Давай сыграем

Чжун Ли был готов к любому исходу, после того как по своей воле лишился собственного величия — голод, бедность, разочарование и тому подобные ожидания, но камень преткновения лежал вовсе не там. Когда моры стало хватать, все новые места в Ли Юэ были исследованы, вина попробованы, а тяга к тому, чтобы частично погрязнуть в праздности, увеличилась, единственным, что мешало спокойному и довольному времяпрепровождению где-нибудь подальше от суеты и торговой столицы в целом, была скука. Он даже не предполагал, что она станет тем, что заставит его обратиться к одному единственному человеку, с которым он все еще мог иметь какие-либо связи, намеренно натыкаясь на все те же грабли, лежащие острием кверху. Чайлд. К слову, стоит отметить, являясь последним, кто смог бы выполнить просьбу Чжун Ли, он также остался одним, к кому он не смог бы выразить свое отношение определенно. Это не было снисхождение, как к Воле Небес — Нин Гуан, или отцовская нежность, как, к примеру, к малышке Ци Ци. Тарталья не смог бы примерить на себя ни одно из этих и сотни других определений, язвительно ломая каждую определенность в себе. К счастью, Фатуи — и Снежная в целом — старательно оттягивали тот момент, когда одиннадцатый предвестник сможет вернуться в государство, пытаясь правильно подготовить дипломатов для переговоров с Ли Юэ. Собственно, после того, что он натворил, ему было гораздо безопаснее скрываться в торговой столице. Когда звезды рассыпались по непослушному небу, прикрытому мутными облаками, а в «Народном выборе» осталось лишь пару загулявших рыбаков, Чжун Ли, кажется, впервые с нетерпением ждал появления своего собеседника. Стол пустовал уже тридцать минут, за это время адепт успел неоднократно пожалеть и усомниться в истинности своих намерений — вероятно, они были навеяны лишь несменной обстановкой. Однако ему не было дано понять, к чему тогда вызвано это удушающее ощущение в груди, которое заставало его врасплох вечерами или самой поздней ночью. По коже пробежали мурашки. — Я вижу, ты заждался меня, — Тарталья насильно вытянул его из меланхолии, хорошенько так встряхнув, напугав неожиданным появлением. Опустив взгляд на стол, и заметив, что он пуст — усмехнулся, слегка отворачиваясь от внимательного взгляда. Совершенно очаровательно представлять то, как архонт сидел здесь в ожидании, аккуратно сложив руки на коленях, рассматривая темную даль моря, которое, казалось, поглотило в себя небо. — Все нормально, тебя не так уж и долго не было, — он кивнул в сторону стула напротив, указывая на то, что на самом деле долго ждал, мог и не спрашивать. Чайлду все кажется до одури комичным, поэтому он закинул ногу на ногу, задевая стол так, что столовые приборы печально звякнули, так же как что-то внутри Чжун Ли — он прикрывает глаза. — И что за просьба у тебя такая? Тарталья безучастно поправляет перчатку, откровенно любуясь на то, как тонкая темная ткань обтягивает изгибы его руки и длинных пальцев. Адепт старательно подавляет в себе желание перевести тему и не касаться ее никогда более. — Как люди справляются с…- он кашляет, заметив, что его собеседник все же решил уделить ему внимание, и теперь внимательно рассматривал его сережку. — С чем? — предвестник посмотрел на него, подперев голову двумя руками, не ожидая от разговора никаких интригующих моментов. А Чжун Ли под землю хотел провалиться, лишь бы не признаваться в чем-то личном перед этим несерьезным мальчишкой, который к тому же, наверняка, даже не отнесется к его проблеме с должным вниманием. — Со скукой, — он резко выдыхает, словно выталкивая из себя эти слова, надеясь, что Чайлд их не расслышал. Одной надежды не хватило. Он слышит смех, сначала сдавленный, потом уже открытый — звонкий такой. Моракс закрывает лицо руками, в принципе, ожидая такой реакции. — То есть тебе стало скучно, — он проговаривал каждое слово четко по своему обыкновению, но сбиваясь из-за смеха, — и ты решил, что устроить такую формальную встречу было лучшим твоим решением? — Именно, — Чжун Ли рассеянно хмыкнул, ожидая, когда они смогут приступить к спокойному разговору. Чайлд был в полном смятении, когда вспомнил, что адепт не умеет шутить; этот наивный вопрос не был шуткой. Очередной смешок застрял в горле, ему стало на мгновение совестно. Поправив и так ровно уложенные волосы, он повторил вопрос, пытаясь