***
Девушка распахивает глаза резко, будто трель будильника развеяла дымку сна, но на самом деле он молчит, лишь алым на циферблате горит: «5:16». Но сегодня Сабрина даже рада проснуться так рано. Почти всю ночь ей снились события минувших дней, которые она так усиленно старалась запрятать подальше в глубины памяти. А то и вовсе стереть, как надоевшее кино с видеопроигрывателя. Дрожи во всём теле она не чувствовала с тех пор, как перед глазами стоял только тёмный безжизненный камень, а на периферии мелькали заплаканные лица тётушек, произносящих заклинания и призывы к Гекате. Но тогда страх за свою жизнь загоняло куда подальше волнение за жизни всех остальных. Всего мира. Ника. Николаса Скрэтча, которого терять было больнее всего. Перед глазами проскакивали один за другим, пытаясь будто собой затмить боль, страх, отчаяние и поблёскивающий от влаги камень над головой, моменты из жизни, что была и есть так важна. Вот дни рождения с тётушками и Эмброузом. Друзья, такие хорошие и верные, с которыми никогда не было грустно, с которыми легко сражаться с язычниками или создать группу по борьбе с монстрами. Её первая любовь — Харви Кинкл, расставание с которым причинило так много боли, которую заслонил собой появившийся из ниоткуда, словно добрый волшебник, а точнее, колдун, Ник. Его лицо, идеальное, практически даже эфемерно нереальное, ведь таким красивым не казался даже Харви, несмотря даже на то, что был самым первым, кому она смогла отдать своё сердце. Его глаза, карие, почти что чёрные, в которых тонуть так легко, а значит подростковые романы не врут. Его руки, без мозолей от вечного рисования, как у Харви, а нежные, к которым постоянно тянешься, чтобы держал так крепко, как только может и никогда не отпускал. Его образ спасал и сейчас. Дрожь постепенно сошла на нет. Дыхание наконец выровнялось и с груди будто сняли кучу камней. Горячий липкий пот на лбу высох. Первые лучики солнца упрямо, прямо под стать Сабрине, пробивались сквозь препятствие в виде слоя плотных штор и строптиво светили прямо в глаза, отражаясь в новом зеркале. Давно она так рано не вставала. Иногда, вернее будет сказать, она вообще не ложилась, а если всё-таки не могла преодолеть сонливость борьбой с новыми чудовищами, то просыпалась, когда солнце было уже высоко на небосводе. И вроде бы Спеллман должна быть в обиде на то, что в свободный ото всех проблем и забот день, она проснулась с первыми петухами, но на лицо лезла лишь улыбка. Она повернула голову направо, и смогла лишь растянуть улыбку ещё шире. Тут же протянула руку к любимому лицу и тихонько, чтобы не разбудить, убрала прядку шоколадного цвета волос, заслонившую прекрасный вид. Он, в ответ на такое милейшее действие, резко распахнул глаза, уже разыскивая угрозу самому дорогому в его жизни созданию. Однако, почти мгновенно остыл и успокоился, увидев перед собой только довольную, как Чеширский кот, Сабрину, в чьих глазах уже разгорелся хитрый огонёк — Ах, Спеллман, это ты. Напугала…что ты…почему ты не спишь, — он заглянул ей за спину, в поисках цифр на будильнике, потирая от сна глаза. -…в такую рань? Ты…опять…снова тот кошмар? Николас обеспокоенно глядел в глаза, желая прочесть ответ в них, но они были полны лишь азарта вперемешку с нежностью. «В этом вся Спеллман», — думал про себя Скретч. — «Никогда не опускает руки и не замыкается в себе, как бы на самом деле трудно не было.» — За это я тебя и люблю… — непроизвольно сорвалось с губ, как рефлекс при мысли о ней. — Что? Ты там что-то сказал, Скрэтч? Про меня, кажется…и ещё что-то похожее на «любовь» или…хм, да…«люблю»…да, Николас? — с долей ехидства и, пытаясь сохранить хоть каплю серьёзности, произнесла Сабрина, у которой улыбка при виде Ника сама собой появляется на лице, мешая расследованию. Она пожелала снова поиграть в