— я люблю тебя

***

      Они понятия не имели, когда эта граница была уже позади. Яркий пол школьного спортзала заменялся несвежим полом тренерской квартиры. Официальный костюм быстро снимался. Очки каждый раз оказывались на полу. Волосы ужасно сплетались и мокрели от пота. Всегда дружелюбное и напряженное от работы лицо сменялось сильно красным, но только от напряжения снизу, вечно нарастающего. Как его большие руки оказывались на его теле, как уже давно привычный язык, с привкусом болезненных сигарет, проникал внутрь, пытающейся доставить необъяснимое удовольствие. «Я не должен это делать» — каждый раз твердил мозг, но неистовое желание, возбуждение показывало обратное. Его руки снова оказывались на тех самых местах. Темнота комнаты и стоны, вздохи их самих смешивались воедино и создавали новое ощущение. Ощущение, не похожий на все остальные.       Иногда мозг настолько кричал об сделанной ошибке, что приходила сильная головная боль и сожаление содеянного, словно преступление. Можно ощутить боль и одновременно дикое желание. Ему ненормально хотелось оказаться в сильных объятьях мужчины. Хотелось плюнуть на этот дурацкий запрет.       Его возбуждало все в этом мужчине. От кончиков пальца на ногах, до последней волосинки на его осветлившихся волосах. Во время секса двух мужчин думать совсем не хотелось. За них думали чувства. Они полностью отдались друг другу, будто родственные души, только нашедшие друг друга. Их члены постоянно напрягались при виде этой картины, их кончики ушей и щеки ужасно сильно краснели, стоны и глубокие вздохи вылетали сами по себе. Их фееричное отношение только в кровати довольно часто приносит осложнения за ее пределами. Произнесенное приветствие и только. Больше они не могут друг другу нечего сказать. Их двигатель отныне — только чувства, желание и неистовое возбуждение. «В наших жизнях нет места любви.» — твердят они. Но мы-то с вами знаем, что они чувствуют на самом деле. Эта штука поднесла им на блюдечке слово, под названием «секс». Не может быть, что настолько откровенные поцелуи и стоны не могут быть любовью. Эта грань перечёркнута, правила оказались в мусорной корзине.       Увидеть друг друга в школьном спортивном зале было удивлением. Довольно редко сенсей позволял себе заглядывать туда, из-за кучи работы, связанной со школой. Кажется, снова есть повод. Кейшин каждый раз ругал себя за крайнюю молчаливость около Такеды-сенсея и все время как-то пытался разрядить обстановку между ними.  — Что — то случилось, сенсей? — беззаботно спросил тренер, чувствуя как сердце проигрывает довольно быстрый марш, отчего ноги сильно плясали, точно змея под дудку.  — Мне нужно поговорить с вами наедине, Укай-кун. Прошу вас, идите за мной. — официальный тон очень пугал. А ещё пугало то, как сенсей держит ручку в руке, довольно сильно сжимая ее.       Дав ученикам несколько заданий, мужчины вышли на улицу и немного отошли от здания. Хорошо, что уже стемнело, иначе многие могли бы подумать, что что-то не так.       Сердце в это время совсем вытворяло неправильные вещи. Оно билось как сумасшедшее. «Это неправильно, неправильно. Мы не должны это делать с самого начала» — думалось тренеру, в то время как ручка в ладонях сенсея чуть ли не трещала.       Остановившись и встав на месте, Иттетсу не в силу было повернуться. Его будто что-то удерживало на месте.  — Мне хотелось услышать твой голос, всего — то. Ты какой-то молчаливый в последнее время. — весело лепетал сенсей, радостно глядя на человека перед ним. Язык сам себе что-то проговаривал вслух, а сознание ушло из реальности. На самом деле, Иттетсу нечего не слышал: ни своего голоса, ни шум вокруг. Даже вороны перестали замученно каркать.  — С вами все в порядке? — это все, что смог проговорить его непослушный язык. Уже тысячу раз ударив себя по голове, Укай вытащив руки из карманов, пытаясь как-то коснуться сенсея. Выражение его лица все ещё выражало крайнее беспокойство за учителя.  — Так скажи мне, отчего не произнести слова, которые уже крутятся у меня на языке с самой первой нашей встречи. — Их расстояние сокращалось с каждым выдохом и вдохом. Глаза смотрели на землю, мысли были на одной высоте и дышали друг другу в губы.  — Не положено. — грубо ответил младший, отходя немного назад. — Не положено. — повторил он, резко посмотрев прямо.       Тело сенсея ненормально тряслось. Он плачет, нет, просто рыдает. Отчетливо виднелись его страх и желание потерять единственного настолько близкого человека. Было слышно то, что кричит подсознание: «Успокой его, зачем тебе его слёзы». Да, это бред, но это реальная жизнь.  — Да почему же не положено? — навзрыд крикнул мужчина, хватаясь дрожащими руками широкие плечи. Казалось, что этот крик слышали все. Пускай.       Их лица находились в паре миллиметров друг от друга. Ранее отчётливо прослушиваемые удары мячей и скрежет кроссовок прекратился.  — Вы хотите плевать на запрет? Все узнают, а вы даже бровью не поведёте? Такого быть не может! — Кейшин впервые что-то крикнул так громко. Казалось, это глупость так кричать. Но сейчас их сердца настолько измотаны, что крик в какой-то степени спасает. — Стойте, дайте я спокойно все объясню.       Такеда поднимает глаза, потом поправляет упавшие на нос очки и тихо проговаривает:  — Я люблю тебя. Это все что я могу сказать. Теперь мне пора. — его уголки губ поползли вверх. Глаза его все ещё были полны горьких слёз, но он нашёл силы элементарно улыбнуться.       Вот оно — свет в сердце от произнесённых долгожданных слов. Груз с плеч упал, будто весил целые тонны. С глаз обоих мужчин текли слёзы осознания. Осознание того, что они могут быть вдвоём и наплевать на чертов запрет. Они нашли друг друга уже давно, а это значит, что они могут быть вместе.  — Произнеси это ещё раз. — глухо сказал Укай, желая услышать заветные слова ещё раз.  — Я буду повторять это снова и снова. Каждый раз, пока ты не устанешь это слышать. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя… — неясно, сколько раз он повторил это. Казалось, что эта фраза была произнесена миллион раз. — Если этого недостаточно, то я не буду сдаваться говорить, что я люблю тебя до дрожи в коленях, до последнего стука моего сердца! — Тренер все ещё стоял на месте, вот только губы его подвели. Укай повторял эту фразу вместе с Такедой.  — Я люблю тебя, я люблю тебя…       Положив ладони на щёки сенсея, Кейшин нежно поцеловал его, прилагая все силы, чтобы удержать его на месте. Их языки медленно, точно в такт самой спокойной песни, стали касаться друг друга.       Оторвались мужчины друг от друга только тогда, когда кислород в лёгких совсем закончился.  — Так дайте шанс нам обоим, сенсей.