***
Океан безмятежный, легко принимает Юнги в свои объятия, делится своими сокровищами и предлагает изведать его вдоль и поперёк. Юнги не любит дайвинг, но именно им занимается вот уже две недели. Ему кажется, что он уже очень близок к разгадке, но океан играется с ним, прячет своё главное сокровище от любопытного человека. Юнги возвращается на берег, с громким вздохом опускается на раскалённый песок, морщится от перепада температуры на заднице и всматривается в спокойную гладь. — Ты что-то прячешь, — негромко заявляет Юнги и поднимает взгляд к небу, беззаботно улыбаясь краешком губ. Он сидит, пока на небе не загораются звёзды, после чего, отряхиваясь, возвращается в номер. Завтра у него последний заплыв в эти выходные. И он намерен пойти до конца. Но океан явно против его планов. Мин резко вскакивает утром от шума за окном. На улице пасмурно, тёмные свинцовые тучи нагоняют мрак, отражая потаённую в океане тьму. Воды сейчас кажутся чёрными, неспокойными, но не менее притягательными. Юнги не слышит голос разума, не видит, как профессиональные дайверы, входящие в состав его группы, пытаются оттащить Мина от берега. Юнги слышит только океан. Зов, исходящий из его тёмных глубин, велит отправиться за сокровищем прямо сейчас. И Юнги делает шаг. Первый, второй. Наклоняется к воде, расставляет руки и начинает плыть. Течение, которое до этого выталкивало всё живое и неживое на берег, принимает худое тело в свои объятия и тянет в глубину. Юнги, словно околдованный, набирает воздух в лёгкие и ныряет. Он не думает о том, что без снаряжения уже не выберется. Не думает о том, что воздух начинает кончаться, грудь жгёт, а поверхность уже слишком высоко. Он думает лишь о том, что здесь, на небольшой глубине, ему спокойно, словно он в давно потерянных объятиях. И когда Юнги задыхается, выпустив последние частички воздуха, он даже не задумывается о том, что это последнее, что он видит. Но океан не согласен с таким исходом. Океану Мин Юнги нравится. Не только потому, что парень бережно лелеял его волны и убаюкивал его обитателей в лёгких объятиях. Мин Юнги нравится океану потому, что Мин Юнги понравился его главному сокровищу. Это сокровище сейчас смотрит своими неземными глазами на расслабляющееся тело, тянет к нему свои бледные холодные руки, мягко улыбается своими пухлыми губами. Поёт колыбельную, желая утянуть на дно. Но океан не разрешает. Он как самый правильный отец, позволяет своему ребёнку вновь встретить свою судьбу, но не разрешает погубить зарождающееся начало. Океан бурлит, подталкивает своё сокровище. И оно соглашается. Оно видит старые, до боли любимые черты. Беззвучно плачет, вспоминая, как эти черты исказились гримасой боли. Сокровище помнит, как жалкие двуногие побоялись чужой любви и уничтожили её. Сокровище помнит, как океан впитал его кровь, как люди не разрешили с ним попрощаться. Сокровище касается заледеневших губ своими, вдыхает в горящие лёгкие кислород, давит на грудную клетку и стремительно поднимается на поверхность. Оно тянет бессознательного юношу на берег, отмечая, что буря уже стихла, а небо озарилось красивыми красками заката. Тело в его руках ледяное, бледно-синее. Сокровище улыбается, желая вернуть его на дно, однако океан легонько шлёпает по попе и просит не вредничать. Сокровище улыбается пухлыми губами, заливисто смеётся с ситуации и укладывает парня на берег, целуя в грудь. — Живи, — шепчет сокровище, поднимаясь выше и целуя в ключицу. — Живи, потому что второй раз я не позволю тебе так рано умереть. — Сокровище теряет контроль, плачет горячими слезами впервые за несколько столетий и припадает к чужим губам, впервые не для того, чтобы спасти. Целует нежно, аккуратно, желает распробовать каждый миллиметр кожи под собой. Но сокровище слышит крики людей, шум океана и нехотя отстраняется, кусая человека в шею и наблюдая, как на шее появляется маленькая чёрная метка. — Ты во все времена будешь принадлежать мне, мой король, — шепчет на прощание сокровище и уносится в ругающемуся за задержку океану. Он прячется, аккуратно наблюдая за тем, как его Мин Юнги поднимают и уносят. Сокровище слышит крики людей, улавливает еле различимое «Тэгу» и просит у океана дороги до реки Кымхоган, в надежде ещё раз увидеть своего короля. Юнги приходит в себя ещё до отъезда. Он просит всех успокоиться и медленно поднимается с постели. Шея нещадно горит, словно до неё докоснулись раскалённым железом, однако в остальном, не смотря, как оказалось, на четырнадцатичасовое отсутствие, он чувствует себя живее всех живых. — Словно заново родился, — бурчит Мин и поднимается, бросая взгляд к безмятежному океану. Блестящее закатное солнце отражается в чёрных глазах, прощаясь с гостем. Юнги медленно моргает, мысленно прощается и, взяв чемодан, медленно движется к автобусу. Он не замечает, как к автобусу подходит симпатичный юноша, долго смотрит на него, а после так же незаметно исчезает, улыбаясь своими пухлыми губами.***
