***
Теперь, когда Картман погрузился в восставшие из мёртвых отношения, с компанией он не тусуется. Хорошо, что Стэн и Кайл, вместо девчонок, предпочли друг друга. Они не против компании Кенни и, не считая странных долгих переглядываний и сцепленных рук, ничем не отличаются от себя трехдневной давности. — Чувак, ты всё ещё не придумал, с кем закрутить? На тебя косятся, — в подтверждение Кайл смотрит ему за плечо. Кенни не нужно поворачиваться, чтобы почувствовать на себе несколько пристальных взглядов. Отношения ради отношений по-прежнему вызывают лишь отвращение, но полностью отметать возможность Кенни не спешит. Он из тех, кто не любит внимание, источником которого становится не одна из намеренных выходок. Он просто хочет общаться с друзьями и не быть известным, как «тот парень, умерший в одиночестве». Тряхнув головой, Кенни беззвучно фыркает себе под нос: можно подумать, это проблема. Да он каждую неделю подыхает в гордом непоколебимом одиночестве. Вокруг него может быть сколько угодно шокированных зевак — стоит им переключить внимание, о смерти Кенни МакКормика напоминает лишь стайка суетящихся неподалёку крыс, заканчивающих трапезу его плотью. Такого, как он, не должна пугать перспектива отсутствия фальшивых отношений. Тогда почему внимание других подростков продолжает холодить спину? — О, это же Баттерс, — Стэн приветливо машет, подзывая одноклассника ближе. — Привет, пацаны, — опустив голову, бормочет Стотч. Кенни недоуменно смотрит сверху вниз на светлую чёлку и не понимает, по какому случаю Баттерса отходили дома в этот раз. Ворот его просторной светло-голубой кофты топорщится, открывая затемнённый вид на синяки в районе груди и ключиц. Рассмотреть остальное можно, задрав одежду, но Кенни достаточно случайно мелькнувшей картинки, чтобы пожалеть одноклассника. И как у Стивена Стотча, видя это несчастное лицо и по-глупому добрые глаза, раз за разом поднимается рука? Он совсем не любит сына, но Баттерсу об этом лучше не напоминать. Он, конечно, дурак, но не до такой степени, чтобы не понимать очевидных вещей. В этом они с Кенни на одной волне. — Кенни, — Баттерс мнётся, скобля ногой пол, — можно с тобой поговорить? — О-о, начинается! — ни с того, ни с сего начинает радоваться Кайл. Непонимающе покосившись на друга, Кенни улавливает: здесь что-то не так. В любом случае, если Баттерс хочет поговорить, пожалуйста. Он умеет быть непредсказуемым, но пожалуйста, пусть это будет не тот случай. Новых потрясений Кенни вряд ли переживёт. Тем более в его случае образные выражения перестают действовать примерно всегда. — Давай, Баттерс, ты справишься, — Стэн не помогает сделать ситуацию понятной. — Сделай это как-нибудь… — Кайл очерчивает в воздухе непонятный узор, — ненавязчиво, вот. Внимая им, Стотч кивает и, подняв глаза, заливается краской. Сказать, что Кенни в парализовывающем ожидании — не сказать ничего. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Баттерс выпаливает: — Кенни, хочешь стать моим педиком? Мы могли бы вместе нести гейство в этот мир… На мгновение среди них четверых повисает тягостная озадаченная тишина. — Э-э, вот так, по-твоему, значит ненавязчиво? — первым подаёт голос Кайл. Кенни всё-таки давится воздухом, попеременно отмахиваясь от помощи Стэна, так и норовящегося ударить по спине кулаком бравого спортсмена и заставить выплюнуть лёгкие. — Что? — свистящим шепотом выдыхает он. Вокруг суетятся школьники, опьянённые атмосферой всеобщей любви, словно 14 февраля наступило на несколько месяцев раньше; топчутся учителя и уборщик хмуро выжимает половую тряпку. Баттерс сводит плечи. Его приковывают к месту взгляды трёх пар глаз: двух — любопытных и одной — шокированной. Кенни всегда отличался стальным самоконтролем (не каждый с глубокого детства может непробиваемо выносить издевательства Картмана), но сейчас подходящие слова не подбираются, а одолевающие эмоции выразительной палитрой застывают на лице. — Бли-и-ин, никогда не видел тебя таким удивлённым, — бормочет Баттерс, постукивая кулачками друг о друга. — Неудивительно, — бормочет Кенни, — что ты вообще имел в виду? — Ну, я просто хотел, — Баттерс тяжело вздыхает, — хотел предложить тебе стать моей парой. Из-за этой дурацкой моды на отношения родители опять наказали меня до конца недели, — он морщится и потирает шею, начиная хныкать: — они