Влюбиться в него - исход фатальный

«Родная душа — это тот, у кого есть ключи от наших замков, и к чьим замкам подходят наши ключи. Когда мы чувствуем себя настолько в безопасности, что можем открыть наши замки, тогда наши самые подлинные «я» выходят навстречу друг другу, и мы можем быть полностью и искренне теми, кто мы есть. Тогда нас любят такими, какими мы есть, а не такими, какими мы стараемся быть». Ричард Бах, «Мост через вечность».

Пахло свежей выпечкой, салатами и пряностями. Внизу слышались голоса и стук посуды. Мама накрывала на стол. Маринетт хмуро всматривалась в зеркало, пытаясь собраться с мыслями. Ее звали вниз уже не один раз: скоро придут друзья семьи, и начнется «праздник». Девушка одернула оборки платья, в которое ее нарядила мама, и грустно посмотрела в окно. Смеркалось. Пока что было тихо — ни одной акумы за последние четыре дня, что вызывало чувство беспокойства. Что-то непременно должно было произойти, что-то нехорошее. И это обязательно будет сегодня, прямо во время ужина с друзьями семьи! Тикки летала из стороны в сторону, посмеиваясь. — Маринетт. Успокойся, все будет хорошо. Это только семейный ужин. — Конечно, семейный ужин, на котором меня и мою жизнь разберут на меленькие кусочки. А потом еще и прокомментируют. Не хочу идти. Мне неспокойно. Мамина подруга непременно спросит про парня, которого нет. И никто не поверит, что ее частые отлучки и жалкие оправдания вовсе не связаны с любовными терзаниями. Ну, в самом деле! Не могла же она сказать, что все это время спасает Париж? А ведь ей уже почти восемнадцать, даже Алья, ее лучшая подруга, уже не первый год встречается с Нино. И правдоподобно соврать о «парне с колледжа» тоже не получится. Чего стоит их ужин с Супер Котом, после которого ее папа превратился в оборотня-переростка. Маринетт скривилась. Снова придется переводить тему и слушать разговоры из серии «а вот Ирени…». — Скажи правду. Что нравится мальчик из класса, но боишься подойти. — Тикки! — Вскинулась девушка. — Еще чего! Это было давно и неправда! Тем не менее, Дюпен-Чен покраснела и немигающим взглядом уставилась в стену. — Кстати, а куда пропали все фотографии Адриана? — Квами подозрительно прищурилась. — После того, как мою комнату с его фотографиями показали на весь Париж? Конечно же, я их сняла! — Или просто заменила их на бабочек? — Ну и что тут такого? Всем девочкам нравятся бабочки… У многих есть картинки с ними, или постеры, — неуверенно протянула девушка, обведя комнату глазами. Прямо над столом раскинулась гирлянда, рядом с лампой появилась фиолетовая игольница, в уголках зеркала у туалетного столика появились наклейки. Крупные постеры и, правда, заполнили место, где раньше были фотографии Агреста-младшего. И все в виде бабочек или мотыльков. — Но не у Леди Баг и не в таком количестве, Маринетт! Дюпен-Чен покачала головой. Возможно, она чуть-чуть перестаралась. Лишь слегка… В последнее время ее мысли и правда крутились вокруг бабочек, мотыльков, акум и… Бражника. Слишком уж невозможным и непонятным стало его поведение в последнее время. Или оно было таким всегда, а она просто ничего не замечала? Маринетт тряхнула головой. Нет. Нельзя сейчас думать о Нем. Не стоит поминать лихо… — Это только лишь бабочки, Тикки. И все. — Она подчала губы, и укоризненно посмотрела на свою квами. А потом тихо добавила. — Я все еще люблю Адриана. Навереное. На последних словах голос ее подвел и чуть дрогнул, выдавая откровенную фальшь. Это был второй человек, который занимал все ее мысли, помимо Бражника. Впрочем, за последнее время все слишком быстро переменилось, и даже сама Дюпен-Чен не могла сказать, кого она поминала с большей злостью. Какой-то злосчастный