No words

― Эй, ― мальчик с пухлыми щечками хмурится недовольно, из-за чего его глаза едва можно рассмотреть. ― Теперь моя очередь, ― он мечется вокруг качели, боясь подойти ближе и удариться. Снова. Чимин тогда поранил локоть, получил шишку на лбу и много плакал. ― Моя! Моя очередь! Эшли, не желая отдавать отвоёванные малиновой жвачкой качели, встала на сиденье немного затрепанными кедами и начала раскачиваться ещё сильнее. Кеды с лепестками сакуры, которые она упорно вырисовывала вместе с Чимином. ― Я хочу ещё. Ты вчера весь день не спускался с неё. ― Это мой двор ― качаюсь сколько хочу. Девочка перестала раскачиваться: не поспоришь. Всё-таки Эшли не любила, когда кто-то берёт её альбом с рисунками, а Чимин не трогает. Ему до жути интересно, что же она там рисует забившись в углу, но тот только торгуется пластиковыми кольцами и малиной. Пока безрезультатно. Девочка стала выбирать между шоколадным батончиком и качелями. Очень сложный выбор. Сейчас Пак думает, а что, если у них на заднем дворе не было этих дурацких качелей. Что? ― Давай вместе. Садись! ― Эшли двигается в сторону и хлопает ладошкой рядом по дереву. ― Я хочу оди… ― не успевает договорить мальчик, как видит, что та достает из кармана в розовой упаковке что-то очевидно вкусное. ― Дам половину. И Чимин втискивается рядом. Эшли не была готова отдавать весь батончик. *** Чимину всегда хотелось попробовать малину. Не то чтобы он её никогда не пробовал, нет. Возможно, кому-то покажется глупым или ненормальным, но Пак хочет попробовать ягоду с чьих-то губ. Он просто видел это в каком-то фильме, правда не рассмотрел хорошенько, потому что надо было делать вид перед мамой, будто он совершенно не заинтересован в этой сцене между ванильной парой. Оттого, что не получилось рассмотреть, хотелось ещё сильнее. Тогда очень-очень долго из головы не выходила Эшли. Из-за её помешанности на малине? Да, скорее всего. С чего бы ещё? Сейчас, когда их губы медленно касаются друг друга, Чимин понимает, что всю жизнь, с самого детства был влюблён. И даже не осознавал этого. Оба прежде ещё не целовались вовсе: получалось непонятно, неловко и вообще как это делается? Почему от таких неуклюжих ласк не по себе от счастья становится? Куда же земля под ногами делась? Ноги вовсе не держат. Сердце словно переехало в голову и пытается вылезти на свет божий сквозь уши, громко стуча по барабанным перепонкам. В голове пустеет и он не знает, как бы подобрать слова, ему сейчас нужно признаться. Да, что бы сказать? Куда делись все слова? Чимин наклоняется к Эшли, тянет ближе, обнимает; уже старые качели прогибаются под их весом и скрипят. Она начинает мелко дрожать, и Чимин в панике задается вопросом: не делает ли что-то не так. Однако чужие губы улыбаются в поцелуй, и Пак отстраняется. Эшли начинает смеяться, а потом наигранно недовольно толкает того в плечо: — Ты съел мою помаду, дурак. Чимин мажет языком по нижней губе. Малина. Потом доносится их гулкий смех, потому что Пак выдаёт что-то киношное и смахивающее на: — Никакие слова не могут описать, что ты творишь со мной. — Ты ведь где-то это вычитал, да? — Тебе же нравятся такое, согласись, — глупо улыбается парень. Может надо было кое-что оригинальнее? — Нравится. «No words, no words, can define The way you make me feel in my mind»