Тэгу встречает юношу осенним ветерком. Лето закончилось, впереди — очередной год с нудными лекциями и непонятными экскурсиями. Юнги лениво потягивается, выходит из машины и смотрит на общежитие, где он проведёт ещё один год. Единственная радость заключается в том, что он живёт один и ни с кем не делит комнату, как это предусмотрено в большей части всех общежитий. Ему досталась одноместная комната на предпоследнем этаже — идеально, чтобы сигануть из окна и никто не остановил. Юнги возвращается к занятиям, практически не вспоминает свой мини-отпуск и отсыпается на жизнь вперёд. В один из дней приходят работники и открывают соседнюю комнату, которая пустовала все два года, что Мин тут живёт. Из любопытства и желания попросить быть потише, Юнги высовывает свою макушку, столбенея и забывая всё на свете. Комендант вкладывает ключи в маленьку ладошку, приветливо кланяется вышедшему Юнги и покидает этаж. Мин пару раз сильно жмурится, однако новый сосед, ни разу не обернувшись, заходит в свою комнату, тихо прикрывая дверь. Мин возвращается в свою, вдруг ставшей какой-то пустой, комнату и опускается на кровать, продолжая растерянно моргать. Благодаря тонким стенам, он отлично слышит, как его новый сосед что-то роняет, потом ругается на неизвестном Мину языке. Дальше — еле слышный бубнёж и новый грохот, только уже в коридоре. Соседняя дверь хлопает и до самой ночи Мин слышит громкий заливистый смех и улыбается. Судьба благоволит Мину настолько, что утоляет его любопытство уже на следующий день. Он возвращался с занятий, когда обнаружил спускающегося соседа. Шея вдруг начала сильно гореть, заставляя Юнги поморщиться и зашипеть. Юнги отметил неземную красоту, к которому прибавилось ощущение, что он уже где-то видел этого человека. Однако вслед за красавцем выходит ещё один, не менее красивый, приобнимает первого за талию и что-то шепчет, от чего светловолосый сосед смущенно улыбается. К разнообразным чувствам подмешивается что-то тёмное. Юнги заходит в комнату, отчётливо ощущая незнакомый запах. Он распространен по всей комнате, словно здесь кто-то был минуту назад. Запах не кажется Мину плохим, нет, запах очень даже нравится и напоминает океан, но источник парню неизвестен, а неизвестность Мин Юнги совершенно не нравится. Как и тот парень, по неизвестным причинам. Ближе к восьми вечера Юнги слышит шорох в коридоре, чьё-то бурчание и слабый стук в дверь. Сначала он не понимает, однако звук усиливается и до юноши доходит, что стучат именно в его дверь. Запах океана неожиданно усиливается, у Юнги кружится голова и снова щипется в районе шеи. Он открывает дверь и замирает, теряясь в глазах-щёлочках напротив, желая нырнуть и утонуть. Мин невольно возвращается воспоминаниями к океану, к портрету в музее и уже открывает рот, чтобы сообщить о неожиданной схожести, как на горизонте снова появляется сраный парень с густой чёрной шевелюрой и, совершенно не смущаясь, целует соседа в светлую макушку, впиваясь взглядом в Мина. Оба взгляд не отводят, выдерживают, пока незнакомый богоподобный красавец не кашляет, перетаскивая всё внимание на свою персону. Он что-то говорит, а Юнги отмечает, что вообще-то, он хорошо смотрится со своим другом (а другом ли?), испытывает ещё большее отвращение и всё сильнее наполняется тьмой. — Поэтому, — Мин дёргается, понимая, что совершенно не слушал гостя, — может, ты тоже захочешь придти? — Юноша кусает нижнюю губу, такую пухлую и манящую, что Юнги не замечает, как держит взгляд на ней дольше положенного и смущает пришедшего. — Чимин, он в трансе, — второй парень снова обнимает соседа за талию и тянет. Юнги хрипит согласие резко севшим голосом и захлопывает дверь перед чужим носом, так и не увидев, как парень ухмыльнулся, а Чимин мгновенно сник, закусывая губу. Юнги раздражённо валится на кровать, смакует чужое имя на своих губах и топит себя в сомнении. Всё же берёт телефон и ищет легенду о кровавом короле.***
