One Too Many

      Входная дверь хлопает, и этот противный хлопок отдаётся сильнейшей болью в голове Джуничиро, к чему примешивается львиная доля похмелья. Он, ворча, приподнимается на локтях, щурясь от света и проклиная злополучное утро, включая и его дверь без замка, и окна с незавешенными шторами, и очередную красотку рядом, разлёгшуюся здесь, как корова, и храпящую, как трактор. Может, он проснулся именно от этого?       Но стоит Джуничиро посмотреть на недовольные физиономии родителей, как приходит понимание, что именно они были источником пробуждения, и новая волна проклятий готовится вот-вот посыпаться из его рта.       — Извольте объясниться, молодой человек! — начинает, конечно же, отец. Мать пока не в состоянии произнести и слова, а потому вынуждена лишь наблюдать за открывшейся перед ней картиной и тоскливо охать, ещё больше выбешивая Джуничиро (настолько, что ещё секунда, и он просто спихнёт эту девицу, продолжающую дрыхнуть как ни в чём не бывало, на пол).       — Так пятница же, — бурчит Джуничиро и тянет руку к прикроватной тумбочке, но нащупывает лишь пустую пачку презервативов (ого, в этот раз его даже не потащат к венерологу!).       — Вторник, — морщась, отвечает ему глава семейства и на всякий случай отводит жену подальше. — Вчера был вторник.       — Ну, значит, вторник, — пожимает плечами Джуничиро и падает обратно в постель. — А что с Ямамото? Почему не принёс мне воду?       — Почему ты снова ослушался и пошёл только на первый и третий уроки?       В горле жутко першит. Разговаривать совсем не хочется, оправдываться — тем более, но, кажется, если Джуничиро не начнёт это делать, его снова лишат карманных денег, так что, вместо дорогого сакэ и элитных шлюх, опять придётся обходиться палёной водкой и одноклассницами. Ну что ж, ему не впервой.       — Так литература первым, я мог доспать. На втором я досыпал после первого… А на третьем свалить не успел, — говорит Джуничиро, всё быстрее понимая, что стоило бы почистить зубы, чтобы наконец избавиться от этого дерьмового привкуса во рту.       Мать качает головой. Отец злится. Всё по старой схеме.       — Джуничиро, твоё будущее…       — Зависит от вас.       — Но мы с твоей матерью однажды умрём и…       — Оставите мне наследство. Бабло. Кучу бабла. И дом, — к отвратительному привкусу примешиваются ещё и рвотные позывы, так что Джуничиро хочется как можно скорее закончить этот замечательный, ни к чему не ведущий разговор.       Красавица, к слову, наконец соизволила проснуться: либо от упоминания о деньгах, либо от предчувствия того, что на неё сейчас блеванут. Возможно, подойдут оба варианта.       — Ты нас совершенно не слушал, — теперь отец тоже качает головой, и если бы они качали головами синхронно, Джуничиро бы даже посмеялся (ну и если бы не хреновое состояние, конечно).       Хотя Джуничиро их слушал. О, просто каждое их грёбаное слово впитывал как губка, и… Вот, где он теперь.        В комнату входит Ямамото, вызывая у Джуничиро просто бурю негодования, с уже приготовленными тапочками, халатом и нижним бельём для его очередной пассии. Всё так, как прежде. Так почему родители снова заводят эту старую шарманку, которая только и может скрипеть одну мелодию да действовать всем на нервы?       Девчонка быстро одевается и, смущённо опустив голову, выбегает из спальни, хотя Джуничиро готов поставить всё своё будущее наследство на то, что этой ночью о её стеснении не было и речи.       — Тебе нужно думать о том, чем ты будешь заниматься в будущем, готовиться к экзаменам, а не праздно проводить свои дни в барах и клубах, — снова отец. Его голос заел в голове пластинкой, которую часто зажёвывает.       — Мы наняли тебе нового репетитора, — теперь мать. Думается, нанятие нового репетитора было её идеей.       Это не новость для Джуничиро. Сколько их было? Десять? Пятнадцать? С учётом ещё и тех, что сидели с ним в начальной школе, то наберётся целых двадцать. Родаки оправдывают это тем, что он, видите ли, пропускает слишком много уроков и совершенно не усваивает материал. Вот только всё нужное он уже усвоил за прошлые годы, и двенадцатый класс — это лишь бессмысленное оттягивание кота за причинные места, ничего больше.       — Ладно, — собирая оставшиеся силы, чтобы не развалиться на части, пожимает плечами Джуничиро. — А теперь мне нужна вода. Много воды.       Снова приходит Ямамото и подаёт ему целый графин, из которого Джуничиро незамедлительно начинает пить, утоляя, кажется, недельную жажду. Затем он отдаёт пустой сосуд, вытирая губы, и пристально смотрит на родителей. Те всё не уходят и не уходят, что заставляет его напрячься.       — Мы решили, что стоит начать занятия с этого же дня, — уверенно произносит отец. — Он уже ждёт в гостиной.       — А меня кто-нибудь спрашивал? — головная боль только усиливается, как и чувство тошноты.       Вот вечно они так. Всё решают за него, ставят в дурацкое положение, а потом выкручивайся, сынок, как хочешь. И плевать, что этот зануда наверняка с первого же занятия загрузит его кучей суперсложных заданий, половину из которых Джуничиро даже не поймёт. А потом точно блеванет. Прямо на этого репетитора.       — Чем раньше начнём, тем быстрее сможем тебя наконец вытянуть из… Из этого, — мать кивает на постель и отводит взгляд. Ах, ну да, у них же там гость.       — Понял. Я иду, — фыркает Джуничиро и тянется за джинсами.       Только тогда родители наконец позволяют себе уйти, а Джуничиро одевается. И вот не то, что он умных людей не любит (как минимум, уважает), просто знает, что это не его компания. Его там не поймут, он никого не поймёт, и в итоге дураком останется он один. Джуничиро этого не хочет, и вряд ли бы кто-то на его месте такого хотел.       Одевшись, спускается в гостиную. И он уже сидит там. Сначала Джуничиро видит лишь широкую спину и аккуратный светлый хвост, а, обойдя незнакомца, замечает ещё очки и красный галстук на чёрной рубашке. Выглядит слишком молодо для репетитора. Ему лет двадцать? Двадцать один? Ой, да какая разница. Сейчас Джуничиро снова устроит своё шоу «Выбеси за две минуты», и этот хвалёный репетитор отправится восвояси, откуда бы он ни был.       Заметив Джуничиро, он спешит подняться и протянуть руку, представляясь:       — Куникида Доппо.       Ишь какой. Весь такой вежливый, руку протягивает и называет своё имя, которое Джуничиро, конечно же, забудет на следующий день. И плевать, что это базовые правила этикета.       Джуничиро предпочитает сложить руки на груди и неохотно пробурчать своё имя. Этот Доппо наверняка забудет его ещё быстрее.       — Кажется, Вы не были готовы к моему приходу? — окинув Джуничиро взглядом, задаёт резонный вопрос Доппо, и в гостиную входит утренняя девушка, словно подтверждая его слова, так что приходится потратить несколько минут на то, чтобы указать ей на выход.       Тогда Куникида спрашивает то же самое. Что ж, он уже чувствует, насколько тупой его собеседник.       — Типа того, — пожимает плечами Джуничиро и плюхается на диван. — В «Маяке» вчера было жарковато, если ты вообще понимаешь, о чём я. Простите, Вы.       Разговаривая, Джуничиро то и дело бросает быстрый взгляд на Доппо, чтобы понять его слабость, место, по которому можно ударить, мигом избавляясь от противника.       — Обращайтесь ко мне, как Вам угодно, — безразлично махнул рукой Доппо и присел рядом, раскладывая на кофейном столике листы с заданиями. — И да, я понимаю, о чём ты. Люблю посещать это место с друзьями на выходных.       Последние слова выбивают из колеи Джуничиро. Вряд ли бы он когда-нибудь подумал, что этот очкарик-репетитор ходит по злачным местам, и не один, а с друзьями. Удивительно, что они у него в принципе есть.       В ответ Джуничиро лишь мычит что-то неопределённое и усаживается на диване поудобнее. Битва предстоит долгая и кровопролитная.       — Послушай, — видимо, Куникида хочет сказать действительно что-то дельное, раз переходит на «ты», так что Джуничиро приходится прислушаться, — я видел, что твои родители совершенно отчаялись, и, кажется, начинаю понимать почему. Они разрешили мне позволять себе немного больше, чем обычному репетитору, однако оплату не изменили. К счастью, я уже имел дело с подобными случаями, и если ты сейчас продолжишь отвлекать меня посторонними речами, мне придётся заткнуть твой рот кляпом и вбивать знания в твою дурью башку.       Во время этого монолога тон Доппо оставался негромким и совершенно спокойным, что добавляло некоторой абсурдности тому, что он говорил. От последних слов по телу Джуничиро вовсе пробежались мелкие мурашки, ведь не каждый день услышишь от подобного человека такие слова. Но, кажется, бо́льшую часть эффекта на Джуничиро произвела всё же фраза про кляп.       — Я понял. Не буду слушаться, и от меня не останется мокрого места, но… Только один вопрос не по теме, — Джуничиро пододвигается ближе к Доппо и заглядывает в его глаза. — Сколько тебе лет? Двадцать два?       — Двадцать пять. Всё?       — Неплохо сохранился для двадцати пяти. И… Да, теперь всё.       Битвы как таковой не было. Пару раз у Джуничиро не получалось держать себя в руках, и он разрывался гневной тирадой о том, какая же эта математика тупая, и что в гробу он видел эти ваши теоремы с формулами. Но затем он садился на место и занятие продолжалось.       Доппо рассказывал… Интересно. Пифагоры с дискриминантами, конечно, не начали вызывать у Джуничиро дикий восторг, но хоть голос у рассказчика был приятный — и на том спасибо.       Когда дело дошло до практики, Джуничиро вцепился пальцами в волосы и торжественно поклялся сжечь все учебники по чёртовой алгебре на костре справедливости, но его остановил всё тот же приятный голос, и даже пальцы из волос выпутать помогли. К счастью, решение дьявольских примеров пришлось на последние двадцать минут занятия, и Джуничиро промучился недолго, хоть и тупым себя начувствовался вдоволь.       — Ну вот и всё, — взглянув на наручные часы, оповестил Доппо, складывая чудом не порванные листы в свою сумку и оставляя черновики Джуничиро.       — Всё? — удивлённо переспросил он, наклоняясь к руке Куникиды, чтобы лично всё перепроверить.       — Не веришь, что всё так быстро закончилось?       — Не верю, что могу наконец спокойно отсюда свалить, — Джуничиро поднимается и быстрым шагом направляется к выходу из гостиной. — Дверь отсюда сам найдёшь. В крайнем случае, зови Ямамото, он тут как наш личный GPS.       А за дверью ждут родители. Стоят, словно ни к чему не причастны, хотя все в этой комнате понимают, что последние минуты занятия их с Доппо подслушивали. Бесит.       — Ну, как прошло? — мать. Тревожится о том, что её идея не гениальна, и попытка окажется тщетной. Ну и пусть тревожится, толку-то.       Хотя и её поведение порядком заставляет чувствовать тошноту и неприязнь. Они, чёрт возьми, караулили тут, а теперь спрашивают так, словно собирались их с Доппо сводить!       Мысли в голове Джуничиро порядком хаотичны и сумбурны, так что он решает, что надо бы опохмелиться и выбросить из головы лишнюю дурь. «Дурья башка»… Так его, кажется, репетитор называл?       — Как всегда, — Джуничиро стремительно проходит мимо и направляется на кухню, прямо к мини-бару.       Хочется чего-нибудь крепкого, такого, чтоб обжигало горло и избавляло от этого тошнотворного ощущения. Джуничиро открывает дверцу бара и начинает перебирать бутылки. Виски. Бальзам. Коньяк. Вроде да, но, кажется, тут вряд ли поможет. Тянет руку дальше и нащупывает бутылку сакэ. А, плевать, всё пойдёт.       Когда рука с открытой бутылкой спиртного заносится над стаканом, в кармане начинает вибрировать телефон, и пару капель падает мимо цели. Джуничиро отставляет бутылку и заглядывает в экран телефона. Оттуда на него смотрит забавный рыжий паренёк со своим извечным пластырем на носу. Тачихара, кто же ещё. Только этот придурок будет звонить ему в полдень среды.       — Утра, — зажимая телефон между ухом и плечом, Джуничиро предпринимает ещё одну попытку сделать себе спасительную отраву.       — Утра, — кривляется на другом конце телефонной трубки человек, которого Джуничиро так или иначе может называть своим другом. — И что же это ты не в школе?       — Как будто ты сейчас там, — усмехается он, завершая свой коктейль мелкими украшениями типа листиков мяты и парой долек лимона. Ах, лучше некуда!       Единственный человек, который посещает школу реже самого Джуничиро, — Тачихара. Его видят в лучшем случае на контрольных, которые тот, ко всеобщему большому удивлению, почти никогда не заваливает, и только Джуничиро знает секрет этой великой «гениальности».       — Подловил, — отвечает Тачихара и, судя по звуку, плюхается на что-то мягкое. — Я тут собираюсь оттянуться вечером. Составишь компанию?       — С радостью! — и с этими словами Джуничиро опрокидывает в себя намешанную бурду, затем тут же матерясь. Переборщил с вискарём?       — Тогда жду там же, где и обычно, и… О, да ты всё и так знаешь, чертяка. Может, решишь меня удивить и придёшь со своей постоянной спутницей?       — Закати губу! Никто не в силах втюрить в себя Джуничиро Танизаки!       Парни смеются, и плевать, что смех Джуничиро звучит слишком фальшиво.

