд… Но самым острым, конечно, был язык, который он использовал исключительно для того, чтобы язвить. Му Цин был фантастически вредной задницей. Он мог вывести Фэн Синя из себя буквально парой слов и явно наслаждался этой своей способностью. Слава богу, его рот сейчас был занят рождественской конфетой-тростью. …Нет, не слава богу. Фэн Синь бы все же предпочел обидные слова. Потому что от вида того, как по полосатой карамельной конфете движется соблазнительный розовый язык с красным следом от химического красителя, как изогнутая часть сладости скрывается во рту, как сжимаются вокруг нее наверняка сладкие губы… ох, Фэн Синю потребовалось срочно отвернуться, так как от такого зрелища не только волоски на шее могли дыбом встать. — Фэн Синь! — радостно подскочил к нему с объятиями Се Лянь, вывернувшись из цепких рук своего любимого бедствия. Сам Хуа Чэн лишь снисходительно кивнул — и это было максимально дружелюбно с его стороны. Остальные поприветствовали Фэн Синя немного более сдержанно, чем Се Лянь — рукопожатия от парней и поцелуи в щечку от Линвэнь, Баньюэ и Юйши Хуан, единственных девушек в их компании. Проигнорировали появление Фэн Синя лишь Пэй Мин, Пэй Су и Ши Уду, которые в этот момент были завязаны морским узлом на поле для твистера. И, конечно же, Му Цин, который в его сторону даже не взглянул. Он был занят куда более важным делом — вел игру. В очередной раз крутанув стрелку, он объявил: — Левая рука — красный! Из человеческого клубка с кряхтеньем высунулась рука Пэй Мина и принялась шарить по полю, пытаясь дотянуться до ближайшего к нему красного круга. На это же место позарился Ши Уду, который не гнушался бесчестных приемов — он просто пребольно ущипнул Пэй Мина за ляжку, что позволило ему получить преимущество. Пэй Мин возмущенно застонал, попытался пнуть врага под коленку, но ввиду тесной близости всех участников попал по Пэй Су. В общем, этот раунд проиграли все, так как Пэй Су, несущая опора всей конструкции, такого издевательства не выдержал и растянулся на поле лицом вниз, утянув за собой обоих соперников. Под громогласный хохот собравшихся Фэн Синь сунул под елку свой черный пакет к куче точно таких же (Цинсюань потом всех выгонит и снимет с подарков ниндзя-маскировку, чтобы раздать уже красивенькими), добрался до «бара» и намешал себе свой любимый ром с колой в пропорции 4:5. Вчерашний экзамен, последний перед праздниками, его чуть не добил, но Фэн Синь все же получил свой заслуженный высший балл и теперь собирался хорошенько расслабиться. Немного подумав, он присвоил полупустую бутылку рома и едва начатую колу, чтобы не бегать туда-сюда. Фэн Синь собирался поболтать с Се Лянем, но едва найдя его глазами, сразу же отбросил эту идею. Цинсюань, обвившийся вокруг Хэ Сюаня, как мишура вокруг елки, тоже не выглядел лучшим собеседником. Остальные варианты Фэн Синь даже не успел рассмотреть, так как предательские ноги сами принесли его к дивану, на подлокотнике которого сидел Му Цин. Пока остальные тянули жребий, кому на этот раз вести игру, тот со скучающим видом тянул через трубочку джин-тоник, оттопырив мизинец, как самый настоящий аристократ. Фэн Синь наконец заметил, что в довершение к своему донельзя сексуальному прикиду он нахлобучил на голову рождественскую шапочку с помпоном и белой окаемкой, которая выгодно оттеняла его черные с сизым отливом волосы и вероломно смягчала черты лица. Блядскую конфету, он, слава богам, куда-то убрал. — Салют, придурок, — произнес Му Цин, когда Фэн Синь плюхнулся на диван совсем рядом с ним. — Тут полно