Омут

Всё началось с того, как птицы, подорвавшись со своих мест, оставляя за собой качающиеся ветки и падающий вниз клочьями снег, улетели на юг. В мгновение ока перед ним предстали тысячи серых и белых крыльев, черных клювов и серое небо. Но он был за окном, в безопасности, а там, на холодной улице, начинался хаос, в котором ураган из перьев не стихал. Девочка видела в этом чудо света, её глаза горели и сияли, но у Ло в груди что-то сжималось сильно и тревога подскакивала к горлу. И после он слышит громкий взрыв, видит сияние в окнах дома напротив. Но в ушах тишина. Пух витает в воздухе, в голове пульсирует страх, грязное месиво грязи и воды под ногами. А перед глазами разрушенный комплекс, огромное здание и тысячи мертвых людей. Красные реки растекаются по руинам и небо внезапно темнеет, а руки немеют и земля под ним начинает крутится. Он словно в эпицентре. И от туда люди не выбираются живыми. Птицы не возвращаются ни весной, ни летом ни осенью. Он больше не видел их белые и черные шубы, не видел спокойных глаз и хищного взгляда. Они остались пятнами, смазанными масляными красками, словно художник не был доволен их чертами. Но Ло их и не помнил, а только размытые, плавные движения вверх и вниз, как крылья поднимали их над землёй и они, испугавшись, больше не возвращались. Птиц больше нет. И следующей зимой ветки остаются одинокими и снежными, там нет животных, там нет никого. И девочка снова стоит рядом, смотрит в окно. Как прекрасно, думает Ло, что она всё ещё их видит. *** — Что снилось? - спрашивает Луффи. Это первое, что слышит и видит перед собой Ло, когда открывает глаза и фокусирует взгляд. Небо сегодня отчаянно бесцветное, не голубое и солнца не видно. Зато Луффи улыбается ярко и, по ощущениям, улыбнуться хочется в ответ. Через какое-то время юноша всё же решает сесть рядом на траву и камни. Прошлой ночью они остановились около соснового леса, съехали с дороги, оставили машину рядом и решили передохнуть. Земля была удивительно теплой, то ли от дневного солнца, то ли от жарких танцев, Ло так и не уяснил. Но засыпал он на теплой поверхности, укрытой редкой низкой травой, как теперь оказалось – колючей. Дальше бор заканчивался. Они ещё не успели отъехать достаточно далеко от моря. Ло не покидали мысли и догадки, отчего именно они продолжали держаться побережья, если столько раз имели возможность свернуть и урезать путь. В любом случае пейзаж открывался прекрасный и единственное, что его действительно беспокоило, так это отсутствие крыши над головой. Зато теперь он мог созерцать горизонт, где синее море пересекается с серым небом. Где внушительные камни прорезают себе путь сквозь толщи воды и застывают. Застывают – подходящее слово. — Он похож на слона. - Луффи поворачивается к нему, заинтересованно глядя в глаза, после чего окидывая взглядом местность. — Ты видел слонов? Какие они были? - восхищённо спрашивает он. - А где ты их видел? Но вот Ло восхищение не разделяет. Он вообще не понимает, как такой как Луффи, всё ещё всему удивляется, откуда он берет искры, чтобы каждый сотый раз с восторгом принимать этот мир. — Конечно видел. Большое животные, могут и убить. - тихо добавляет он. — Но я думал о них говорят только в легендах! - встаёт он на ноги, ловя чужое не понимание. - Там, где «В одно мгновение животные обратились в камень...». Э-э-э, сейчас. Я не помню дословно! Но за грехи, за ужасное преступление. И на тех местах, где они были образовались горы. Луффи был крайне воодушевлен. Он напоминал маленького ребенка, что разводил воздух руками и рассекал словами ветер, так уж он был уверен. Когда он в последний раз обсуждал легенды и сказки? Его почти всегда не слушали, потому что он продолжал верить в самые невероятные вещи, о которых разве что и писали в книжках для маленьких детей. А теперь