***

      А вечером он отрывается по полной. Бешеная светомузыка и ревущая толпа помогают прийти в прежнее состояние амёбы, в котором Джуничиро привык находиться, и ему становится легче, чем днём. Сами собой забываются родители с их дурацкими наставлениями, та девушка утром, Куникида…       Хотя какое-то воспоминание о нём ещё мелькает на задворках сознания. Светлые длинные волосы, зелёные глаза. Интересно, каково это — с парнем?       Наверное, стоит поинтересоваться у Тачихары. Он открытый гей, и опыта у него в этом явно побольше, чем у Танизаки. Вполне может быть, что проблем у геев меньше. Оба парня, и один всегда знает, чего хочет другой. Удобно же.       Мысли Джуничиро скачут в черепной коробке, сбивая одна другую и перемешиваясь, как в грёбаном лототроне*, и, кажется, его лотерейный билет вот-вот на подходе, когда взгляд Танизаки цепляется за высокого стройного парня с офигительно широкими плечами. Джуничиро пробирается сквозь толпу к незнакомцу и понимает, что понятия не имеет, как флиртовать с людьми своего пола. Как с девушками? Слишком стереотипно. Так, словно он ищет себе приятеля на вечер? Слишком по-дружески.       И Танизаки чертовски везёт, когда незнакомец берёт инициативу на себя, и не проходит больше пяти минут, после которых Джуничиро властно прижимают к какой-то замызганной стене туалета и начинают нахально стягивать его непозволительно узкие брюки. Да пускай творит, что ему вздумается, — в любом случае, брюки были излишне узкими.       Потом, правда, когда Джуничиро первый раз чувствует в себе другого мужчину, наступает ощущение перебора, такое, словно его тело наполнили настолько, что это всё вот-вот выльется через край, а его самого разорвёт в клочья. А, и ещё тошнота. Этот идиот вообще додумался надеть защиту?       Танизаки зарывается пальцами в светлые волосы, утыкаясь в них носом и стараясь отстраниться от неприятных ощущений. С мужчиной ему всё-таки не нравится. Совсем не нравится. Джуничиро фокусирует всё своё внимание на том, как подушечки его пальцев невесомо касаются блондинистых прядей, и в голову начинает лезть странная, но такая успокаивающая мысль, что прямо сейчас с ним не какой-то левый мужчина из клуба, а вполне себе знакомый Доппо. Они знают друг друга всего пару часов, но это всяко лучше, чем пять минут. Или даже меньше.       Когда всё это наконец заканчивается, Джуничиро позволяет себе спокойно выдохнуть и словно вывалиться из этого противного туалета. Перед глазами всё плывёт, из-за чего оказывается весьма трудным отыскать в толпе Тачихару и свалить отсюда ко всем чертям. Да где же он?       На танцполе в каком-то пьяном угаре дрыгаются шатающиеся потные тела, и Джуничиро хочется их всех перебить, только бы они не стояли на его пути, только бы не делали вид, что заняты друг другом, ведь парень чувствует, слишком хорошо чувствует, что каждый в этом клубе смотрит на него, каждый знает, что он сделал, что сделали с ним.       Тачихара отыскивается сам. Ловит Джуничиро за локоть и смотрит на него своими приторно-хмельными, заплывшими глазками, а ещё скалится, — о, он точно скалится! — показывая эту противную гримасу. Хочется ему врезать.       — Выглядишь дерьмово, — выносит вердикт «друг», продолжая исследовать Джуничиро взглядом.       — Скажешь это своему старикану, когда тому стукнет сотка, — слишком несвойственным для себя голосом огрызается Джуничиро, всё ещё отказываясь принимать тот факт, что он сейчас не в самом лучшем состоянии. Если не в худшем.       — Я понял. Уходим отсюда, — мгновенно хмельная поволока на глазах Тачихары сменяется вполне осознанным взглядом, так что, возможно, он лишь делал вид, что успел хорошенько тут поразвлечься. А он, пожалуй, будет посложнее амёбы. Хотя всё же тот ещё придурок.       Джуничиро понимает, что его начинают тащить к выходу, только когда поясница болью даёт о себе знать. Он сопротивляется, но так вяло, что это похоже скорее на сопротивления котёнка, которого куда-то тянет за шкирку мама-кошка. Затем Джуничиро пихают в машину, и сквозь белый шум, всё это время гудящий в ушах, ему слышится лишь глухое «Едем домой» Тачихары. Он точно ему врежет. Когда отоспится. Голова в один момент становится чугунной, и Джуничиро устало склоняет её набок, внезапно натыкаясь виском на худое плечо. Хочется отстраниться, поднять её, чтобы в более-менее вменяемом состоянии прибыть домой и предстать перед такими обожаемыми родителями, но на волосы ложится чужая тёплая рука и нежно их треплет, отчего спать хочется ещё больше.       — Я… Я тебе врежу, — сонно бормочет Джуничиро, видя лишь какие-то блеклые сполохи во тьме, так как его глаза закрыты.       — Обязательно, — отвечает знакомый голос, но ему уже трудно распознать, кому он принадлежит. — А теперь спи давай. Я с тобой только на трезвую голову хочу поговорить.       После всё погружается в кромешную тьму.

