Тайный Санта

Фэн Синь уже не раз бывал в этой квартире — но никогда вот так, один, с горящими от смятения ушами и сумбурными мыслями. Му Цин кинул ему под ноги гостевые тапки и удалился на кухню, откуда раздалось голодное рычание кофемашины. Му Цин жил скромнее некуда: он был родом из пригорода, и квартиру снимал. На подработке в свободное от учебы время много не заработаешь, и денег хватало лишь на самое непритязательное жилище. Маленькая комната, кухня, совмещенный санузел, минимум старой мебели — все. Раньше квартирка была попросту нищенской: обшарпанные, отходящие от стен обои, потрескавшиеся половицы и мутные, давно не мытые окна. Но Му Цин своими силами сделал косметический ремонт и отдраил квартиру так, что теперь она выглядела более чем прилично. Обстановка была простой, минималистичной, но во всем чувствовался вкус; и новые обои, и различные предметы быта, что сюда покупал Му Цин, были действительно качественными и приятными взгляду. Вот только стоили немного выше того, что он мог себе позволить, не ущемляя себя в еде и одежде. Об этом Фэн Синю рассказал однажды Се Лянь — сам Му Цин откровенничать с ним в те времена не собирался. Фэн Синь хотел, чтобы времена изменились. Хотел говорить с Му Цином по душам. Хотел узнать его поближе. Хотел… обнимать его при встрече и прощании. Это ведь еще укладывается в понятие дружбы?.. Он прошел в кухню, тесную, но очень светлую — окна здесь выходили на северную сторону, к тому же прямо перед домом располагался пустырь, и солнца было вдосталь в любое время суток. Помещение заполнял аромат кофе, тонкой струйкой льющегося в пузатую белую кружку. Му Цин вертелся у столешницы: запихнул в микроволновку пару баоцзы, выудил из холодильника три яйца. Множество мелких, дерганых движений, ему несвойственных, давали понять, что чувствует он себя так же неловко, как и Фэн Синь; это немного утешало. Кофемашина замолчала, и Му Цин поставил перед Фэн Синем дымящуюся кружку, сахарницу и баночку с корицей. — Молока у меня нет. Будешь сливки? Фэн Синь молча кивнул. Му Цин неистово ломал ему шаблоны еще со вчерашнего дня; стоило ли удивляться тому, что он оказался в курсе кофейных предпочтений Фэн Синя? Он добавил в кофе нужные ингредиенты и снова уставился на Му Цина, продолжавшего возиться у кофемашины и плиты. — Ты завтракал? — будничным тоном спросил он, разбивая на сковороду яйцо. — Будешь есть? — Мг… Честно говоря, есть особо и не хотелось, но мысль о том, что Му Цин — гребаная ядовитая заноза Му Цин! — босой, с неаккуратно собранными волосами, в идеально обнимающих задницу спортивных штанах, готовит ему завтрак — эта мысль не оставляла никакого желания отказываться от еды. На мгновение Фэн Синь разрешил себе представить, что, будь они любовниками, все выглядело бы именно так. Каждый день. Шмякнувшаяся перед ним тарелка с омлетом и баоцзы выдернула его из бесплодных мечтаний. Му Цин сел напротив и быстро принялся за еду. Фэн Синь же задумчиво возил вилкой по тарелке, отщипывал от баоцзы маленькие кусочки и напряженно думал, как начать разговор. О чем вообще говорить с Му Цином-другом? Хотелось еще раз извиниться за все, что было, а еще хотелось узнать о нем все и сразу, но было боязно сказать что-то не то, нарушить хрупкое равновесие и все испортить. Раньше, когда его это не волновало, все было намного проще. Не то чтобы сложности пугали Фэн Синя, просто в этот раз он отчаянно не хотел проебаться. — Если есть не хочешь, так бы и сказал, — Му Цин, уже очистивший свою тарелку, кивнул на едва начатую порцию Фэн Синя. — Нет, я… — Фэн Синь смутился и разом откусил половинку баоцзы. — Я пфрошто