найти верный ответ: — Что делать если скучно?.. Вероятно, все совсем плохо, раз я сейчас перед тобой. Архонт махнул головой, беря во внимание, каким детским и оттого неловким являлся его вопрос. Тем не менее, он искренне надеялся, что, несмотря на свою горячность, предвестник поможет ему, потому что то, что он чувствовал, заполняло его до краев, заставляя захлебываться в своих ощущениях — бояться. — Девица из Цисин, например, уверена, что игры лучший способ развеять скуку. Нин Гуан вчера издала девятый свод правил для ее шахмат. Адепт в сомнении перевел взгляд на теплую улыбку Тартальи, которой он пытался задобрить своего собеседника, надеясь, что тот не останется в обиде на него. Чайлд задумчиво взглянул на луну, вышедшую из-за тюля облаков. Небо стало ясным, но не таким ясным, как то, что сейчас пришло ему в голову. — Предлагаю сделку, вряд ли как Властелина камня, тебя оставили повадки хорошего торговца. — В секундной радости он встал со стула, упершись одной рукой об стол, он продолжил, — Мы тоже сыграем в игру. Он совершенно серьезно сощурил глаза, всматриваясь в красивое лицо архонта. Сжал губы, думая, что, скорее всего, тот откажется, к тому же оскорбившись. Однако Чайлд был убежден, что, несмотря на абсурдность того, что он собирается предложить, адепт хотя бы выслушает. — Продолжай, — Моракс заинтересованно поднял подбородок, приложив руку к щеке в ожидании окончательного ответа. — Мы сыграем с тобой молодых любовников. Правила просты: пока мы будем убеждать в этом окружающих, главное не поверить в это самому; кто первый влюбится — тот проиграл. Сердце на секунду сбивается с ритма, но архонт лишь закрывает глаза. Миллион слов пронеслось в его голове, которыми он смог бы описать эту «игру». Глупо. Абсурдно. Бестактно. Пошло. — Допустим, я согласен, — Чжун Ли прямо смотрит в его глаза, — что же получит победитель? Какая тебе выгода? Тарталья кивнул, ожидая этого вопроса, но, тем не менее, пребывая в шоке от того, что архонт идет на сделку: — Любое желание. — Тебе не кажется это слишком по-ребячески? — Из ребяческого здесь только твой способ мышления. Говоря «любое», — он приблизился чрезмерно близко, давая возможность осознать всю серьезность его намерений, — я имею в виду абсолютно все, что захочешь. Адепт замирает, вглядываясь в бирюзу завораживающих глаз Тартальи. В них плескались волны, задорно накатывая друг на друга, в точности как его смех пару минут назад. Кажется, он не в силах отказаться, к тому же, все это происходит по его инициативе. — Мне сложно отказаться, — честно произносит архонт, чувствуя свежесть моря. Чайлд пару раз моргает, в попытке правильно расценить сказанное, не до конца понимая — Чжун Ли не в том положении, чтобы отказываться. — Тогда соглашайся, — он зачем-то уговаривает его, хотя тот уже почти прямо согласился на эту глупую авантюру, которая с огромной долей вероятности приведет к неприятным последствиям как минимум для одной из сторон. — Я согласен. Предвестник в смятении сел обратно на стул, хотя сам до последнего давил на своего собеседника. Он не уверен, что случится, если будет ничья, и что, если игра будет продолжаться до тех пор, пока один из них неизбежно не проиграет. Тарталья почему-то, посмотрев на задумчивое и совсем спокойное выражение лица Чжун Ли, усомнился в своей безоговорочной победе, но всего лишь на секунду. — Замечательно, — сладко протянул Чайлд, чувствуя частичную удовлетворенность полученным результатом. Идя сюда, он никак не смел предположить, чем это обернется, ожидая, что просьба архонта будет состоять в материальной помощи или в улаживании оставшихся вопросов с Фатуи. Однако реальность превзошла всякие ожидания, круто повернув куда-то в сторону; за рамки приличного и допустимого. Чжун Ли не до конца понимал, что будет теперь, когда он согласился на идиотское предложение предвестника. Впрочем, условия тоже были, мягко говоря, странными и не до конца обговоренными — это еще больше разжигало костер пылающего волнения адепта. Когда Тарталья сказал, что переходить к активным действиям можно сразу — он не испугался. Испуг коснулся его, когда они заявились на постоялый двор в два часа ночи, озадачив хозяина желанием снять комнату на пару часов. Комната нашлась. Архонт тонул в желании отказаться от глупой затеи, идя за Чайлдом по лестнице, ведущей в комнату. — Ты