свободных мест. Ты что, соскучился? По какой-то таинственной причине ядовитый сарказм, которым был щедро сдобрен его тон, на Фэн Синя в этот раз не подействовал. Возможно, в конце концов у него выработался иммунитет. Все же они цапались по любым мелочам с самого их знакомства на первом курсе. Тогда Фэн Синь после пары случайно прихватил кроме своего еще и учебник недружелюбного соседа по парте, а тот его так обшипел, что Фэн Синь даже не попытался сдерживать свой буйный нрав и полез в драку. Доказать свое превосходство в тот раз никто не смог — дело закончилось ничьей. То есть их, конечно, растащили, не дав сразиться до победы, но синяков и царапин каждый получил поровну. Всю следующую неделю Фэн Синь, кипя от злости, обходил однокурсника стороной и надеялся, что так будет продолжаться и дальше, но с придурком внезапно подружился Се Лянь, любивший брать под свое крыло сирых и убогих. Фэн Синь не сумел открыть другу глаза на змеиную сущность Му Цина, и волей-неволей пришлось общаться с этим задирой. Конечно, стоило Се Ляню отвернуться, как они тут же принимались выяснять, кто тут главный отброс общества. С тех пор уже прошло почти три года, и чем больше времени они вынужденно проводили в одной компании, тем больше Фэн Синь замечал, что Му Цин не совсем такой — совсем не такой — каким предстал перед ним в первую встречу. Он продолжал перманентно бесить, выводить из себя колкими замечаниями, привычкой спорить по любому поводу (только с Фэн Синем, с Се Лянем — никогда), но за всей этой его стервозностью крылось что-то еще — что-то неявное, мягкое, обволакивающее. Фэн Синь вспыхивал, как сухой хворост, с готовностью велся на провокации, ругался до хрипоты, материл Му Цина последними словами, но всякий раз чувствовал себя донельзя странно, когда в редкие моменты затишья ему удавалось хоть одним глазком подсмотреть, каким Му Цин бывает, когда думает, что его никто не видит. Как сосредоточенно прикусывает нижнюю губу, когда готовится к семинару. Как ласково и мягко улыбается, подкармливая тайком беспризорных котов на территории университета. Как озабоченно хмурится, когда Се Лянь попадает в очередную неприятность. Но потом Му Цин вновь открывал рот, и наваждение пропадало, сменяясь яростным желанием выбить из него всю дурь. Когда Се Лянь попал не просто в неприятность, а в самое настоящее бедствие, Фэн Синю и Му Цину даже удалось провести целый месяц без ссор — они были объединены благородной целью спасения своего лучшего друга от психованного сталкера со второго курса. За это время Фэн Синь открыл, что придурок обладает острым умом, отличной памятью и способностью строить гениальные в своей изворотливости планы. А еще — о черт, когда Му Цин тратил свой яд на кого-то другого, с ним было приятно общаться. А еще — о черт, он был красив. Психованный сталкер, тем не менее, оказался еще более хитроумен, чем все планы Му Цина. Се Лянь с идиотической улыбкой пал в объятия своего «Сань Лана», и отношения двух его лучших друзей вернулись на круги своя. Первым делом они подрались, выясняя, чья вина в том, что Хуа Чэн победил. …Изящные пальцы щелкнули перед носом Фэн Синя, возвращая его в реальность, и он недовольно моргнул, отпихивая руку Му Цина в сторону. — Э, ты че? Му Цин скривился. — Так типично для тебя — грубить, когда с тобой здороваются. — Ты считаешь, что назвать меня придурком — это поздороваться? — Для тебя и это чересчур вежливо, — хмыкнул Му Цин, откидывая назад чернильные пряди волос. — Эй, Фэн-сюн, а ты чего не участвуешь? — дернул его за рукав социально