— Ага, и Чимин — русалка, — весело выдаёт Хо, единственный друг Юнги, который учится с парнем после перевода в этот университет в прошлом году. — Не смешно, чтоб ты знал, — Юнги снова шипит, когда шея начинает гореть. — Да что, блять, такое?! — Мин подходит к зеркалу в коридоре, осматривает абсолютно чистую шею и возвращается к отшатнувшемуся Хосоку. — Брат, ты чего? Хосок заметно побледнел за долю секунд, быстро облизал губы и развернулся, стремительно покидая коридор. Юнги остаётся один, совершенно не понимая, что только что случилось. Он не видит, как Хосок влетает в первый попавшийся кабинет и долго и тяжело дышит, пытаясь привести себя в чувства. Он никогда не собирался рассказывать Юнги о своей настоящей сущности, о том, почему когда ему плохо, он сбегает к реке и почему никогда не разрешает пойти с собой. Но Юнги мечен русалкой, и Хосоку больно. Потому что Хосок всегда был с Юнги, терпел его неверие во всё, чего не видел, и весело поддакивал, теряя связь со своей сущностью. Русалки крайне ревнивы, а тот, что поставил метку, ясно давал понять всем в округе, что делить Мин Юнги ни с кем не собирается. Хосок тяжело дышит, когда замечает, как в кабинет тихонько проходит темноволосый юноша и садится за парту. Парень выпрямляется, переводит всё внимание на вошедшего и терпеливо ждёт. — Они снова нашли друг друга, Хоуп, — начинает вошедший и вглядывается в чужие глаза, синеющие на глазах. Парень поднимается и подходит к отшатнувшемуся Хосоку вплотную, ведя носом в сантиметре от чужой кожи. — Оставь малыша короля на нашего Минни, а то он второй раз не выдержит и точно оторвёт тебе твой прекрасный хвостик. — Парень легонько касается чужих губ, но, не столкнувшись с сопротивлением, нажимает, раскрывает губы и целует. — Ты все столетия принадлежал мне. Куда же ты пытаешься убежать? — Тэхён, хватит. — Тэхён чувствует, как рыбка перед ним слабеет, чужие ноги подкашиваются, а блестящие от слюны губы начинают дрожать. Он ничего не говорит, ещё раз целует Хосока в щёку и молча выходит, оставляя побледневшего русала один на один со своими бушующими мыслями.***
На импровизированную вечеринку Юнги всё же приходит. Он повторно узнаёт о ней от Хосока, который, как оказалось, знает соседа «с детства», долго шипит от боли в шее, но всё же приходит. Пока темноволосого не видно на горизонте, Юнги стремительно подходит к парню и делает первый шаг, про себя отмечая, что шея вдруг начала приятно покалывать, вызывая лёгкую дрожь. Шея — его самое чувствительно место, так что наличие слабой приятной вибрации вызывала мурашки по всему телу. — Мин Юнги, — Юнги протягивает руку, бегая глазами по комнате соседа. — Пак Чимин, — сладко проговаривает сосед, касаясь руки. Мина прошибает током, он громко сглатывает и как-то слишком уж резко смотрит на Чимина. Парень улыбается, отчего глаза становятся ещё уже, закусывает губу, которую Юнги уже проклял миллиард раз и осторожно ведёт по чужой ладони своим коротеньким пальчиком, пока высвобождается из затянувшегося рукопожатия. — Сейчас подойдёт мой друг, его зовут Тэхён. — Юнги мгновенно хмурится, понимая, о каком именно друге говорит Чимин. — Не волнуйся, он будет хорошо себя вести. Юнги не совсем понимает, зачем Чимин это сказал, и насколько вообще видно, что Мин этим самым другом крайне недоволен. Тэхён приходит через двадцать минут вместе с раскрасневшимся Хосоком. Он, буднично и непринужденно зевнув, кивает Юнги и проходит в комнату, призывая Чимина к более быстрым сборам. Отметить прибытие Чимина в Тэгу было решено в небольшом баре, который принадлежал младшему брату Тэхёна. Вопросы о том, почему Чон прибыл такой красный, лохматый и помятый, Юнги решает оставить на потом. Бар встречает приглушенным светом и приятной музыкой, заставляя Юнги расслабиться. Он сегодня впервые не пьёт, хотя обычно хлещет, как ни в себя, указывая на то, что ему ещё вести всех обратно. Чимин что-то бурчит, просит оставить машину и заказать такси, но Мин непреклонен. Он впервые в себе неуверен, как и в своей бисексуальности — сейчас она может сыграть с ним очень злую шутку. Чимин пыхтит, однако после пары стаканчиков смолкает, отвлекаясь на всё подряд. Он вертит головой, рассматривает всё с видом пятилетнего ребёнка и глушит стакан за стаканом. Тэхён подаёт знак Юнги и продолжает следить за притихшим Хосоком, о котором обычно говорят «не ты идёшь на вечеринку, а вечеринка идёт к тебе». Юнги всё ещё откладывает вопрос на потом, следит за Чимином, который сорвался танцевать, заплетаясь в ногах и пару раз налетая на незнакомых людей. То, как Чимин танцует, никому нельзя