маленького детектива и про свои проблемы уже давно забыла, хоть, наверняка, во сне они снова выйдут наружу. — Хм, даже не знаю…мне так не показалось…хотя, возможно именно это я и сказал, точно вспомнить не могу… — Скрэтч поддался и тоже вступил в эту глупую, но несомненно такую важную для них обоих игру. — А я точно знаю, что так и сказал. Потому что я…я бы тоже это сказала…я люблю тебя, Николас, — к лицу прилила краска, розовая, как на горизонте рассвет. Хоть между ними уже было столько моментов, заставляющих замирать или дрожать от неопределимых чувств, но здесь и сейчас всё иначе, воспринимается по-другому. Сердце в груди так бьётся, потому что ею лично эти слова не произносились вслух, прямо в лицо. Лишь когда она с ним прощалась, тогда, на том каменном холодном столе, они, кажется, проскользнули таки между губ и остались висеть в сводах безжизненной пещеры. И вот, она, наконец, решилась, потому что никогда не знаешь, какие Жуткие страдания принесёт новый день или каких новых демонов придётся изгонять и какой ценой. Она уже один раз чуть не потеряла эту возможность. Возможность высказаться и быть им услышанной. Больше она ничего терять не хотела и не будет, ведь она, чёрт возьми, Сабрина Спеллман и за именем должны следовать все титулы, которые она только за свои 17 лет ни получила. Ник застыл, смотря снова прямо в глаза. Он привык говорить ей, что любит…хотя нет, не привык и каждый раз будет как в первый, но вот получать от неё в ответ что-то, кроме поцелуя, который и должен был значить больше, чем слова, он не привык. Он вглядывался в её лицо и не мог понять, когда сумел так безнадёжно влюбиться, что если бы с ней что-то там произошло, если бы ей не удалось очнуться, как она всегда делала, он бы без неё буквально утопился в горе. Губы его смогли лишь прошептать ответное: — Я тоже люблю тебя, Спеллман. Мы ведь навсегда. И стал наслаждаться лучезарной улыбкой, что ярче света утренней звезды. Тоже кстати, один из её титулов. Прямо таки Дейенерис Бурерождённая и так далее и тому подобное. Поцелуй, такой нежный и чувственный. Почти невесомый, но для них это не важно. Ещё столько их будет впереди. Она положила голову обратно на пуховую подушку и в спокойствии закрыла глаза. Николас ещё пару минут посмотрел на эту безмятежную картину, а потом заключил её в кольце тёплых рук, тоже падая обратно в царство Морфея. Где-то в ногах, от дивного ощущения мира и покоя, заурчал Салем, чей хвост непривычно лежал без дела, не поднимая пыль в воздух и не размешивая её. — Хэй, Ник, спишь? — через пару минут тихий, но тем не менее наполненный энтузиазмом, голос Сабрины разорвал блаженную тишину. — Ну чего тебе, Спеллман, ты же вроде уснула? — недовольно забурчал, но всё же поднялся на локтях, в неудовольствии нахмурив брови. — Сходим сегодня в кафе к доктору Ц и тётушке Хильде? Мне почему-то ужасно захотелось молочного коктейля…а ещё картошку фри с кетчупом…ммм, ты уже чувствуешь этот запах, Ник? Ты же сходишь? Сходишь со мной? — она всегда умела строить самые милые щенячьи глазки, каким бы даже кот из Шрека позавидовал, а сейчас наклонила голову ещё и в немой просьбе, помимо той, что высказана словами. — Да я хоть всё меню тебе куплю и буду с ложечки кормить, если ты дашь мне ещё поспать…какая же ты всё-таки неугомонная, Спеллман…за это, кстати, тоже люблю… Довольная, словно Салем, которого решили почесать за ушком, Сабрина чуть ли не заурчала от удовольствия, но всё же снова приземлилась на подушку и уж теперь точно закрыла глаза до трели будильника, зная, что никто не посмеет подкрасться к ней, чтобы убить во сне. Ведь рядом с ней был тот, кому она без сомнений доверит не только свою жизнь, но и жизнь тётушек, друзей, ковена — всех тех, за кого она так волнуется.***