активный Цинсюань. — С тебя как минимум три штрафных раунда в твистер, раз уж явился так поздно! — Оставь ты человека в покое, — буркнул с другого конца дивана Хэ Сюань. — Но, Хэ-сюн, тут и так слишком уныло из-за такого мрачного тебя! — надул губы Цинсюань. — Если еще Фэн-сюн будет распространять везде депрессивную ауру, тут все погибнут во цвете лет! — Ты сам погибнешь во цвете лет, если будешь так себя вести, — пригрозил Хэ Сюань. — Пицца так и не приехала, ты вообще ее заказывал или нет? — Фэн-сюн, вставай, — продолжал Ши Цинсюань, не обращая внимания на угрозы своего парня. — Ну же, будет весело! — Отвали, Цинсюань, — Фэн Синь постарался разжать его цепкую хватку на рукаве. — Я пришел сюда нажраться, а не играть в эти тупые игры. — Твистер — не тупая игра, она очень сближает! — не сдавался Цинсюань. — Ай! Хэ-сюн, ты чего кусаешься? Ладно, ладно, проверю я сейчас, где твоя пицца, только не надо меня вместо нее есть! Цинсюань наконец отстал, и Фэн Синь обменялся с Хэ Сюанем понимающим взглядом. Он недоумевал, как вообще два таких разных человека могли быть вместе. Безудержный экстраверт Цинсюань, которого прекрасно описывали два слова — «слабоумие и отвага» — и мрачный как Марианская впадина Хэ Сюань, который по жизни предпочитал нигде без надобности не отсвечивать. Фэн Синь вначале сомневался, что они действительно вместе — это больше походило на то, что младший Ши просто вешается на шею Хэ Сюаню, а тот по причине низких коммуникативных навыков никак не может нормально его отшить. Однако Фэн Синь самолично был свидетелем того, как Хэ Сюань набил морду двум бугаям в баре, не очень лестно отозвавшимся о Цинсюане. И то, как он потом обнимал Цинсюаня, испуганно протиравшего влажными салфетками его разбитые костяшки, вовсе не походило на снисходительные объятья. — Нажраться, значит, пришел, — фыркнул над ухом Му Цин. — Мгм, — сказал Фэн Синь. Сегодня ругаться с Му Цином совсем не хотелось. Куда приятнее было смотреть на его острую коленку в белой бахроме рваных джинсов. Коленка выглядела изящно и хрупко, и если бы Фэн Синь не знал, как больно Му Цин может зарядить ей в пах, он бы, может, даже решился накрыть ее ладонью. Кожа Му Цина, наверное, нежная, гладкая — чего не скажешь о нем самом. Фэн Синь сделал большой глоток коктейля, чувствуя, как жжено-сладкий вкус жарко оседает на языке. Он не должен так думать, не о Му Цине уж точно. Му Цин его терпеть не может, это всем известно. Му Цин последний из людей, с которыми у Фэн Синя могло получиться что-то в романтическом плане. — Экзамен, что ли, завалил и заливаешь? — обманчиво мягкий голос Му Цина провоцировал на грубость, и Фэн Синь почти пожалел, что сел рядом с ним. Любоваться можно было бы и издалека, не слушая всю эту чепуху. — Помолчи, а то тебя завалю, — сорвалось с языка прежде, чем Фэн Синь успел понять, насколько двусмысленно это звучит в свете того, о чем он недавно думал. Хорошо, что Му Цин не умел читать мысли. — Кишка тонка, — лениво протянул Му Цин. — Чего тогда сел сюда, если разговаривать не собирался? — Поэтому и сел. Думал, ты хоть в честь праздника придержишь свой поганый язык. (Соблазнительный, розовый, влажный язык, медленно скользящий вверх-вниз по красно-белой карамельной конфете…) — Лучше я в честь праздника разобью тебе нос. Фэн Синь фыркнул. Сейчас в тоне Му Цина не чувствовалось угрозы или желания всерьез задеть. Он всегда умел с поразительной точностью бить прямо в самые больные точки противника, если действительно хотел. Порой у Фэн Синя было чувство, что препираются они скорее по