жадумалша. — Мм, ясно. Фэн Синь быстро покончил с едой, и благодарно кивнул Му Цину. Тот поставил тарелки в раковину и вернулся к столу. Очередной приступ неловкого молчания затягивался, и Фэн Синь уже готов был опуститься до шаблонной фразы про погоду, но Му Цин первым нарушил тишину: — Так что там с последним экзаменом? Ты из-за этого вчера так напился? — О? Нет, я сдал на отлично. А напился…- Фэн Синь запнулся. Говорить Му Цину, что отчасти он напился из-за него, было не самой хорошей идеей, поэтому он выбрал полуправду. — Заебался за эту сессию. Цзюнь У особенно зверствовал, валил откровенно. Чем-то я ему не нравлюсь. — Ему никто не нравится, — усмехнулся Му Цин, прихлебывая горячий кофе. Он пил его крепким, без молока и почти без сахара. Фэн Синь и представить не мог, как такую бурду можно пить — это была еще одна муцинья загадка. — Он и меня валил. У него только Се Лянь в любимчиках ходит. — Неудивительно. Он у всех в любимчиках ходит, — Фэн Синь, светло улыбнулся при упоминании лучшего друга. — Линвэнь, правда, его вначале невзлюбила, помнишь? Все жаловалась, что ему учеба легко дается, а ей приходится ебашить день и ночь. — Он мне тоже вначале не нравился, — признался Му Цин, рассеянно вертя в руках чайную ложку. — Мне казалось, что он ставит себя выше других. Снисходительно как-то относится. Я долгое время думал, что он общается со мной, чтобы… ну, выигрывать на моем фоне. — Ты серьезно так думал? Почему? — Я… Ну… — Чайная ложка упала на пол, и Му Цин наклонился поднять ее. — Ну, мне просто так казалось. Давай не будем развивать эту тему. — Ладно, — Фэн Синь не стал настаивать. Их только-только завязавшиеся дружеские отношения вряд ли предполагали подобный уровень откровенности. — В любом случае, я рад, что ты больше так не думаешь. Се Лянь не из тех, кто стал бы рисоваться или использовать людей… А ты его ничем не хуже! — Ты правда так считаешь? — удивился Му Цин. — Конечно! — Оу. — Му Цин вновь принялся с преувеличенным вниманием терзать чайную ложку. Выбившаяся из хвоста темная прядь свисала ему на лоб, и он поспешно заправил ее за ухо. — Спасибо. Неловкость вновь туманом загустевала вокруг, и Фэн Синь постарался исправить ситуацию: — А как у тебя прошла эта сессия, все сдал? — Ага, — рассеянно ответил Му Цин. — Но c экономикой не сложилось, получил «B». Буду пересдавать. — Зачем пересдавать «B»? Это же хороший балл, — не понял Фэн Синь. Он сделал очередной глоток кофе и обнаружил, что незаметно для себя прикончил всю кружку. Кофе у Му Цина был качественный, явно недешевый. Надо потом спросить, что за сорт. — Мне нужен «А», — коротко ответил Му Цин, будто это все объясняло. Хотя, наверное, для Му Цина это действительно было достаточным поводом идти на пересдачу. Фэн Синь не особо следил за его успехами в учебе, но видел, что он относится к ней прямо-таки с маниакальной серьезностью. Это удивляло, но не могло не восхищать. — Что ж. Удачи с этим. Они вновь ненадолго замолчали, а потом заговорили одновременно: — Может, еще кофе? — А как твоя работа?.. Они уставились друг на друга, и Му Цин рассмеялся. Не саркастично, не издевательски — нет, это был искренний и легкий смех, Фэн Синю до этого момента незнакомый. Если бы он был хоть немного поэтом, то наверняка сравнил бы его со звоном тысячи серебряных колокольчиков. Вся неловкость рассеялась в один миг. Му Цин выпустил из рук многострадальную ложку и расслабленно откинулся на спинку стула. — Я и не думал, что мы действительно сможем общаться вот так, спокойно. — Он кинул взгляд на часы. — Пятнадцать минут без твоих грязных ругательств. — Пятнадцать минут без твоего чертова