***

      Можно было бы сказать, что это утро ничем не отличается от вчерашнего, если бы не кардинальное различие в интерьере. У Джуничиро в комнате определённо не было какой-то антикварной вазы с вычурными узорами, напоминающими ад перфекциониста, и огромной картины а-ля Ван Гог в ранние годы. Ах да, ещё у него ну никак не могло быть за письменным столом Тачихары, что-то упорно строчащего в толстой тетради.       Решая, что жалобный полуболезненный стон будет лучшим способом напомнить о своём существовании, Джуничиро им и пользуется, на что получает ответную реакцию в виде полуоборота Тачихары к себе.       — А, уже проснулся. Вода на тумбочке. Таблетка там же. Душ… Ну, ты помнишь где.       Теперь Джуничиро выбирает из своего запаса звуков благодарное кряхтение и, схватив стакан, жадно начинает пить прохладную воду, не забывая закинуться таблеткой. Пока что это утро лучше предыдущего.       По крайней мере, он проснулся не в присутствии разъярённых родителей, что уже говорит о многом. Да и одна из многочисленных спален ухажёра Тачихары не самое худшее (а, может, и одно из самых лучших) место, где можно было бы себя обнаружить.       — Дай угадаю, — отставив стакан, произносит Танизаки и вновь падает на подушки, подложив руки под голову, — семьдесят семь пропущенных от мамы и от отца где-то около сотни?       — Не угадал. Я предупредил их ещё вчера вечером.       Джуничиро лишь безразлично хмыкает в ответ и смотрит в потолок. В душ пока идти не хочется, как, впрочем, не хочется больше ни есть, ни спать.       В голове проносятся воспоминания прошедшего вечера. Клуб. Выпивка. Люди. Доппо… Нет, бред какой-то. Незнакомец. Это был незнакомец. Туалет и… Тьма.       — Как ты понял, что ты гей? — совершенно спокойно спрашивает Джуничиро, не отрывая взгляда от потолка. Не сказать, что они с Тачихарой того типа друзей, когда подобные темы не кажутся странными или неловкими, однако в его распоряжении есть только этот рыжий парень.       — А как ты понял, что ты гетеро? — вопросом на вопрос отвечает Тачихара и возвращается к своим записям в тетради, хотя Джуничиро понимает, что тот уже заинтересован.       — Не сказал бы, что я это понял.       — Вот как.       Тачихара поднимается, подходит к Джуничиро и садится на край кровати, пододвигаясь. Затем наклоняется и целует его, просто и беззаботно, словно они встречаются не один месяц и такие поцелуи для них не в новинку. Джуничиро не сопротивляется. Лишь лежит и слушает, как идут часы на стене, и чувствует, какой у Тачихары тёплый и влажный язык. Этот поцелуй совершенно не похож на тот, что был в клубе. Этот слишком… Никакой.       — Можно сказать, ты почти что би, — оторвавшись, выносит вердикт Тачихара и возвращается к столу как ни в чём не бывало.       — Почти что? — Джуничиро трогает пальцами губы, словно те могут деформироваться или исчезнуть от этого внезапного поцелуя. Но нет, те на месте и в том же виде, какими были.       — Ага. Лижешься как-то… неуверенно.       Джуничиро фыркает, плюхаясь обратно на кровать. До этого поцелуя у него была хоть какая-то надежда на то, что сейчас ему помогут разобрать всё по полочкам и выявить, кто же он такой, однако теперь в голове всё окончательно смешалось, и он лишь обречённо вздохнул:       — А то, что я начал задумываться над своей ориентацией пару минут назад, тебе ничего не говорит?       — Ой ли. Так уверен в том, что проснулся сегодня утром и всё-всё осознал?       Джуничиро махнул рукой и повернулся к Тачихаре спиной, подминая под себя подушку. Вот о чём он уж точно не просил, так это о личном психологе. Ну может быть, он думал об этом ещё тогда, когда впервые увидел Доппо. И что с того? Или, наверное, даже чуть раньше… когда был в классе пятом или шестом…       Да нет. Бредни сумасшедшего. Он прирождённый гетеро, и то, что случилось в клубе, лишь подтверждает эту теорию. Да это ведь даже не теория! Это чёртова аксиома! И доказывать тут ничего не надо.

***

      Весь оставшийся день, как, впрочем, и вся последующая неделя, проходит тихо и размеренно. В клуб Джуничиро не тянет, да и Доппо, кажется, что-то там задавал к своим занятиям. Приходится какое-то время покопаться в письменном столе, чтобы обнаружить злополучные задания под кроватью.       Джуничиро плюхается на стул с приятной мягкой обивкой и раскладывает листы перед собой, размышляя, с чего лучше начать. Его выбор падает на довольно сложные задания, которые они не успели сделать с Доппо к концу прошлого занятия. Через полчаса голова начинает кипеть, а впоследствии и болеть, так что задания приходится отложить до лучшего времени. Отложить, а после и вовсе забыть.

***

      — Так… ты сделал только три задачи? — Доппо хмурится, просматривая исчёрканные Джуничиро черновики. — Первая, кстати, решена идеально. А во второй минус забыл. А третью… не доделал, да?       — Да я полчаса над этой мутатенью сидел! — возмущается Джуничиро, не понимая, что не устраивает его репетитора. В конце концов, Доппо должен быть вне себя от счастья хотя бы потому, что Джуничиро вообще соизволил взяться за эти дурацкие задачи.       — Полчаса без перерывов, то бишь отдыха?       — Ну… да, — Джуничиро неосознанно подсаживается ближе так, что их локти почти-почти соприкасаются.       — Ты знаешь, что это вообще непродуктивно?       — Да ладно. Я вот что-то не понял, — дуется Джуничиро и опускает взгляд на совершенно пустые листы. В какой-то мере ему даже жаль Куникиду, ведь тот так старается обучить его всей математике, хотя, как показал этот случай, Джуничиро совсем не расположен к учёбе.       — Я серьёзно. Учитывая твою лень, — на этих словах Джуничиро обиженно фыркнул, пока Доппо продолжал его учить «правильной учёбе», — тебе нужно сделать расписание под себя. Не можешь усидеть тридцать минут? Хорошо, сиди двадцать пять, но с учётом того, что после этих двадцати пяти минут ты сделаешь себе перерыв в десять, а после вернёшься к работе.       — Не понимаю, — качнул головой Джуничиро, вглядываясь в яркие зелёные глаза напротив, словно в них были ответы на все-все его вопросы. — Это же… бессмысленно. Я так ни черта не успею! Буду сидеть овощем все десять минут… и потрачу это время впустую, хотя мог бы уже к задаче приступить!       — Во-первых, это очень эффективно, ведь далее ты сможешь работать всё дольше с почти такими же перерывами. Во-вторых, лучше уж ты будешь работать так, но выполнять больше заданий, чем так, как делал ты, но меньше. И, в-третьих, почему бы не начать заниматься спортом во время перерывов? Физические упражнения могут привести к более продуктивной работе, помочь тебе расслабиться. А если устанешь от них, можешь перекусить или, в конце концов, пообщаться с кем-нибудь из друзей.       — Друзей?       Интересно, с кем же ему общаться? С Тачихарой? Да у того своих дел полно, к тому же, они не то, чтобы друзья… С какими-нибудь одноклассницами? У них в голове одни только отношения, так что это тоже не вариант. О парнях в школе Джуничиро лучше вообще тактично промолчать.       — Ну да. У тебя их нет?       — Есть! Целая гора друзей! — резко отвечает Джуничиро, в какой-то момент понимая, что он ведёт себя как пятилетний ребёнок, хвастающийся своим облачным замком и бесконечными запасами конфет, чего, конечно же, у него нет и никогда не было.       — В таком случае, выбирай кого хочешь. А теперь давай приступим к занятиям. У нас осталось всего сорок минут.       — А ты… можешь провести занятие как обычно? В том плане, что… ну, мы же потратили это время не на математику, так что я подумал, что ты мог бы остаться здесь подольше. Если, конечно, у тебя нет других учеников на сегодня.       «Можешь», «если», «мог бы»… Какого чёрта? Джуничиро понимает, что сейчас он совершенно на себя не походит, ведь тот, привычный Джуничиро, наверняка бы сказал простое «Я хочу», и его желания моментально исполнились бы. Так почему он не может применить ту же схему на Доппо? Такое чувство, словно эти слова для него будут абсолютно незначительны, и этого, кажется, Джуничиро хочется меньше всего.       — Нет, сегодня больше никого нет. Думаю, я мог бы провести полноценное занятие.       — Клёво. Хочешь чай или кофе?       — Чай.       Джуничиро кивает и идёт впервые в жизни делать чай кому-то.