его, кажется, слышали, его слова не обращались в пустоту, а приобретали смысл. Это ли не то, что должно радовать? — Животные превратились в камни? Разве это возможно? — Конечно возможно. Эта скала когда-то была слоном, если ты так сказал. Ло пытался её оживить. Увидеть в деталях картину, где будут глаза, увы, пустые, уши и хобот, где ноги не тонут в воде и вот ещё мгновение пойдут, вытянутся и пойдут. Но он не мог этого даже представить. Даже просто предположить оказалось трудным занятием и если Луффи сейчас смеялся над его сосредоточенным лицом, то Ло ему и слова больше не скажет. — По твоей логике, я сейчас сижу на умершем животном? — Не на умершем! Но да. - Трафальгар молчал. — Поехали отсюда скорее. Садясь в машину, Ло отметил про себя холодное сидение и неприятную влажность. И пусть уже через пару минут стало заметно теплее, но тот уже успел пожалеть, что солнце спряталось за густыми облаками. Его и вправду не хватало. Когда дорога стала каменной и уложенной, а трясти машину стало сильнее, так что пришлось немного сбавить скорость, за окном показались небольшие домики, несколько коров и поедающий розу козёл. Дети, игравшие неподалеку на участке, заинтересованно провожали оранжевый автомобиль взглядом. С другой стороны от моря оказались поля. Огромные участки земли переливались от зелёного к жёлтому до самого края, заканчиваясь где-то далеко за чертой. А перед ними уже высматривался город, самый настоящий и такой, какой был привычен Ло. Где дома возвышались на десять метров высоту, сверкали красными крышами и широкими улицами, перетекая из деревянных сараев прямо в бетонные лабиринты. Где гул машин не вызывал удивление, то и дело выглядывали из-за углов светофоры и люди обыкновенно спешили или, наоборот, прогуливались длинными проспектами. Город наконец-то был живым. Он не казался странным, чуждым и неприятным. Но всё-таки, незнакомым. А там дальше, за нескончаемой архитектурой возвышались горы, огромные и пугающие, начинающиеся у самого берега и заканчивающиеся в неизвестности. — Ну а это кто? — Где? - Луффи тут же начал всматриваться в окно, ища лица и людей. — Нет же, горы. — О-о... - Луффи тут же улыбнулся от уха до уха, подскакивая на месте. - Это Горный хребет Красной змеи. Удивительное место. Ло действительно пытается найти в далёких скалах хоть каплю удивительного, но уж если рассуждать в таком направлении, всё вокруг было удивительно-пугающим, просто нереальным. — По легендам, - он ухмыляется, замечая в зеркале чужое задумчивое лицо. - Это была бесконечная змея, не имеющая ни начала, ни конца. Там много интересностей, которые у меня нет никак времени посмотреть. - расстроенно закончил он. — Поэтично. Пока они стояли на перекрестке и красный свет запрещал ехать дальше, он имел право смотреть по сторонам и на Ло. А его лицо, когда задумчивое, то до жути смешное и интересное. Может он и вспомнит чего, если будет больше думать и делиться мыслями? У Ло голова больше не болела, солнце не пекло, а ноги не натирали ботинки и он спокойно мог размышлять. Например, всё это время анализировать сон, странный и неоднозначный. Что мог вытворять его мозг он не знал. Всё что угодно могло быть и воспоминанием и ложной информацией, а может это вообще отрывок из прочитанной книги или рассказанной истории. Но больше, чем он видел, он вспомнить не мог. — Да, думаю ты прав. А что это значит? Ло смиряет его определенно презрительным взглядом, после отворачиваясь обратно к окну. — Прямо за ним начинается Гранд Лайн. Мы почти добрались. - заканчивает Луффи. Ло продолжал молчать. Его жутко интересовала та неизвестность, в которой он мог найти что-то знакомое. Чувствовать себя одиноким и беспомощным было ужасно. Он всё ещё считает себя неполноценным. Внутри как будто пустота, чего-то словно не хватает. И чем дальше он двигался вперёд, чем