Джентльмен only

— Ненавижу! Окно-витрина барбершопа «Джентльмен only» рассыпалась с хрустальным смехом феи Динь-Динь. — Всю жизнь мне исковеркал! Тут же соловьиной трелью врубилась сирена полицейского форда, разворачивающегося на ближайшем перекрестке. — Как я теперь жить буду? Последний риторический вопрос потонул во всеобщем гвалте. Охранник бежал навстречу полицейской машине, тормозившей напротив салона, недобритые и недостриженные клиенты высыпали на тротуар перед приказавшей долго жить фирменной витриной, а прямо на осколках стекла своего недолгого счастья сидел юноша с внешностью молодого эльфа с длинными, достающими до лопаток, темными волосами. Он смотрел в разбитую витрину барбершопа невидящими глазами, полными слез. В самом салоне «Джентльмен only», прямо в центре хаоса — просыпавшихся внутрь осколков витрины, разбросанных инструментов мастеров, расшвыренных по сторонам пустым креслам сбежавших клиентов, у стены на полу сидел хлюпающий носом барбер, в фирменной униформе салона. Он судорожно прижимал к груди ботинок мартенса-трактора с толстенной подошвой, которым, скорее всего, и разнесли витрину, и дрожал как в приступе лихорадки. Какой-то прохожий, склонившись над разбитой рамой витринного окна, осторожно вынул из угла кусок толстого стекла и приподнял его, рассматривая. Осколок в виде сердца льдисто сверкнул в лучах заходящего солнца. — Ну и разворотил твой ненаглядный! — Молодая дама брезгливо осмотрела помещение салона, похрустывая битым стеклом под элегантной лодочной. — Нарочно не придумаешь! — Что с ним, Нора? — дернулся всем телом барбер. — Куда его? — Куда, куда, — проворчала Нора. — На кудыкину гору воровать помидоры! — она постучала каблуком о каблук. — Повезло тебе с работодательницей, Берт, а то бы… Нора не закончила фразу, подходя ближе к все еще всхлипывающему без слез Берту и протянула ему руку. — Ладно, не хлюпай, — она покачала головой с нерушимой укладкой — волосок к волоску. — Отелло твоего в отделение повезли, тихо! — Нора предупреждающе похлопала парикмахера по спине. Тот уже поднялся, по-прежнему прижимая к груди тяжелый мартенс. — Я следом за ними своего адвоката отправила, вытащит он его через час, максимум, как бумажки все заполнят. Берт прерывисто вздохнул, словно наплакавшийся ребенок. — Нора, я тебе так благодарен за все, ты извини, что так получилось, — он оглянулся, — клиенты и сотрудники потихоньку начали просачиваться в салон барбершопа, обходя осколки и внимательно глядя под ноги. — Я сейчас тут все приберу! Нора только махнула рукой. — Черт с тобой, что влюбленный, что малахольный, одна петрушка! Я в клининг уже позвонила, приедут, уберут, стекло… ну стекло пока простое вставят, витрину потом закажу. И повернулась к входящим. — Господа, я возмещу вам причиненные неудобства именными пригласительными на любую процедуру нашего барбершопа! Но, давайте, на сегодня мы закончим рабочий день! Нора захлопала в ладоши, призывая всех подойти к стойке ресепшена и получить материальное выражение разбитой вдребезги витрины. — Будем считать это за форс-мажор! И, повернувшись к своему барберу, на ухо тому: — Если бы я только знала тогда, месяц назад… Тогда, месяц назад… Нора открыла новомодный барбершоп «Джентльмен only» года два назад, когда волна забугорных примочек докатилась и до славной столицы нашей Родины. Памятуя о том, что парикмахер, это не просто постричь-побрить, а выслушать-утешить-дать житейский совет, Нора вознамерилась найти именно таких мастеров-универсалов. Альберт, или, как все его называли, Берт, попал к ней по рекомендации одной уважаемой светской львицы, не подумайте ничего такого, просто львица была искренне покорена парикмахерским искусством Берта, поэтому ей не составило труда устроить профессиональную судьбу современного тупейного художника. Берт прижился в барбершопе