сарказма, — фыркнул в ответ Фэн Синь. — Кажется, мы оба немного ошибались друг в друге. — Да, возможно. Так что насчет кофе? — Нет, спасибо, мой организм столько кофеина с похмелья не выдержит. Но кофе классный, что за сорт? — «Lavazza». Тогда, может, колы? Или сока? У меня есть ананасовый и вишневый… Вишневый сок, встрепенулся Фэн Синь от внезапной догадки. — Это ведь ты вчера оставил мне сок и таблетки? Му Цин немного изменился в лице. — Да. — в его голосе ни с того ни с сего прибавилось резкости. — Так бухать, как ты вчера — не слишком здоровый вариант. Так что я решил спасти твою тупую задницу. Ох. — С-с-спасибо, — пролепетал Фэн Синь, пропустив мимо ушей «тупую задницу». — Это… ох, это… в общем, спасибо. — Что в этом такого? Друзья так делают, не правда ли? — Да. Именно. Друзья так делают, да. — Фэн Синь снова вернулся в состояние крайнего косноязычия. — Спасибо, — в третий раз повторил он. — Да брось, — нахмурился Му Цин, — ничего особенного. — Ничего особенного? Это же ты, — не думая, выпалил Фэн Синь, и стушевался, видя, как озадаченно напрягся Му Цин. — Я имел в виду, ну… — Что? Фэн Синь натужно пытался вербализировать свои спутанные мысли, но опять потерпел неудачу. — Ладно, забей, — в итоге он махнул рукой, надеясь, что Му Цин не будет продолжать эту тему. — Сока, пожалуй, выпью — давай вишневый. …Они проговорили еще с час-полтора, и Му Цин расслаблялся все больше и больше. Как и Фэн Синь — оба постепенно привыкали к новому, довольно странному для них общению, в котором теперь не было тычков, оскорблений и необходимости держать оборону. Отчасти это напоминало тот месяц, когда они строили заговор против Хуа Чэна, но тогда перемирие было вынужденным, сейчас же они пришли к нему осознанно и обоюдно. Неловкости больше не возникало, разговор тек плавно и неспешно, и темы для обсуждений возникали сами собой, перетекая одна в другую, словно цепочки ченъюй. С таким Му Цином — спокойным, менее закрытым — было на удивление легко. Сложно было лишь не засматриваться дольше положенного на его длинные, пушистые ресницы, на тень улыбки в уголках глаз, на изящные пальцы, время от времени теребящие прядь волос — давняя привычка, которая Фэн Синю раньше казалась раздражающей, сейчас же — ужасно милой. Фэн Синь с радостью провел бы с Му Цином целый день, но опасался, что это будет слишком бесцеремонно. Он потихоньку свернул разговор, извинился, и со странной смесью сожаления и радости отметил, что в глазах Му Цина промелькнуло нечто похожее на разочарование. Они вышли в коридор, и Фэн Синь начал обуваться; теплые ботинки на шнурках доходили до щиколотки, и завязывать их каждый раз было делом муторным и долгим, к тому же он постоянно отвлекался на босые ноги Му Цина, так и не надевшего тапки. Неужели всегда так дома ходит? Когда Фэн Синь с горем пополам зашнуровал первый ботинок, с кухни послышался стандартный мобильный рингтон. Му Цин извинился и скрылся за дверью, Фэн Синь же, ничем теперь не отвлекаемый, дошнуровал ботинки и стал ждать, пока Му Цин закончит разговор. Тот особо не торопился — наверное, звонок был действительно важным. Чтобы скоротать время, Фэн Синь стал разглядывать стеллаж со стеклянной дверцей, где Му Цин хранил учебники, книги и разные нужные ему штуковины. Его внимание привлекла стоявшая на третьей полке фотография в рамке, которую он раньше почему-то не замечал. На фоне дерева в пене белых цветов красовалась их неразлучная троица времен второго курса: Се Лянь посередине, обнимает их обоих за плечи; Му Цин стоит, вздернув нос и привычно закатив глаза; Фэн Синь же, широко улыбаясь, вытянул руку за спиной Се Ляня и тайно делает