дальше они продвигались по дороге, тем сильнее всё вокруг напоминало сон. Большой, затянувшийся, волшебный, но страшный сон. Его всё ещё пугали темные пустые глаза Пероны и сумасшедший соломенный человек. Даже Луффи иногда казался сумасшедшим, будто и он не в себе. Но что с ним было не так – не понятно. И Ло никак не мог решить: вокруг всё странное или это он сам ненормальный. Они медленно и аккуратно, что по мнению Ло не свойственно Луффи, заезжают на парковку. Таких он правда не мог вспомнить, больших, простирающихся далеко к горизонту, с тысячами сверкающих и не очень машин, самых разных цветов, форм и размеров. Это были и фургоны, и автобусы, и даже пару мотоциклов. При желании здесь можно потеряться. И, когда они выходят на улицу и Ло чувствует под собой не привычную брусчатку или землю, а бетонные плоские плиты, наконец слышится шум города за чертой железной ограды. Перед глазами вдруг проносятся темные бабочки – пятна, и белые мотыльки. Мир не кружится, но определенное ощущение моря присутствует, под ногами словно оказывается толща воды, что хоть и держит его, но не даёт расслабиться. И тогда Ло приходится встать на месте и моргать, сильно жмуря глаза, дышать глубоко и ровно. Это из-за сна? Из-за ночного бреда, который не выходил всё это время из его головы? Почему теперь так волнительно было встретить ворона, почему он так боялся тишины, но стремился к ней? Он не умел толковать сновидения, лишь малую часть он помнил и всё обрывками, кусками, из которых ещё предстояло сшить цельную картину. Ло закрывал в который раз глаза, и словно чувствовал каменные мешки под ними, тяготившие его всё это время. — Ты в порядке? Ло чувствует теплую, нет, обжигающе горячую руку на своей. Его держат крепко и сами чуть сильнее будет больно. Но отчего-то это заставляет всех черных бабочек и мотыльков исчезнуть, это заставляет ненадолго отвлечься. Он наконец ясно смотрит на мальчишку перед собой, что, казалось, с неподдельной искренностью интересовался. Глаза его в свете солнца блистали совершенно как у ребенка, который увидел яркую и сладкую конфету. У него глаза большие и круглые, абсолютно простые, темные, без единой яркой прожилки, без единой золотой веточки, без рыжих лепестков. Даже на солнце не видно зрачка. Это представляется Ло удивительным свойством. Он не успевает заметить как те же руки обхватывают его лицо и тянут вниз, внимательно чужой взгляд осматривает его. Ло не знает, что тот ищет и что может понять, но подчиняется, забывая о своей осторожности. Просто Луффи хотелось доверять, потому что Было что-то в нём приятное и доброе, что-то такое, что чувствуешь после долгого и комфортного сна, когда улыбаешься и когда хорошо. Монки чуть хмурится, щупает чужой лоб. — Мне кажется ты перегрелся. — Я на солнце не более пяти минут. - отвечает Ло через пару мгновений. И выходит как-то завороженно. Небо вдруг льется мёдом, диким и тягучим, оно даже голубым больше не кажется, а на фоне мальчишки становится алым. Ветер, что до того казался совсем тихим и лишь изредка ворошил пряди на голове, затихает совсем и воздух будто исчезает, как если бы Ло проснулся в огромном вакууме. И Трафальгар не может отвести глаз, почему-то кажется, что ответ здесь. Он чувствует что-то знакомое в этом безумие, что-то затягивает его сильнее в водоворот. Когда волосы напротив такие темные, что в них оживает воронье крыло и вот-вот вспорхнет в багровое небо, становится холодно и рукам, и телу. Это вовсе не лёд и не иней, скорее ветер снова и снова касается волосинок на руках и заставляет вздохнуть полной грудью. Ло видит беспокойство в чужих глазах. Никакого омута, только непонимание и напряжение во всём лице и теле. Он и сам не понимает, что искал и зачем бежал. Отходит только от машины, когда наконец ровно стоит на ногах. Это вовсе не он. Рациональное