Разум

Эта пустота... Может заставить разум, тело сделать всё что угодно, даже если того никак не хочется. А может наоборот, то чего так не хватает. Только правда ли это? Кто знает. Каждый взгляд, злое слово. Бьёт по груди не слабее любого другого физического удара. Крепкая рука сжимается ладонью на горле, перекрывая доступ к кислороду. Ему плохо. Это понятно. Сие действо продлится недолго. Момент и тело с грохотом падает на холодный пол, получая доступ к заветному кислороду, но наполняясь свинцом. На том всё закончится, хотя для него ещё будут слышны удаляющиеся из помещения шаги. После и с трудом сам убирается к себе, зализывать раны. В этот раз обошлось без ударов... Ведь он бьёт чересчур резко и со всей силой. Так же внутри бьёт изнутри в грудную клетку его сердце. Через раз. Пытаясь выжить. Шея. Горло. Стоит лишь прикоснуться к слегка алому следу на бледной коже, по телу тут же отдаётся неприятной тягучей дрожью. Болью. В голове какой-то неприятный звон. А эти синяки, украшающие тело синевато-фиолетовой россыпью... Гематомы. Участки тела, где скапливается кровь дабы залечить их от закрытой раны. Тело имеет изумительный дар восстанавливать само себя. Жаль, очень жаль, что способность к регенерации имеет только оно. И то не всегда. Здоровье обычное с психическим и душа при частых ударах или при просто одном достаточно сильном ломаются, хрустят как соломинки. Будь то в следующий миг или через время, крах неизбежен. Он знает какого это... Психика... Ему кажется, что сам уже потихоньку сходит с ума. Ведь, странно... Всё странно. И главное он понять не может, что от себя хочет сам... И от него. У него холодные руки. Холодные как метал. В этом они похожи. Но тёплый лоб с другими некоторыми часами тела. Болезненно обжигающая улыбка. И тёмно-голубые, синеватые глаза с какой-то насмешкой во взгляде. Сине-белые волосы пахнут сигаретами и лёгким перегаром. И тягучим, сладостным мёдом. Он особенно бьет по обонянию, когда на секунду ладонь касается светлой кожи. Главное после не получить по роже или ещё куда, когда на чужом лице заблестит надменная усмешка с долей злобы и раздражения. Братцу не нравится, когда его трогают и обращаются просто так вообще. Все знают. Конечно, имя ему Монокид. У него много недостатков и грехов. Все мы грешники в своей различной степени. А он особенно. Чёрт. Демон. Сам говорит о себе так, словно это комплименты. Не то, чтобы сам Монодам и остальные старшие - ангелы. Но юноша точно знает, что нет ничего больнее удара от руки в кожаной перчатке, нет ничего страшнее, чем его злость. И нет ничего лучше его собранной игры на обычной гитаре. Но он не ненавидит брата. Никогда не испытывал к нему хоть что-то похожее. Дело не в родственных связях или чём-то там. Это скорее напоминало обиду. И то она какая-то детская, не искренняя, не кажется правдивой. Наяву и внутри лишь пустота. Не искренни... А что искренни тогда? Возможно, Монодаму стоит держаться от Кида подальше, за километра так два. Но... Он не хочет. Просто не хочет. Душа не отпускает... И честно, сам никогда не признает, что со временем хрип голоса, нотки мёда средь смеси запахов, блеск тёмно-голубых глаз стали такими привычными... Слишком. Настолько, что без них становится не по себе. Одиноко, грустно, тихо... Настолько, что их наличие сами собой стали вызывать незаметную улыбку, особенно когда улыбается и парень сине-белые цветов. Почему то так завораживает? Хватается за голову, зарываясь пальцами в волосы, испуганно и отчаянно пытаясь найти ответ на тысячу своих вопросов. Ему хочется кричать. Ему хочется разорвать своё горло истошным криком боли и непонимания. Что это за чувство? То ли страх, то ли жажда... Может быть всё вместе? Почему оно сопровождает его уже сколько времени? Он не может ответить. Никто не может. Это то, когда не находит в себе силы просто отойти или банально отвести взгляд. Какое-то чувство, что всё это рушит пустоту, которая поглотила, сожрала душу из-за того же человека. Хулигана. Это не надежда, это не отчаянье... Хотя, может его частичка ищет именно их в чужом взгляде. А он знает, каковы эти эмоции. И по себе тоже. Наблюдал... Долго и внимательно. Не зря же они с группой прошли через столько игр отца. Он видел всё, казалось, что чувствовал