***

      А вечером того же дня Джуничиро садится за задания, оставленные Доппо. Его советы действительно заинтересовали, и теперь хочется опробовать их на практике. Джуничиро добросовестно сидит над задачами полчаса, а затем встаёт из-за стола, чтоб хотя бы попытаться выполнить пару упражнений. Вот только Доппо как-то не предупредил, какими они должны быть.       Джуничиро пробует для разминки покрутить головой. В шее что-то хрустит, становится неудобно, и он тут же оставляет это занятие. Пробует размять плечи, как они делали когда-то на уроках физкультуры, но это быстро надоедает. Приседания так вообще кажутся глупым занятием, и Джуничиро, совершенно не чувствуя себя отдохнувшим, плюхается на кровать. Появляется ощущение, что он ещё больше устал.       Нащупывает ладонью телефон, берёт его в руки. Можно ещё поболтать с кем-нибудь. Листает журнал вызовов, но там в основном такси, родители и иногда Тачихара. Тачихаре звонить как-то не хочется: звонки им даны для того, чтобы звать друг друга на тусовки, а в остальном общих интересов у них, как таковых, нет. Тогда Джуничиро открывает раздел контактов и видит один ещё не использованный. «Доппо».       Некоторое время Джуничиро жалеет, что на аватарке у репетитора ничего не стоит, а затем понимает, что времени осталось совсем немного и стоит что-то предпринять. И звонит.       Раздаются долгие гудки. Вообще этот номер у Джуничиро для того, чтобы посоветоваться насчёт математики, и последнее, чем тот хочет заняться сейчас — это посоветоваться насчёт математики. Но сбрасывать уже поздно.       Секунда, две. Доппо не поднимает. Наверное, у него занятия с другим учеником. Или он просто занят. Обедает или, может, смотрит телевизор с девушкой. У него есть девушка? А телевизор? Джуничиро так погружается в свои мысли, что, услышав знакомый голос на другом конце трубки, вздрагивает от неожиданности.       — Алло?       — Доппо? У тебя есть телевизор? — так погрузился в свои мысли, что ляпнул первое пришедшее на ум. Ну просто гений…       — Что, прости? — кажется, что в голосе Доппо насмешка или издёвка. Теперь Джуничиро ещё больше хочется оборвать разговор.       — Да нет, забей. Я тут математику делал… А ты говорил, что можно позвонить кому-нибудь, когда отдыхаешь. Я… Я ещё пытался спортом заняться, но что-то не вышло.       — Ты сейчас отдыхаешь?       — Да.       — Сколько?       — Пятнадцать.       Слышатся какие-то постукивания по экрану.       — Ты что там делаешь? — Джуничиро приподнимается, словно это поможет ему лучше расслышать происходящее.       — Настраиваю будильник, — от этих слов Джуничиро чувствует тёплую волну, проходящуюся по телу. В голове поселяется странная мысль, что теперь он занимает место в телефоне Доппо, пусть и в виде строки будильника. Всё равно по-своему приятно.       Поначалу разговор неловкий и прерывающийся, но со временем у них удаётся прощупать почву для общих тем и по-настоящему разговориться. Увы, время летит слишком быстро, и Доппо не успевает дорассказать презабавнейший случай из его практики.       — Нет-нет, договори, пожалуйста! — умоляет Джуничиро, валяясь по кровати и прикладывая телефон к другому уху.       — Договорю на следующем твоём перерыве. Если позвонишь.       — Позвоню.       И это будет первым разом, когда Джуничиро действительно позвонит, как и обещал.

***

      Их третье занятие Джуничиро ждёт уже с нетерпением. Математика всё ещё кажется ему дурацкой наукой, но вот общество Доппо с каждым разом становится всё приятнее и приятнее. А ещё вышло так, что всю неделю он продержался без тусовок, чем вызвал сильное недоумение у Тачихары. Тот даже спросил, не решил ли Джуничиро с этим всем завязать, однако последний объяснил это своеобразным отдыхом. Ещё Куникида как-то во время их разговоров обмолвился, что ему не нравится запах алкоголя… Но, конечно же, два этих события не имели абсолютно никакой связи в представлении Джуничиро.       Наконец слышится хлопок входной двери, и в гостиную спустя некоторое время заходит Доппо. Джуничиро даже не скрывает улыбки. Пытается подстроить её под ухмылку, но это плохо выходит, и в ответ он тоже получает улыбку. Очень хочется назвать Доппо «другом».       Пока тот раскладывает задания, Джуничиро внимательно изучает его руки с длинными пальцами и сухой кожей. Аллергия на холод? У него, наверное, был где-то крем… Интересно, Доппо бы позволил Джуничиро самому нанести крем на его ладони? Общупать каждую фалангу, каждую косточку… Провести подушечкой пальца по голубоватым венам на запястьях.       Да нет, слишком глупо.       — А у тебя есть девушка? — спрашивает Джуничиро так, словно эта информация позволит или не позволит ему провернуть всё то, про что он тут думал (оказывается, существует слишком много вещей, которые Джуничиро могут не позволить).       — Была.       — Сочувствую.       «Значит, убеждённый гетеро», — с сожалением думает Джуничиро и удобнее устраивается на диване, подпирая подбородок ладонью. Ну и где его хвалёный гей-радар? Сломался? Вот так сразу? Мысли о том, что Доппо может быть бисексуалом, почему-то не возникает. Наверное, потому что тот слишком идеален для этого мира. У таких идеальных людей к тридцати уже появляется любящая жена с оравой детишек, и в эту картину прекрасного будущего Джуничиро ну никак не может вписаться.       — Да нет, она жива, просто изменила мне с моим же другом, — говорит вполне обыденно, раскладывая листы на ровные аккуратные стопки.       Джуничиро еле сдерживает удивлённый возглас, придвигаясь ближе к Куникиде:       — Изменила… Тебе?! Да как можно вообще? Т-то есть… Я знаю, мы в такое время живём, все дела. Но я правда не понимаю, почему она предпочла другого.       — Поверь, я тоже этого искренне не понимаю, — теперь грустно улыбается. Джуничиро спросил о чём-то слишком личном?       — Да нет, я же совершенно серьёзен! Ты молодой, умный, привлекательный, ещё и математику на все сто знаешь! А… А она взяла и так подло поступила! — явно находясь в каком-то эмоциональном бреду, причитает Джуничиро, не переставая при этом размахивать руками. Его не волнуют ни слова, что он говорит, ни реакция Доппо на эти слова. Его волнует лишь сам Доппо и, пожалуй, тот факт, что на месте этой девушки он никогда бы так не поступил… Постойте, он сказал это вслух?       Между ними на некоторое время повисает тишина, не неловкая, а скорее заставляющая обоих хорошенько поразмыслить над только что прозвучавшими словами. У обоих фонтан мыслей, но каждый предпочитает оставить их при себе.       Спустя несколько томительных минут Доппо предлагает приступить к занятию.