ему ближе абстрактного и эфемерного. Он только кончиками пальцев коснулся воспоминаний, будто бы те обрели форму и материю. — Что-то случилось? — Не думаю. Просто в глазах потемнело. — Это плохо. Но Кайа сказала, что с тобой уже всё в порядке. — Со мной всё в порядке. Такое может случиться из-за давления: мы были в горной местности на приличной высоте, моему слабому организму следовало дать больше времени, чтобы привыкнуть. И откуда бы Ло всё это знать? Но вот либо Луффи проявляет верх такта, либо его безразличие перешло любые границы. Быть может Луффи просто не придает значения словам и слышит только то, что от него хотят? — Тогда, если всё хорошо, мы идём? Он кивает в ответ и они, проходя несколько рядов машин, идут к выходу – высокой железной арке с несколькими надписями. Впрочем, прочитать их Ло не удается и это заставляет его свести брови на пару секунд. Вдруг это вовсе и не надписи, а просто рисунки? Но нет же, определённо они что-то значат, это ведь типичная вывеска. Но с этим можно разобраться чуть позже, тогда, когда они будут в спокойном расположении духа. За высокой оградой виднеется всё тот же оживленный город с непривычными асфальтовыми дорогами и громкими звуками. Люди пестрят одеждой, они кажутся быстрыми и ловкими достаточно, чтобы проскочить сквозь противоположный поток лиц. Тем не менее, Ло аккурат следует за Луффи, утопая в собственных мыслях. Хотя взгляд его то и дело цепляется за проходящих людей. Но и они сосредоточены, заняты своим. Так они выходят к широким рядам рынка. Луффи чувствует себя привычно в среде смутно знакомых лиц. Может самих людей он и не помнит, но чувствует тепло исходящее от их рабочих рук и занятых туш, от натруженные лиц и честных слов. Не всех, конечно, но сам он склонен на плохое внимание не обращать, потому и проходит ловко перед жуликами и ворами, словно тех и нет, будто их голоса не тонут в толпе. И Ло он за собой ведёт, хватает за руку и вольно обращается с чужими конечностями: тянет вперёд рвано и быстро. Мясо тоже приходится пройти, хотя запах вызывает желание остановиться и взять парочку ломтиков с собой. Прекрасная вяленая грудка курица просто не может оставить его равнодушным, она так и отдает дымом! Почему-то толпа только сгущается и это начинает напрягать. Только если Ло это банально мешает пройти вперёд и всё же понять, в чем дело, то Луффи ощущает покалывание на концах пальцев. А это априори не может быть хороший знак. Он знал те предзнаменования когда чешется ладонь, хотя и не мог сказать точно к чему левая, а к чему правая, и уши или пятки. Но сейчас всё было куда проще. Это как удариться о косяк двери и ты знаешь, что на месте удара почти наверняка останется синяк. Или как кинуть горящую спичку в дрова и те превратятся в костёр. Проще говоря, для него всё было очевидно. И когда Ло смог разглядеть среди чужих макушек свечение, но его никак то не озарило, он перевел взгляд на Луффи. Тот был спокоен, на первый взгляд, но рука то и дело сжималась крепче. Вообще, Ло самую малость были неприятны касания и долгие прикосновения, а взгляды он ещё терпел. Дело было вовсе не в человеке, а в самой сути того, что его касалось. Он всё ещё делал пережить болезненный опыт татуировок, на которых до сих пор временами залипал. Свечение становилось всё сильнее и крики громче. — Не подходите ближе! Любой, кто попытается оказать сопротивление будет наказан в равной степени за сотрудничество! И голос, звенящий и яркий в равной степени, был куда страннее. Он был вполне реален, не ощутим но словно бы человеческий. Только вот и ни мужской, ни женский, и ни тихий, ни громкий. Он был безликий, абсолютно не поддающийся логике фонетики и правилам. А после на всю рыночную площадь раздалось рычание и где-то там, за чужими телами послышался щелчок, звонкий и громкий, а после