привычке. Это, разумеется, ничего не меняло, и Фэн Синю следовало немедленно прекратить думать о его языке и коленках. Он плеснул в стакан еще рома, долил колы. Ребята наконец-то выбрали ведущей Линвэнь, и игра шла полным ходом; не участвовали только Фэн Синь с Му Цином, занятые своими коктейлями, Хэ Сюань, занятый наконец-то доставленной пиццей, да Се Лянь с Хуа Чэном, занятые… ну, чем обычно. Остальные уже успели образовать на поле для игры кучу малу, и даже всегда серьезная Линвэнь покатывалась со смеху, глядя, как один за другим выбывают игроки, которым не хватило гибкости или хитрожопости. Весело было всем, а особенно Пэй Су, который в процессе игры оказался прижат ухом прямо к груди Баньюэ. Девушка мучительно краснела, но не сказать, чтобы такой поворот был ей очень уж неприятен. Музыкальный трек сменился в очередной раз, и из колонок дорогущей стереосистемы донеслись первые переливы «High Hopes» Pink Floyd. Цинсюань немедленно возмутился, что у этой песни депрессивная аура мощнее, чем у Фэн-сюна и Хэ-сюна вместе взятых, и принялся переключать треки в поисках чего-то более подходящего. — Нормально же сидели, — вздохнул Фэн Синь и потянулся за куском пиццы, получив от Хэ Сюаня возмущенный взгляд. — Такая песня классная… Му Цин приподнял бровь. — Тебе нравятся Pink Floyd? — Мгм. А теперь придется слушать какую-нибудь хуйню типа Рианны или что там нравится Цинсюаню… — Не придется, — с непоколебимой уверенностью заявил Му Цин. Он уже допил свой джин-тоник и снова достал откуда-то дьявольскую конфету. Фэн Синь мысленно застонал. — Там нет ничего из того, что Цинсюань считает клевой музычкой. — Откуда ты знаешь? — Это мой плейлист. Фэн Синь уставился на Му Цина, будто видел его впервые. — Это как? У тебя что, нормальный музыкальный вкус? Му Цин нахмурился. — А какой, ты думал, он у меня должен быть? Честно сказать, Фэн Синь вообще ни разу не задумывался о том, какая музыка нравится Му Цину, но ему и в голову не приходило, что их предпочтения могут совпадать. Он не нашелся, что ответить, и промолчал. — Интересно, что еще ты обо мне думаешь, — пробормотал Му Цин, утыкаясь носом в пустой стакан. — А? — переспросил Фэн Синь. Он ничего не услышал, так как в этот момент был оглушен очередным взрывом смеха: Пэй Мин не удержался в сложносочиненном твистерном па и, потирая ушибленную задницу, позорно уполз с поля в сторону Ши Уду, сидящего под елкой с расфокусированным взглядом и бутылкой шампанского в руках. — Забей, — Му Цин встал с подлокотника и направился к складу алкоголя сделать себе новую порцию коктейля. Обратно на место он не вернулся, устроившись на другом диване подле Линвэнь и Юйши Хуан. Фэн Синь не был разочарован. Вовсе нет. Разве только чуть-чуть. Ладно!.. После еще пары раундов в твистер, когда за окном уже стемнело окончательно, и зажглись вечерние огни, Цинсюань внезапно вспомнил о том, ради чего все это и затевалось, и выставил компанию за дверь гостиной, дабы вытащить и красиво разложить подарки. Му Цин чуть шатался — ему не требовалось много, чтобы захмелеть, в отличие от Фэн Синя. Но тот-то успел оприходовать уже пять стаканов крепчайшего рома с вкраплением колы, и пребывал примерно на том же уровне легкого отупения. Пользуясь случаем, Фэн Синь выскользнул на балкон покурить, отчего-то почти не удивившись, когда к нему присоединился Му Цин. Холодный ветерок ерошил волосы, забирался за ворот куртки, вызывая россыпь мурашек по всему телу. Фэн Синь зажал сигарету между зубами, вытаскивая зажигалку. Колесико чиркнуло о кремень, но вспышки не