Му Цину «рожки». Фэн Синь хорошо помнил этот день. Это была весна, время цветения яблоневых деревьев, и они только-только сдали важный учебный проект; чтобы отметить это, они вместе с Цинсюанем отправились в излюбленное кафе и до отвала наелись мороженого. Потом Цинсюань сделал эту фотографию и сбежал, получив сообщение от своего Хэ-сюна, а Му Цин, несмотря на увещевания Се Ляня, навалял Фэн Синю за «рожки», Почти не пытаясь сопротивляться, Фэн Синь ржал до слез и уверял, что так Му Цин хотя бы выглядит повеселее. Му Цин и на Цинсюаня в WeChat нарычал: мол, какого черта не предупредил, и вообще, нахрена было этот позор в общий чат скидывать? Но фото сохранил. Даже в рамочку вставил. Теплое чувство ностальгии охватило Фэн Синя; он открыл дверцу и взял рамку в руки, чтобы рассмотреть поближе. Он не был особенно аккуратен, и из стеллажа что-то выпало, мягко шмякнувшись на ковер. Чертыхнувшись, он наклонился… и увидел два небольших мотка пряжи: коричневый и зеленый. Он медленно поставил рамку на место и закрыл дверцу. Поднял пряжу с пола, повертел в руках и перевел взгляд на лежащие на тумбочке перчатки. Озадаченно потряс головой и поднес клубочки к перчаткам, чтобы точно убедиться: это были остатки той самой пряжи, из которой они были связаны. Мозг закоротил и отказался работать, закольцевав на повторе одну-единственную мысль: «Быть того не может». Хлопнула кухонная дверь, и в коридоре возник Му Цин. — Прости, это мама, должен был отве… — он осекся и замер, как испуганный заяц. Фэн Синь, державший в одной руке перчатки, а в другой — остатки пряжи, поднял на него взгляд. Му Цин сглотнул и огляделся, точно просчитывая пути отхода. Вот только бежать было некуда. — Эм… Фэн Синь… — Ох, — тихо, почти благоговейно сказал Фэн Синь. — Этот подарок от тебя. Му Цин не возражал. Все улики указывали на это. Он лишь коротко кивнул, избегая смотреть на Фэн Синя, словно страшился его реакции. Его руки слегка дрожали. — И ты… связал их сам? — Очевидно. — На бледных щеках Му Цина медленно расцветали красные пятна. — Д-д-даже магнитик п…приделал, — Фэн Синь начал заикаться, не в силах справиться с чувствами. Сердце словно превратилось в ядерный реактор, с каждым ударом посылающим волны жара по всему телу. — Я… Я… Можно я тебя обниму? Му Цин удивленно открыл рот, но не успел и слова сказать, потому что Фэн Синь ждать ответа не собирался — шагнул вперед и неуклюже заключил его в объятья, прижавшись щекой к уху. Ни пряжи, ни перчаток он из рук так и не выпустил — а зря, потому что из-за этого не получалось обнять нормально, так крепко, как Му Цин этого заслуживал. С другой стороны, Фэн Синь не был уверен, что он не сделал бы какую-нибудь глупость, будь у него свободны руки — от неожиданно родного, домашнего и почему-то очень знакомого запаха Му Цина, смешанного с ароматом фруктового шампуня и дорогого кофе, его вело так, что разумные мысли в голове удерживались с трудом. — Спасибо, — прошептал он. — Спасибо. — Эм… — Му Цин осторожно высвободил одну руку и нерешительно похлопал его по спине. — Это всего лишь перчатки, не стоит так… Всего лишь перчатки? Му Цин обратил внимание на ежезимнюю проблему Фэн Синя. Му Цин не просто купил ему перчатки, а связал их своими руками (как вообще, черт возьми, вышло, что он умеет вязать?..). Му Цин вшил в них магнитик, чтобы свести к минимуму возможность потери… Фэн Синь, впрочем, и без магнитика хранил бы их как зеницу ока просто потому, что Му Цин позаботился о нем… нет, это не «всего лишь перчатки»! Он наконец нашел в себе силы отпустить Му Цина — тот весь закаменел, явно не зная, как вести себя, а Фэн Синю и так было