You belong to me

Она приходит к нему каждую ночь. И он просыпается весь в поту на коленях перед её зеркалом с одним только именем на губах. А оно дрожит золотистой рябью и ничего не может изменить, лишь тянет к себе ночь за ночью, вкрадчивым шёпотом окутывает сознание, всё зовёт-зовёт к себе её голосом. — Ты мертва, — Уильям видел, как Белоснежка пронзила её кинжалом. Видел скукожившееся тело со старчески дряблой кожей и седыми клочьями волос, что прежде казались нежнее шёлка. Незнакомое. Чужое. Словно бы не изученное ладонями наизусть. — Ты мертва, Равенна. Но продолжаешь сводить меня с ума. Как будто твоя смерть ничего не меняет. И он действительно чувствует жасминовый запах её кожи, слышит шаги, окутанные шуршанием бархата, замирает, не решаясь поднять взгляд, словно раньше в ожидании её прикосновения. Но теперь, потому что знает, стоит открыть глаза, и исчезнут тихое дыхание, ласковый мираж поцелуев, холод прикосновений. И перед ним будет лишь зеркало, покрытое рябью золотое зеркало. И не будет её. Смолкнет даже голос, вопрошающий у него вновь, сделает ли он для неё всё, что ей будет надобно. Разрушит ли свою жизнь, предаст ли отца, обречёт ли ей на казнь друзей. И ответ в голове его лишь один — да, конечно же, да. Только поцелуи её хоть изредка касались его пересохших губ. Он и сейчас готов пожертвовать всем ради неё: и золотом мира, и юной женой, и королевством, которое принёс ему брак, и ребёнком в чреве Белоснежки. Только вот она мертва, а шёпот её лишь волшебство, лишь тёмная магия зеркала. Лишь отголосок тоски съедающей его душу. Её ничто не вернёт, зачем же он вторит заклинание, начертанное на зеркале, словно зачарованный, и зовёт её по ночам?