сразу. График «два через два», приличная зарплата, щедрые чаевые, да и клиентурой постоянной он обзавелся до неприличия быстро. Нора, помимо всего прочего, была исключительным организатором. Жизнь в «Джентльмен only» была дружная и спокойная, без потрясений. Берт прекрасно помнил день, даже час, когда начались его личные потрясения. Его личное потрясение, если уж быть точным. — Берт, — ресепшионист Арсений отвернулся от огромной плазмы на стене салона. — Пока у тебя «окно», иди, кофе выпей. В «Джентльмен only» была специальная комната отдыха для персонала, посидеть на диванчике, кофе попить, отпыхнуть от наплыва клиентов под вечер. — Я пил недавно, — откликнулся Берт, поправляя фирменный черный фартук барбера с логотипом салона на кармашке: маленький профиль английского денди в цилиндре, вышитый белыми кручеными нитками, стильно и неброско. — Лучше возле тебя посижу. Плазма полыхнула ярким салютом, пошла реклама парфюма. — Какой эльфичек! — Арсений, не глядя, кивнул через плечо. — Я сперва думал, не наш… — А он, что, наш, что ли? — изумился Берт, непроизвольно следя за изумительным мальчуганом, вполне половозрелого возраста, который валил с ног присутствующих в кадре дам одним лишь взглядом. — Волосы у него, эх, загляденье! — Наш, — протянул Арсений, загадочно щурясь. — Не про вашу честь, милорд, вот к сожалению. — Ты мне без намеков! — беззлобно ухмыльнулся Берт. Ориентацию свою он не скрывал, но и не афишировал. — Не про нашу честь, еще тут… — Все, все, капитулирую! — Арсений поднял обе руки, шутливо моля о пощаде. — Только у мальчика этого роман с нашей добрейшей хозяйкой! — С Норой? — почему-то обескураженно переспросил Берт. — Роман? Ресепшионист хмыкнул. — Антоша Долин это, — вновь кивнул на экран. Рекламный ролик уже кончился, но Берт будто почувствовал запах рекламируемых мужских духов: пряный, волнующий, загадочный. — Дольче — так его все называют, вроде как сценический псевдоним. Роман, не роман, а живут вместе. Да не сплетничаю я! С Дольче Берт встретился чуть ли не на следующий день. Дольче очень любил свои волосы. Он, действительно, обладал не только внешностью сбежавшего от надоевших фавнов Нарнии принца Каспиана, но и его притягательной харизмой. Без шуток. Именно благодаря такому сочетанию, ну и добавив к этому шлифованную в дорогом спортклубе фигуру, Антоша Дольче быстро занял лидирующую позицию среди самых высокооплачиваемых и востребованных столичных моделей-мужчин. А волосы он просто обожал, всячески их холил и лелеял, подкармливал, подпитывал, только что не разговаривал с ними. Сытая жизнь обеспечивалась не только постоянными рекламными фото- и видеосъемками, но и милой Норой. Та, настоящая бизнес-вумен до мозга костей, сутками пропадала то на работе, то на телевидении, то в спа-салоне, то снова на работе. Именно по этой самой причине, сексуальные аппетиты Норы были не заоблачными, а темперамент Дольче и не требовал ничего сверх. И все бы так и шло по накатанной, пока… Пока однажды утром, точнее около полудня, прошлепав босыми ногами по теплому полу до ванной комнаты, Дольче не убедился к своему вящему ужасу, что в их дорогом пентхаусе отключили воду. Всю, до последней капли. — Да что же это такое! — воскликнул, негодуя, Дольче. — Двадцать первый век, квартира нестыдная, квартал престижный, а вода, воды!.. — Берт! — Арсений окликнул барбера, когда тот, выпроводив очередного довольного клиента, возвращался от входных дверей, не успев даже снять свою обычную лучезарно-дежурную улыбку. — Нора просит тебя к телефону! — Почти пропел ресепшионист. — По делу, срочно! Берт выслушал хозяйку, покивал, похмыкал понимающе, трубку положил на стойку и захлопал ресницами. — Прикинь, — ошеломленно пробормотал он Арсению. — А сейчас ко мне явится этот самый норин эльф. — Дольче? — удивился Арсений. — Ему нафига барбер нужен? У