Верность

Автоматические двери разъехались в стороны, и в помещении послышались тяжелые шаги Вейдера. В этом полумраке, с неоновыми белыми полосками освещения, протянутыми вдоль стен кабинета-студии, огромным панорамным окном с видом на чёрную бездну космоса, рядом с не заправленной широкой кроватью цвета чернил, крутился у большого зеркала император. Он никого не принимал в свои покои, кроме ученика. Очнулся от самовлюблённых разглядываний, услышав его присутствие, тотчас перестал недовольно затягивать пояс халата на своей и без того тощей талии, но решил не оборачиваться. Он доверял Вейдеру только самые важные миссии и задания - даже те, что были связаны с чем-то личным. Ученик никогда не подводил и выполнял все, что нужно было. И когда императору нужно было расслабиться, он с радостью давал возможность в очередной раз доказать верность. День был утомительным, старые кости ныли по мягкой постели и чужим заботливым рукам. Даже будучи главой галактики, Палпатин все равно оставался лишь стариком, нуждающимся в поддержке с чужой стороны. Его тело слабело, требовало больше тепла и ласки. Стоя спиной к дверям, он жарко выдохнул, когда ощутил мощное и твёрдое совсем близко позади себя. Мурашки предвкушения пробежались по спине - он уже знал для чего слуга явился сюда, отложив все свои незначительные дела. Ведь важнее всего для Владыки Вейдера было только спокойствие его господина. Большие механические руки скользнули вниз по бокам, чуть прихватывая. - Энакин, давай не сегодня... Попытался отвернуться, как бы проверяя на настойчивость. Верный пёс на секунду замер, остановив руки. Не часто хозяин зовёт его по имени. Но сделал вид, что не расслышал. - Вы очень хороши сегодня в этом шелке, мастер. Металлический голос заставил вздрогнуть. Старик ощутил, как Вейдер смелее обхватил его талию через ткань, продолжив легонько хватать дряблые бока. Поднимаясь выше, руки неловко приспустили темно-красный шелковый халат с белых плеч, и тяжёлое дыхание из респиратора маски опалило голую кожу, заставляя ее порозоветь. Им обоим хотелось наконец увидеть друг друга настоящими. В истинном, неподдельном виде, какого нет при общении с подчиненными, не придерживаясь никакого образа. Только в постели, обнажая свои эмоции, они могли узнать друг друга с совершенно неожиданных сторон. Когда император, уже без халата, лежит на спине под мужчиной в чёрном костюме, и с лёгким румянцем на ушах следит за тем, как тот послушно стягивает с него кружевные трусики и чулки, то больше не похож сам на себя. Его взгляд туманится, становится рассеянным и каким-то приглушённым, как у обычных стариков. При этом лёгкая, едва заметная довольная ухмылка не сходит с его сухих губ, и в следующий момент он медленно, ещё более похотливо улыбаясь, облизывает их. Его тело, обнаженное, маленькое, ярко контрастирует своей чахлой немощью с чужой мощной, закрытой бронёй, из которой Вейдер вскоре достанет член, всегда готовый удовлетворить любимого учителя. Мужчина взял со стеклянной тумбочки ароматизированную смазку, и, с утвердительного кивка старшего партнёра, начал готовить его к делу. Тот доверчиво обнял его за шею тонкими сухими руками, с особой привязанностью к своей любимой живой игрушке. Зажмурился, впустил в себя стальные пальцы. Изредка поскуливал, уткнувшись в широкое плечо, но терпел ради дальнейшего удовольствия. Были времена, когда пожилой политик был не так слаб, и сам проявлял инициативу в их сексуальных отношениях. Уверенно седлал молодого Энакина или заставлял мальчишку делать себе минет. Но теперь, когда перед ним тридцатишестилетний мужчина под два метра ростом - он совершенно спокойно доверял себя вернейшему ученику. Тот сам брал стареющего императора, который все больше чувствовал свои физические уступки молодому телу, а по тому позволял этому телу брать заслуженный верх над собой. Но только в постели - морально молодой ситх всё так же оставался полностью во власти пожилого. Как и всегда, закончив с пальцами, Вейдер ещё раз покорно взглянул на старика сквозь чёрные линзы маски. Скайуокер сейчас все тот же преданный щенок, каким был и до облачения в железо. Его слабости перед хозяином не скроет даже костюм. Он имеет