вспыхнуло пламя, что подобно всемирному потопу заполнило пространство рядом. И Ло мог бы задохнуться, он действительно не чувствовал кислорода, а рука вдруг оказалась обжигающе холодной, так что вскоре он перестал её чувствовать вовсе. Кто знает, быть может его лицо покрылось бы пузырями и кожа облезла, настолько ярким был свет, настолько горячим был воздух. Только вот чужая хватка дернула его слишком сильно вниз, и волна, что чувствовалась каждым волоском его головы прошлась где-то рядом, только высоко так, что не достать. Да, Ло определенно не любитель касаний и объятий, он с трудом осознаёт, что чужие руки собираются кольцом вокруг него и от них исходит такая непривычная прохлада и умиротворение. Ну конечно, всё вокруг трепещет взрывом, какой-то феерией безумства и на месте, где только что сияли золотые лучи и горело алое пламя остаться только пыль и пятно на камне. А рядом два невиданных человеческим глазам существа. Он видит границу телом ли и пространством, он отличает темные окружности глаз и, кажется, веточки рук, но их слишком много, больше шести. Только сияет ярко и так, что слезы текут по его щекам медленно, но уверенно, одна за одной и в глазах собирается целое море. Стоит юношеской ладони накрыть и веки, как темнота становится привычной средой. Ло в ответ крутить головой и из схватки выбирается, лишь бы не чувствовать панику, не слышать треск горящих дров. — Тише ты! - шипит ему тот в ухо. - Пожалуйста. Будет куда менее весело, если они и тебя лишат души. — Не испытывай мои нервы и отпусти! — Ты ослепнешь! — Что за чертовщина?! — Мимо, Траффи. И когда они оказывается в паре кварталов от происшествия, Луффи позволяет тому открыть глаза и почувствовать свободный ветер на плечах вместо тяжёлых ладоней. Это оказывается наравне с ценной кислорода. Ло, конечно, хотелось пару раз того ударить за неожиданность и крайнюю грубость. Только вот Луффи так коварно улыбается, что и по лицу бить не хочется. С другой стороны, вдруг он бы действительно ослеп? — Успокоился? - спрашивает Ло. Луффи поднимает брови, да так высоко, явно не этого вопроса ожидая. Да, в нем был что-то такое, всё это время было. Словно каждый вопрос Ло он ожидал и был готов ответить что-нибудь эдакое, что-нибудь такое, чтобы Ло ещё сам подумал и в голове прокрутил. Но сейчас все было иначе. Когда лицо чужое разглаживает смешинки в уголках рта и глаза обретают рациональный блеск, а не безумный. — Ты набросился на меня, как сумасшедший. А потом уволок в какую-то подворотню! Я в который раз задаю себе вопрос, стоит ли мне уже начинать переживать за свою безопасность или ты ещё не определился каким образом убить меня быстрее? У меня множество вопросов, на которые ты не собираешься отвечать. И я не знаю, могу ли тебе доверять, потому что не вижу смысла в твоей помощи. Тем не менее я терплю все твои порывы, выходящие за рамки разумного. Ло говорит быстро и уверенно, не запинаясь ни на слове, оттого лицо Луффи превращается в один вопросительный знак полный недоумевания. Конечно, он чувствует напряжение в чужой шее и затылке, что, как показал опыт, означает мрачные мысли и тяжкий груз, плечи опущены – Ло тяжело нести всё в одиночку. — Извини? - но взгляд серых глаз не тает. - Они могли убить тебя. Вернее сказать, свершить казнь и заключить тебя в бездушном теле на столетия! А это страшнее смерти... — Они? — Стражи, гвардия правительства, у них куча названий, но главное, что они способны изъять твоё нутро и принести в жертву Высшим силам. Я не знаю, что сделал тот казнённый, но, как видишь, теперь он мертв. — За что бы они меня убили? Мы нарушили какой-то закон? - но Луффи смотрит на него и начинаете смеяться. - Что такое? — Мы нарушили, я думаю, уже больше десятка законов. Ло в силах лишь замереть и устало опереться головой о деревянный столб. Когда они