n-угольник. Маринетт любила Адриана, для которого была всего лишь подругой, а в саму девушку был влюблен Супер Кот. Точнее он был влюблен в Леди Баг, хотя сама Маринетт оставалась для него фанаткой. В конце концов, полтора месяца назад она набралась смелости поговорить с Агрестом, и рассказать о своих чувствах. Но тот только посмеялся, то ли приняв все за шутку, то ли сведя к ней разговор. И потом добил фразой о том, что давно и безнадежно влюблен в другую. Шуточка вышла в стиле Супер Кота, отчего Леди Баг захотелось ударить его чем-нибудь тяжелым. По правде, она три дня проплакала в подушку, и даже один день пропустила занятия. В тот же день она сорвала все фотографии, прерываясь на редкие всхлипы, обращенные к Алье Сезар. Как бы ни уговаривала ее подруга, что стоит потерпеть, попробовать еще раз, подождать, Маринетт была категорична. На исходе четвертого дня она пришла в класс, впервые накрасившись. Только так она могла скрыть мешки под глазами и усталый вид. К слову, аккуратные стрелки были заслугой исключительно Тикки. Тогда Адриан сам подошел к ней спросить все ли в порядке. — Я тебя обидел, Маринетт. Прости, я думал, ты так пошутила, никогда не замечал, что ты… ну… это… — Промямлил Агрест. Дюпен-Чен бросила злобный взгляд на подругу — неужели она успела накапать ему на мозги? У входа в класс как назло замаячила Хлоя с предвкушающей ухмылкой. По-видимому, она собиралась проехаться по итак расстроенной девушке. Ну, нет, второй раз смеяться над собой она не позволит. Тем более, Хлое Буржуа. Злость поднялась в ней волной, давая силы не запинаясь ответить парню. — О чем ты, Адриан? Я и правда пошутила. Каюсь, не совсем удачно, но думала, что ты уловишь ту самую иронию. Сезер выпучила глаза за спиной Агреста, всеми силами, показывая, что Маринетт совершает ошибку. Впрочем, Дюпен-Чен была с ней не согласна. Столько времени она обходилась без Адриана, лелея глупые мечты… Чтобы потом ее откровения приняли за шутку?.. Посмеялись? Лучше бы тактично ответил, а не… Шестым чувством она почуяла сзади легкое дуновение, как взмах крыльев. И в ту же секунду приказала себе успокоиться. Не хватало еще акумы… — Да? Тогда прости. — Почесал макушку парень, замявшись. «Повторяешься». — Подумала Маринетт. На секунду Агрест показался ей еще маленьким несмышленым ребенком, путавшим напускную злость в воспитательных целях, страх за ребенка и просто раздражение. Потом вспомнился Кот. Вот кто уж действительно вел себя по-детски… — Но почему тебя не было в школе? Самый идиотский вопрос из всех, что можно было вообще задать. Как это вообще должно было быть связано? Маринетт усмехнулась и сверкнула глазами. Разве ей поверят? — Знаешь ли, работала… По крышам носилась, Париж от Бражника спасала… — Эта правда вышла так легко и непринужденно, что Дюпен-Чен сама удивилась. Впрочем, немного она соврала — что удивительно, но за время ее вынужденного отсутствия ни одна акума не посетила улицы Парижа. Будто бы злодей итак чувствовал, что Леди Баг совершенно не до его планов на талисманы. Агрест поперхнулся воздухом, остальные из класса загоготали. — Ха-ха-ха. Признаю, очень смешно, Дюпен-Чен, — прогнусавила Буржуа, повиснув на Агресте-младшем. — Ты хоть и стала немного увереннее, но до Леди Баг тебе как до луны… — Ну вот, Адриан, хоть кто-то правильно понимает мои шутки. — Маринетт улыбнулась в сторону Хлои. Буржуа запнулась, с удивлением смотря на одноклассницу. Агрест запоздало и немного нервно засмеялся. А потом начался урок. Алья упорно пыталась узнать, что же творит подруга, но не преуспела, получив в ответ лишь одно слово — «перегорела». Конечно, боль от разбившейся мечты никуда не делась, скрываясь где-то внутри. Но