показывать. Это Юнги решает мгновенно, стоит только Паку начать двигаться. Чимин плавный, очень гибкий, легко входит в раж и пьян до приглушения разума. Тэхён следит краем глаза за Юнги, понимает, что его лучший друг в надёжных руках и просит Мина присмотреть за Чимином. Юнги сразу оборачивается на уснувшего Хосока, поднимается, говоря, что сейчас заведёт машину, но Ким его тормозит, указывая на то, что Пак «столетий так семьсот не веселился». Юнги на сравнение выдавливает смешок, ещё сильнее внутри пугаясь своих надуманных догадок и отворачивается к танцполу. Чимина на нём нет. Сердце падает к пяткам ровно в тот момент, когда Юнги отрывается от созерцания уносящего на руках друга и смотрит на танцпол. Смотрит, и не видит светлую макушку. Он нервно оглядывает весь танцпол, нервно грызёт губу и спускается. Он медленно обходит всю площадку, встаёт у барной стойки и пытается успокоиться, когда бармен спрашивает о пожеланиях. — Не видел светловолосого парнишку? Лет… двадцать на вид, — Юнги вертит головой, бармен сразу кивает и указывает на выход к туалетам. «Ну, — думает Юнги, — рыбкам видимо тоже нужно в туалет». Однако, теория Юнги не подтверждается. Дверь ручки туалета не поддаётся, шея вдруг начинает нещадно гореть, подмешивая к темноте Юнги лютую злость. Парень вышибает дверь, замирая на входе. В туалете, зажатый каким-то бессмертным, плачет Чимин, выкрикивая имя Юнги и сжимая руки в кулачки. Парень же, даже не обернувшись на шум, зафиксировал брыкающегося Чимина. Он уже начал направлять свой член в чужую задницу, когда схлопотал чем-то тяжёлым по голове. Чимин тут же упал, поскольку был зажат на весу и потерял опору, сжимаясь и плача. Юнги ругает себя, что не усмотрел, ругает Чимина, который сука как магнит, тянет к себе, в ярости колошматит по чужому лицу и теряет себя. Тьма накрывает, в голове проносятся неизвестные картинки, он видит кровь на своих руках, длинный меч, воткнутый в чужое тело. Слышит незнакомые вопли и незнакомое имя. Но потом чувствует такое знакомое тепло, видит кольцо рук вокруг своего тела и успокаивается. Короля действительно спас самый настоящий русал. И Мин Юнги сейчас спасает он же. Юнги плохо помнит, как они добрались до общежития. Он помнит, что даже в момент вождения, как бы неудобного ему не было, он приказывал Чимину сидеть на коленках и не дёргаться, чтобы не создать помех другим участникам движения. Он не помнит, как они дошли до комнаты, но отчётливо помнит, как он вжимал худенького парня по все вертикальные поверхности на пути. Зато Юнги очень хорошо помнит, как его обдало холодом, стоило только войти в комнату. Чимин отстранился, почувствовав чужое колебание и мягко улыбнулся, проходя вглубь комнаты. Юнги тянется к выключателю, но понимает, что спалит себя при свету, поэтому, довольствуясь светом из окна, идёт к кровати и отбрасывает куртку на стул рядом. — Чимин, — хрипло начинает Мин, привлекая чужое внимание. — Ты не должен был… — Слова застревают в горле, он пытается сказать что-то ещё, но Пак отстраняется от окна, медленно, словно подплывая, подходит к Юнги и опускается на коленки. Шея снова начинает приятно колоть, сильнее, чем в прошлый раз. Чимин, словно что-то знает, прохладным пальчиком проходится именно по колющей части, скрывающей метку, после чего, подавшись вперёд, обхватывает горящую кожу губами. Юнги моментально впивается руками в чужие бёдра, рвано вдыхает и вжимает тельце в себя. Чимин чуть ниже Юнги, но худее и легче, отчего кажется Мину компактным и очень удобным. Юнги снова пытается что-то сказать, даже нехотя отводит голову и заставляет посмотреть на себя. И Чимин смотрит. Смотрит, своими глазками-щёлочками, в которых целый океан, сжимает пухлые блестящие губы, легонько поправляет влажные волосы, прилипшие ко лбу. Чимин тяжело дышит, трётся задницей о чужие бёдра, легонько постанывает, прямо на глазах у Мина опуская одну руку на свой член и надавливая. Мин Юнги очень хочет верить, что это сон. А во сне, как известно, запретов нет. Юнги подхватывает лёгкое тело в воздухе, впивается в манящие губы и валит Чимина на кровать. Тот, совершенно не стесняясь, постанывает, водит рукой по паху и выгибается. Юнги бьёт по руке, фиксирует их над чужой головой и приказывает не опускать. Пак ёрзает, сжимает ноги, имитирует толчки и несдержанно выстанывает сладкое «Юнги». Мин явно заплывает за буйки. Он раздевает Чимина, выбрасывая все мысли из головы, особенно ту, которая напоминает о том, что они ещё даже толком не