сказали, что если я не найду себе половинку, то буду наказан до конца месяца! Хлопая глазами, Кенни на автомате, желая приободрить, треплет его по плечу и мягко спрашивает: — Ты же не педик, Баттерс? — Н-нет, — запинается тот, — наверное… Кенни хорошо помнит, как в четвёртом классе одноклассник гордился своей «би-любознательностью». Потом у него, правда, была девушка, но они скоротечно расстались. И если Стотч уже тогда осознавал свою тягу к членам, ничего удивительного в этом нет. — Пока я торчал дома, ты был здесь и видел, как школа сходит с ума, — пытается докопаться до истины Кенни, — почему ты не предложил кому-нибудь другому? Я, блять, не поверю, что никто не предложил тебе! — Я не хотел с другими! Я хотел с тобой! — в отчаянии кричит Баттерс. Закусив губу, он ярко краснеет и закрывает лицо руками. Это так глупо, но, надо признать, в какой-то степени очаровательно… Кенни необходимо сосредоточить свой взгляд хоть на чём-нибудь, поэтому он смотрит на несколько фенечек на чужих тонких руках. Эх, милый-милый Баттерс, вот почему ты такой дурак? Кайл и Стэн неожиданно выступают вперёд. Подрагивающий от смущения и волнения Баттерс скрывается за их плечами. — Ну? — хмуро спрашивает Кайл. — В твоих интересах было бы проникнуться ситуацией и ответить взаимностью. Кенни смотрит на него, как на идиота. И это первый раз за всё время, когда именно Кайл, самый разумный и логичный из них всех, удосуживается такого взгляда. — С чего я должен отвечать взаимностью? — с искренним недоумением вопрошает Кенни, пытаясь высмотреть Стотча за огромной афро-шевелюрой своего спятившего друга. В этот момент уже Стэн приходит к выводу, что необходимо вмешаться. Он упирает руки в бока и смотрит исподлобья. Кенни достаточно хорошо знает этого парня, чтобы сходу уловить основной посыл. Если он сейчас не ответит Баттерсу Стотчу взаимностью, Марш его просто-напросто прибьёт. Очередная смерть, в этот раз от руки близкого друга, последнее, что прельщает Кенни в этой сраной жизни. — У вас что, какая-то гейская солидарность? — нервно смеётся он. Баттерс, более-менее придя в себя, выглядывает из-за плеч своих «защитников» и криво улыбается: — Всё хорошо, Кенни, ты не обязан делать этого, если не хочешь… — шепчет он. В груди тянет от понимания: внутренне Баттерс принял тот факт, что его отшили посреди школьного коридора, окружённого счастливыми парочками, и в компании друзей, по-своему старавшихся его поддержать. Почему Кенни чувствует себя моральным уродом? Он всю жизнь старался относиться к другим людям с пониманием и не разбивать их сердец, но он точно не обязан отвечать на чужую симпатию, если не чувствует того же, верно? Он ведь не чувствует?.. Кенни не был в чём-либо уверен. Им нужно было поговорить. Наедине. — Баттеркап, — зовёт Кенни. И обычно, заслышав ласковое обращение, Стотч таял и был готов простить всё на свете, начиная от списанной домашки и заканчивая длинным шрамом, с детства пересекающим его правый глаз. Но в этот раз он лишь вздыхает, опускает голову и молча отходит за спину Кайла. Тоже, блин, нашёл нерушимую крепость! Кенни собирается оттолкнуть хмурого друга, взять Баттерса за руку, обсудить их ситуацию, а там как пойдёт. В конце концов, не то чтобы его на самом деле отвращала возможность ходить за руки именно с Баттерсом, целовать его, дарить цветы и вместе выбирать морских свинок. Или чем там занимаются состоявшиеся гейские пары? — Ты мудак, Кен, — качает головой Стэн. — Эй! — обижается Кенни. Нет, на обеденной перемене он точно зажмёт Баттерса у первой же стены и хорошенько… поговорит с ним. Потому что хотя бы один человек в этой проклятой школе должен оставаться адекватным. Если Кенни МакКормик и начнёт отношения с Баттерсом Стотчем, то исключительно уверенным в их перспективности и возможности развития. Фантастические слова для бабника и пошляка, но факт есть факт…***