него свои стилисты-визажисты. — Голову мыть, — отчего-то погрустневшим враз голосом ответил Берт. — Мыть голову. Такси умчалось вдаль, как лесной олень, а Дольче толкнул створку стеклянной двери «Джентльмен only». — Я — мыть, — буркнул он на ходу, стараясь как можно незаметнее проскользнуть мимо стойки. Все-таки, грязная голова не может не оказывать влияние на самочувствие и общий тонус всего организма. — Где у вас Берт? Берт приветственно подал ему руку. — Вот, — вздохнул молодой человек, устраиваясь в кресле. — Такое вот горе-несчастье… Альберт… — проявив недюжинную смекалку, прочитал имя на бейдже в зеркальном отражении. — Поправим, — жизнеутверждающе воскликнул барбер. Норин питомец, нужно все по высшему разряду. — Арсений, кофе! Или, — он интимно склонился над спинкой кресла. — Предпочитаешь… чай? — Не надо ничего, — отмахнулся Дольче. — Вымой со всякими там вашими штучками-дрючками… Берт почувствовал расположение к этому золотому мальчику-модели. Все же, с профессиональной точки зрения, Дольче требовал немедленной помощи, он был совершенно уязвим, и только он, Берт, был его спасением, его неотложкой, его «Чип-Берт и Дейл спешат на помощь». — Нет уж, — пробормотал Берт себе под нос. — Никаких Дейлов. Правда, словно почувствовав себя в безопасности, так сказать, в надежных руках, Дольче расслабился и размяк. Он прикрыл глаза и отдался происходящему с полной своей самоотверженностью. — Ну и укладку тоже… Потом, — попросил он Берта уже с ноткой ванили в голосе. — А то мне же на люди выходить, сам понимаешь… — Разумеется, — Берт уложил его, как и полагается, на мягкий подлокотник кресла удобной раковины. — Разумеется. Рядом с раковиной стоял небольшой столик, сплошь уставленный всякими флаконами, баночками и пузырьками. — Не горячо? — заботливо поинтересовался Берт, настраивая воду, словно валторну. — Нет, в самый раз, — откликнулся Дольче чутким пальцам барбера. И ощутил, что это никакая не метафора, не сравнение, и не вычурный оборот речи. Его тело буквально отзывалось на каждое прикосновение Берта к его волосам и голове. То есть, не все тело отзывалось, а вполне такая определенная его часть. Этого Дольче никак не мог предвидеть. Такое с ним случилось первый раз в жизни. Но факт оставался фактом: Берт осторожно начал разбирать длинные каштановые пряди на более тонкие, чтобы хорошо их намочить теплой водой, — у Дольче зачесались яйца. Он поерзал в кресле, стараясь делать это незаметно, благо фирменная накидка была широкой, как парус, и скрывала некоторые физиологические позывы клиента. Потом Берт аккуратно начал наносить приятно пахнущий шампунь на, как и полагается по всем правилам, хорошо увлажненные волосы, — Дольче дернулся и машинально сунул руку под простыню накидки. Прямая связь между прикосновениями барбера к его волосам и к непристойному поведению члена Дольче уже не казалась случайной. Дольче был ограничен рамками кресла, единственное, на что он был способен — это стиснуть одной рукой подлокотник кресла, а другой поглаживать бугор ширинки джинсов, вознося хвалу небесам, что может производить сие действо без лишних глаз. То есть, вообще без глаз. Берт заметил, как побелели костяшки безупречно-модельных пальцев, сжимающих черную кожу подлокотника. — Все хорошо, не беспокою? — не теряя из голоса ни единой йоты заботливости, спросил Берт. «Еще как беспокоишь», — подумал Дольче. — «Даже можно сказать, волнуешь». А вслух произнес нейтрально. — Нет, нет, продолжай… двигаться. Берт и продолжил. Член Дольче повиновался пальцам барбера, словно смычку повинуется слаженный струнный квартет. И ощущения были в четыре раза ярче, чем все испытанное молодым человеком до этого. Массирование кожи головы, — Дольче закрыл глаза и там, в темноте, за сомкнутыми его веками возник абрис Берта, проводящего этими самыми пальцами по всей