только успели? Это связано как-то с машиной? Или те камни всё-таки были живыми и сидеть на них запрещено? — Это не важно. — Ну, получается, они в любой момент могут прийти по наши головы, это достаточно важно. — Нет. Не важно. Потому что я не дам им тебя убить. — О, благодарю за такую жертву. Только я никак не пойму причину такой самоотдачи. — Мы же друзья... Но Ло только кривит рот в неровную линию и сводит брови. Друзья... Может эти татуировки на теле вовсе никакой не оберег, а контракт на крови? Звучит весьма неправдоподобно, нужно искать дальше. Трафальгар перебрал достаточно идей. Но сейчас в его мыслях были только светящиеся огнём существа, пугающие и устрашающие своей энергией. Казалось из лапы могли схватить за горло и удушить. Но это было также мимолётно, словно прошло менее десяти секунд и он бы просто не успел умереть. Скорее это напоминало сон. Не хватало только тёмных птиц и красных рек, а вот слезы были. Снова это ощущение. Липкое и отвратительное ощущение, словно весь мир из ваты. Ощущение, где мир становится резиновым, время течет словно мед, так медленно и тяжко. Ло не отдает себе отчёта и теряется. Всё вокруг сбивает с толку – мир в его голове не сходится с картинкой реальной. Становится действительно сложно отличить выдумку от правды, галлюцинации от действительности. Он всё ещё стоял на месте, но мир как будто кружился где-то рядом, под глазами летали бабочки и сияли звёзды. Или всё-таки это давление? — И что же мы конкретно нарушили? — Ну, например... У меня нет лицензии на самоход? Это была добрая воля Кайи, а так у меня и прав-то нет. - качаясь с носка на пятку отвечает Луффи. - А ещё у меня закончился срок паспорта недавно и его нужно обновить, но это сделать сложно. Нами предупредила, что меня с большой вероятностью могут арестовать, если я являюсь в отделение... — За другие нарушения? - предполагает Ло и получает на то веселую улыбку полную озорства. - Тебе вообще не трудно вот так жить? — Это тоже не имеет значения. Главное ни о чем не сожалеть, так сказал один хороший человек, а я не сожалею. Делаю, что хочу и что сердце просит, потому и не жалею. Хорошо, когда совесть чиста перед самим собой. На это Ло молчит. Тишина становится длиннее паузы и теперь в далёкие слышен истошный крик и плач. Трафальгар и не заметил этого ранее. А ведь человек мертв. От него совершенно ничего не осталось. Плач становится громче, а после он словно разделяется надвое и звучит эхом, отражением от нескольких зеркал одновременно. Мир погружается в былую тьму и под веками взмывают в небо черные вороны. Вот чего не хватало его сну. Крика и плача полные отчаяния и боли. Человека больше нет. Совершенно ничего не осталось. Но Ло не чувствует себя плохо. Знает, что однажды что-то случилось плохое, смерть – знакомое ощущение. Вот только он её пережил давным-давно и рана слишком глубоко вросла внутрь, чтобы её почувствовать. Он думает, что эти пугающие существа, людьми их назвать он не в силах, будут снится в кошмарах. Там же, где и остальные его сны. Он вовсе не верит в «магию снов», скорее верил, что те отражают внутреннее состояние человека. Но неужели внутри человека могло быть столько злого, столько ненависти и боли, чтобы каждую ночь убивать себя заново чужими руками? Когда они выдвигаются вперёд, огибая место происшествия, небо явно застывает невообразимо безумной синевой. Та так сильна, что глаза вновь и вновь наливаются кровью и саднят. Ло не хочет слышать отдаляющийся плачь, потому чуть спешит вперёд. Сжигание людей заживо дело весьма грязное и устаревшее, а слова Луффи больше напоминают бредни, какие несут пожилые люди, выживая из ума. Да, он не в себе, это очевидно как ни посмотри. Ло и не замечает как дома перед ним сгущаются подобно лесу, пятиэтажные, но тяжёлые, не дышащие, возвышающиеся здания. Ну