На обеденной перемене, как бы сильно Кенни ни хотелось подловить Баттерса, встречаются они лишь за общим столом в буфете. Стотч смотрит в свой поднос и не поднимает глаза даже тогда, когда к ним вразвалочку подходит Картман, придерживая за локоть Хайди. — Двигайтесь, придурки, моя очаровательная девушка разбавит ваши голубые воды. — Вот что ты за урод, а, — осуждающе спрашивает Кайл. Переглянувшись со Стэном, он с неохотой пододвигается. Выгонять девушку — некрасиво, поэтому остальным приходится последовать примеру и тоже потесниться. Кенни специально с комфортом устроился по соседству с Баттерсом, планируя притормозить его после обеда и утащить на задний двор. Теперь Кенни чувствует, как чужой тёплый бок вжимается в его. Баттерс пытается неловко отстраниться, но Кенни не позволяет, вновь сокращая расстояние между ними. По итогу Баттерс сдаётся и перестаёт ёрзать, потому что лучше он самолично пересядет на колени любого в этом помещении, чем прижмётся к Картману, которому в радость лишний раз назвать его пропащим педиком и высмеять перед всей школой. — Ну, голубки, рассказывайте, — Картман забрасывает в рот несколько ломтиков картошки. Выразительно поглядывая исподлобья, Кайл цокает и закатывает глаза, всем видом демонстрируя принципиальную позицию игнорировать происходящее. Жаль, продержаться до конца у него не получилось ни разу в жизни. Но Кайл не прекращал пытаться. — Итак, Баттерс, я слышал, Кенни тебя отшил, — решает переключиться Картман. Ничего удивительного: Брофловски можно бесить пять дней из семи, а расковырять свежую рану Стотча любопытно хотя бы потому, что скрывать истинные чувства и выносить приевшиеся издёвки Баттерс умел с поражающим спокойствием. После того, как Кенни надоело регулярно слышать синонимы слова «нищий» вблизи со своим именем, он несколько раз расквасил эту толстую наглую рожу. Картман приструнился и переключил бескрайнюю жестокость на Кайла и Баттерса. Первый сдерживаться не стал, пусть результатов это не приносило: бил Кайл чуть лучше, чем подавлял вспышки ярости. А вот Баттерс, как в детстве, молча сносил все насмешки, опуская глаза и кусая губы. По-настоящему расстроенным он, однако, никогда не выглядел. И это задевало Картмана. — Вообще-то, я не отшивал, — подаёт голос Кенни, решая избавить Стотча от очередной волны стыда. — Да ну? — приподнимает бровь Картман. — Получается, вас с Баттерсом можно считать парочкой? — Считай, как хочешь, мне насрать, — флегматично отмахивается Кенни, не желая что-то доказывать этому энергетическому вампиру. С ним спорь-не спорь, аргументируй-не аргументируй, всё равно педиком останешься. В данный момент Кенни переживает исключительно из-за того, как его слова воспринял сам Стотч. Они ведь до сих пор не поговорили… — Если это правда, мы все можем поздравить Баттерса с победой, — приторно улыбается Картман. Кенни хочется схватить с подноса бургер и запихать в его глотку. — Ради бога, жиртрест, заткнись уже, — просит Стэн. Все за столом начинают ощущать внезапное приближение к опасной теме. — В самом деле, Эрик, ты слишком резок, — говорит Хайди, мягко касаясь пальчиками с аккуратным маникюром его огромной руки. Картман выглядит натурально оскорблённым: — Почему это? Зай, я всего лишь искренне радуюсь за друга, — он переводит на сжавшегося одноклассника долгий изучающий взгляд. Чего он ждёт? Баттерс вскидывает голову и отчаянно выдыхает: — Эрик, я умоляю тебя, не продолжай… — Картман, ты сволочь, не подтверждай это хотя бы сейчас, — шипит Кайл. Кенни кажется, словно он единственный не понимает чего-то невероятно важного. Оскалившись в омерзительной улыбочке, Картман упирает локти в стол, обнимает ладонями лицо и склоняет голову, приоткрывая рот. В это мгновение Баттерс оборачивается, судорожно хватает его за локоть и ощутимо встряхивает: — Не надо! Пожалуйста, Эрик… Я сам скажу, честно, я сам… В ответ Картман смотрит издевательски снисходительно. Конечно, ему весело, ещё бы… Ему всегда весело, когда кому-то плохо. Одной стороной сознания Кенни до чёртиков интересно, чего такого страшного скрывает Баттеркап, но с другой — ему неприятно видеть искренний страх другого человека. Единственного, кто в самые говеные моменты его жизни старался поддержать и утешить. Сбросив чужую руку, Картман фыркает: — Ладно, ладно, подумаешь… Баттерс издаёт облегчённый вздох. — Подумаешь, узнал бы Кенни, как ты сохнешь по нему с десяти и мечтаешь отсосать… Всякое бывает, правда, пацаны? Теперь-то вы вместе. Он слегка откидывается назад, вздёргивает подбородок, довольный произведённым эффектом, и еле сдерживает паскудную ухмылку. Господи, каждый раз, когда Кенни думает, что повидал самые хуёвые и гнилые стороны души Эрика Картмана, тот не перестаёт удивлять. — Какая ты сволочь, — Кайл втягивает носом воздух, стреляя обеспокоенными