знакомы. А мама говорила, что секс на первом свидании (а это даже не свидание!) — это не есть хорошо. Юнги освобождает Чимина от одежды, целует каждый открывающийся миллиметр и замирает на ключицах. Он видит по две широкие полоски с каждой стороны, которые активно открываются и закрываются вместе с подъёмами груди. Чимин замирает, очевидно осознавая свою глупость сквозь толщу градусов, которые он в себя залил «для храбрости». — Не нравится? — Чимин чуть ли не пищит, опуская руки и закрывая жабры. — Я не разрешал тебе опускать руки, — хрипит Юнги и легонько касается их, сглатывая вязкую слюну. — Ты очарователен, — шепчет Юнги, аккуратно наклоняясь к груди. — Я могу их коснуться? Чимин в ответ лишь заторможенно кивает, а когда горячие губы касаются ледяной кожи, он откидывает голову и стонет ещё громче, чем до этого. Жабры всегда были его самым чувствительным местом, к которому он никому не позволял прикасаться. Никому, кроме своего короля. Никому, кроме Мин Юнги. Контроль утекает, как песок сквозь пальцы. Юнги аккуратно давит на колечко мышц, осознавая, что существо под ним подобно девственному человеку. Осознание, что никто в нём кроме него не был, затапливает с головы до пят. Юнги нащупывает смазку, обильно поливает руку и снова легонько толкается. Чимин сжимается, режим «сексуальной бестии» сходит на нет. Юнги целует его в живот, опускаясь к бёдрам и внутренней стороне бедра. Пак под ним хрипит, ёрзает, окончательно расслабляется и впускает три пальца. Чимин насаживается сам, шипит, говорит что-то на неизвестном Юнги языке и снова размыкает руки. Юнги чувствует чужие пальчики в своих волосах, чувствует, как Пак их сжимает и давит. И Юнги спускается ниже. Он легонько проходится языком по всей длине члена и целует головку. Чимин дёргается, двигает бёдрами, давит на макушку. Мин ухмыляется, обещая первоклассный минет своей рыбке, однако его собственный член сейчас и без дополнительный усилий кончит, а такого допускать нельзя. Ну, не хотелось, по крайне мере. Юнги поднимается, находит презерватив, быстро раскатывает по длине члена и усаживается между чужих ног. Он видит, что Чимин жмурится, сжимает пальчиками покрывало под собой и рвано дышит. — Не бойся, малыш, тебе не будет больно. — Мин снова поднимается к жабрам, целует поочередно каждый миллиметр и плавно входит в расслабившегося Чимина. Тот мгновенно стонет и, ожидаемо, зажимает Юнги в себе. — Расслабься, иначе нам будет больно, — шепчет Юнги, еле выдерживая чужой напор. В Чимине и без того крайне жарко и тесно, давка на член радости не прибавляет. А у Юнги уже слишком давно не было, чтобы не обращать внимания на сжавшиеся мышцы. Он выцеловывает холодную кожу, ловит каждый вздох-стон и медленно толкается до упора. Чимин шире разводит ноги, ёрзает, тянет Юнги на себя и впивается в его губы. Чимин жмурится, пару раз на пробу сам толкается и выдыхает. Мин отчётливо чувствует, как тело под ним расслабляется. Он лижет чужую шею, несдержанно прикусывает и, поднявшись и схватившись за чужие бёдра, насаживает Чимина на себя. Он разгоняется внутри слишком быстро, но Чимин не жалуется, стонет, захлёбывается в собственных криках-стонах, выгибается чуть ли не дугой и повторяет одно-единственное: «Юнги». Оргазм накрывает снежным комом. Первым кончает Чимин, который всё же добрался до собственного члена и, несколько раз быстро проведя по всей длине, с громким стоном кончил на свой плоский живот. Юнги, уже сорвавшийся на бешенный темп, чувствует, как от чужого оргазма стенки вокруг его члена сжимаются и пульсируют, стимулируя головку. Юнги пытается выйти, но мышцы, словно стальной обруч, не дают этого сделать, поэтому Юнги толкается до упора и кончает внутрь, наваливаясь сверху и пытаясь отдышаться. Чимин тяжело сопит, медленно расслабляется и безмятежно улыбается, стоит только Юнги взглянуть на него. Он сам тянется, целует Мина везде, где только может и сам подставляется под ласки. Юнги улыбается, прижимает Чимина к себе и поворачивается на бок, накрывая себя и Чимина одеялом. Обо всём можно поговорить завтра, сейчас, когда разморило и сил больше нет, говорить не хочется. Юнги утыкается носом в мягкие светлые волосы, унюхивает запах океана и проваливается в сон, прижимая Чимина к себе. Но разговор на следующее утро не складывается. Юнги просыпается один. Соседняя комната закрыта. Комендант сообщает, что его сосед выписался, сдав ключи. Сон заканчивается, а в реальности всё не так же просто, как хотелось бы.***
Пять лет спустя.