эмоции вместе с учениками убийственно академии. Казни, смерти "одноклассников", конец собственной жизни... Как бы глупо не было. Словно научился читать чужие чувства и взгляды... Потому испытание из собственной груди - это что-то в новинку. Но он не из тех, кто привык бороться. Может то и есть банальная привязанность? Они же семья. Они должны держаться вместе, поддерживать, переживать, заботиться, понимать... Но эта жажда. Не напоминает банальные семейные чувства... Главным примером для него в этом "слогане", конечно же, были Монотаро с Монофанни. Всё, что было описанной выше царило между этими двумя всегда, всю осознанную жизнь. Девушка глядела на старшего брата своими большими розовато-серыми глазами, широко нежно улыбаясь и держа его за ладонь. А тот, кажется, смотрел на единственную сестру как ни на кого другого. Как в семье, так и в обществе в целом. Все знали. Ни на какую другую девушку он никогда не взглянет так же, об этом и речи не идёт. В его алых этими моментами глазах всё. Забота, нежность, беспокойство, счастье... И что-то ещё. Что-то, что младшему из семейства было не понять тогда. Тогда... Ведь, оказалось, их мысли схожи. "Будет очень банально, если сказать, что жизнь - штука странная и весьма непредсказуемая. Потому произойти может вообще всё от А до Я, даже если этого совсем не ожидаешь." Эти мысли посетили юношу зеленисто-белых цветов, когда он где-то услышал, что схожие эмоции и чувства у людей называются "симпатией", "влюблённостью" и в конце концов "любовью".Что на самом деле значат все эти слова? То ли это? Моносукэ как-то говорил что-то про Стокгольмский синдром... Защитно-бессознательная травматическая связь, возникающую между жертвой и агрессором в процессе насилия. Но как, черт возьми, как можно влюбиться в собственного брата? Юноша не понимает себя. Никогда не понимал. Чем зацепился за родственную персону? Не душу. Ведь, ему хочется слышать брата. Каким бы насмешливым и хриплым от курения голос не был. Его хочется слушать. Каким бы бредом не была эта речь. Его хочется видеть. Каким бы монстром он не был и чего не натворил. И особенно его хочется понимать. Потому что без этого невозможно существовать с ним в одном месте, в одном доме. И для Монодама только последнее недостижимо. Понять мысли, о чём тот думает. И почему так ненавидеть младшего. Глупо. И со стороны судьбы жестоко. Он злится не на Кида, не на себя. А на чёртову судьбу, что решила поиграться с его чувствами. Правда... Что он сделал? В чём НАСТОЛЬКО провинился? Перерыл все имеющиеся воспоминания, лишь бы найти, понять и признать свои ошибки. Даже если бы это ничего не изменило, он бы понял за что Монокид так к ему относится. С насмешкой. Со злобой. Интересно, есть ли причина сию действию вообще? От слуха никогда не ускользали насмешливые слова, комплименты его внешности, сказанные как бы в унижающую шутку, но тем лишь сильнее завораживающие сознание, наполняя непонятно мазохистским интересом и азартом. Интересно, чем его движет на все действия противоречивые друг другу. Его тоже невозможно понять. И от того даже интересно, что выкинет брат в следующий раз. Между ними ничего. Абсолютно.. Так ведь? Они оба не знают было ли по-другому когда-либо, но предпочитают не знать ответ, не спрашивать друг друга или себя самого. Как хочется в это верить... Но если это так, то больно. И он сам не может ответить почему. Однако, единственное, что негласно желали и сознание и душа, так это то, чтобы тот чаще улыбался. Так или иначе, на самом деле, быть влюблённым очень больно. Особенно если ты любишь на протяжении долгого времени... Монодам никогда не понимал, как можно так. Любить и ненавидеть одновременно настолько долго. Одно из чувств однажды должно проглотить другое. Может быть потому что ненависти и не было. Помнится, сестра читала ему разные книжки. Разумеется, среди них были и про любовь. В этих сопливых, как и он сказках это описывалось как неимоверная тяга. Жажда чужого внимания, понимания, заботы. Желание обнимать, прижиматься к чужим плечам. Желание целовать губы "партнёра", касаться его тела... Касаться подушечками пальцев самых откровенных мест, кусать участки тела. Без похоти, а с искренним чувством ласки... Честно, до этого ни разу не задумывался