Сабрина проворно орудовала расчёской, сидя перед зеркалом и пытаясь создать на голове любимую прическу с ободком. Какой бы простой она не выглядела со стороны, лишь Спеллман знала, сколько времени обычно затрачивает на неё по утрам. Увидев в отражении позади себя Скретча, застёгивающего рубашку и оставляющего несколько верхних пуговиц нараспашку, она улыбнулась, снова переводя всё внимание на создание идеального результата. И будто бы назло, нужный лак для волос куда-то подевался, не хочет, проворный, выходить из своего тайного убежища. Сабрина начала рыскать по всем шкафчикам, перебирая вещи внутри, пока не почувствовала у уха тёплое дыхание и знакомый бархатный голос: — Не это ищешь? — и перед маленькой ведьмой на стол приземлилась заветная баночка. — Можешь так не прихорашиваться, Спеллман, ты нравишься мне любой. Особенно в том твоём дерзком прикиде на адском концерте. Во всех смыслах — огонь. — Постараюсь запомнить, может когда-нибудь ещё и увидишь меня в таком виде, кто знает, — она подмигнула его отражению, а потом вдруг начала хмуриться, будто услышала что-то странное или неприятное. — Стоп, ты что это, намекаешь на то, что я сейчас ужасно выгляжу или что? Или ты просто не хочешь, чтобы меня увёл какой-нибудь симпатичный колдун? Николас смог лишь закатить глаза от всей комичности сказанного и пожаловаться на жизнь Гекате. Хотя какие уж тут могут быть жалобы, он на самом деле счастлив даже в этот самый момент, но поддерживать игривое настроение всё же надо. — Боюсь, как бы Кинкл не захотел снова протянуть к тебе свои мозолистые ручки, осознав все ошибки прошлого. Он посмотрел прямо в глаза уже повернувшей к нему голову Сабрине, и они громко засмеялись, наверное испугав даже тётушек на кухне, мирно завтракающих и читающих газету. И Эмброуза в его подвале, отскочившего, как ошпаренный, от Пруденс, думая, что смех предназначался им. Когда же Ник отошёл, чтобы завершить собственный образ, он не мог заметить внезапную отрешенность Сабрины, будто бы зависшей на одной точке немигающим взглядом. Однако, оцепенение быстро прошло, и она еле заметно потрясла головой, возвращаясь к созданию кудряшек.***
Кафе доктора Цербера, а теперь и тёти Хильды, встречало посетителей светом неоновых вывесок и легкой музыкой колокольчиков на двери, возвещающих хозяев о приходе гостей. Ник и Сабрина прошли в зал со столиками, заметив тут рассевшиеся по разным точкам зала парочки школьных друзей. Харви и Роз мило ворковали за столиком в середине помещения, Тео и Робин, сидя немного в отдалении от входа, хохотали над забавной историей. Как по команде, они повернули головы ко входу, тут же приветливо улыбаясь зашедшим друзьям. Никак не хотели отпускать Спеллман из объятий Роз и Тео, а их ухажёры пожимали руку Николасу, словно старому хорошему знакомому. — Почему бы нам всем не сесть за один столик у окна? — инициативная Сабрина, кто как не она, мог это предложить. В ответ последовали согласные кивки и единогласное «да». Стульев на всех не хватило, но мальчики предусмотрительно оттащили парочку от соседнего стола. Когда все расселись, между ребятами потекла удивительно спокойная беседа, будто бы и не было событий недельной давности. Лишь тётушка Хильда смогла их отвлечь, подойдя, чтобы принять заказ и поумиляться восстанавливающейся в правильном русле жизнью Сабрины. Даже Ник был удивительно вовлечён в разговор, который плавно перетёк в обсуждение адского конкурса групп, который возможности и времени вспомнить до этого не было. Оказалось, что Чёртовскому клубу так понравилось выступление Тёмных матерей, что они единогласно решили, что без их объединения в одну большую группу, они из кафе не уйдут. — Сабрина, соглашайся, наша группа произведёт фурор. Наша слава выйдет далеко за пределы Бакстер Хай и даже Гриндейла. Глядишь, весной уже будем давать свой первый концерт в