Бедствие

— Где она теперь? Где ты ее прячешь? — В безопасности, в тайном месте. — Там же, где вы скрывались весь последний год, пока разгоралась война? Вернулся бы ты вообще, если б твой отец не послал за тобой Эртура Дейна? Но теперь это уже неважно. Даже если ты вернешь ее семье прямо сейчас, война не закончится — не после того, как твой отец убил ее отца и брата. Долг крови должен быть оплачен, и этого не избежать. — Я не знал. Я не мог знать, что отец зайдет так далеко. — Но ты знал, насколько он переменчив и опасен, когда говорил мне, что, возможно, тебе придется выбирать. Выбирать между долгом перед отцом — и перед королевством и народом. Неужели это был слишком сложный выбор? Неужели поэтому ты предпочел сбежать с девицей, чтоб не выбирать? Чтоб улизнуть от него? — Я не сбегал. Я сделал свой выбор. — Ты любишь ее? — Она мне нужна. — Ты любишь ее? — Я люблю тебя. Но она мне нужна. — Меня было недостаточно? — Нет — не для того, что я должен был сделать. — И что же ты должен был сделать? — Исполнить свой долг перед королевством, перед моим народом. Исполнить свой долг принца. — И для этого тебе пришлось предать свою жену, сбежав с обрученной девицей, и развязать войну? — Войну развязал не я. — А как ты думал, что еще оставалось делать Старкам и Роберту Баратеону? Улыбнуться и благословить вас? — Она уехала со мной по доброй воле. Никто ее не заставлял. Никто не скажет, что я принудил ее. — Ей было пятнадцать! Наивное дитя, поверившее твоим сладким песням и еще более сладким обещаниям. Когда-то я тоже была такой девочкой. Я считала себя счастливейшей женщиной в мире, выходя за тебя замуж. — Элия… — Говорил ли ты ей, что любишь ее? Говорил ли, что она единственная в целом мире? Лгал ли ты ей, как лгал мне когда-то, как лжешь по сей день? — Я говорил то, что ей нужно было услышать. Она… она знает. — Она не знает ничего, кроме твоей лжи. Мне жаль ее — по крайней мере, теперь я вижу, кто ты на самом деле. У нее, вероятно, такой возможности уже не будет. Если ты погибнешь в бою, она до конца дней станет оплакивать тебя, свою потерянную любовь, но мы оба знаем, что все это — жестокий обман. — Если бы ты только могла видеть то же, что и я… Это значит больше, чем она. Чем мы, чем я. Чем мой отец и Роберт Баратеон. У меня есть долг перед моим народом. Близится великая битва, более великая, чем восстание Роберта Баратеона. На кону стоит больше, намного, намного больше, чем его попытка захватить трон. — В этом восстании можем погибнуть мы все — не только ты, но и твои дети. Или ты уже забыл о них? — Здесь они будут в безопасности, как и ты. Роберт Баратеон не выживет в битве у Трезубца. Он никогда не возьмет Королевскую Гавань, обещаю тебе.