Тот ты, который мой друг

Когда Джинн и Лиза вошли в комнату, слепящий свет уже погас, а лежащий без сознания Кайя имел вполне себе двадцатидвухлетний вид. Корка льда, покрывавшая почти всё его тело в момент превращения, начала понемногу таять, так что его (да и Дилюка тоже) одежда и даже постельное бельё на кровати стали влажными. — Ну, — произнесла Лиза, оглядев Дилюка с головы до ног, — ты не выглядишь так, словно внепланово помолодел или состарился, так что могу сделать вывод, что твой план сработал. Поздравляю. Джинн явно хотела что-то сказать — наверняка выразить своё недовольство его безрассудством, но сдержалась и ограничилась тем, что подошла ближе к кровати и потрогала лоб Кайи. Как будто по нему и так не было видно, что он очень холодный. Пожалуй, тот факт, что Дилюка задел даже этот маленький, безобидный жест, очень многое говорил о его беспокойстве. Джинн обычно не раздражала его — он мог назвать её своей подругой, но в этой ситуации почему-то чувствовал себя так, будто они были по разную сторону баррикад. — В прошлый раз он пришёл в себя через несколько часов, — произнесла она, отойдя чуть подальше, и её место тут же заняла Лиза. Она прощупала пульс, потом закрыла глаза, вероятно, концентрируясь на изучении магических потоков, а когда открыла — очень красноречиво усмехнулась, осматривая Кайю. Дилюк не знал точно, что именно так её повеселило — его собственный сюртук, накинутый поверх одежды Кайи, или то, что тонкая ткань рубашки, намокнув, стала довольно прозрачной. Недовольно хмыкнув, он одернул одеяло, накрыв им Кайю так, чтобы закрыть тело. Лиза подняла руки перед собой в жесте капитуляции. — Я думаю, что в этот раз процесс пойдёт быстрее, — поделилась размышлениями она. — Его организму больше не нужно ни с чем бороться, так что он, вероятно, совсем скоро сможет порадовать нас своим обществом. — Хочется верить, — вздохнула Джинн, а затем пересекла комнату и устало опустилась в одно из кресел. Лиза последовала её примеру — таким образом Дилюк больше не мог слышать их тихий разговор. Он остался стоять на месте, со скрещенными руками глядя в окно — на полную Луну, выглядывающую из редких облаков. Кайя, действительно, очнулся на удивление быстро — Дилюк даже не успел настроиться на то, что теперь всё будет несколько иначе, когда тот завозился, со стоном прижав ладонь ко лбу. — О Барбатос, — проскулил Кайя, с видимым трудом открыв глаз, но тут же замолчал, уставившись в наверняка подозрительно знакомый потолок. Он резко сел и опустил взгляд, быстро осмотрев всех присутствующих, и в этот момент его лицо приобрело совершенно беззащитное выражение — такое, какого у него не было даже в двенадцать. Несколько секунд он молчал, беспомощно глядя перед собой со слегка приоткрытым ртом, пока тишину не нарушил голос Лизы: — Что последнее ты помнишь? — негромко спросила она, поднявшись на ноги, и только после этого Кайя смог вернуть себе самообладание. — Ах, милая, — лишь самую малость дрогнувшим голосом отозвался он, убрав от лица мокрые волосы, — ты разбиваешь мне сердце. А где же заботливое «как ты себя чувствуешь», которым ты встретила меня в прошлый раз? — Полагаю, это ответ. — Лиза улыбнулась, погладив его по запястью. — В таком случае, как ты себя чувствуешь? — Отвратительно, как и тогда, — ответил Кайя, продолжая прижимать другую руку к голове. — Если бы я не помнил всё произошедшее в мельчайших подробностях, то подумал бы, что вы решили напоить меня до полусмерти, а мне теперь приходится разбираться с последствиями. — Скорее, ты бы сам напился до невменяемого состояния, а нам пришлось бы с этим разбираться. — Замечание вырвалось у Дилюка само собой — он никогда не уставал вменять ему пристрастие к выпивке в вину, но в этот раз почему-то почувствовал себя неловко. На секунду улыбка слетела с губ Кайи и он вновь стал выглядеть растерянным, но в этот раз справился с собой значительно быстрее. — Да брось, братишка, ты бы бросил меня в подворотне, ничуть не заботясь о том, какие могут произойти неприятности, — отозвался он с явной насмешкой, и Джинн всплеснула руками прежде, чем Дилюк успел сказать твёрдое «нет». — Во имя Селестии, не начинайте хотя бы сейчас, — произнесла она, с огромным разочарованием глядя на них обоих. — Мне казалось, что… Ох, неважно. Просто хочу сказать — я рада, что всё закончилось благополучно. Мы проследим за тобой в ближайшие несколько дней, Кайя, чтобы быть уверенными, что всё в порядке. Считай, ты на больничном. — О, возвращение в родные казармы! — Кайя потянулся, будто пробудившись от долгого сна, и тут же поморщился, вероятно, от головной боли. — Не могу сказать, что сильно скучал, но… — Ты можешь сегодня остаться здесь, — сказал Дилюк, снова посмотрев в окно, и Джинн рядом с ним вновь вздохнула. — Всё равно толку для ордена от тебя в таком состоянии не будет никакого. — Ты просто прелесть. — Кайя качнул головой, откинувшись на подушки, а Лиза расплылась в улыбке, прикрыв ладонью лицо. — В таком случае, мы пойдём, — произнесла она, подхватив Джинн под руку. — Думаю, вы теперь и сами справитесь, не маленькие. — Ха-ха. — Кайя закатил глаз, но улыбнулся в ответ. — Конечно, дамы, за меня можете не беспокоиться. Вернусь на