конечно, город абсолютно не похож на пригород, чего он ожидал. Но с каждым шагом дышать становится легче, с каждой мыслью слов становится меньше и жизнь кажется легче. Конечно же это не так. Луффи подозрительно продолжает молчать, хотя Ло усвоил простую истину – юноше всегда есть, что сказать. В нём таится столько историй, сколько ни один человек не успел бы собрать за два десятка лет, а то и больше. Он по прежнему улыбается, с интересом озирается в округе и засматривается на витрины. Он не спрашивает, голоден ли Ло, просто открывает дверь, впуская внутрь обыкновенного заведения. Трафальгар улавливает приятный запах, еле уловимый, но аромат чистоты. На улице их было множество, запах кожи, пыли, моря... Здесь пахло нейтрально, никак абсолютно, но и это было приятно. Помещение было небольшое, пять столиков, у окна – два. Пока Луффи исчезает за другой дверью, кидая, что скоро вернётся, просит Ло выбрать что-нибудь в меню. Оно оказывается довольно небольшим и даже понятным. Это застаёт врасплох, ведь ещё утром буквы абсолютно не складывались в слова, да и форму, размер имели другие. Что ж, откладывая всё странности в сторону, у него было время подумать в дали от источника головной боли. Он слышит обеспокоенность в голосах людей, сидящих в зале. Есть такая черта, он её замечает не сразу. Он внимателен к миру более, чем он того требует. И хотя некоторые слова застревают на полпути, остаются не услышанными, тем не менее всё так, как и сказал Луффи. Это было важно, услышать других, проверять информацию и делать выводы. Они называют их Духами, говорят что-то о священной мисии, падших грешниках и их городе. Но стоит Ло развернуться и посмотреть в сторону, голоса утихают, более того, тема разговора сменяется. Конечно, погода за окном была куда интереснее чужой смерти. — Готовы сделать заказ? — Пару минут. - складно отвечает мужчина. Словно бы рис или лепешка были важнее. — Извините. - обращается он к официанту. — Да? - отвечает тот, хотя и выглядит более уставшим, не известно из-за чего конкретно: жаркого воздуха в помещении, или рабочего дня. — О чем эти волнения в городе? Кого-то убили? — Вы не слышали? - тише спрашивает тот. — В том-то и дело, понимаете. И хотя официант продолжает с прищуром темных глаз смотреть в ответ, но отвечает скомкано и просто. Ему видно не хочется развивать эту тему, он ведёт плечами и пару раз взмахивает в воздухе блокнотом. — Эда. Я не был с ней знаком лично, но говорят она была отличным музыкантом. Но вы их знаете, они все такие легкомысленные и... Бунтующие. Глупые. Кто в здравом уме выступит против гвардии? — Действительно. Я буду карри с курицей. — Да, конечно. - отвечает он и, разворачиваясь, врезается в Монки, что в ответ лепечет ему улыбки и лучи из глаз. Ло не долго удается подумать над ситуацией, прежде чем юноша всё же присаживается на стул напротив и просит всего-то стейк, да так громко, что получает сразу несколько не одобрительных взглядов по сторонам. Впрочем, скалывается ощущение, что он и их не замечает. — Тебе бы научиться говорить тише. — Людям бы научиться вовремя затыкать уши. - тихо отвечает он себе под нос, так что Ло с первого раза и не слышит. - Какая разница, их волнует только тот факт, что мы не соблюдаем чистоту и «отягощаем» своё тело мясом. Ты ведь тоже взял что-то такое... — Курицу. — Ну это ещё хоть куда не шло. - справедливо заявляет он, устремляя взгляд куда-то за окно, где яркое солнце заливает сверкающие камни, блестящие машины и снующих туда-сюда людей. Ло только снова отмечает про себя устойчивый навязчивый запах. Нет, уже не чистоты. Горький такой, мятный будто, травы точно. Что-то знакомое, будто освежающий внутри вкус, на пальцах и во рту. Что это конкретно он так и не понимает. Спросит об этом позже, когда покинет заведение, где у каждой стены по уху и глазу.