последовало. Фэн Синь чертыхнулся, попробовал еще раз, потом еще — зажигалка не работала. — Блядь, — разозлился Фэн Синь и выкинул зажигалку с балкона. Внизу жалобно завыла автомобильная сигнализация. — Буянишь, — констатировал Му Цин. Он протянул Фэн Синю свою зажигалку и щелкнул кнопкой. Фэн Синь дернулся от неожиданности, удивленно глянул на Му Цина и склонился к огоньку. Желто-фиолетовый язычок пламени на мгновение отразился в черных как ночь глазах Му Цина и тут же погас. Му Цин убрал зажигалку в карман и отстранился. Он прислонился к бетонной стене, уперев в нее согнутую в колене ногу, и медленно затянулся. Запрокинув голову, Му Цин сложил губы трубочкой, выпустил густую струйку дыма в ночное небо, усыпанное алмазной крошкой звезд. Он был без куртки, только свитер нацепил — широкий, крупной вязки, с длинными рукавами, которые почти полностью скрывали его тонкие длинные пальцы. Му Цин казался непринужденным и расслабленным, но то, как он обнимал себя одной рукой, будто в попытке согреться, выдавало его внутреннее напряжение. Фэн Синь тоже посмотрел вверх. Мигая сигнальными огнями, по черно-синему небу полз самолет размером с муравьишку. Далекие незнакомые люди на борту и знать не знали о том, как красив ублюдочный Му Цин в холодном свете диодных ламп. Фэн Синю было их немного жаль. Горький дым вперемешку с холодным воздухом заполнял легкие, развеивая опьянение, но Фэн Синь продолжал ощущать некую нереальность происходящего — будто он оказался в параллельном мире, где было до странности легко, комфортно и тепло, несмотря на середину зимы. — Фэн Синь, ты вправду меня ненавидишь? — тихо спросил Му Цин. Фэн Синь недоумевающе моргнул, повернув к нему голову. Му Цин смотрел прямо перед собой, накручивая на палец длинную прядь. — Нет, — не раздумывая, ответил он. Почему Му Цин спрашивает такое? Разве это не он все время нарочно задирает Фэн Синя? — О. Понятно, — пробормотал Му Цин растерянно, будто ожидал другого ответа, и глубоко затянулся, так и не глядя на Фэн Синя. — А ты? — неожиданно для себя спросил Фэн Синь. Му Цин медленно покачал головой. Мысли Фэн Синя панически заметались в его только-только блаженно опустевшей черепной коробке. — Почему тогда всякий раз ведешь себя как сука? — выпалил Фэн Синь резче, чем следовало бы. Му Цин затушил сигарету, щелчком отправил ее в полет и развернулся к нему. — Я веду себя как сука? Это же ты, черт возьми, только и делаешь, что орешь как буйнопомешанный, как только тебе что-то не нравится! Постоянно показываешь, как я тебе неприятен! — Да с тобой же невозможно нормально разговаривать! — А ты пробовал? — гневно прошипел Му Цин. Фэн Синь открыл рот и тут же закрыл его. Дотлевшая до основания сигарета обожгла ему пальцы, и он с ойканьем отбросил ее в сторону. Му Цин смотрел на него, сложив руки на груди, и ждал. — Эм, — Фэн Синь почесал затылок. — Я как-то не думал никогда, что это, ну… надо тебе, понимаешь? Мы ведь были вынуждены общаться из-за Се Ляня, и… Му Цин горько вздохнул. — Да, думать — явно не твоя сильная сторона. — Вот видишь! — снова вскинулся Фэн Синь. — Ты же минуты рядом со мной не можешь провести, чтобы не сказать гадость! Му Цин стиснул зубы и ничего не ответил. Закурил очередную сигарету и уже привычным жестом протянул Фэн Синю зажигалку, но на этот раз подкуривать ему не стал. Так в полном молчании они выкурили еще по сигарете. Фэн Синь был весь как на иголках. Что-то неправильное было в том, что происходило между ними все эти годы. Фэн Синь и впрямь всегда думал, что они терпели друг друга из-за