уже заплатил? — Моракс, оглянулся назад, замечая рассеянный взгляд хозяина, который, наверняка запомнит их как весьма странных господ. Ответа на вопрос не последовало, вплоть до тех пор, пока они не подошли к нужной двери. Тарталья по-собственнически толкнул ее, приглашая адепта войти в теплую комнату. — Да, я уладил это, — он зашел вслед за Чжун Ли, закрывая за собой дверь, мягко стукнув ею об косяк. В помещении было тихо; архонт надеялся, что его дыхание не настолько громкое, чтобы оно было услышано. Стоя как вкопанный посреди комнаты, сложив руки, он почти без всякого смущения ждал. — Что ж, — Чайлд, облокотился на стену, замечая, как Моракс в растерянности пытается присесть на кровать, не смяв покрывало, — для начала нам стоит посеять слухи о нашей связи. Адепта посетила мысль, что, вероятно, предвестник уже не раз проделывал такое, раз сейчас так уверенно рассказывает об этом. Немного оскорбительно, что сейчас он сидит тут, как спонтанно купленная игрушка. А может он и был лишь куклой, так безвольно пришедшей сюда, теперь без понятия сидящей в какой-то комнате на постоялом дворе. Спектакль даже не начался, а он уже преисполнен обидой. Моракс взглянул на Тарталью — он зачем-то совсем безразлично смотрел прямо на него, открыто и честно. Похлопывая ладонью по стене, он прикусил внутреннюю сторону щеки, размышляя, как стоит поступить дальше. — Нужно кое-что проверить, — юноша уверенно оттолкнулся от стены, широкими шагами подойдя к сидящему архонту. Чжун Ли даже междометия не произнес, когда ощутил на шее теплую ткань перчаток. Сжал губы, в груди закололо — он уверил себя, что это из-за того, что все развивается слишком стремительно. Чайлд слегка нагнулся, чтобы прижаться к сухим губам адепта своими. Архонт замер; не в силах оттолкнуть его, он лишь расслабился, кажется, совсем отвергнув идею контролировать происходящее. Почувствовав аккуратное касание языка, понял, что воздуха не хватает. Дышать тяжело почему-то. Чувство горечи наполняло его с каждым мгновением поцелуя, он потерял нить размышлений. А Тарталья целовал его медленно, очевидно, у него забава такая — делать все на зло, дразня, в горячности отвергая более разумные пути. Щеки краснеют. Горячо. Мораксу страшно представить, что он хотел проверить. — Ты не испытываешь отвращения, — предвестник, небрежно отрываясь от губ, все еще сжимая его шею, вытер губы второй рукой, — Это плохо. Почему плохо? Чжун Ли совсем не понимал его, и никогда бы не смог. Либо Тарталья самовлюбленный дурак, который думает, что способен влюбить в себя архонта, либо в нем оживился почти потухший, уже тлеющий огонек совести, и теперь он волновался, что победа Чжун Ли теперь под большим вопросом. Склоняясь к первому, адепт ловит себя на мысли, что ему было вовсе не неприятно, абсолютно наоборот — он бы предпочел поцеловать его еще пару раз, прежде чем выйти отсюда. Однако лишь потому, что Чайлд поистине хорошо целуется, а не потому что… — Молодые господа, я принес постельное белье, — стук в дверь прервал душевные метания обоих. Они в легком испуге переглянулись. Архонта посетило ощущение, будто их призрачно поймали на чем-то постыдном. — Ты можешь застонать? — шепотом спрашивает предвестник с живой улыбкой и недобрым блеском в глазах. Чжун Ли вопросительно мотает головой, при этом определенно давая понять, что не собирается делать чего-либо компрометирующего, не смотря на то, что ради этого они здесь и собрались. Он, кажется, почти услышал, как Чайлд ругнулся одними губами, закатывая глаза. — Тогда сиди смирно, — Тарталья, не скрывая своего раздражения, отодвинул воротник рубашки адепта двумя пальцами. Стук в дверь повторился, сердечный ритм ускорился — Моракс закрыл глаза, не в силах выносить происходящее. Предвестник в предвкушении усмехнулся, намеренно проводя носом по нежной коже, выжидая время, когда хозяин решит, что ему стоит уйти. После третьего стука, он мягко прикоснулся к тонкой шее губами, оставляя влажный след — услышал, как Чжун Ли шумно вдохнул через нос — больно сжал кожу зубами, специально надавливая клыками. Болезненный выдох получился неожиданно достаточно громким, чтобы его услышали за дверью и в меру похожим на стон. Чайлд сдерживал довольный смех, утыкаясь в плечо адепта. Шумные и торопливые шаги послышались за дверью; хозяин был еще более обескуражен. Тарталья, преисполнившись