взглядами на противоположную сторону стола. Кенни думает, что сейчас Баттерс оттолкнёт либо его, либо Картмана, выскользнет из-за стола и сделает всё, чтобы не попадаться на глаза ближайшие лет сто. Вместо этого друг сидит не шелохнувшись, низко-низко опустив голову. Сначала краснеют его уши, а после начинают гореть щёки и шея. — Это было слишком, — осуждающе говорит Хайди, прожигая своего парня гневным взглядом, — ты не должен был рассказывать Кенни о чувствах Баттерса! Что, если он хотел сделать это сам? Это ведь так романтично… Хайди Тёрнер забавная, когда искренне верит в то, о чём никогда не знала. Стол погружается в гнетущую тишину. Кенни ловит призывающие взгляды Стэна, который смотрит на него, потом на Стотча, потом снова на него. Надо быть идиотом, чтобы не понять очевидный посыл. Не медля ни секунды, Кенни оборачивается и, придерживая Баттерса за плечи, привлекает к себе, обнимая. Тонкое тело неловко дёргается в его руках, поэтому приходится усилить хватку. Кенни наклоняется к покрасневшему уху и еле слышно шепчет: — Всё хорошо, Баттеркап, успокойся. Не дай ему понять, что ты напуган… У меня всё под контролем, я не позволю ему выйти победителем… Не разжимая рук, Кенни приподнимает голову и усмехается, неотрывно смотря в насторожившиеся глаза их главного школьного пиздеца: — Картман, должен сказать тебе спасибо. Ты не представляешь, как помог мне… — А? Ты о чём? — хмурится. Он ненавидит, когда ситуация выходит из-под контроля и начинает играть против него. Зато Кенни такие моменты просто обожает. — Понимаешь, я всё думал, кто из нас влюбился раньше. Баттерс бы никогда не рассказал мне правду… Стэн и Кайл озадаченно переглядываются: — Что происходит? Кенни ёбнулся? — Я без понятия, чел. Удовлетворённый реакцией, Кенни продолжает: — Баттерс полюбил меня в десять, а я его — в девять. Теперь у меня есть преимущество: во время ссор, когда я буду виноват, можно говорить, что я любил Баттерса ещё тогда, когда он даже не догадывался. После такого кто угодно посыпется, — Кенни самодовольно ухмыляется. Шок от потока собственных мыслей не пройдёт какое-то время, но, кажется, ему поверили: пацаны смотрят с идентичным удивлением, а Картман вовсе забыл двигать челюстями, чтобы жевать. Лишь Хайди остаётся непроницаемой. Хочется верить, что она, если поняла, не выложит подноготную своему парню-уроду. Это сломает всё. — Кенни, — Баттерс с трудом разжимает пальцы, которыми судорожно вцепился в его одежду, и осторожно выскальзывает из кокона рук, — зачем ты так? Перекинув ноги через скамейку, он принимает шаткое вертикальное положение и медленно бредёт по направлению к выходу. — Я не понял, он расстроился из-за того, что у него в ваших гейских отношениях больше «преимущества» не будет? — хлопает глазами Картман, медленно приходя в себя. — Иногда необходимо побыть одному, — обьясняет Хайди. — Кенни, что теперь делать? — спрашивает Стэн, косясь на место, где пару минут назад сидел Баттерс. Хороший вопрос, Марш, просто отличный. Десять баксов тому, кто назовёт правильный ответ. Не отреагировав, Кенни выскальзывает из-за стола и покидает шумный беспокойный буфет. Он должен во что бы то ни стало найти этого дурачка, напридумавшего себе хер знает что, и расставить все точки над «i». Хочет того Баттерс или нет.***
Ведомый нестерпимым желанием прояснить ситуацию, Кенни обходит пустынные классы и заглядывает в медпункт: послушный ученик вроде Баттерса никогда не станет прогуливать и скорее отпросится, сославшись на несуществующие недуги. Смерив внезапного «пациента» раздражённым взглядом, мерзкая врачиха-жаба говорит, что никакого Леопольда Стотча она не осматривала и лучше бы Кенни, во избежании проблем, исчезнуть с её территории. Показав напоследок средний палец, Кенни встревоженно отправляется к следующему предполагаемому месту. Он пристально изучает огромный спортзал и, не достигнув успеха, выбегает на задний двор. Щурясь, прикладывает ко лбу ребро ладони и образует импровизированный козырёк. Всё в сегодняшнем дне неправильно и странно. Даже солнце, обычно игнорирующее потерянный в суровых горах Южный Парк, ослепительное и тёплое. Если на закате их город раздавит блядский метеорит, Кенни не удивится от слова совсем. Спрятав руки в карманах парки, он пристально оглядывается. Погода располагает к обеду на свежем воздухе, но школьники