Се Ляня, но что, если это было не так? Ведь в тот месяц, когда их объединил общий враг, они общались почти по-дружески. Что если все их ссоры росли из одного большого недопонимания, которое ни один из них даже не пытался разрешить? Возможно, вместо этих бесконечных склок они действительно могли бы стать друзьями? Или даже… Фэн Синь взял с перил балкона свой стакан, выпил еще — на этот раз для храбрости — и повернулся к Му Цину. Тот стоял, зло поджав губы и барабанил пальцами по стене, будто чего-то ждал. Но не успел Фэн Синь открыть рот, как он холодно бросил: — Ладно, это бесполезно. Му Цин выбросил сигарету, развернулся и зашел внутрь, на ходу стаскивая свитер. -Эй, подожди! Фэн Синь, так и сжимая свой стакан, ломанулся за ним и нагнал уже на выходе из кухни, хватая за локоть. Му Цин дернулся, вывернулся из захвата и… почти упал на Фэн Синя, столкнувшись в дверях с неистово целующимися Пэй Су с Баньюэ, очень вовремя решившими уединиться. Остатки рома с колой выплеснулись прямо на Му Цина, украсив его футболку темным пятном. Лицо Му Цина заволокло грозовыми тучами. — Ой, прости, — в ужасе пролепетала красная как рак Баньюэ. Пэй Су был слишком пьян, чтобы говорить, и просто быстро закивал, показывая, что ему тоже ужасно жаль. Фэн Синь же цапнул удачно оказавшееся рядом полотенце и принялся неловко вытирать мокрое пятно на груди Му Цина, хотя было уже поздно. Му Цин стоял как истукан, и на его лице были отражены все страдания земной юдоли. И конечно же, на пороге кухни возник Се Лянь. У него была еще одна магическая способность - появляться именно в такие моменты. — Ребята, вас там все потеряли, Цинсюань уже все подготовил, и… Ой, Му Цин, какая неприятность! Пойдем скорее, найду тебе что-нибудь из своих вещей, а футболку закинь в стиральную машину! Му Цин уничтожающе сверкнул глазами в сторону Фэн Синя и ушел за Се Лянем переодеваться, а Фэн Синю с неудачливой парочкой ничего не оставалось, кроме как вернуться в гостиную, где обмотанный гирляндой Цинсюань распределял подарки, вытаскивая их из общей кучи в центре комнаты и громко объявляя имя получателя. Му Цин явился уже под конец раздачи в белой футболке, которая была явно ему велика. Из-под растянутого ворота остро выпирали тонкие ключицы, которые приводили Фэн Синя в состояние гейской паники еще быстрее, чем коленки. Фэн Синь к этому моменту уже получил свой подарок в простой коробочке, перевязанной алой лентой, и рассеянно вертел его в руках, не открывая. Подарок его сейчас совершенно не интересовал. — О, тебя только и ждали, — воскликнул Ши Цинсюань, подскакивая к Му Цину и вручая ему небольшой цветастый пакетик. Му Цин коротко кивнул, принимая подарок. — Му-сюн, а ты-то что такой хмурый, а? Праздник же! Ох, и почему мне все время приходится вас веселить? — Может, лучше попробуешь погрузиться вместе с нами в пучину уныния? — пошутил Хэ Сюань, обнимая парня со спины. — Там тепло, темно, никто не занимается глупостями… — Ну нет, Хэ-сюн, — притворно возмутился Цинсюань, — у меня благородная миссия вести вас, несчастных, к свету, так что не сбивай меня с праведного пути! Ай! Я же просил не кусаться! Му Цин сел на диван, с интересом разглядывая доставшуюся ему бронзовую кошачью статуэтку — судя по тонкому запаху сандала, купленную в эзотерическом магазинчике. Фэн Синь, прибухнув уже чистого рома, подошел и сел (точнее, плюхнулся — с координацией у него было не очень) рядом. Му Цин недовольно повел плечом, но ничего не сказал. — Симпатичная штуковина, — сказал Фэн Синь. — Мгм. Фэн Синь постарался собрать