стыдно, что он поставил его в неловкое положение, ведь, в конце концов, Му Цин не хотел, чтобы он узнал… — Почему ты попросил не говорить мне, что это ты? Му Цин смущенно потер переносицу, все еще избегая смотреть Фэн Синю в лицо. — Ну, тогда я думал, что ты правда хреново ко мне относишься. И думал, что если ты узнаешь, что подарок от меня, то не примешь его. Или примешь и выкинешь в ближайшую урну. Я этого не хотел. — То есть ты считал, что я тебя ненавижу, и все равно сделал мне охуительный подарок своими руками? — уточнил Фэн Синь. — Блядь, Му Цин, ты… ты просто нечто. — Ладно, — перебил его Му Цин, явно готовый сгореть от стыда. — В любом случае, теперь ты все знаешь, и… Я рад, что ошибся. Фэн Синь прекрасно понял, что он имеет в виду не только перчатки. В конце концов, он тоже ошибался в том же, и был ужасно рад, что ему доказали обратное. О, черт. Как он мог забыть! — Вообще-то у меня тоже кое-что для тебя есть! — Фэн Синь положил перчатки и пряжу на тумбочку и стал торопливо рыться в рюкзаке. Он купил подарок Му Цину еще за две недели до Рождества, долго размышлял над тем, как его вручить, и, придя в итоге примерно к тем же выводам, что и Му Цин, решил подсунуть его Му Цину в рюкзак во время вечеринки. Но потом… потом случилась карамельная конфета, неожиданные разговоры, много выпивки. И, к своему стыду, вспомнил он о подарке только сейчас. — Правда? — удивился Му Цин. — Но я думал… — Много думал, — фыркнул Фэн Синь, извлекая из-под завалов чуть помятый цветной конверт с логотипом спортивного клуба, — и явно лишнего. — Кто бы говорил! — привычно осклабился Му Цин, принимая конверт. — Что это? — Открой и увидишь. Фэн Синь знал, что о таком Му Цин давно мечтал. И все равно липкое беспокойство — а вдруг все же не понравится? — проступило на ладонях холодным потом, когда Му Цин аккуратно вскрыл конверт и вытащил оттуда плотную блестящую карточку. Но потом сердце екнуло от облегчения и радости — брови Му Цина поползли вверх, и он неверяще улыбнулся. — Это же… — Сертификат на прыжок с парашютом, — пояснил Фэн Синь, смущенно потирая шею. — Се Лянь сказал, что ты давно об этом мечтаешь, и… — Ты советовался с Се Лянем? — Му Цин все переводил взгляд с сертификата на Фэн Синя и обратно. — Ага, — Фэн Синь отчего-то сконфузился еще больше. — Он ведь единственный, кто хорошо тебя знает. Кстати, сертификат на двоих. Если захочешь, можешь взять кого-то с собой за компанию. Я сам первый раз ездил с… — он осекся, не желая упоминать Цзян Лань при Му Цине. — Просто перед первым прыжком всегда немного страшно. Проще, если ты не один. — С-спасибо. Я и правда об этом давно мечтал, — сказал Му Цин, нервно комкая пустой конверт в ладони. Румянец смущения все еще горел на его щеках, и, казалось, стал еще ярче, когда он внезапно выпалил: — Я бы хотел, чтобы это был ты. Фэн Синь подумал, что ослышался. — Что? Ты хочешь, чтобы я прыгнул с тобой? — Мг, — кивнул Му Цин. — Ты… ты не хочешь? — тихо добавил он. — Я думал… ты позовешь Се Ляня, или… — Фэн Синь совершенно перестал понимать, что происходит. Он действительно и подумать не мог, что Му Цин предложит такое. Он вообще от Му Цина не ожидал ни сока с таблетками, ни приглашения зайти, ни связанных собственными руками перчаток… В голове не укладывалось, что Му Цин действительно был совсем не таким, каким казался, и все это время… все это время… Все это время что? Фэн Синь потряс головой, пытаясь выкинуть оттуда непрошеную, навязчивую и совершенно неправдоподобную мысль. Му Цин смотрел на него, нервно теребя прядь волос в ожидании ответа. Фэн Синь и хотел бы сказать хоть что-то, но застыл с полуоткрытым