предпочитают закрытую территорию буфета, где можно лишний раз похвастаться своей парой и приобретённым статусом пиздец важного влюблённого. Задний двор угнетающе пуст. Кенни вспоминает про одинокую скамейку, запрятанную за старой массивной елью. Она потемнела от количества бычков, потушенных о разваливающееся дерево, и вдоль и поперёк исписана ругательствами. Лучше бы Баттерсу оказаться там. В противном случае, Кенни придётся идти по конкретному адресу, разговаривать со Стивеном Стотчем и под предлогом важного проекта поджидать одноклассника в его же комнате. Это подло, но и варианты выхода из ситуации не пестрят многообразием. К их общему счастью Баттерс обнаруживается в последнем из возможных мест. Он сидит, забравшись на грязную скамейку с ногами и обняв колени. Недолго думая, Кенни плюхается рядом, вытягивая длинные конечности. Отлично, они наедине. Осталось придумать, что сказать. Он надеется, что озарение придёт походу дела. Содрогнувшись, Баттерс закусывает внутреннюю сторону щеки, поджимает губы и сдерживает горький ком, застрявший в горле. Кенни с сожалением смотрит в его покрасневшее расстроенное лицо. — Ты знаешь, зачем я здесь, — говорит Кенни, аккуратно настраивая интонацию. Он не хочет звучать мягко и сожалеюще, но при этом не хочет испугать и оттолкнуть. Он хочет, чтобы Баттерс понял. Чтобы они нашли «общий язык». Желательно, не во ртах друг друга. Пока что. — Это было так…ёшкин крот, — Баттерс отчаянно трёт покрасневшие вспухшие глаза, — смущающе. Прости за это. Кенни приподнимает бровь. Если недоумение на лице можно промокнуть тряпкой и выжать, то у него наберется целое ведро. Баттерс извиняется? За что? Можно подумать, его влюблённость была большим секретом… Кенни сдерживается, чтобы не сказать это вслух. — Всё нормально, — небрежно отвечает он, откидываясь на скамью, — неизвестно, кто из нас больше опозорится. Баттерс побито поглядывает исподволь, втягивая голову в плечи: — Да, наверное, уже половина девчонок в курсе. Ужасно… Я не хотел, чтобы твоя популярность среди них падала. — Я вообще не об этом, — Кенни хлопает себя по лбу. Он смотрит на Стотча и ждёт, пока он отведёт глаза, покраснеет и пробурчит очередную нелепость. Вместо этого Баттерс вздыхает, вздёргивает подбородок и упрямо смотрит в ответ. Его светлые брови сводятся к переносице, зрачки лихорадочно расширяются. Живот стягивает болью, а в грудной клетке становится тесно. Баттерс должен отвернуться, должен нацепить привычную маску доверчивого милашки и сидеть подавленным, чтобы его хотелось потрепать по голове и успокоить. Вместо этого он смотрит открыто, не скрывать. Он хочет, чтобы Кенни увидел. И понял. Ладно, искренность по отношению к любовному интересу не в духе Баттерса Стотча, и это настораживает. Кенни достаточно проницательный, чтобы в полной мере осознать: разговор сложится не по сценарию из его головы. Он уже жаловался, что Баттерс умеет удивлять, когда в этом нуждаешься меньше всего? Телефон Баттерса издаёт несколько коротких гудков в заднем кармане джинс. Он слегка наклоняется вперёд и достаёт старый потёртый смартфон. На экране высвечивается ряд уведомлений, среди которых зелёным пятном выделяются сообщения от Эрика Картмана. Очень интересно, что этому уроду понадобилось сейчас. Исключительно из уважения к личному пространству Кенни заставляет себя отвести глаза и не встрять с потоком грязных ругательств. В этот момент Баттерс поджимает губы, в духе Стэна трёт лоб и выплёвывает себе под нос: — Ублюдок… Как он может?.. Не выдержав, Кенни подаётся вперёд, почти укладываясь на чужое плечо, и заглядывает в экран с длинной трещиной. Пробежавшись глазами по короткому, но от того не менее тупому тексту от охуевшего Картмана, он громко цокает: — Он серьезно зовёт тебя немедленно вернуться, чтобы поныть из-за Хайди? — Эрик издевается надо мной, — с горечью качает головой Баттерс, убирая телефон. — Рад, что ты наконец-то заметил. Он не даёт тебе жить с восьми, — язвительно вставляет Кенни. Нахохлившись, Баттерс стреляет обидчивыми глазами и закусывает внутреннюю сторону щеки: — Теперь это неважно… Не давая себе шанса передумать, Кенни кладёт ладонь на его коленку и слегка сжимает, растягивая губы в обаятельной заискивающей улыбке: — Это важно для меня. Хочешь ты того или нет, мы теперь… м-м пара, да, — он хмыкает. Происходящее