собственной удовлетворенностью, устало плюхнулся на кровать, сминая все простыни и одеяла. Сложив руки за голову, он прикрыл глаза, надеясь, что глупых вопросов не последует. — У нас еще есть время. Чем займемся? Чжун Ли будто проигнорировав вопрос заранее, откинулся на спину; вглядываясь в старый потолок, чувствовал саднящие покалывания там, где укусил предвестник. Он положил руки на живот. Ему, по правде сказать, нравилось лежать так вот в тишине, не испытывать того странного чувства — лишь безмятежность, когда рядом где-то в паре сантиметрах лежал Чайлд. Игра глупая. Правила глупые. Он глупый. Все происходило очень быстро так, как он вовсе не привык. Однако оттого в тайне ему и приходилось по душе это ощущение; что ввязался он в это не один — рядом есть один упертый дурак, который, впрочем, и являлся виновником этого абсурда. — Почему ты попросил именно меня? Вопрос разрезал тишину, отчетливо звеня в помещении. Ответ нашелся сразу. Такой честный и откровенный. — Ты один теперь у меня остался. Он ответил так свободно, что сам бы Венти позавидовал. Его не связывало чувство смущения или что-то подобное ему. Моракс был спокоен, потому что это и не тайна какая-нибудь. Архонт не заметил — Тарталья спрятал лицо в ладонях. Почему-то его посетило чувство вины, потоптавшись на его улыбке. Желание извиниться утонуло в сердце, он вновь отворачивается. — А ты? Почему согласился? Чжун Ли слегка повернул голову в сторону своего собеседника –увидел лишь покрасневшие щеки. — Решил поразвлечься напоследок. А адепту почему-то больно резануло по чувствам. То ли гордость задели, то ли еще что-то. Ощущение будто ответ на вопрос не был озвучен — зато его ранили. Тарталья, посмотрел на помрачневшего архонта, любуясь тем, как его волосы непослушно раскидались на кровати; заметил покрасневший след от его зубов. Ему показалось, что ни одна женская шея, которую он целовал, не выглядела так же очаровательно и привлекательно коей теперь казалась шея Чжун Ли. — Что ты загадаешь, если я проиграю? Вопрос был задан в той самой интонации, когда оба собеседника понимают — ответ будет в сослагательном наклонении. Адепт улыбнулся, он сам не знал ответа на этот вопрос. — Вероятно, мне, в отличие от некоторых, хватит чувства такта, чтобы уложиться в меру дозволенного. Чайлд засмеялся. Чжун Ли захотел верить, что предвестник и взаправду проиграет. Когда они покинули комнату, недосказанность осталась за дверью, также как и сомнения Моракса в правильности происходящего. Он совершенно убедился, что это было промахом. Безрассудство Тартальи оставляло лишь мечтать о в меру обдуманных поступках. — Почему ты думаешь, что теперь о нас пойдет разговор в городе? — бесшумно шагая вновь за спиной предвестника, Моракс, наконец, спохватился о незаданных вопросах. Чайлд резко остановился — Чжун Ли больно стукнулся носом об спину собеседника. — Потому что я тебя обманул, — его интонация опять приняла пугающую озорную горячность, — Я не заплатил. Широко улыбаясь, он схватил архонта за руку и побежал на выход с постоялого двора. Пересчитывая ступеньки, молясь не споткнуться о шершавую поверхность старого пола, адепт силился поспеть за Тартальей, который самозабвенно посмеиваясь, бежал впереди. Охранники хватились их поздно, но достаточно скоро, чтобы заметить удаляющиеся фигуры. Забежав за угол какой-то очередной торговой лавки, Чайлд наклонил голову, стараясь восстановить дыхание. Все было донельзя абсурдно и сумбурно, все скомкалось, превращаясь в череду бессмысленных действий. Кажется, оба совсем скоро забудут, зачем они все это делают. Шумное дыхание архонта раздавалось совсем рядом. Свежий ночной воздух застревал в легких, заставляя делать глубокие вдохи. Моракс полностью потерялся в своих впечатлениях и ощущениях, надеясь, что если он сейчас не сможет устоять на ногах, предвестник его придержит. Так и случилось, скатываясь, по холодной стене, Чжун Ли почувствовал, как крепкие руки Тартальи подхватили его, прижимая к себе. Щекотно стало в груди. — Теперь по городу поползет молва о том, как два мужеложца надули старого и уважаемого хозяина постоялого двора. Тебе ли не знать, как быстро распространяются слухи в этом городе, — придерживая архонта, он громко шептал ему на ухо, намеренно задевая носом холодную щеку, — Первый акт начался. Ты только не влюбись.