ртом, остро ощущая, что они с Му Цином стоят непозволительно близко друг к другу. Говорят, нельзя смотреть в бездну, стоя на самом краю — затянет в два счета, заставит качнуться вперед, добровольно шагнуть навстречу гибельной неизвестности. Он в полной мере ощутил это на себе, когда резко сократил разделяющее их расстояние и поцеловал Му Цина. Это и поцелуем-то назвать было сложно: Фэн Синь слепо ткнулся губами в теплые, мягкие губы Му Цина, да так и застыл, не представляя, что делать дальше: сквозь плотную вату в голове не пробивалось ни единой мысли. Со стуком упала на пол пластиковая карточка сертификата, и этот звук отрезвил Фэн Синя. Он распахнул глаза, дернулся, в панике отскочил от Му Цина, так и не ответившего на поцелуй — да и с чего бы ему, в самом деле — и вновь мучительно зажмурился. В груди заворочался жгучий, кислотный стыд, и стало мерзко от самого себя, как никогда раньше. Одним необдуманным поступком он перечеркнул все, что могло перерасти в крепкую, теплую дружбу! Ехидный голосок внутри нашептывал, что Фэн Синю никогда не было бы достаточно просто дружбы. — Блядь, — еле слышно пролепетал Фэн Синь, избегая смотреть на Му Цина. Сердце стучало где-то в висках, и нужно было срочно что-то сделать, все объяснить, все исправить… — Прости, прости, прости… я не должен был, это… — Ф-Фэн Синь, — выдавил Му Цин, дотронувшись пальцами до своих губ. — Мне лучше уйти. — Фэн Синь, не в силах больше выносить этого позора, стащил с вешалки куртку, махом сгреб перчатки в рюкзак и повернулся к двери, неуклюже дергая колесико замка. — Фэн Синь! Му Цин резко и грубо схватил его за плечо, разворачивая, вынуждая посмотреть на себя; глаза его метали молнии, и Фэн Синь обреченно выдохнул в ожидании заслуженного удара. Но вместо этого Му Цин толкнул его спиной к так и не отпертой двери и поцеловал уже сам. Куртка и расстегнутый рюкзак с тихим шуршанием сползли на пол. Фэн Синь дрожащими руками обхватил Му Цина за поясницу, сминая мягкую ткань футболки. Он ответил на поцелуй сразу, не успев даже осознать, что происходит. Мир взорвался, осыпавшись горячими осколками там, где Му Цин касался его, гладил по лицу, шее, зарывался пальцами в волосы — нежность этих прикосновений сводила с ума, слишком походя на сон, в котором Фэн Синь хотел потеряться без остатка. Не могло это происходить на самом деле — но происходило. Му Цин в его руках был теплым, настоящим, его запах окутывал Фэн Синя плотным облаком, в напористых поцелуях чувствовался вкус кофе и немного — ментола, а острые позвонки впились в ладони, когда Фэн Синь прижал его к себе так крепко, будто он мог исчезнуть, развеяться в любую секунду, как мираж в пустыне. Целоваться с Му Цином было совсем не так, как он представлял в своих мечтах — намного, намного лучше, головокружительно, горячо, влажно… Му Цин, забывшись, зверино укусил его за нижнюю губу и тут же, словно извиняясь, провел по ней языком. Резкая боль, хоть и прояснила немного разум, отдалась во всем теле сладостным возбуждением. Фэн Синь рвано выдохнул и отстранился, прерывая поцелуй. Му Цин испуганно замер, глядя в глаза с немым вопросом, но немного расслабился, стоило Фэн Синю успокаивающе погладить его по щеке. — Му Цин… — прошептал он и потерся носом о его нос. Щеки Му Цина порозовели, губы припухли от поцелуев, и смотрел он так открыто и беззащитно, что сердце замирало — скажи ему кто, что однажды он увидит такого Му Цина — рассмеялся бы в лицо. — Т-ты идиот, — пробормотал Му Цин. — Все еще хочешь сбежать? Фэн Синь нервно рассмеялся и вновь обнял Му Цина, прижался губами к пульсирующей точке на шее. Едва не замурлыкал, почувствовав