забавляет. Этот день — сплошное забавное недоразумение. Когда отпускаешь ситуацию и позволяешь взять над собой верх, она ломает рамки комфортного поведения и сносит крышу. Кенни по привычке выжидает. Сейчас Баттерс начнёт тихонько бормотать возмущения, отворачиваться и краснеть. Вместо этого тот механически кивает, немигающим взглядом смотря на ладонь, касающуюся его ноги: — Ты прав. Спасибо, что спас меня от позора, — негромко говорит он, — я обязательно помогу тебе отыграть наше расставание. Все поверят. Кенни не нравится план, ему не нравится, что Баттерс, влюблённый в него, не даёт ни единого шанса их настоящим отношениям. Именно он весь день охуевал и сокрушался поехавшей школе, но по итогу согласился играть по новым правилам. Баттерс, какого чёрта? — Пути Крэйга и Твика неисповедимы? — иронично хмыкает Кенни. — Кажется, они также пытались подстроить своё расставание, но в итоге забили хер и начали трахаться. — Они не могли начать трахаться, им было по десять, — не слишком уверенно обороняется Баттерс. — Сути это не меняет. — Ну да. Они синхронно замолкают. Баттерс потерянно выводит носком кроссовка узоры на грязном песке, а Кенни, откинув голову, смотрит в чистое небо. Такое же голубое, как его новая ориентация. Он думает дать толчок их ситуации, развернуться и смачно засосать Баттерса, но такое работает разве что в порнухе, в которой по итогу все счастливо трахаются. В жизни Стотч, скорее всего, оттолкнёт его и позорно убежит, по пути растеряв остатки храбрости и честности с самим собой. — Скоро начнётся урок, — морщась, напоминает этот паинька. Кенни не спешит возвращаться в школу. Недовольство от несостоявшегося разговора душит его тугой удавкой. Надо что-то делать. Раз уж именно он негласно взял в их «паре» главенствующую роль, надо ей соответствовать. Он вспоминает, как поступил Крэйг. Их отношения с невротиком Твиком можно назвать здоровыми, а значит, у Такера однозначно есть, чему поучиться. Непривычно смущённый, Кенни протягивает однокласснику распахнутую ладонь, и думает, что искусство быть правильным педиком никогда не казалось ему настолько тяжёлым. Несколько бесконечно долгих мгновений Баттерс пялится на его руку, постукивая кулачками друг об друга. — Блять, просто возьмись за неё, — тараторит Кенни. Баттерс во все глаза смотрит на его порозовевшие щёки и поражено кивает: — Х-хорошо, да, прости. — Пошли, — поднявшись с нагретого места, Кенни старается не оборачиваться, лишь стискивая вспотевшую горячую руку. План дальнейших действий приходит в считанные секунды, и Кенни не видит ни единой причины ему не следовать. Он молча тащит Баттерса за собой, судорожно облизывая обветренные губы. Шершавые, как наждачка. Баттерс стучит подошвой обуви по земле и старается не отстать, нервно выдыхая через нос. От него исходит недоумение вперемешку с лёгким желанием возмутиться. Никому не нравится, когда его против воли тащат не пойми куда. — Мы ушли из школы. Моя рука… ты не обязан, — бормочет он. — Я знаю, — не оборачиваясь, отвечает Кенни, крепче перехватывая тонкие пальцы. Затылком он чувствует незаметную улыбку, прорезавшуюся на чужих губах. Так-то лучше.***
Подходя к дому, Кенни спотыкается о старую дырявую шину и чертыхается себе под нос. Стюарт МакКормик зависим от алкоголя, наркотиков и собирания хлама, поэтому вокруг полно бесполезного мусора, который магнитом притягивает местных бомжей. Поравнявшись, Баттерс ошалело оглядывается по сторонам и подходит ближе, соприкасая их бёдра. Кенни может его понять. Он сам предпочёл бы приходить сюда с закрытыми глазами, а нормальные жители города вовсе обходят этот район десятой дорогой. — Не бойся, — хмыкает Кенни, с размаху открывая входную дверь, — у нас, конечно, водятся крысы, но в моей комнате и у Карен их нет. Дом встречает знакомым потоком непрогретого воздуха, наполненного смесью дешевого алкоголя, сигарет и травы. Кенни неслышно вздыхает и внимательно смотрит на Баттерса, которому хватает воспитания промолчать и не морщить нос. От этого в груди нагревается приятное удовлетворение. Они с сестрой не так часто приглашают гостей. Из всех ровесников исключительно Картман имеет привычку заявиться по собственному желанию, обосрать каждый кирпичик и гордо уйти восвояси. В такие моменты Кенни ненавидит его особенно сильно. — Привёл нового ёбыря? — паскудно ржёт с