— Я просил не заходить, — раздражённо шипит продюсер, вставая с места и всматриваясь в лицо вошедшего. — Господин Мин, Вас гендиректор вызывает, — пугливо тараторит стафф и, поклонившись, вылетает из личной студии Юнги. Парень смотрит вслед, жуёт жвачку и, окинув студию взглядом, закрывает её. Тремя этажами выше сидит его начальник и сейчас он в очередной раз вынесет ему мозг. Шихёк, будучи крайне дальновидным мужичком, брал в компанию только тех, кто точно мог принести ему успех. Он заприметил Юнги достаточно давно, некоторое время выкупал его музыку для компании, потом неожиданно заявил о спонсировании третьего микстейпа, а после — взял в компанию со словами: «Будешь отпираться, запихаю в студию силой». Юнги его начальник очень нравился: он давал свободу слову и действиям, никогда не ограничивал в желаниях и, что самое главное, обустроил Юнги в жизни. Он когда-то взял его, словно маленького ребёнка, за руку и открыл двери в мир. Всё, что было «до», осталось «до». Юнги больше не вспоминал. Даже когда смотрел на Хосока и каждый раз раздражался его историям про Тэхёна, он больше не вспоминал. Он научился интересоваться чужой жизнью, научился работать с людьми, нашёл общий язык с неверящими в него родителями и наконец-то вздохнул спокойно. Он вот уже два года как не смотрит тоскливо на водную гладь, рядом с которой он когда-то купил квартиру, не вдыхает свежесть океана, потому что уже три года как перестал туда ездить. Мин Юнги больше не искал Пак Чимина. — Вы звали? — Юнги, уже по привычке даже не постучав, открыл дверь, входя в кабинет и замирая. За столом Шихёка сидел юноша. Он сидел спиной к Юнги, но до его носа уже долетели нотки океана, живот уже скрутило от вида светлой макушки. — Да, Юнги, пройди. — Нет-нет-нет. Лучше сбежать. Юнги проходит к указанному месту и садится аккурат напротив гостя. Тот забавно морщит носик, жуёт пухлую губу и поворачивается. Нет, воображение просто сыграло с ним в очередной раз. — Юнги, это господин Ким, один из наших новых заказчиков. Он попросил музыку именно у тебя, не желая слушать меня. — Ким Сокджин, — юноша напротив улыбается. Мин нехотя протягивает руку и давит из себя улыбку. Они обговаривают заказ, Сокджин рассказывает о себе, так как оказалось, что Шихёк и Сокджин давние знакомые и когда-то эта компания держалась исключительно на его воистину исполинских плечах. В итоге Ким покидает кабинет первым, оставляя растерянного Мина наедине с директором. Тот сразу ловит чужое настроение и улыбается. — Сокджин-и был нашей сиреной, — начинает Шихёк, задумчиво смотря на закрывшуюся дверь. — Его неземной голос всегда завораживал, он поёт на таких нотах, которые ещё ни один знакомый мне человек не взял. — Мин дёргается, не радуясь сравнению и морщится, почёсывая нос. — Поэтому помоги ему написать песню, он делает это для человека, на которого променял мою компанию. — Шихёк театрально вздыхает и смеётся, провожая Юнги взглядом. В голове, спустя долгие два года тишины, снова возня, тараканы бегают с плакатами Чимина и просят сгонять к океану ещё разочек. — Ты явно хотел увидеть не меня, — раздаётся позади и Юнги оборачивается. — Мой младший брат никогда не отличался смелостью, а ты, как оказалось, не отличаешься упорством. — Юнги, словно каменное изваяние, замер в коридоре, вслушиваясь в удаляющиеся шаги. Где-то в голове выбежал один таракан со словами «променял компанию на человека», Юнги мгновенно реагирует и срывается следом. — Сокджин! — Юнги видит его, когда тот уже отходит от красивого парня и открывает дверцу машины. Юнги тормозит, приветственно кланяется разглядывающему его парню и пытается отдышаться. — Можно… С тобой поговорить? — Юнги поднимает голову, боясь услышать отказ, однако видит чужую улыбку и невольно расслабляется. — Ммм... Нет, — слышит Юнги со стороны и дёргается. — Сокджин — мой русал, а твой круги по океану нарезает, — строго отчеканивает высокий парень и прижимает смеющегося Джина к себе. — Но почему? Я не понимаю! — Юнги отчаянно цепляется за чужой рукав, мгновенно получая от всё того же парня по руке. — Идём, поговорим. — Джин отпускает парня под два метра ростом и просит следовать за ним. Юнги узнаёт о давно забытом-не забытом Чимине много нового. Узнаёт, что Чимин