о некой извращённости в текстах, что столь интересовали старшую сестру. Всё это описание было настолько приближенным к истины, что становилось тошно. И сама Монофанни, мечтательно подпирая щеку ладонью, завороженно дополняла рассказ от себя. Она то девочка, а им более знакомо, привычно это чувство, сама так говорила. Монодам кивал и отворачивался. Со всей этой херью в реальном мире попробуй, поверь в то, что любовью зовётся счастье... Честно, лёгкая зависть грызла его порой. Девушки чаще и раньше влюбляются, интересуются этой темой, женские персона является хранители домашнего очага. По поводу последнего... Один раз он невзначай спросил о возможности любви между двумя особа и мужского пола. Та, мило улыбнувшись, ответила, что "любовь - всепоглощающее чувство. Ему под сильно всё: возраст, пол, раса." Но главным немым облегчением для него стало её упоминание о моментах любви и между родственниками. И даже в этом нет ничего плохого по её словам. Ей то знать. Взгляд больших девичьих глаз, направленных на лидера группы, естественно обо всём говорили. И, понимая какого это, юноша не мог её ни в чём винить. Он видит его. Он слышит его. Абсолютно везде. Почему ненавистные черты кажутся столь прекрасными?.. Мысли не дают покоя. Это бред. Пожалуйста, скажите всем и ему, что он бредит. Что сходит с ума, но, молит, не говорите правду. Особенно обладателю сине-белых цветов. Он возненавидит его ещё больше. Не надо этого, пожалуйста, не надо!.. Хотя, с чего он так в этом уверен?... Просто знает.. Ведь, в конце концов... Безумие — Это узкий мостик между берегами разума и боли. Ему плохо. О господи, ему невероятно плохо и больно. Ему хочется ужасно на колени, скрутиться калачиком и кричать. Кричать во всё горло, кричать сорванными голосовыми связками. Лишь бы хоть кто-то помог. Но никто не услышит. Это папа называет отчаянием.

***

Сегодня была казнь невиновной. Сегодня Монодам был не в себе. Сегодня Монокид был особенно жесток и груб. И в том нет ничьей вины. Но они оба поплатились. Он виноват перед ним... Они оба виноваты перед двуг другом. И всё же вопрос: кто предал другого больше? Когда-нибудь его сожрут чувства вины и печали в собственном разуме. Он будет плакать, рыдать, произносить извинения, при том гладя чужие спутавшиеся между собой волосы кончиками пальцев. Но это потом. А сейчас на душе его лишь звенящая пустота и радость. Никто больше не посмеет ударить и оскорбить. Ебучий инстинкт самосохранения... И пропала та боль. Ведь больше некого любить... Теперь тот уже не слышит извинений Не слышит ничего Не кричит Не зовёт Он пытается дышать, но не может, Захлёбываться собственной кровью Секунда. Конец. Остался один вопрос: Чего стоит жизнь человека? Он не хотел чувствовать. Ни любовь, ни боль, ни ненависть. Пустота была его верной спутницей всё это время, так почему оставила его? На растерзание эмоциям, которые должны приносить счастье. Такова судьба... Это жизнь, добро пожаловать. Тут может произойти всё. От а до я. От любви до ненависти. И ему всё ещё хочется протянуть руку, но он знает, что утопленник утянет за собой и его. Он никогда не был готов бороться. Но может там на дне ему будет хорошо? Ведь мёртвые не чувствуют... Так ведь? Но всё ещё единственное, что он хочет услышать в последние секунды существования - знакомый крик хрипловатого тона. И он будет отнюдь не ненавистным, а добродушно весёлым. Он любил жизнь, но жизнь любит не все свои порождения. Юноша 14 лет зелёно-белых цветов никогда не был из тех, кому свойственно бороться. Но мог терпеть физическую боль. Моральную тоже. Но одновременно перенести их ему было не дано. Лучше не чувствовать, чем чувствовать боль, которая ломает сильнее молота. И самый лучший день в его жизни - день, когда он держал в руках оторванную чужую голову, смотря в мёртвенно-бледное лицо и пустые глаза, покрывшиеся мертвенно серой плёнкой. И кажется, в его голове этот день никогда не закончится. Ведь, его разум медленно гниёт во тьме без бликов знакомых синих глаз и лёгкой усмешке. Ему кажется, что ночью он видит их в кошмарных сновидениях. Пустота подобно жаре, что ускоряет моральное разложение. И лишь высокое пламя костра может исцелить его разум.

И главное - их души наконец обретут вечный покой