службу в самое ближайшее время. До встречи, Лиза, — он махнул ей, а после — отсалютовал Джинн, — магистр. Девушки попрощались с ними обоими и вышли из комнаты, заявив, что прекрасно знают дорогу и провожать их не нужно. Дилюк и Кайя остались наедине. Кайя перестал изображать своё обычное раздражающее легкомыслие и замолчал, глядя перед собой с очень сложно читающимся выражением лица. Дилюк тоже не знал, как начать разговор — за минувшие дни он так и не смог придумать, как уместно подойти к той теме, что стала за последнее время особенно актуальной. Так что несколько минут они провели в тишине по разные стороны комнаты, а потом Кайя мягко усмехнулся, погладив отвороты сюртука, и произнёс: — «Всегда буду рядом», да? Даже не знал, что ты такой хороший актёр. Это был он — тот самый момент, в который Дилюк мог всё исправить. Сделать первый шаг казалось таким сложным, он чувствовал себя скованно и неуверенно, и боялся получить в ответ очередную насмешку, но всё же подошёл к кровати и сел, сосредоточенно глядя на Кайю. Дилюк помнил каждую ошибку, что привела их к нынешнему положению вещей, все идиотские поступки, недомолвки, обиды. От них нельзя было так легко отмахнуться, но путь исцеления и не должен быть прост. — Мне жаль, — тихо произнёс Дилюк. Кайя отвернулся, поджав губы и ничего не ответив, так что он продолжил. — После всего, что было, мне кажется, что я стал лучше тебя понимать. Так что да. Мне правда жаль, что всё так вышло. — Ого, — хмыкнул Кайя, всё же удостоив его взглядом, — так, может, поделишься? Потому что я совсем ничего не понимаю. — Я думаю, что мы стали достаточно взрослыми, чтобы наконец суметь найти общий язык. — М-м, «взрослыми»? Ты у Лизы шутить учишься? Нет бы брал пример с меня. — Я серьёзно, Кайя. Разве ты не хочешь поговорить об этом? — На какую-то секунду Дилюку показалось, что получит в ответ только смешок и фразу «да нечего тут обсуждать», но Кайя прикрыл глаз, словно собираясь с силами, и очень медленно кивнул. — Не уверен, что мне есть, что сказать, Дилюк. Я имею в виду, ничего ведь не изменилось. Мы оба знаем, кто я такой. И что я… Что я до сих пор не знаю, что случится, когда мне придётся сделать выбор. Когда Кайя озвучил эту мысль впервые, Дилюк воспринял её как однозначную угрозу, и только сейчас понял, что это было искренне. Чью бы сторону Кайя ни принял, он станет предателем — не тех, так других. Родины или своего дома. Родителей или близких. С какого ракурса ни посмотри, его положение вовсе не было завидным. Возможно, Дилюк облегчил его моральные терзания, когда оттолкнул от себя. Но он не собирался больше оставлять всё так, как есть. — Да, — кивнул он, — я знаю. Но тебе не нужно решать это сейчас. Может быть, когда придёт время, тебе будет проще от мысли, что ты не один. — Кайя как-то печально улыбнулся, ничуть не выглядя убежденным, и Дилюк вздохнул, прежде чем озвучить мысль, за которую раньше самолично ударил бы себя по лицу. — Или, если ты всё же придёшь к выводу, что Каэнри’ах для тебя значит больше, то… во всяком случае, я предупрежден. Кайя резко вздохнул, глядя на него так, словно не мог поверить собственным ушам. Сказать подобное не было просто. Дилюк вообще не хотел думать о том, что такой вариант возможен, но к чему отрицать очевидное? Кайя мог уйти. И для того, чтобы их изувеченная связь вновь смогла заработать, нужно было принять эту мысль. — Не могу поверить, что слышу это не от кого-нибудь, а от самого рьяного защитника Мондштадта. Пожалуй, ты действительно почерпнул что-то новое за последние дни, — покачав головой, произнёс Кайя, а потом вдруг переключился на те самые заигрывающие интонации, которыми пользовался обычно, вероятно, пытаясь скрыть настоящие чувства. — Тебя действительно так впечатлило то, что я был маленьким и беззащитным? Дилюк мог оборвать его очередным из множества уже произнесённых «прекрати», но не стал — отвергать флирт больше не было в его интересах. Он подался вперёд, чтобы впервые за долгие годы обнять того Кайю, который совершенно точно не мог рассыпаться на части от неосторожного движения. Дилюку казалось, что это должно быть неловко, но Кайя, даже такой холодный и влажный — словом, малоприятный на ощупь — ощущался в его руках так органично, словно должен был быть там всегда. В первую секунду Кайя напрягся, явно изумлённый происходящим, но затем расслабился и прижался лбом к плечу Дилюка, осторожно обхватив его ладонями за спину. Они долго сидели в тишине, прерываемой только скрипом качающихся на ветру деревьев за окном, прежде чем Кайя, наконец, заговорил. — Знаешь, Дилюк, — тихим, сдавленным голосом произнёс он, — я и в тот день готов был всю свою жизнь бросить к твоим ногам. Предать кого угодно. Мгновение молчания повисло между ними физически ощутимой тяжестью, и Дилюк замер, желая и одновременно боясь услышать продолжение. Он всё понимал. Они оба должны были принять всё произошедшее, чтобы идти дальше, даже если это невыносимо тяжело. Даже если одно воспоминание о случившемся причиняло боль, а уж о том, чтобы сказать это вслух, сложно было даже подумать. Но Кайя договорил, лишь едва ощутимо вздрогнув: — А потом ты обнажил меч. Дилюк закрыл глаза и прижал его к себе ещё крепче.