Ривердейле, — Тео выступал переговорщиком и удачно выражал всеобщее мнение. Сабрина смеялась, думая о том, как хорошо иметь таких друзей. Она прекрасно понимала, что этот разговор об объединении усилий вызван, отчасти, желанием свободное время и мысли Спеллман занять чем-то веселым и светлым, а не холодным и ужасающим, как низкий потолок малосвящённой пещеры. — Да, Спеллман, идея классная. Я же уже говорил тебе о том, как сильно мне понравился твой сценический образ? — И мне тоже. Так непривычно было видеть тебя в чём-то подобном, но, несомненно, тебе идёт. А если ты и меня так оденешь, и парней, то мы станем событием года, — Роз говорила искренне и видно было, как загорелись её глаза при упоминании наряда Сабрины. — Я обещаю вам подумать, ребята. Идея правда очень замечательная… — Ну тогда зачем и думать, соглашайся, мы все будем рады, — зёленые волосы Робина шевелились в такт каждому его стремительному движению. И как только что-то захотел сказать Харви, свет во всём кафе с глухим щелчком погас. Удивлённо оглядываясь вокруг, все принялись доставать телефоны, чтобы включить фонарики и разрезать темноту вокруг спасительным светом. Сабрина напряглась, заёрзала на стуле который впервые за столько лет показался жутко неудобным. Теперь любые неожиданности, не вписывающиеся в нормальный ритм жизни, заставляли Спеллман жутко нервничать. За последний год событий произошло так много, что не удивительно, что они не хотят заканчиваться. Тётушка Хильда, однако, не спешила принести весть о новом угрожающем жизням чудовище, а только сказала, что пробки выбило, и доктор Цербер совсем скоро всё приведёт в порядок. Сабрина заметно выдохнула, отпуская из цепкой хватки рукав куртки Ника, за которую незаметно схватилась в порыве чувств. Луч фонарика на телефоне, чьего, уже не понять, резко ударил в глаза только успокоившейся Спеллман, будто пронзая тело тысячами иголок сразу. Она закрыла глаза в попытке избавиться от боли и с грохотом свалилась на пол со стула, больно ударившись коленками. Молочно-белый свет оказался везде, со всех сторон, куда ни посмотри. Обволакивающей дымкой скрутил в кокон и ослепил, как будто яркость неоновой вывески скрутили на максимум. Вокруг не было ничего, что могло бы дать отдых уставшим глазам, за что можно было бы зацепиться. Она одна. В пустоте. Такой обжигающе холодной и мёртвой. Но ведь даже в пустоте должно что-то быть. Там есть она Её мысли, чувства, эмоции Звуки, обращённые к ней Словно через толщу воды, через наушники, беруши пробивались к ней знакомые голоса. С…ин… …абр…а…бри…а Всё громче и громче. Ближе. Разборчивее. Саб…на… Сабрина… Зовут её, но глаза открыть было так тяжело, словно эта неоновая белизна давила на веки изнутри. Холод. Но не такой, какой приносит пустота. Не безжизненный, а хлещущий через край заботой и желанием пробудить. Холод на щеках. Чьи-то ладони, пальцы. Знакомое ощущение. Такое родное. Нужное. …Сабрина…это я…я с тобой…открой глаза…прошу, открой… И она повиновалась, будто бы это ничего не стоило. Удивительно легко. Начала водить головой, рассеянным взглядом следить за мельтешащими вокруг расфокусированными лицами, но увидеть смогла лишь его. — Ник… — на выдохе, почти отчаянно. — Ник, прости…я не могла…не могла открыть глаза…без тебя…я так…старалась… Удушливой волной слёзы поднялись изнутри и захлестнули, вынуждая прижаться как можно ближе, чтобы услышать такой родной шёпот: — Для того я и здесь. Навсегда Они застыли в объятиях, а остальные не смели мешать. Лишь покорно стояли полукругом, защищая от угроз, смаргивая непрошенные слёзы и даря друг-другу тоже в чём-то спасительные объятия. Они уж снова подумали, что потеряли свою несносную Сабрину, но вот, она здесь и они тоже всегда будут рядом с ней, где бы она ни оказалась. Ведь они же Чертовский клуб Они тоже навсегда