длине его восставшего твердого члена. Еще раз Берт прошелся по затылку, массируя голову, — в ощущениях Дольче барбер пропустил его орган сквозь плотно сжатые пальцы, ощупывая каждую выступающую венку. Ополаскиватель для придания блеска, — барбер словно подышал над прижатым к животу членом. Бальзам по прядям волос, — большим пальцем, ласково, по набухшей головке. Промокание специальной салфеткой влажных прядей, — и словно парикмахер, сделав глубокий вдох, слизнул горячим языком капельку. Дольче закусил нижнюю губу, а Берт остановился, заметив бисеринки пота над верхней, капризно изогнутой губой клиента. — Мне кажется, что, все-таки, я тебя чем-то беспокою, — упавшим тоном произнес парикмахер. — Но я… — Кончай уже! — неожиданно для себя рявкнул Дольче. — Или… Берт просек моментально. — Так вот в чем дело… — протянул он. — Я такое слышал, на сеансах массажа бывает. Или вот еще у хиропрактиков… Дольче сердясь на то, что процесс прервался на самом душещипательном моменте, замотал вокруг головы полотенце, сдернутое со спинки кресла. — Сейчас я бы не отказался от этого хиро… — и под удивленно-разочарованный вздох Берта, поскакал, как был в парусе-накидке, в туалетную комнату. Хорошо, что клиентов в это время в «Джентльмен only» не было, а Арсений заполнял документы в своем ноутбуке и не поднял головы. Зато у недосушенного эльфа поднялось, да еще как! — Дольче, — заговорщицки бормотал под закрытой дверью Берт. — Дольче… От этого голоса уже некуда было прятаться. — Дольче, — шептал барбер, думая, что молчание его сверхчувствительного клиента может быть, о боже, признаком того, что тот в обмороке? И тут же некая гордость прошуршала над Бертом: довел до оргазма, просто помыв голову! Пунцовый, сердитый, такой хорошенький, эльф, наконец-то, выбрался из туалета. — Предупреждать надо! — возмущенно прошипел он. — Или у тебя это особая услуга для особых клиентов? Так начался их роман. Нора не возмущалась, лишь пожала плечами, показывая себя как прогрессивно мыслящую, свободную от предрассудков, современную деловую женщину. Все было бы прекрасно, но… Как всегда некстати, это «но»! Дольче оказался ревнивым маленьким собственником, закатывающим грандиозные скандалы своему барберу. — Каждый божий день! — заводил Дольче свою песню о главном. — Разные мужики у тебя только и толкутся! И что, ты, каждому — по оргазму? Берт отнекивался, приводил в качестве доводов профессию самого Дольче, но тот не желал ничему внимать. И вот, в этот день, приехав к «Джентльмен only» заметил через стекло-витрину, как его ненаглядный парикмахер улыбается очередному довольному его работой клиенту — приятному молодому человеку. И… — Ненавижу! — так и звенел в ушах Берта голос его ревнивого возлюбленного. Вечер трудного дня подходил к концу. Клининговая команда, споро выполнив все возложенное Норой на ее плечи, собрала свои щетки-ведра, уехала восвояси. Другая команда квалифицированно вставила стекло в витрину. А Берт все медлил уходить. Наконец, тяжело вздохнув, он набрал код сигнализации, закрыл входные двери, повернулся и оказался лицом к лицу с Дольче. — Берт, — эльф отбросил назад свои роскошные темные волосы, в которых мерцали отблески уже зажегшихся уличных фонарей. — Прости меня, пожалуйста. Я … погорячился. — Ты ведешь себя как маленький, — Берт давно уже простил, но воспитательный момент не упускать же! — Сколько можно, ну?.. — Я больше не буду, — Дольче прижал руки к груди. — У меня просто внезапно проснулся темперамент. — А если бы не проснулся? — невольно заинтересовался барбер. — Его что, кто-нибудь другой бы разбудил? — Без тебя он бы так и умер спящим, — заверил его Дольче. — Поехали домой. Они прошли вперед по тротуару, сворачивая на парковку. Над барбершопом весело переливалась вывеска, издалека заметная в надвигающейся на Москву ночи: «Джентльмен only».