все свои пьяные мысли в кучу, отделил серьезные от тех, в которых фигурировали коленки и ключицы, убедился, что ничего не напутает и выпалил: — Прости… Му Цин пожал плечами. — Это всего лишь футболка. Отстирается. — А? — напряг мозг Фэн Синь. — Я не про футболку. — М? — Му Цин удивленно взглянул на него. — Про что? — Ну… про все. Понимаешь? Все эти… ссоры и прочее. — Язык Фэн Синя не поспевал за мозгом, и то, что он хотел сказать, выходило коряво и неловко. Однако Му Цин смотрел ему в глаза и слушал очень внимательно, что мотивировало Фэн Синя все же закончить мысль. — Я, наверное… был неправ, ага. Ты просто так ужасно меня бесишь! — грустно пожаловался он. В глазах Му Цина мелькнул гнев, и Фэн Синь поспешил исправиться: — Но это потому, что я тебя не понимаю ни фига. Ты себя ведешь… ну, закрыто очень, что ли. И иногда бываешь такой су… Я хотел сказать, язвишь все время. Я не думал, что ты… что мы… могли бы, ну, дружить. Это не значит, что я этого не хотел бы… В общем, ну… ты понял. Извини. — Хм. — Му Цин вздернул подбородок и отвернулся, сложив руки на груди. — Ты говоришь все это спьяну. Протрезвеешь и опять начнешь орать. — Ну да, я это говорю, потому что пьян, — повинился Фэн Синь. — Но я правда… Серьезно, я имею это в виду. Давай дружить? О, блядь, это так по-детсадовски прозвучало… — Он со вздохом спрятал лицо в ладонях. — Короче, я устал от всей этой хуйни, давай попробуем быть друзьями. — Ты хоть знаешь, что это такое? — спросил Му Цин. Голос его чуть заметно дрогнул. — Э? — возмутился Фэн Синь. — Я же, как-никак, лучший друг Се Ляня! — Пф. С Се Лянем дружить просто, он и с белочкой подружится, и с говном. — Ты че, мать твою… — Успокойся, придурок, я про Хуа Чэна. — О. Тогда ладно. — Фэн Синь посмотрел на сладкую парочку, отметил, как счастливо сияет лицо Се Ляня и допустил крамольную мысль, что, возможно, Хуа Чэн не такое уж и говно. — Так, а почему вообще дружба должна быть сложным делом? Му Цин не ответил. Откинулся на спинку дивана, вздохнул глубоко. Кивнул на коробочку, которую Фэн Синь все еще вертел в руках. — Подарок свой открывать не собираешься? — А? — Фэн Синь и забыл про него. — Да ну, потом посмотрю, все равно наверняка фигня какая-то… Му Цин нахмурился. — Это же твои однокурсники. Твои друзья. Почему ты думаешь, что кто-то из них мог подарить тебе фигню? — Да брось… — Фэн Синь со вздохом закинул подарок на спинку дивана. — Тайный Санта — это просто способ отдариться. Наверняка выбирали от балды. Дурацкая затея, лучше бы просто каждый дарил подарок тому, кому хотел… — Можно же и так это сделать. — Ну да. С Се Лянем мы уже обменялись подарками… При этих словах Му Цин нахмурился еще больше, и Фэн Синь испугался, что снова сказал что-то не то, но тут упомянутый Се Лянь отлепился наконец от Хуа Чэна, подошел к ним, широко улыбаясь, и устроился посерединке, крепко обняв обоих за плечи. Глаза его блестели, на щеках играл легкий румянец, и, судя по всему, он тоже выпил лишнего. — Ребята, я так рад, что вы наконец-то не ссоритесь! — доверительно сообщил он. — Вы мои лучшие друзья, вы ведь знаете это? — Знаем, знаем, — привычно скривился Му Цин, но уголок его рта приподнялся в полуулыбке. Фэн Синь же растрогался до слез и обнял Се Ляня в ответ, но быстро отпустил — с другого конца комнаты за ними неотрывно следил демон-собственник, а Фэн Синю жизнь еще была дорога. На предложение Се Ляня скрепить их дружбу совместной выпивкой оба ответили согласием, и продолжение вечера потонуло вместе с Фэн Синем в сверкающем рождественскими огоньками тумане.