дивана безработный глава их дурного семейства, прихлёбывая пиво. — Какой-то он… — старший МакКормик небрежно взмахивает рукой, — ты его ебать, что ли, будешь, а не он тебя? — Э-эм, — неловко смачивает горло Баттерс. Кенни с непроницаемым лицом посылает ебанутого отца и продолжает изначальный путь. В комнате, которую можно надежно закрыть на замок, поставленный на собственные деньги, Кенни чувствует себя намного спокойней. Он скидывает парку, оставаясь в просторной однотонной футболке, и передёргивает плечами, разминая мышцы. Зависнув, Баттерс пристально смотрит на его бледные руки, покрытые родинками и выцветшими синяками, и медленно моргает, словно заставляя мысли переключаться в голове. — Чем займёмся? — спрашивает он, опускаясь на край кровати и перебирая пальцами край тонкого одеяла. — Поговорим нормально, — подмигнув, фыркает Кенни, падая рядом. Он ложится на спину и раскидывает руки. Немного подумав, Баттерс следует его примеру и неловко ёрзает головой по смятой постели, скованно укладываясь у него под боком. В тишине комнаты, разбавляемой шумом телевизора в гостиной, Кенни слышит, как громко бьётся его сердце. Раз-два-три. Он прикрывает глаза и слегка поворачивает голову, чтобы почувствовать на лице лёгкое тёплое дыхание. Через мгновенье Баттерс пододвигается ближе и кончиком носа касается его щеки. — Я не думал, что этот день обернётся так, — начинает Кенни, языком пробегаясь по шершавым раздражённым губам, — меня взбесила вся эта мода на отношения. Бред. Больше половины пар, которые сейчас готовы трахнуть друг друга в ближайшей подсобке, расстанутся до конца недели! — Половина из них отыгрывает, — отвечает Баттерс, — поэтому всё будет хорошо. Когда начнётся мода на расставания, мы тоже разойдёмся… Кенни резко открывает глаза, пристально вглядываясь в лицо напротив. Баттерс Стотч смотрит с неприкрытым обожанием и нежностью, и не отворачивается, когда Кенни застаёт его врасплох. Лишь закусывает внутреннюю сторону щеки и потягивается, чтобы взлохматить светлые волосы. Кенни уверен: на ощупь они мягче ваты. Он не видит ни единой причины, чтобы не проверять это. — Ты пока не хочешь расставаться, да? — улавливает ход его мыслей Стотч, позволяя трогать и гладить свои волосы. — Зачем тебе это? — Нравишься, — просто отвечает Кенни. Он вглядывается в светло-голубые глаза, один из которых рассечён грубым затянувшимся шрамом. Подушечками пальцев Кенни касается его гладких вдавленных краёв и выдыхает через нос. На неожиданный прилив нежности Баттерс вымученно улыбается, подставляясь под прикосновения. Вблизи Кенни видит несколько царапин, пересекающих его тонкую шею, и подживающие гематомы на ключицах, привлекшие внимание на перемене. Стивен Стотч любит поколачивать сына, но как часто его гнев становится неуправляем? Кенни обидно за Баттеркапа, который совсем не может постоять за себя. — Я не хочу, чтобы наши отношения закончились вместе с отношениями остальных, — не отодвигаясь ни на дюйм, говорит Кенни, — это кажется… неправильным, понимаешь? — Если ты хочешь, — с сомнением в голосе отвечает Баттерс, осторожно цепляясь указательным пальцем за его большой. — А ты хочешь? — Кенни берёт его за руку. — Эрик рассказал мой секрет, так что… ты, наверное, и так знаешь. — Баттерс робко улыбается, отвечая на его прикосновения. — Но я всё ещё не понимаю, зачем тебе это. Пройдёт время, и ты уйдёшь. Все уходят. Кенни качает головой и со смешком притягивает Баттерса к себе, чувствуя, как он утыкается носом в его шею, руками обвивает за талию и замирает. Кенни успокаивающе проводит по его спине. Постепенно напряжение спадает. Баттерс смиренно ждёт, что через пару часов его прогонят, и отношения, не успев нормально начаться, закончатся. Но Кенни не прогоняет. Лишь прижимает ближе, невесомо касается губами макушки и говорит, что сегодня они должны дождаться Карен, потому что он — хороший старший брат и обязательно познакомит её со своим первым парнем.***