***

Когда Чайлд заявился в полдень в его ритуальное бюро, Моракс как раз собирался узнать, что им предстоит дальше. Солнце разлилось по небольшому пространству, бережно согревая Чжун Ли в своих лучах. Умиротворенность взяла верх над ненужными переживаниями; маленькие пылинки безмолвно летали в дневном свете, порой сталкиваясь друг с другом. Предвестник бесстыдно обманывал самого себя, заявляя, что он вовсе не был очарован завораживающим видом, который вызывал лишь воспоминания о теплом и уютном. Архонт, не услышав, как зазвенел колокольчик при входе, внимательно вчитывался в манифест, лежащий перед ним. Лениво подпирая руками голову, он еле заметно шевелил губами, очевидно, проговаривая написанное. Жалко, что Чайлд не читает по губам. Тарталья неохотно позволил узнать о своем присутствии, глухо постучав по стенке. Адепт в замешательстве поднял взгляд, наткнувшись на внимательный взор, обращенный на него. — Я могу тебя обрадовать, — предвестник прошел вглубь комнаты, присаживаясь рядом с архонтом, он продолжил, — Идя сюда, я случайно услышал, как пара девиц обсуждали каких-то любовников, которые якобы разорили хозяина постоялого двора. Моракс подавился воздухом. На мгновенье его посетила мысль, что, возможно, ему все это даже нравилось. Замирая, не зная, радоваться ему и как вообще стоит отреагировать, он отложил манифест. Адепт давно сделал вывод, что искать верный ответ на реплики Чайлда — пустая трата времени; он в любом случае воспримет его либо очень остро, либо вовсе не воспримет, пропустив мимо ушей. Для него всегда в общении стояло несколько целей: продемонстрировать собственное превосходство — раз, вывернуть диалог в русло своего обогащения или выгоды — два или банально заставить собеседника сочувствовать — три. Однако именно с Чжун Ли он приобретал какую-то другую особенность, которую ему все никак не удавалось выявить и обличить, внятно давая ей название. — Вероятно, тебя мучает вопрос, что же мы будем делать сегодня? Тарталья воодушевленно наклонил голову, вглядываясь в красивые глаза Моракса; они переливались, навсегда отпечатываясь во всем его существе. Напоминая то ли мед, то ли не до конца расплавленное золото, они грели его гораздо лучше, чем яркое летнее солнце, заявляющее о себе, выглядывая из-за тяжелых пыльных штор. Страшно стало — именно эти глаза заставили его не выдержать, отвернуться. Нелепо проведя рукой по затылку, он решил в очередной раз не дожидаться ответа. — Я подумал, что можно было бы сходить к мосту…- предвестник почему-то замолкает, прежде чем снова заговорить, — В общем, пошли. И не дожидаясь, пока Чжун Ли пойдет за ним, лишь кивнул головой на выход, покидая помещение. Его душил этот запах благовоний, густо наполнявший бюро, который теперь, словно, застрял в пазухах так, что во рту чувствовался, на языке оседал. Он ненавидел ритуальные бюро, ненавидел эти масла, запахи, разговоры. Просто терпеть не мог. Теперь он еще и чувство это ненавидел, которое застало его врасплох, совсем обнажив что-то глубоко внутри, заставляя бежать от самого себя — не смотреть более в эти глупые прекрасные глаза. На мгновение интересно стало, а если прямо сейчас он его поцелует — это же наверняка пройдет, да? И вкус масла из шелковицы пройдет и этот страх — тоже пройдет. — И чего ты убежал-то? Чжун Ли непонимающе задал вопрос, закрывая дверь бюро, ненамеренно отвлекая предвестника от раздумий. Дышать легче стало. Чайлд прикоснулся к своим губам машинально, когда его взгляд упал на почти зажившее пятнышко от его зубов на гладкой коже шеи адепта. Привычная улыбка вновь заняла свое обычное место, украшая свежее лицо Тартальи. — Душно стало. Ты в затворника решил поиграть, демонстрируя дословный смысл этого слова? Проветривать нужно. Архонт пожал плечами. С утра же проветривал… — Пошли. Предвестник быстро пошел к мосту, соединяющему Золотую палату и торговый павильон города, давая понять, что дальнейшие расспросы не желательны или вовсе будут пропущены мимо ушей. Остановившись буквально в пару метрах от моста, он сел на траву и начал выжидающе смотреть на адепта, ожидая, когда он последует его примеру. — Теперь просто сиди ровно, — Чайлд поставил перед собой потрепанную сумку, в которой начал заинтересованно рыться, — я буду писать твой портрет. Он сошел с ума. Он определенно сошел с ума, потому что тихий смех Моракса не может быть ничем иным, как иллюзией его воспаленного разума. Все верно, он, очевидно, свихнулся. Изумленно вслушиваясь в хриплый смех своего «любовника», он поймал