испугался, узнаёт, что тот хотел стереть ему память, но вспомнил об этом уже будучи в реке. Узнаёт о своём спасении, о встрече ещё в далёком детстве, о которой Юнги, сколько бы не напрягал свою извилинку, вспомнить не смог. Узнаёт, что русалы не могут жить с людьми и для этого выбравшему человеку нужно любить так сильно, чтобы жизни хватило на двоих. Узнаёт, что Чимин посчитал, что Юнги переспал с ним из-за внешности и «экзотичности». — Хвост оторву, когда увижу! — Юнги взрывается, услышав последнее и быстрым шагом идёт к пристани около кафе, в котором они расположить. — А ну выходи, рыбья задница, я тебе покажу, как молча сваливать! Выходи, кому говорю! — Юнги кричит чуть ли не на весь Сеул, привлекая к себе внимание прохожих. — Пак Чимин, икра в голову ударила?! Юнги слышит за спиной бурчание и скрипучий смех, пытается игнорировать эту парочку и продолжает кричать на всю Галактику. Но Чимин не слышит, не выходит. Парень оборачивается, всматривается в парочку позади себя и просит у Джина расширение сроков по их контракту. — Зачем? — Джин, утирая слезу, прижимается к своему парню, пожёвывая круассан. — Мне нужно поймать одну рыбку, кушать захотелось, — угрожающе рычит Мин и кланяется. Кимы выходят следом, смотрят на удаляющуюся фигуру и тоже прощаются. Джин целует своего парня прямо в ямочку на щёчке и, как есть, прыгает с моста в воду. — Да, совсем не ошеломляюще, — бурчит Намджун, оглядывая охреневшую толпу, после чего пожимает плечами и уходит. Юнги звонит Шихёку, просит срочный отпуск и в этот же вечер уезжает. В том самом месте он оказывается только вечером следующего дня. Мин, припарковав машину, отправился на пляж, всматриваясь в неспокойный океан. Он был чёрным, холодным, волны бились о берег с такой силой, что, наверное, могли бы убить. Мин долго всматривается в воду, пытается решить, начинать ли ему раздеваться. Но океан всё ещё явно на его стороне. Океан помнит, как Мин Юнги приезжал сюда два года подряд чуть ли не каждый седьмой день, как долго плакал, как умолял дать увидеть его самое прекрасное сокровище. Океан чувствует, что Мин Юнги разбит горем, но собрал себя, оставив сердце в этом самом океане. И океан помогает. Юнги дёргается, когда слышит крик. На берег, с огромной волной, выносит матерящегося русала. Юнги пару раз моргает для достоверности, следит за тем, как хвост превращается в две умопомрачительные ножки, видит, как парень, пару раз упав, всё же встаёт и поносит океан до хрипоты, обвиняя его во всём на свете. Русал наконец смолкает, присаживаясь и сжимаясь. Чешуйки по всему телу под удивленным взглядом преобразовались в лёгкие белые одеяния. Парень прижал колени к груди, сжимая песок и бросая его в океан. Юнги сделал шаг, когда русал по новой закатился в истерике. — Чтоб ты высох, ясно тебе?! — Чимин в ярости поднимается и топает ножкой, после чего огромная тёмная волна, на фоне всё той же бури, окатывает Чимина с головы до пят. — Ненавижу! — Чимин уже хрипит, теряя голос, а буря всё громче, словно не желает слышать его. — Ну что, рыбка-истеричка, накричался? — Юнги, словно и не было промежутка в пять лет, с будничным лицом сел рядом с Чимином, бьющему по песку. — Накричался, — бурчит Чимин, поначалу даже не осознавая, кто именно сидит рядом с ним. Буря на фоне начала затихать. Чимин вздрагивает, медленно поворачивая голову и всматриваясь в чужой профиль. Он так близко, что не коснуться его было бы кощунством. А Чимина учили поступать хорошо и правильно. Он тянет руку, но её перехватывают у запястья, сильно сжимая. — Надеюсь, ты наплавался, — еле слышно говорит Юнги, а Чимину кажется, что он погромче бури. — Я… Я всё могу объяснить! — Чимин ойкает, когда стальная хватка усиливается, выказывая раздражённость неожиданного гостя. — Мне уже объяснили, — холодно продолжает Юнги, отчего Чимин непроизвольно ёжится. — Нет чтобы поговорить, ты сбежал. — Юнги медленно поворачивает голову, встречаясь взглядом с русалом. Тот во всю ревёт, сдерживая всхлипы. Его губа дрожит, он сжимает пальчики и просится «на ручки», словно маленький ребёнок. Юнги уже хочет притянуть его к себе, как океан снова шумит, а из воды выходит Сокджин. — О, у вас ещё не свадьба? Очень боялся опоздать. — Джин довольно смотрит на плачущего младшего брата, окончательно выходит из воды и трясёт сырыми волосами. — Чёрт, ненавижу воду. Океан окатывает ещё одного русала волной воды.***