власть над целой галактикой, внушая страх одним только своим образом, голосом, шумным дыханием. Но как личность остаётся лишь куклой в руках кукловода: полностью растоптанный, готовый лизать Сидиусу все места. Ведь он для него больше, чем отец, любовник, наставник, учитель - Сидиус его хозяин. Хозяин его души, разума и тела. Только он поддерживает в нем жизнь, может распоряжаться ей, как захочет. И телом распоряжается. Использует, как личную резиновую игрушку для различных утех. Но Лорд Вейдер любит своего хозяина - он бесконечно благодарен ему за Силу, которой старик щедро делится с ним, за механический костюм жизнеобеспечения. Мальчишка потерял много из того, что любил и ради чего существовал, буквально все. И Палпатин дал ему новый смысл жить, безграничную власть и Силу Тёмной Стороны. Дал империю и спас от смерти. И в благодарность за это Вейдер готов любить его каждую ночь так, как старик только прикажет ему. Как сейчас попросит, так и будет. Разгоряченный и совершенно уязвимый, владыка ситхов в этот момент тоже оборачивается более приземлённой сущностью. Он просто старый человек, который хочет в полной мере прочувствовать свою «последнюю весну». Извивается, устраивается поудобнее, разводит ноги. Дышит, ждёт ласк. Как старая сучка в период последней течки. - Только будь нежнее... - строго просит он, нахмурившись. И тут же напряжённо закрывает глаза, приглашая этим жестом мужчину действовать. - Конечно, владыка. Ситх в чёрном шлеме замечает, как пугливо поджался животик хозяина, и нежно кладёт руку на его низ, словно заранее извиняясь перед тем, как нарушит его «внутренний покой». А затем осторожно входит, начиная размеренные, плавные движения. Давая старику привыкнуть. Сидиус сразу начинает тихо стонать, скорее от чувства чего-то неприлично большого и крупного внутри себя, от неподдельного удивления и распирания, чем от боли. Ее уже и не осталось - влага позволяет двигаться глубже, и кишечник давно свыкся с подобными вторжениями за годы. И все же член мужчины был слишком крупным для миниатюрного тела, которое к старости уменьшилось и похудело ещё сильнее. Сжимались и внутренности, не готовые принимать так много, как раньше. Палпатин тихонько вскрикнул, когда Вейдер в первый раз нетерпеливо толкнулся. Ему самому уже хотелось большего, орган болезненно ныл от недостатка внимания. Но его обладатель поспешил растоптать все свои желания - в первую очередь удовольствие должен получить хозяин. - Вы стали уже. Мне сложно, постарайтесь расслабиться. Неловкий рывок. Второй. Палпатин вскрикнул громче и зашипел, цепляясь ногтями за плащ мужчины. - Мне больно!. - Тише. Потерпите немного. Такое доверие заводило Энакина ещё в юности. Оба они тогда были увереннее и моложе, и бывший канцлер скакал на нём не хуже покойной Падме. Не приходилось, как сейчас, успокаивать его или осторожничать с ним. Не приходилось так сдерживаться. Возникало такое ощущение, что с годами ситх обратно превратился в неженку-девственника.. В тот момент, когда он наконец более-менее свыкся, Вейдер осмелел и начал вгонять полностью. На изуродованном морщинистом лице вскоре заиграло выражение экстаза, изо рта мерзко вывалился язык и закатились желтые глаза, и мужчина, подметив этот этап, наконец позволил себе расслабиться и вдоволь насладиться послушным телом. Отыметь эту тварь так, как сам того хотел. Через раз попадая по заветной точке внутри, он заставлял хозяина почти кричать, и при том даже не замечал собственных рычащих, низких хрипов, что вырывались сами собой откуда-то из груди. Эта сладкая агония длилась долго, протяжно, пока с хрипящим, удушливым писком не кончал старик. И пока не прогибался в спине так изящно, как это могут делать только гибкие кошки, и не произносил после этого свое фирменное «ну всё, слезь с меня...». Если это происходило слишком рано для Вейдера - он покорно вынимал и заканчивал сам, помогая себе рукой. Не отводил глаз от хозяина до самого конца. Смотрел на него, взмокшего, растянутого, тяжко дышащего и невыносимо дряхлого - и кончал в ладонь. И решил для себя, что если и сможет когда-нибудь освободиться из своего «рабства» - определенно будет скучать по этим довольным, благодарным глазам.