ответные объятия. Происходящее все еще казалось фантастичным — но, боги, каким же правильным, будто заходишь с мороза в тепло, будто возвращаешься домой из долгих странствий. — А ты хочешь, чтобы я ушел? — прошептал он, играючи дергая его за волосы. — Конечно, нет, — в голосе Му Цина вновь появились сердитые нотки. — Если ты… если ты всерьез… — Да. Да! — Чувствуя необходимость срочно остановить такой истинно муциний ход мыслей, Фэн Синь взял лицо Му Цина в ладони и принялся осыпать его поцелуями. Му Цин морщился, точно кот, в которого брызнули водой, но не отстранялся. — Ты мне нравишься, очень, давно нравился — наверное, всегда — я был таким дураком, прости ме… — Заткнись, — оборвал его Му Цин, густо краснея. — Я понял. Если никуда больше не спешишь, снимай обувь и не пачкай мне ковры! Фэн Синь усмехнулся и звучно чмокнул его в губы, прежде чем отпустить и заняться ботинками. Пальцы не слушались, голова кружилась, по телу рассыпались мурашки предвкушения, и возился он со шнурками довольно долго. Му Цин несколько раз недовольно цокнул языком — но все равно встретил поднявшегося с корточек Фэн Синя глубоким, тягучим поцелуем. …До кровати они добирались вслепую, собрав по пути все углы и порожки. Му Цин стонал в поцелуи, запускал руки Фэн Синю под футболку, сжимал, гладил, ласкал, и его горячие ладони словно клеймили кожу. Фэн Синь с ума сходил от возбуждения, ширинка болезненно давила на набухший член, и он вскрикнул не то от облегчения, не то от вспыхнувшего удовольствия, когда Му Цин непослушными пальцами наконец расстегнул его джинсы, дразняще погладил член сквозь белье, на котором уже образовалось влажное пятно. Фэн Синь стиснул его ягодицы, прижавшись пахом к паху; ощущение чужой твердости заводило еще сильнее, сбивало дыхание к чертям. Они неловко, боком, повалились на кровать, почти запутавшись друг в друге. Фэн Синь прикусил нежную кожу под ухом Му Цина, спустился мокрыми поцелуями по шее к ключицам. Му Цин коротко всхлипнул, толкнулся бедрами вперед, потянул с Фэн Синя футболку. Несмотря на жгучую необходимость поскорее оказаться без одежды, Фэн Синь не желал ни на цунь от Му Цина отстраняться, но тот все же умудрился стащить с него футболку, едва не порвав, и следом ловко скинул свою, отбросив ее куда-то в угол. Фэн Синь подмял его под себя, лихорадочно гладя и расцеловывая все, что не скрывала теперь дурацкая футболка. Зацепил зубами ключицу, спустился ниже, втянул в рот отвердевший сосок и долго игрался с ним языком, наслаждаясь необычайно чувствительной реакцией Му Цина: тот хватал ртом воздух, несдержанно стонал, сжимая коленями бедра Фэн Синя, выгибался навстречу, плотно притираясь к его телу собственным возбуждением. Он то хватал Фэн Синя за волосы, то царапал спину, заставляя ругаться сквозь зубы от боли и наслаждения. Фэн Синь хотел бы дразнить Му Цина так еще долго, но сам уже не выдерживал, потянул с него дрожащими руками штаны вместе с боксерами. Едва спустив их чуть ниже бедер, сразу обхватил член, размазав выступившую влагу по всей длине. Му Цин вскрикнул особенно громко, но все же решительно отстранился, чтобы раздеться уже нормально. — У тебя есть смазка? — тяжело выдохнул Фэн Синь, быстро избавляясь от собственной одежды. Му Цин помотал головой. — Нет. Я не… — он замолчав, не закончив предложение. Фэн Синь быстро перекроил план действий — трахать Му Цина без нормальной подготовки он не собирался, как бы ни хотелось. Он забрался на кровать, устраиваясь на боку, и позвал: — Иди ко мне. Фэн Синь потянул Му Цина на себя, разворачивая спиной. Тот, поняв его намерения, рвано и горячо выдохнул, прильнул