себя на том, что взгляд отвести не может. — И откуда же у тебя возникла такая прекрасная мысль? — Чжун Ли снисходительно улыбался. — В Ли Юэ довольно богатая библиотека. Знаешь, книжки там всякие, — Тарталья недовольно хмыкает, раздраженно махая рукой в том направлении, где должна была быть библиотека, и старательно прячась от проницательного взгляда. — Книжки? — он прикрыл рот ладонью, сдерживая очередной смешок. — Да, книжки. Все — заткнись. Предвестник разочарованно вынул из сумки лист бумаги и пару кистей, в то время как краски были опрятно разложены на земле. Было стыдно признаваться, что он в самом деле посетил библиотеку Ли Юэ только ради того, чтобы найти подходящее времяпрепровождение для их разыгранного спектакля из двух актеров. Он, в прочем, и не признавался. Архонт, вероятно, впервые за все свое существование был поражен приятным трепетом умиления. Сидя на колючей траве, не боясь, что его укусит какое-нибудь насекомое, ибо пару дней назад был укушен кое-кем пострашнее насекомого, смеялся от души, прикрывая глаза от яркого солнца, слепящего прямо в глаза. Рядом проходили люди — молодые пары, семьи, девушки и юноши; удивленно глядели на них, поспешно уходя. А ему все равно, потому что единственный, кто его волновал прямо сейчас — сидел напротив, усердно водя карандашом по шершавой поверхности бумаги. Положение Тартальи было одновременно выигрышным и проигрышным — его позиция «художника» позволяла ему без стеснения вглядываться в божественно неидеальные черты лица Моракса, украдкой любуясь, но в то же время это и заставляло его отворачиваться и тупо смотреть на бумажный лист. Он увидел, как волосы Чжун Ли немного растрепались, кажется, в них даже застряли травинки. Важно цокнул языком, подался вперед: — Так не пойдет. Можно я заплету твои волосы? Чайлд отложил незаконченный набросок, принимаясь к делу, не дожидаясь соглашения. Чжун Ли дрогнул — его волосы освободились от крепкой завязки, теперь следуя теплым потокам весеннего ветра. Они были достаточно длинными, чтобы заплести их в косу, дабы не мешались. Архонт думает, что хорошо было бы и чувства заплести в косу — тоже бы не мешались. Он никогда не разрешал трогать свои волосы, они казались ему чем-то особо дорогим. Каждое утро, внимательно их расчесывая, он надеялся, что когда-нибудь все же разрешит делать это кому-нибудь другому. За него решили. Он оказался не против. Ощущая аккуратные, почти невесомые прикосновения предвестника на своих волосах, почти почувствовал, как Тарталья боится сделать больно. Бережно разделяя пряди натрое, Чайлд наслаждался мягкостью длинных темных прядок, которые завораживающе блестели на солнце, отражая его собственную наивную радость. Он никогда не мог даже подумать, что будет так счастлив, просто завязывая косу. Предвестник отчаянно подавил в себе желание ласково обнять адепта, прижимаясь к нему, спокойно утонуть в своих мыслях, откинув ненужные. — Так будет получше, — он аккуратно переложил косичку через плечо архонта, давая возможность полюбоваться своей работой. Красиво. Адепт слова сказать не смог. Только одними губами прошептал: «спасибо». Рядом снова прошла толпа людей, шумно обсуждая какую-то новость. Чжун Ли повернулся лицом к предвестнику, одаривая его внимательной улыбкой, которая почти кричала о словах благодарности. Он всего лишь заплел ему гребаную косичку, а тот светится, будто весь мир к ногам принес. Чайлд посмотрел на его губы, мысленно ругая себя за это. Он почти забыл, что они играют. Верно. Это же игра. Он совершенно неожиданно целует его, чувствуя, как что-то в душе кипит. Голова заболела, когда Моракс ответил на поцелуй, прижимаясь всем телом, вверяя себя то ли спектаклю, то ли Тарталье. Предвестник был уверен в первом, когда провел пальцами по его затылку. Люди рядом зашептались. Моракс запамятовал, что хотел выиграть любой ценой. Отрываясь от теплых губ, Чайлд опустил голову, закрывая лицо руками. Это было лучше, чем в прошлый раз. Или он стал хуже?.. Сердце билось совсем не так, как нужно. Голова раскалывалась. Архонт чутко кладет руку ему на голову, мягко поглаживая макушку. Он не знал, и вовсе не хотел знать, что одолевает предвестника, заставляя впадать из крайности в крайность. Он лишь замер, в ожидании того, когда Тарталья вновь поднимет свой яркий плещущийся взор на него, так и говоря, что все в порядке. Потом усмехнется, забавно возвращаясь к рисунку, и, наконец, скажет, что все было ради игры. Ведь так он и скажет. Тарталья отвернулся, возвращаясь к рисунку. Молча.