***

      А вот на следующем он не появляется.       Джуничиро кажется, что либо сошёл с ума он, либо — весь мир, ведь Доппо такой пунктуальный, такой правильный и собранный. Он просто не мог не прийти!       Родители предупредили о том, что на этой неделе занятия не будет, но Джуничиро сидит в гостиной с разложенными листами, словно это может призвать Доппо, как какого-нибудь демона. Экран телефона на диване загорается, и Джуничиро судорожно хватает его, в глубине души прекрасно зная, что это скорее всего не Доппо. И, конечно же, звонит Тачихара. Он трезвонит почти целую неделю, но Джуничиро как-то всё равно. Разговоры с Доппо заменили все эти бессмысленные тусовки и алкоголь, хотя самому себе в этом трудно признаться.       Джуничиро сползает на пол, хватаясь руками за голову и пытаясь понять, что довело его до такого состояния. Какой-то репетитор? Серьёзно? Обычный репетитор по математике теперь заставляет его сердце бешено биться о стенки рёбер, не давая продохнуть, а живот сокращаться так, словно там кружат… Бабочки?       Да бред. Бред ведь!       Джуничиро вскакивает на ноги и начинает перебирать задания на столе, просматривая, сколько успел сделать. Несмотря на их внушительное количество, он сделал все. Почти идеально. И не пил неделю. Или даже больше. Он ведь совершенно за этим не следил!       Всё то время, проведённое с Доппо, Джуничиро уделял настоящей учёбе, разговорам по душам и даже мелким посиделкам с семьёй. Да его просто одомашнили! Одомашнили, сделав себе ручного зверька, а теперь кинули его одного в тот день, когда должны были навестить.       Что-то из прежних «додопповских» времён начинает бурлить в груди Джуничиро, и тот берёт телефон, перезванивая Тачихаре. Так просто он этого не оставит. Он вернёт себе свою гордость прямо здесь и сейчас (хотя с первым пунктом всё же есть определённые затруднения) и возьмёт то, что ему принадлежит по праву.       — Джуничиро? Точно ты? Я думал, ты там коньки откинул, — слышится в трубке голос, которого Джуничиро не слышал, по ощущениям, лет сто.       — Не дождёшься. Слушай, у твоего старикана есть доступ к базе преподавателей? Мне очень-очень нужна информация об одном!       — Всё ясно, ты не Джуничиро. А ну признавайся, где мой знакомый! Я хочу жёстко с ним затусить этим вечером!       — У меня нет времени на твои идиотские шутки! — Джуничиро начинает переходить на истерику, ведь Тачихара сейчас стоит на пути к его цели. — Может, я был не прав раньше! Может, я и могу втюриться, слышишь? Втюриться по уши и теперь вот места из-за этого не находить!       — Всё так серьёзно?       — Ага, — у Джуничиро совершенно нет настроения мусолить эту треклятую тему любви со знакомым, но некое бурлящее в груди чувство заставляет его хотеть прокричать об этом на весь мир. Так странно!       — Окей… Попробую разузнать у него к вечеру про.?       — Доппо. К-куникида Доппо, — Джуничиро чувствует лёгкий жар на щеках, произнося эти имя с фамилией. С одной стороны, это смущает, ведь он ещё никогда не говорил их вслух кому-то другому. С другой, это невольно наводит на мысль, что они с Доппо стали ещё ближе, хотя бы на пару абстрактных миллиметров.       Тачихара сбрасывает.