с каждым вздохом становилось все легче. Возможно, так и должно было случиться? Может, первая, детская любовь всегда несчастна? Маринетт не знала ответ на этот вопрос, но для себя решила, что да. Для нее это станет частью взросления. Не всегда люди получают, что хотят, не все ей смогут дать родители. Как говорят во всех сериалах, в ее голове будто щелкнуло, и она посмотрела на некоторые вещи совсем по-другому… Хлоя вовсе не была слишком напыщенной, просто таким образом пыталась привлечь внимание Адриана, что не слишком хорошо получалось. Сабрина, девочка-припевала, совсем не была бессловесной рабыней Буржуа — пару раз за неделю Маринетт видела, как Хлоя, озираясь по сторонам, дает Сабрине несколько купюр в обмен на доклад или проект… Алья… Алья с обожанием смотрела на Нино и в упор не замечала всего остального. Неужели все, что она видела до этого, также было затуманено наивной любовью к Адриану? Она видела только то, что хотела видеть? — Маринетт?! Ты скоро? — Послышалось снизу. Дюпен-Чен чертыхнулась, попеняв, что снова отвлеклась. — Да, мам. Иду! Тикки, оставайся тут, хорошо? Квами вздохнула и покивала. Хозяйка в последнее время волновала ее. Лучше уж было, когда Маринетт была влюблена в Адриана. Просто и понятно, этот хороший, а этот плохой… А после того разговора и вовсе стала менять приоритеты. Как говорится, чем бы хозяйка не тешилась… И ладно еще, стала с удвоенной силой восхищаться самым модным дизайнером Парижа, ладно прочла почти все статьи о Габриэле Агресте, какие смогла найти. Квами еще это могла понять… Маринетт же хотела стать дизайнером… Но так открыто везде оставлять символ Бражника? У Тикки появилось ощущение, что хозяйка после стольких переживаний была немного не в себе. Тем временем Маринетт уже вовсю натянуто улыбалась, обнимая Кристи и Мартина Реверди. Женщина училась еще в одной группе с ее мамой, поэтому знакомство считалось давним и довольно близким. Только бы не начали разговоры о ее «парне»… — Ах, Маринетт. Ты так похорошела! Сейчас вижу, что передо мной уже не подросток, а вполне себе Леди. — Хвалебно отозвалась Кристи, разглядывая девушку. Дюпен-Чен удовлетворенно, на этот раз искренне, улыбнулась. И даже ничуть не покраснела. — Что вы, мадам Реверди. — Ахнула девушка, заметив, как Кристи протягивает ей небольшой сверток. — Правда, не стоило… Маринетт не знала, как себя повести. Она совсем не приготовила подарок в ответ. Да и не думала вообще, что ей станут что-то дарить. Незаметно потрясла коробочкой, заметив про себя, что там нечто твердое, но не очень большое. — Правда, Кристи, не стоило. — Гоготнул Том, отчего его дочь поджала губы. — Тем более, зная тебя, можно быть уверенным, что там очередная красивая безделушка. А Маринетт у нас больше по полез… — Папа! — Воскликнула Дюпен-Чен. Стало немного обидно. Внимание было приятно, и даже если там оказалась бы «безделушка» в виде заколки, то Маринетт непременно бы надела ее завтра на занятия. Да хотя бы из женской вредности. Сабина промолчала, но таки послала грозный взгляд в сторону мужа. — Ну-с. Не будем толпиться в коридоре, — пробормотал Мартин. Вскоре инцидент забылся, гости, вопреки опасениям девушки, начали обсуждать дела минувших дней, лишь изредка обращаясь к Маринетт. Сама она откровенно скучала, рассматривая свой бокал с вином. В прошлом она непременно отказывалась от такого напитка, но сейчас… Раз уж решила, что может быть взрослой… Голова закружилась, а в помещении стало душно. Маринетт судорожно глотала воздух, пытаясь справиться с накатившими ощущениями. Беспокойство перерастало в панику. Что произойдет? Что? Она посмотрела на остальных. Казалось, что ни родители, ни Реверди не замечают того, как