— Нет, вы видели? Видели? — возмущается Стэн, тыча пальцем в приближающего к ним Картмана, а когда тот подходит достаточно близко, Марш повышает голос: — Это ты во всём виноват! Картман мрачно смотрит исподлобья. Если приглядеться, можно увидеть, как напрягается его шея. Он еле сдерживается, чтобы не начать орать в ответ. — Мне и так плохо, чёртовов хиппи, — по итогу, он ощутимо толкает Стэна в плечо. Тот пошатывается, но прежнюю воинственную позу сохраняет, уничижительно хмыкнув: — Ты не мог подольше продержаться? Хайди бросила тебя спустя три дня! Ты виноват, что у нас началась мода на расставания! Лицо догадливого Картмана освещается гримасой понимания и злорадства. Он складывает руки на груди и нависает над Стэном огромной, внушающей неподдельный ужас тенью: — Что случилось, Марш? Только не говори, что Кайл порвал с тобой, — Картман заранее знает ответ, и потому его лицо расплывается в довольной мерзкой гримасе. Стэн задыхается от возмущения: — Да, мы поругались, но это не конец! — Интересно, Кайл тоже так думает? Кажется, я видел его вчера с одной из учениц из Кореи. — Ч-что? — с неверяще распахнутыми глазами вопрошает Стэн, в панике оборачиваясь к друзьям. Кенни пожимает плечами, улыбается и успокаивающе треплет его по плечу: — Картман врёт. Вчера Кайл был у меня. Его расстроила ваша ссора. — И чем вы занимались? — с подозрением спрашивает Стэн. Хотя его общий вид становится более спокойным и расслабленным. — Мы с Баттерсом советовали ему, как правильно строить отношения, — отвечает Кенни, не реагируя на удивлённый взгляд Картмана и злобный Стэна, который смотрит так, словно над ним откровенно издеваются. Баттерс рядом отворачивается и еле слышно хмыкает. Наверное, вспоминает, как разгневанный Кайл решил не сдерживать поток негодования, врезал по стене и сломал руку. После они дружной троицей поехали в больницу и расписали белоснежный гипс членами от Кенни и кроликами от Баттерса. Кайл не переставал морщиться и закатывать глаза, но настроение у него, как ни странно, поднялось. — Не хочу знать, что вы насоветовали, раз он сегодня даже в школу не пришёл, — вздохнув, качает головой Стэн. Кенни с Баттерсом переглядываются. Кто-нибудь ему скажет? Как хороший друг, Стотч уже было открывает рот, но оказывается перебит беспардонным Картманом. — Охренеть, Рэд ругается с Джимми, — хохочет он, с неподдельным интересом, словно перед ним десятилетним включили неизданные выпуски «Терренса и Филлипа», смотря за разворачивающейся драмой. Нервная Рэд, активно жестикулируя, что-то объясняет Джимми, пока тот пытается успокоить свою девушку и неловко погладить её по плечу. — Кажется, они сейчас расстанутся, — говорит Баттерс, и в этот момент одноклассница отталкивает Джимми, разворачивается на каблуках и, не щадя голосовых связок, оповещает весь школьный коридор о конце их отношений. — Ещё одни, — озвучивает общую мысль Стэн и смотрит на Кенни, — из всех одноклассников остались только вы да Венди с Бебе, — он печально вздыхает, вспоминая о Кайле. — Венди и Бебе вообще не встречались, — вмешивается Картман, презрительно морщась, — Клайд сказал, что они сыграли на публику, чтобы он приревновал шлюху Стивенс. А потаскуха Тестабургер и рада помочь. Вы, Стэн, были отличной парой: педик и лесба. — Заткнись, урод! — вскипает Марш, и только предостерегающий взгляд Кенни и рука Баттерса на плече удерживают его от того, чтобы учинить публичный мордобой. На этой ноте, добившись желанной реакции, Картман демонстративно посылает покрасневшему от гнева Стэну воздушный поцелуй и ленивой походкой скрывается в туалете. — Ну какая сволочь, — дружески похлопав Марша по спине, хихикает Кенни. Стэн отвечает недовольным взглядом, чертыхается и, пробубнив что-то про Кайла и разбитое сердце, бежит в сторону центральных дверей. Кенни и Баттерс, оставшись вдвоём, провожают его фигуру одинаковыми понимающими взглядами. — Думаешь, они помирятся? — спрашивает Баттерс, по привычке постукивая кулачками. Кенни утвердительно фыркает, на автомате уворачиваясь от букета роз, ставшего шипастым снарядом для очередной экспрессивной парочки из другого конца коридора. Поймав душистый лепесток, он задумчиво потирает его между пальцами: — Так странно, прошла неделя, а мы остались в числе немногих, на кого новый тренд на расставания не подействовал. Баттерс согласно кивает, смотря, как мимо них, излучая похуизм к происходящему, держась за руки, проходят Твик и Крэйг. Вот кого давно не трогают тенденции и модные веяния ровесников. Можно позавидовать и начать брать пример. — Наверное, это значит, что наши отношения чего-то стоят, — улыбаясь, говорит Баттерс, с добротой поглядывая из-под светлых ресниц. Кенни молча притягивает его к себе и крепко обнимает.