— Если я правильно всё понял, он сбежал и все пять лет просто сидел в воде? — Хосок, расставляя тарелки, задумчиво грыз губу. — Представь себе, — Тэхён потянулся, вытягивая ноги и громко выдыхая. — Давненько ног не чувствовал, — парень поднимается, пару минут ждёт и двигается к хлопочущему Хосоку. — Ну и дурак, — Хосок ставит на стол красивые цветы в вазе и придирчиво осматривает кухню целиком. — Ну, его можно понять, — Тэхён «доползает» до своего мужа и оставляет поцелуй на плече, где пульсировала метка. — Юнги ведь ни во что такое не верил. — Ага, увидел его жабры и такой «ха, экзотика — это самое то, трахну-ка я рыбку». — Хосок фыркает, меняет местами тарелку с фруктами и сладостями, и кивает сам себе. Дверь хлопает, после чего в коридоре начинается возня и хохот. Тэхён морщится, садится за стол и вытягивает ноги, сжимая и разжимая пальцы. Будучи спасателем, ноги ему не шибко нужны. На кухне сначала появляются Кимы, они о чём-то перешёптываются, здороваются с Тэхёном и садятся за стол. Следом заходит Хосок и Чимин. На последнем лица нет, бледный, чуть ли не прозрачный, он, словно мешок с картошкой, падает на стул и смотрит в одну точку. — Может, сказать ему? — Джин легонько толкает Хосока локтём, но тот подносит палец к губам и просит молчать. С дня «воссоединения» прошло несколько месяцев. Юнги снял Чимину отдельную квартиру на следующий день и попросил время для размышлений. Когда пять лет борешься с непониманием и ощущением «поматросили, бросили и все запылесосили» — раскрывать объятия снова не так уж и просто. Юнги успел многое себе надумать, плюс Джин любезно посыпал соль на рану. Но Юнги очень старается, плюс его затапливает нежностью этого существа, так что он готов хоть все воды мира к его ногам бросить. Но сначала мешает работа, потом Юнги приходится разобраться с сотрудником компании, которого уже полгода на «дружественных» правах втрахивал в матрас по особо тяжёлым вечерам. Чимин учуял «чужака» мгновенно и чуть не затопил новую квартиру, так что вопрос нужно было решить окончательно. На фоне проблем, Хосок любезно сообщает о своей свадьбе и Юнги тонет в бессилии окончательно. Общение с Чимином сводится к минимуму, он тусит исключительно в своей студии и жаждет слиться со своей звукозаписывающей аппаратурой, которая стоит больше всех его пропитых органов вместе взятых. Дверь квартиры Хосока снова хлопает, все приободряются, а Чон ставит последние приготовления на стол. Мин медленно входит на кухню, со всеми здоровается и присаживается рядом с раскрасневшимся от желания плакать Чимином. Мин видит, виду старается не подавать, однако не выдерживает и нежно касается ледяных пальчиков своими. Чимин громко шмыгает носом и наклоняется вбок, падая на чужое тёплое плечо. — Я очень сильно тебя люблю, — вдруг шепчет Чимин, заставляя всех замереть и открыть рты. — Я много раз выходил на поверхность, спасал чужие жизни, дружил с людьми, но ни к кому я не был так сильно привязан, — Чимин снова громко шмыгает и тянется рукавом к щекам. Юнги его опережает и вытирает слёзы с щеки, медленно опускаясь к макушке и целуя её. — Юнги, не бросай меня! — Чимин заливается слезами, в то время как Юнги дёргается и отстраняется от Чимина. — Чимин-и, с чего такие мысли? — Юнги взволнованным взглядом сканирует вытирающего слёзы русала и переключается на всех остальных в надежде найти ответ. Чимин чешет носик, указывает пальчиком на Намджуна и затихает. Юнги требуется меньше минуты, чтобы понять, что Намджун опять устраивал его рыбке поучительные беседы. Но Джин реагирует быстрее. — Никаких тебе икринок. Джин говорит это особенно громко, с интонацией, что все сразу понимают о чём речь. Намджун сопит, просит у Чимина прощения и переключает всё внимание на Джина. Вечер проходит хорошо. Юнги наконец берёт ладошку Чимина в свою и обещает больше не отпускать. Чимин утирает слёзы и обещает больше не исчезать. Хосок обещает быть самым хорошим мужем и остаться верным другом. Тэхён мычит, обещая меньше кушать. Намджун обещает больше никого не обижать и смущенно чещет подбродок. И только Джин обещает, что реально больше не даст Намджуну.