сгустился воздух. Они не видят? Неужели они не видят? Не видят… Маринетт ухватилась одной рукой за стол, чтобы не упасть. Почему никто не обращает внимания на ее состояние? Уйти? Да, пожалуй, стоит… — …Маринетт… победила… сам Габриэль… — девушка мельком услышала свое имя и сглотнула. Потом перевела взгляд на Кристи. О чем они говорили? Что за Габриэль? Ах, да, видимо, упомянули про конкурс шляп. Резко все прекратилось. Голоса стали будто бы живее, а мир не плыл перед глазами. Что же это было?.. Мираж? Возможно. Дюпен-Чен уверенно взялась за вилку, попутно кивая головой на очередной вопрос. Мельком глянув на часы, она поняла, что прошло не более двадцати минут после прихода гостей. Слишком долго тянулось время. Ее внимание привлек сверток, все также лежавший на краю стола. Интересно, что же там… Она медленно протянула руку, слегка коснулась обертки, ощущая приятную шероховатость бумаги. На губах заиграла улыбка. Эта вещь ей уже нравилась. — Не терпится открыть, да? — Обратился к ней Мартин, подмигивая. — Не бойся, открывай тут. Выбирала жена, а она знает, что нравится девушкам. — Да, если честно, меня больше интересует содержимое коробочки, чем-то, как некий Льери и вы вскрывали кабинет декана… — Маринетт улыбнулась. В этот раз почти искренне. — А малышка у тебя подточила зубки, Том! — Расхохотался Реверди. — Помнится, в последнюю нашу встречу она еще так мило краснела и запиналась… — Хэй?! Это когда вообще было? — Возмутилась девушка. Они подняли бокалы за очередного знакомого, который «не смог придти», и продолжили обсуждение… Дюпен-Чен тоже сделала небольшой глоток. На языке остался терпкий вкус, и где-то внутри стало появляться приятное тепло. Да, пожалуй, теперь она понимала… Она снова выпала из реальности гипнотизируя подарок. Открыть? Или еще потомиться в сладостном ожидании? — … соулмейты… думали… интересно. Помните, как искали? — Снова долетели до Маринетт обрывки фраз. Она снова не слушала разговоры, но незнакомое слово царапнуло где-то на периферии сознания. — Подождите, что? Соулмейты? Что это? — Встряла в разговор Дюпен-Чен. — Аа-а-а. Соулмейты — очень и очень интересное течение. — Растянулся в улыбке Мартин. — Рассказать? К слову, твои родители… в свое время… этим… увлекались. — Реверди, а ну-ка быстро перестань! Нашей девочке и так хватит любовных переживаний… — Возмутилась Сабин и поднялась из-за стола.- Сейчас схожу еще за закусками… — Расскажите, месье Реверди. Это очень интересно! Кристи весело рассмеялась. — На самом деле «соулмейт» — это такое понятие. Оно как бы обозначает человека, который предначертан тебе самой судьбой. Который будет понимать тебя, а ты его. Как бы две половинки одного механизма, уравновешивающие и дополняющие друг друга. Согласно восточной легенде между некоторыми существует связь: из нас «вытекает» невидимая красная нить, которая окончательно и крепко связывает нас с нитями других людей, то есть с их сердцами. Те, кто связан этими нитями, связаны самой судьбой. Им предназначено встретиться и в глобальном смысле повлиять на жизни друг друга, вне зависимости от времени, места и событий. Эта нить может путаться, тесно переплетаться с другими, растягиваться, всячески затрудняя встречу или отдаляя друг от друга связанных людей, но она никогда не порвется. Глаза Маринетт заблестели. Может быть, Агрест все-таки ее соулмейт? Но потом одернула себя. Если и так, то момент упущен, ей уже не быть той восторженной девочкой, да и Адриан уже казался не таким идеальным, а скорее, наивным. Разве они смогут друг друга понять? Возможно, но почему-то теперь ей этого уже не хочется. Ушедшее было беспокойство усилилось. Она взглянула в окно, но на улице было все тихо.