***

Предложить предвестнику выпить явно было плохой идеей. Ритуальное бюро пустовало уже несколько дней, поэтому Чжун Ли был в силах позволить себе пригласить Чайлда провести вечер вместе. Вечерняя суета Ли Юэ как никогда согревала своим уютом; море тихо плескалось под окнами, свет тусклых фонариков рассеивался приятно освещая улицы, шум разговоров торговцев и рыбаков. Все складывалось в неотъемлемую часть от целой картины торговой столицы, которую написал в своей голове архонт, веря, что в будущем этот пейзаж будет только хорошеть. — Я принес саке, — Тарталья глупо улыбнулся, ставя прозрачную бутылку на красивый стол. Чжун Ли зажмурился, качая головой. Ему совсем нельзя пить крепкий алкоголь — только вино. — Я не буду. Чайлд замер, грустно посматривая на граненый сосуд с алкоголем. Сел за столик, подпирая лицо руками, задевая руками посуду. Не смотря на свое положение — манеры не были его добродетелью. Проявляя их только тогда, когда этого требует ситуация, он вовсе позабыл о них рядом с чистоплотным Чжун Ли, который каждый раз недовольно прикрывал глаза на то, что предвестник в очередной раз нарушил какое-нибудь глупое правило. Их сделка в ходе уже третью неделю и с каждым разом остановиться все тяжелее и тяжелее. Проводя каждый день в компании друг друга, они уже определенно точно разрушили все представления о добропорядочных любовниках, играя свои роли откровенно честно и на публику. — Тогда что ты будешь пить? — Тарталья разочарованно потянулся к саке, обозначая свою собственность, — Или ты решил только меня споить, а потом использовать в своих коварных целях? — Я говорил тебе, что ты чересчур проницателен? — Моракс сощурил глаза, аккуратно кладя ногу на ногу. Чайлд закинул голову размышляя: — А я говорил тебе, что плохо на тебя влияю? Ощущение будто диалог исчерпал себя, пропало сразу, как только предвестник с гулким стуком поставил перед Мораксом маленькую рюмку. — Даже если ты напьешься, поверь мне — я буду достаточно благородным и не стану использовать твою беспомощность в моих целях. Тарталья раздражающе подмигнул, открывая бутылку; Чжун Ли поперхнулся от возмущения, давящего его в груди. Вид предвестника, самозабвенно наливающего саке в емкость, лишь разжигал в нем желание послать все к черту. Когда он собирался взять в руки рюмку, случайно задел рукой кисть Чайлда — вспомнил, что никогда в жизни не сможет отказать этому самодовольному мальчишке, который безоговорочно уверен в себе и готов поделиться этой уверенностью с другими. Адепт совсем забыл, зачем он согласился на эту игру; его победа не даст ему никакой удовлетворенности. Его посещает мысль, что вероятно предвестник никогда в жизни не примет свое поражение. Очевидно, все это затевалось изначально с предрешенным итогом, где неизбежно проиграть должен Чжун Ли. Тогда будет действительно весело, да? Архонт улыбнулся, чувствуя горечь, протяжную и ноющую. То есть, он уже проигрывает.… С самого начала, с той ночи на постоялом дворе, которая была три недели назад, он тонул под безучастным взглядом Чайлда, который, кажется, совсем скоро должен был уехать. Моракс выпил первую рюмку, отметив, что глаза заслезились.

***

Была совсем глубокая ночь, когда Чжун Ли понял, что переборщил с алкоголем еще тогда, когда пригласил к себе предвестника. Тошнота комом застряла в горле, заставляя в отвращении отворачиваться от полупустой бутылки. Он погорячился, кажется, впервые так напился. — Тебе уже хватит, — голос Чайлда, все такой же мягкий, гулко отозвался болью в сердце, — Давай ты попробуешь заснуть, а? Он заботливо взял его за руку — ему пришлось отнести его в кровать еще четверть часа назад. Тарталья и не думал, что ему на самом деле нельзя пить, надеялся, что это лишь глупая отговорка. Ладони у архонта холодные. Согреть хочется. Он поднес их к губам, чутко прикасаясь к тонкой коже. Почувствовал, как кончики пальцев совсем онемели — прижал их к щеке. Ему тоже совсем не стоило пить. Тарталья, словно провинился в чем-то, опустил взгляд. — Я пойду. Он опустил его ладонь, действительно собираясь уйти, полностью поддаваясь чувству вины. — Останься, — Чжун Ли говорил шепотом, хрипло проговаривая каждый слог. Кровать могла уместить двух людей. Моракс испугался, что он, в самом деле, уйдет. Тихий скрип кровати. Чжун Ли выдохнул. — Ты такой красивый, — архонт лежал с закрытыми глазами, пряча лицо в подушках. Тарталья задохнулся. Нет. Именно этого он должен был избежать всеми силами. Он сжал в руках мягкую простынь, чувствуя как все рушится. Терять недавно приобретённое гораздо больнее, чем