***

      На следующий день Джуничиро уже стоит на пороге университета. Кажется, он как-то связан с экономикой и бизнесом — Джуничиро плохо разобрался. В любом случае, его волнует только то, что в этом здании в одной из аудиторий заканчивает последнюю лекцию Доппо (Джуничиро умел выпытывать нужную информацию, и потому так замучил Тачихару, что тому ничего не оставалось, кроме как выложить абсолютно всё о Куникиде).       Коленки предательски трясутся, и это так глупо. Ещё более глупо было идти сюда без какой бы то ни было подготовки. Да, чёрт возьми, Джуничиро даже не знает, что будет ему говорить! И плевать, что последние пару недель его вело от одной только мысли о Доппо, — словами через рот об этом говорить невероятно трудно.       Когда из здания начинают понемногу выходить первые студенты, Джуничиро понимает, что времени осталось не так много, и потому быстро забегает внутрь, направляясь к одному конкретному кабинету. Оттуда уже выходит пара последних учащихся, и Джуничиро, мысленно пожелав самому себе удачи, заходит внутрь.       Доппо оказывается так увлечён сбором всяких бумажонок в портфель, что даже не замечает Джуничиро. Либо он слишком тихо вошёл.       Хочется понаблюдать за Доппо подольше. Посмотреть на то, как его руки ловко собирают тетрадные листы в папку, а потом засовывают её в портфель, немного проследить за Доппо, когда тот выходит из аудитории и идёт в гардероб, чтобы накинуть пальто и отправиться домой, а потом — немного посидеть с ним дома, опять же, как сторонний наблюдатель. Джуничиро понимает, что ему немножечко хочется побыть сталкером. И всё же делает один неуверенный шажок к столу.       Доппо поворачивает голову и, явно не ожидая увидеть там своего ученика по репетиторству, удивлённо приподнимает брови:       — Джуничиро?       Они не виделись всю грёбаную неделю, и теперь всё, что он может произнести, это его чёртово имя? Серьёзно?       Джуничиро недовольно хмурит брови и делает ещё один шаг, всё ещё пытаясь побороть трясучку в коленях.       — Уже забыл, как я выгляжу?       Сцена кажется Джуничиро сюрреалистичной и чуточку смахивающей на разговор с нерадивым мужем, который слишком погрузился в работу и забыл про свою жену, пришедшую разбираться с этой несправедливостью. Дурацкие мысли… но почему-то отдающиеся чем-то тёплым под рёбрами.       — Да нет, я помню. Но что ты тут делаешь вообще?       И вправду: что он тут делает? Что Джуничиро забыл в этих стенах, где ему никогда не суждено учиться?       Он забыл своё. То, что раньше он бы взял просто потому что хочет. То, что заставляет его чувствовать себя хоть чуточку живым, настоящим и даже нужным. То, что, в теории, может сделать его счастливым.       Вместо ответа Джуничиро подходит к Доппо вплотную и задерживает взгляд на его глазах. Он долго-долго высматривает каждую чёрточку, каждый блик и каждую ресничку, потому что это заставляет ещё немного потянуть время. Потому что ноги уже подкашиваются, а в груди тесно и дышать становится труднее. Так всё же что он тут делает?       В одно мгновение неожиданно для себя Джуничиро зажмуривается и, поднимаясь на носочки, обхватывает шею Доппо руками, касаясь своими губами его. Если бы Доппо не ответил, Джуничиро бы точно сошёл с ума и задохнулся от нервов, однако чужие губы всё же начинают медленно и аккуратно двигаться в такт собственным, и он облегчённо выдыхает, расслабившись настолько, что вместе с выдохом смешивается тихий стон.       От ощущения чужих тёплых ладоней на своей талии по всему телу пробегаются мурашки, и Джуничиро невольно вздрагивает, прижимаясь к Доппо ещё сильнее. Они очень долго не углубляют поцелуй, и отчасти приятно знать, что оба одинаково хотят продлить это странное, но такое приятное и будоражащее чувство первого поцелуя. Он ощущается как самый-самый первый.       После, когда их языки даже не переплелись, Доппо отстраняется и полурассеянно-полуудивлённо смотрит на Джуничиро. Всё ещё ждёт ответа? Объяснений? Признания всё тем же способом — словами через рот? В любом случае, у Джуничиро есть одна претензия, которой он решает воспользоваться именно сейчас:       — Так почему мой репетитор не пришёл вчера на занятие?       Моментально Джуничиро понимает, что это глупейший вопрос, который можно было задать в этой ситуации. Вот сейчас Доппо решит, что этот поцелуй был одной сплошной ошибкой, и они забудут этот случай, и вообще всё-всё забудут, потому становится так страшно и неуютно, что Джуничиро, словно бы напоминая о том, что только что произошло, сильнее цепляется за шею Доппо, так что почти повисает на нём.       — Надо было заменить одного преподавателя, — руки Доппо по-прежнему покоятся на талии Джуничиро, и это придаёт ему капельку смелости.       — То есть это не потому, что я в последний раз?..       — Нет, не потому, что ты признался.       — Н-не признавался я! Ну, может, только чуть-чуть, — Джуничиро утыкается носом в чужую грудь, чувствуя себя какой-то глупой школьницей, по уши втюрившейся в молоденького учителя. Но в Доппо просто нельзя было не влюбиться.       — Как скажешь, — Джуничиро не видит, но знает, что Доппо улыбнулся. Немножко.       В воспоминаниях тут же всплывают губы, тонкие и сухие, которые хочется поцеловать. Джуничиро приподнимает голову и, вновь поднявшись на носочки, целует уже глубже и напористей. Он ждал этого момента долго и мучительно все те недели, поняв, что чувствует к этому человеку нечто большее, чем просто привязанность. И так как он так долго этого ждал, то это ожидание непременно должно чем-то восполниться, и Джуничиро понимает чем.       Его ладони быстро, словно он может передумать, заползают под грубую ткань рубашки, ощупывая торс и грудь Доппо. Колено приходится положить на поверхность стола, чтобы немного нависнуть над Доппо и прижаться к нему всей верхней частью тела. В голове шумит, и, наверное, если бы не поддерживающие талию руки, Джуничиро бы грохнулся в первые пару секунд.       Он отрывается от чужих губ и начинает стремительно покрывать поцелуями крепкую шею, уделяя большое внимание пульсирующей вене на ней. Он слышит тяжёлое дыхание Доппо и чувствует его жар, отчего по телу пробегаются мелкие мурашки.       Он хочет его. Чёрт возьми, как же он его хочет.       Чувствуя под собой уже конкретный стояк, Джуничиро не может не ухмыльнуться, и, куснув мочку уха, он хрипло шепчет:       — Я думал, Вы гетеро, Куникида-сан.       Сейчас ему хочется называть Доппо так и никак иначе. И он будет его так называть, потому что он так захотел.       — Был. Пока случайно не познакомился с тобой.       Чужая рука забирается под кофту и начинает прощупывать позвонки. Доппо делает это медленно, просто чертовски медленно, хотя у Джуничиро совершенно другие планы.       Он усаживается на стол, увлекая Доппо за собой, и обхватывает ногами его торс, заставляя придвинуться к себе. Джуничиро полностью контролирует себя и всю ситуацию в целом и просто сходит с ума от этого контроля. А подчиняющийся Доппо… такой невинный, такой трогательный, такой свой.       — Снимите наконец брюки, Куникида-сан, — специально продлевая последний слог в суффиксе, канючит Джуничиро и сам тянет руку к своим брюкам, дрожащими пальцами расстёгивая пуговицу с ширинкой.       Если бы не лень и сильное желание, он бы наверняка попросил стянуть и рубашку, а сам снял бы кофту, потому что в аудитории слишком уж жарко. Край глаза цепляется за приоткрытое окно, но этого недостаточно. Впрочем, когда брюки с шуршанием опускаются на пол, становится куда как свободнее, и Джуничиро едва слышно выдыхает с тихим стоном. Мало.       — Т-трахните меня, Куникида-сан.       И это Джуничиро должен был сказать. Потому что уже невыносимо и потому что это должен быть приказ.       А потом становится ещё жарче. Стоны отражаются от голых стен, создающих просто восхитительную акустику. Они перебивают некоторые пошлые шлепки, однако те, которые долетают до ушей Джуничиро, заставляют его покрываться ярким румянцем и просить большего, потому что ему нравится этот звук.       Доппо горячий, широкий и очень большой, но Джуничиро это тоже нравится. Несколько раз он чувствует, как рассыпается на атомы и молекулы, а потом вновь собирается в единое целое и даже больше, потому что Доппо с ним и Доппо прямо в нём.       После случается взрыв, буря, удар молнии и какой-то раскат грома, который электризует каждую частичку Джуничиро так, что он почти чувствует электрические заряды на кончиков пальцев, зарываясь ими в светлую шевелюру. И безмятежность. Полная. Абсолютная. Неисчерпаемая.       И чувствуется только гладкая деревянная поверхность стола и тёплые тонкие струйки, стекающие по бёдрам и щекочущие их. А ещё лёгкий ветерок, мягко льющийся из приоткрытого окна. Так хорошо. Так правильно. Так не похоже на тот раз.       Джуничиро приподнимается, чтобы запечатлеть благодарный поцелуй на губах Доппо, и думает о том, как не хочет его никуда отпускать и как сам от него никуда не уедет.