тесно-тесно, повторяя изгибы тела Фэн Синя. Развратно потерся ягодицами о напряженный член — Фэн Синь чуть не взвыл, чудом не кончив прямо в этот момент. — Му Цин, — хрипло застонал Фэн Синь и осторожно толкнулся между его плотно сжатыми бедрами. — О черт… ты такой… — Конец фразы потерялся в ответном стоне Му Цина, когда Фэн Синь уверенно сжал его член, задвигал рукой в такт собственным движениям. Нашел другой рукой ладонь Му Цина, тесно переплел их пальцы, зажмурился до искр перед глазами, ткнувшись влажными губами в изгиб шеи Му Цина. Тот весь дрожал, как натянутая тетива, сжимал его руку до боли, потерянно что-то шептал. Болезненное, яркое удовольствие нарастало, закручивалось плотным огненным вихрем, сжигая остатки самоконтроля; мир вокруг исчез, оставив только влажные шлепки плоти о плоть, ощущение горячей, соленой кожи под губами и языком, запах пота и фруктового шампуня. Им обоим не потребовалось много времени, чтобы кончить. Му Цин сорвался первым: неразборчиво вскрикнул, излился в ладонь Фэн Синя, совсем сильно сжав бедра; этого хватило, чтобы Фэн Синя тоже изогнуло в оргазме, и он застыл, вжавшись в Му Цина так, будто хотел срастись с ним всей кожей. Его еще потряхивало в послеоргазменных судорогах, когда Му Цин, тяжело дыша, выпутался из его медвежьих объятий и повернулся к нему, утягивая в медленный, чувственный поцелуй. Фэн Синь едва мог двигать губами, поэтому просто зарылся пальцами в его распущенные влажные волосы и позволил Му Цину делать, что вздумается. Тот, правда, тоже был без сил: быстро прервал поцелуй и спрятал голову на груди Фэн Синя, легонько поглаживая его спину кончиками пальцев. Они лежали так, кажется, целую вечность; Фэн Синь даже начал задремывать, когда Му Цин вдруг пошевелился и слабым голосом пробормотал: — Надо в душ. — Вместе? — приободрился Фэн Синь, целуя его в макушку. — Мечтай, — фыркнул Му Цин. — Одна моя мечта уже сбылась, почему бы не сбыться и этой? Му Цин отнял голову от груди Фэн Синя и недоверчиво посмотрел на него. Фэн Синь, снова завороженный глубиной его глаз, неожиданно для самого себя ляпнул со всей искренностью, на которую был способен: — Кажется, я в тебя влюблен. Му Цин покраснел и отвел глаза, наигранно скривившись: — Фу-у… — Не понял. Что значит «фу»? — обиделся Фэн Синь. — Будешь липнуть ко мне теперь… Как в этих сопливых мелодрамах… Фэн Синь засмеялся в голос. — Буду! — Чтобы доказать серьезность своих намерений, он принялся расцеловывать Му Цина везде, куда только мог дотянуться. Остановившись где-то в районе левой ключицы, он поднял на него взгляд и спросил: — А ты? — Что — я? — Ты в меня влюблен? Му Цин покраснел еще сильнее, заметно разозлившись. — Я… Я… Я связал тебе перчатки и переспал с тобой! Сам-то как думаешь? Сердце Фэн Синя пело. Он и не думал никогда, что способен чувствовать себя настолько счастливым. До сих пор казалось нереальным, что, несмотря на все, что происходило между ними все эти годы, Му Цин все же ответил на его чувства. Но, в конце концов, разве не прав был Се Лянь, любивший повторять, что чудеса случаются с теми, кто искренне этого хочет? Душ они приняли все-таки вместе. Вместе пообедали, вместе посмотрели одну из «этих сопливых мелодрам», вместе прочитали 238 новых сообщений в общем чате (Му Цин пообещал при встрече плюнуть Хуа Чэну в лицо). Фэн Синю уходить не хотелось. Му Цин, хоть по привычке и фырчал на него зловредно, тоже не хотел его отпускать — так они и остались вместе на эту ночь. Впрочем, как и на все другие, за ней последовавшие. Иногда и впрямь нужно потерять десятки перчаток, чтобы в конце концов обрести единственно желанную пару.