представлялось. — Прошу, не говори этого, — предвестник потерялся в словах, замер. Моракс улыбался. Тарталья был готов поклясться — он слышал его улыбку. Адепт понял, что давно потерян, когда они целовались где-то рядом с гильдией искателей приключений. Тарталья почти сразу ушел, а он остался. Так случилось, что Итэр как раз был там. Наивный путешественник сказал, что, вероятно, молодой господин действительно очень любит Чайлда, раз пошел на такое. Архонт от души посмеялся. «Да, очень любит» — ответив на глупый вопрос у себя в голове сейчас, когда лежал, уткнувшись в холодные подушки, он уже был готов поспорить о наивности Итэра. Чжун Ли до чертиков нравилось то, как он его целует. То, как неизменно кладет руку на затылок, слегка сжимая, то, как смотрит украдкой, надеясь — не заметит, то, как он просто очаровательно смущается. То, как он красиво с ним поиграл. Подводя черту, Моракс, наконец, разгадал, что играл не он, а с ним. Его чувства стали хорошим реквизитом. Гребаная скука. А скука ли? Очевидно же, что вырывающее по кусочку его желание жить было лишь удушающее одиночество, которое усмирялось лишь с Чайлдом, в его теплых, самых не искренних, объятиях. Ему было бы достаточно хотя бы того, что он сам любит. Тихо, не взаимно и болезненно. А может правда в том, что он лишь и убивал себя этим чувством, надеясь, что этот глупый предвестник вытащит его. Что он больше никогда не будет один, что он действительно полюбит. Играя в глупую игру, стараясь переиграть уже написанные правила, он переиграл лишь себя, создав идеальную иллюзию счастливых отношений в теплом Ли Юэ. И сейчас она безжалостно рассыпалась у него в руках. Тарталья завтра возвращается в Снежную. Чжун Ли не уверен, что сможет вернуться хоть куда-нибудь. Он поднял голову, внимательно вглядываясь в потухшие глаза Тартальи. — Весело было? Адепт задал вопрос, горько усмехнувшись, и, перевернувшись на спину, прикрыл глаза рукой. Злясь на самого себя, он откручивал время назад, к тому вечеру, когда согласился на чертову сделку. Не согласился бы снова. Он готов никогда более не видеть издевательски нежную улыбку, никогда не чувствовать поцелуев на шее, никогда не видеть его. Никогда. Весело. Да. Он, кажется, совсем протрезвел, потому что голова заболела. Моракс вновь посмотрел на Тарталью — предвестник улыбался. Черт бы его побрал. Архонт необдуманно повернулся к нему, чрезмерно вызывающе глядя на него. Закусил губы, которые уже покрылись коркой и болели. Это конец. Небрежно прижался к его губам, выплескивая всю тоску, которая рвала его на части, знаменуя приближающийся проигрыш. Кажется, они стукнулись зубами. Больно в груди. Тарталья не ответил на поцелуй. Щеки покраснели, глаза заблестели, а он окончательно признавал свое падение. Как там говорилось: и блеск и нищета?.. — А я, кажется, проиграл. Чжун Ли смеялся, прикрывая рот рукой. Почувствовал горячие, обжигающие слезы. Чайлд отвернулся, вставая с кровати. Схватился за голову. Послал все к чертовой матери, зарываясь пальцами в рыжие локоны, не в силах взглянуть на Чжун Ли. — Я позже свяжусь с тобой. Он уходит, горя в ненависти к себе, проклиная день, когда втянул его в это.

***

Моракс вышел раньше положенного времени, надеясь успеть на пристань. Корабль Чайлда должен отплыть с минуты на минуту. Адепт хотел верить, что с их расставанием закончатся его бесконечные метания. Он бы соврал, если бы сказал, что ему вовсе не больно. Кажется, он просчитался со временем, потому что, прибыв на место, он обнаружил лишь расходящуюся толпу провожавших. Холодно стало, сердце всего на секунду пронзило. На секунду. Она прошла, значит, и боль пройдет. Возвращаясь в бюро, он услышал привычные слухи. Подумал, что Чайлд был бы доволен. — Прошу прощения, молодой господин, — юная работница бюро аккуратно окликнула его, — тут другой господин искал Вас недавно, говорил, что уезжает. Я сказала, что приемные часы закончились. Разминулись, значит. Забавно. Пусто, внутри совсем пусто. Стало даже хуже чем было три недели назад. Как же все это бессмысленно — слов нет. Чжун Ли развернулся, игнорируя девушку. Вот теперь он точно потерял все. Хороший конец, правда. Кажется, совсем все плохо стало, раз сейчас перед ним стоял Тарталья, который шумно дышал, как после бега. Он же не настоящий, да? — А, вот этот молодой человек вас и искал, — девушка облегченно указала рукой на предвестника. Чжун Ли не верил, не верил до тех самых пор, пока Чайлд, притянув его к себе, прижимая к груди, крепко обнимая, не произнес, задыхаясь от смеха: — Я проиграл, похоже.