***

      — Что значит «не прошёл по баллам»?!       Доппо ходит из стороны в сторону, качая головой и излучая убивающую энергию, пока Джуничиро сидит на кровати, скрестив ноги по-турецки, и наблюдает за ним.       — Это и значит, — голос Джуничиро спокоен и приглушён. Ему не нравится, что Доппо кричит, но он догадывался, что так будет.       — Что я скажу твоим родителям?! Мы готовились полгода! Полгода, Джуничиро! И это не дало никакого результата! — листы летят из его рук куда-то на письменный стол, некоторые из них падают в урну. Там им и место. — Это же престижный экономический университет…       — В Токио. Я не хочу в Токио, — Джуничиро смотрит на Доппо и искренне надеется на то, что его поймут. Доппо не из тех, кто понимает подобное, но если между ними и вправду уже сложилось что-то вроде любовных отношений, то он должен хотя бы попытаться.       — Не хочешь?.. То есть… ты сам испоганил все тесты?! И почему ты такой спокойный?!       Джуничиро пожимает плечами и пристально вглядывается в глаза Доппо. Снова закричит?       Но ответом служит лишь ровное молчание, и Джуничиро решает прервать его:       — Я с тобой хочу остаться. Здесь, в Йокогаме, понимаешь?       — Не понимаю. Ты упустил такой шанс… а следующий только через год! Боже мой, это же столько расходов… и всё просто вникуда! — Доппо начинает расхаживать из стороны в сторону активнее. Ну точно как его родители.       — Да успокойся ты, — Джуничиро слезает с кровати и подходит ближе к Доппо, обнимая его со спины и укладывая голову на плечо. — Это не конец света. И я не хочу учиться там, — говорит Джуничиро и, уже читая в глазах Доппо немой вопрос, мгновенно продолжает: — Я делал вид, что мне нравится математика, потому что мне очень-очень нравился ты. А потом я продолжал с тобой заниматься, потому что боялся, что ты от меня уйдёшь или у тебя появятся другие ученики, и у нас совсем не будет времени, чтобы побыть вместе.       Доппо растерянно и даже чуточку разочарованно качает головой. Джуничиро больно, и слова, которые он репетировал перед зеркалом пару часов назад, не вовремя застревают в горле, так что говорить не остаётся сил. Это конец? Это и вправду конец?       — И что ты будешь делать со своей жизнью? Твои родители рассказывали мне о твоём мировоззрении перед первым занятием. Я думал, ты изменился.       — Я изменился, — ломаным голосом шепчет Джуничиро, не переставая прижиматься к спине Доппо. Только бы не ушёл. Только бы не оставлял одного. Только бы побыл хотя бы пару часиков, и дней, и недель! — Я правда изменился. Я хочу попробовать себя в искусстве. Я хочу попробовать…       Перед зеркалом эта речь была уверенной и совсем-совсем не страшной. Картинка в голове складывалась совершенно иная, и то, как сейчас реагирует Доппо, не подходит под ожидания Джуничиро. Всё, что он с таким трудом строил последние несколько месяцев, грозит вот-вот обрушиться за пару секунд, и сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки.       Он ведь не пил. Очень-очень-очень долго не пил. Можно было бы даже сказать, что завязал, но это было бы неправдой, так как порой на выходных они с Доппо ходили в клуб и сидели там с Тачихарой и его парнем. И это было куда как веселее и интереснее прошлых посиделок Джуничиро.       Джуничиро нравится эта новая жизнь. Нравится, когда Доппо может позвонить ближе к вечеру, и они болтают обо всём на свете. Нравится, когда они ходят по разным выставкам, и Доппо зачастую может рассказать о любом экспонате гораздо больше, чем экскурсовод. Нравится, когда Доппо объясняет очередной сложный пример, но вместо этого, конечно, Джуничиро волнует не очередной косинус, а приятный голос его парня. Нравится, в конце концов, что у него есть парень, умный, добрый и заботливый, который его принимает. Или же раньше принимал?       — Попробуй, — спустя какое-то время отвечает Доппо, поворачиваясь к Джуничиро, и заключает его в свои объятия.       И пусть это «Попробуй» звучит не так обнадёживающе, сами объятия крепкие и тёплые, и Джуничиро, чувствуя, что ком в горле прошёл не до конца, а щёки просто горят, тихо всхлипывает и сильнее прижимается к Доппо. По щекам начинает течь что-то тёплое, что-то такое несвойственное организму Джуничиро, а в голове бьётся одна-единственная мысль, что Джуничиро повезло. Доппо, конечно, тут же начинает это вытирать, после чего тихо вздыхает:       — Но твои родители вложили в это так много средств…       — Это было не зря. Я… я теперь счастлив. Я очень счастлив теперь, — бормочет Джуничиро, ни на секунду не желая отрываться от Доппо. — Тем более, я отдам им это… в будущем, — в глазах Джуничиро вновь начинает мелькать свойственный ему лукавый блеск, и он поднимает глаза, растягивая губы в хитрой ухмылке. — Буду рисовать картины с голым тобой и продавать их за бешеные суммы.

***

      Этот год становится первым годом, когда у Джуничиро выдаётся лучший день рождения в жизни. Доппо сам вызвался ночевать у него (втайне от родителей, ибо те не знали о таких тесных отношениях его с его же репетитором), так что утро началось с крышесносного занятия любовью.       — Мне… ещё… никто такого… не дарил, — улыбаясь самой глупой, но счастливой улыбкой, тяжело дыша, признаётся Джуничиро, удобнее устраиваясь на бёдрах Доппо и утыкаясь носом в его шею. Рядом виднеется его же засос, и только при виде его в Джуничиро расцветает какое-то тёплое уютное чувство в груди.       — Рад, что я у тебя первый хотя бы в этом плане, — приглушённо смеётся Доппо, аккуратно поглаживая огненные прядки Джуничиро.       — Дурак.       Обоим хочется, чтобы это утро длилось как можно дольше и время хотя бы на немного остановило свой ход. Летние утренние лучи приятно греют обнажённую спину, пока птицы за окном вовсю щебечут свою птичью трель. Но идиллию в один миг нарушает открывающаяся дверь и входящие родители.       Джуничиро не был готов. Доппо не был готов. Всё, что они могут делать, — продолжить сидеть в объятиях друг друга и растерянно глядеть на старших Танизаки, краснея и бледнея.       — А… а это мой парень, — прочистив горло, провозглашает Джуничиро и сильнее прижимается к Доппо, подтягивая одеяло ближе и стараясь прикрыть хоть что-нибудь.       — Мы… позже зайдём, — мать, опустив глаза, тут же выходит из комнаты, после чего за ней следует отец, не забывая бросить этим двоим взгляд «У нас будет долгий разговор».       Но это всё будет немного позже. А пока… а пока можно отдохнуть.