Под чужими небесами

Многие тысячелетия назад божественная сущность, которую называют Вселенским Матриархом, творила миры из первозданного Хаоса, и песнь была её орудием. Почти всё сущее, включая всякую живущую пони, смертную или бессмертную — это осколок той, первоначальной песни. Давным-давно Матриарх родила жеребёнка, ныне хорошо известного всем под именем принцессы Селестии. Принцесса Луна — тоже дочь Матриарха. Третья. Ибо подобно тому, как между днём и ночью есть сумерки, так и между Селестией и Луной появилась на свет вторая дочь Матриарха — Ария, принцесса Сумрака. Однако она родилась мёртвой. И столь велика оказалась скорбь Матриарха, что сотворённое ею вновь начало обращаться хаосом. Мир оказался на грани небытия. Поэтому Матриарх сочинила особую мелодию, погребальную песнь, призванную отгородить её умершую дочь от остального мира, похоронив ту в самых его корнях. Мелодия эта известна под именем «Ноктюрн Небесных Твердей», а так как песнь — орудие творения, то целый план бытия, отчуждённый от остального мира, родился вместе с нею: царство неспетых. И чтобы мир остался стоять, даже тень неизбывного отчаяния, постигшего Матриарха с осознанием смерти её дочери, не должна проникнуть в мысли живущих, а также никакая информация об Арии не должна быть доступна им. Но каждый смертный — осколок изначальной песни, а потому незримо связан с Матриархом. И отныне всякая пони, столь же глубоко познавшая отчаяние, как Матриарх в своё время, становится неспетой, стирается из памяти целого мира: от своего рождения и до конца. Лишь так запретное знание никогда не достигнет Матриарха. Никто не способен надолго сохранить в памяти ни информацию, сообщённую неспетой пони, ни её саму, и все её дела, даже вздумай она кого-нибудь убить, остальные пони припишут случаю и объяснят иными причинами. Даже родители забудут о существовании своего ребёнка, если ему случится стать неспетым. Однако Ария, подобно Селестии и Луне, была рождена бессмертной. Она не смогла умереть до конца, и пробудилась в царстве неспетых, став до поры единственной его обитательницей — немёртвой обитательницей. Затем же в её владениях стали появляться смертные, застигнутые тем самым отчаянием. Несмотря ни на какие старания, Ария не могла принести им облегчения, хотя и до мелочей знала жизнь каждого из заблудших. В конечном итоге она стала делать то же, что её мать, что умела с рождения — приносить порядок в хаос. И так каждый новый неспетый занимал своё место в цепях, сотворённых Арией. На этом держался мировой порядок, и в случае его нарушения вся Вселенная вновь обратилась бы в Хаос. Но однажды Ария встретилась с несколько более оформленной частичкой такого Хаоса — Дискордом. И они (во всяком случае, мне так кажется) полюбили друг друга. Противоположности притягиваются. Но увы, сама суть Арии препятствовала развитию их отношений. Она боялась изменений, происходящих с нею самой, как и любых изменений вообще. Она считала, что это может привести к нарушению заведённого порядка в её царстве — и тем самым пошатнуть основы мира. Поэтому со временем Ария отдалилась от своего возлюбленного, изгнала его и вновь осталась одна. Но Дискорд, не будучи частью песни Матриарха, не забыл Арию. Боль от расставания воплотилась в бесчисленных разрушениях, которые он принёс Эквестрии прежде, чем сила Элементов Гармонии обратила его в камень. Ещё через какое-то время принцесса Луна напала на след забытых мелодий, составлявших Ноктюрн Небесных Твердей. Хотя она была младшей из трёх сестёр и не застала Арию, она всё равно на подсознательном уровне ощущала её присутствие в этом мире — ведь и Ария, и Селестия, и Луна — самые большие осколки песни Матриарха. Чтобы разобраться в ощущениях, Луна удалилась в многолетнее уединение. В какой-то момент она вновь обрела Вестник Ночи — легендарный инструмент, сотворённый ею и Селестией, считавшийся утерянным и связанный с песнью творения. Вернувшись, Луна призвала себе в помощь единорога по имени Алебастр Кометхуф. Вместе они открыли большую часть мелодий, составлявших Ноктюрн. Но к сожалению, Ноктюрн — это по сути своей композиция, открывающая дорогу в царство неспетых. И соприкоснувшись со знанием о существовании Арии, Луна пережила своё Затмение, обратившись Найтмер Мун, а Алебастр Кометхуф стал неспетым — но в отличие от большинства, не отчаяние привело его к этому, а исполнение Ноктюрна. И Алебастр сумел скрыть себя даже от Арии, чтобы однажды передать Вестник Ночи, сохранённый им после Затмения. Через тысячу лет Лиру Хартстрингс постигло то, что она сперва и назвала проклятьем забвения. Я плохо помню, почему это произошло, но это связано с тем, что она находилась ближе всех к Найтмер Мун в момент её возвращения. Лира последовательно (новая открывалась, лишь когда предыдущая правильно сыграна) слышала незаметные для остальных мелодии Ноктюрна, полагая, что открыв все, она сбросит проклятие забвения. Этот поиск был сопряжён с различными приключениями, в процессе которых Лира спасла или помогла нескольким пони, открыла для себя описанные выше факты о мироустройстве и даже остановила Дискорда. Лира смогла заполучить Вестник Ночи от Алебастра и совместно с четырьмя виднейшими музыкантами Эквестрии записала Дуэт Запустения — девятую мелодию, которая откроет дорогу к следующей лишь когда будет сыграна на Вестнике вместе с Арией. В конце концов, она достигла заключительной десятой мелодии Ноктюрна. К сожалению, выяснилось, что хотя её исполнение и способно избавить Лиру от забвения, это повлечёт за собой изменение реальности: всякий след Лиры как неспетой должен быть стёрт, поскольку в ином случае Матриарх могла бы узнать о существовании Арии. Более того, сама Лира во время своего проклятия сильно подросла как личность, но должна была бы вернуться к своему прежнему состоянию. Она такого исхода категорически не желала. Принцесса Ария предложила взамен присоединиться к остальным неспетым в её царстве, но Лира отвергла и такой исход. Она выбрала третий путь: возвращение в Эквестрию, но без способностей к музыке — забрать их было во власти Арии. Дело в том, что Лира знала о мире и Ноктюрне слишком много, и её музыка могла бы стать угрозой даже при условии, что о ней все забывали. И после её возвращения проклятье лишь прогрессировало: со временем Лира забыла собственное имя и продолжала жить даже не сегодняшним днём, а моментом — до самой смерти от болезни.