ШиДоРо

В третьем отделе было шумно - назревал новый тотализатор - останется жив Акабе Сатору или директор лично расстреляет его за предательство? «С другой стороны, - вещал Ками, откинувшись в кресле, - даже не знаю, как благодарить этих ребят за то, что они попытались. Вот умеют же люди удобно устроиться! Проиграют - умрут мучительно, но быстро. Выиграют - и вовсе останутся живы. Главный вопрос теперь - на чью сторону встать?» Самообъявленные революционеры маскировались, передвигаясь по лестницам. Сатору напряг память и логику, пришел к выводу, что в здании на случай обесточивания должны были предусмотреть альтернативный способ передвижения, и не ошибся, только ушлые программисты все равно знали об их передвижениях и цели, потому что подслушали план еще в кабинете киллера. Собственно, поэтому и делали теперь ставки. Целью группы был директор, и подобраться к нему надо было незаметно. Говорят, человек чувствует, когда его время кончается. Знал это и директор, низкий, сутулый человек, смотревший на всех устало и с отвращением. Проснувшись утром, он знал, что наступил его последний день, и этого не изменить. Он пожал плечами и ни на мгновение не отступил от своих планов. Лишь когда за дверью послышался топот, он сохранил документ, который заполнял, поправил пиджак и замер. В следующую секунду пуля пролетела через дверь и пробила ему череп. Сатору ворвался в кабинет первым и с беспокойством бросился к трупу в кресле. «Что я делаю?» - очнулся киллер, прекратив искать пульс. -Готов. Руису, помоги перенести его в шкаф, Анри, закрой двери, Хи, живо во внутренний кабинет. Приказы были исполнены быстро и молча, только Гелий мельком покосился на тело и скрылся в маленькой бронированной комнатке, называемой внутренним кабинетом. - Что дальше, Сатору? - спросил Анри и еще раз осмотрел кабинет. - Нет, молчи и дай мне Глок. Пять выстрелов, и третий отдел перестал видеть. Еще восемь - потерял слух. Временно, конечно. - Откуда ты знаешь? - удивился киллер, к своему стыду о камерах и жучках забывший. - Камеры потенциально несут нам смерть. А еще я внимательный, - улыбнулся Анри. - Так что дальше? Я знаю, Луи, ты должен мне шоколадку! - Чего? - удивился «альфа». - Ты забыл? Мы же поспорили, пойдет Сатору с нами или нет. - А, это. Без проблем. Как выберемся, сразу куплю. - Спорили на меня?! - взвился киллер. - И почему ты был так уверен в моем согласии? Чувствовал? - Нет, дело не в этом. Тебе жалко потратить один патрон впустую, а мы обошлись в семь - это говорит о трех качествах - целеустремленности, заботе и тщеславии. Ты ценишь свои усилия выше, чем чьи-либо, и если они вдруг уйдут, то есть Хи уйдет, конец твоим трудам. Еще, гроза Организации, у тебя нет друзей, поэтому легко разорвать отношения с коллегами. Ну и капелька ревности, признай? Это чувство свойственно не только женщинам. - А ты и рад мне все это выложить, просто светишься от счастья! Ты... - Дальше что? Третий раз спрашиваю, - перебил киллера Анри, но глаза его довольно сияли. Провокация удалась. - Дальше - у нас есть пять минут, по окончанию которых сюда сбегутся все сто двадцать человек, которые здесь работают. Минус четверо бездельников. За это время мы должны найти план Организации, особый, директорский, с обозначенным выходом в пространство между стенами. Там у него лифт, комнаты, еще черт знает что, но все пока недоступно. Ищи, интуитик, а мы будем сражаться. - Кстати, о сражениях, - вступил в беседу Луис. - Ясно, что движет нами, Анри, но вот вопрос: за что сражаешься ты? - Я? За возможность дать выбор всем, кто здесь находится. Понимаешь, нельзя с людьми, как со скотиной, нельзя трагедию называть преступлением. Слабостью, трусостью, но не преступлением. Два года назад я и сам был недалек от того, чтобы умереть, но меня спасли. Спасла та, кого я обидел, поняла и простила, хотя имела полное право дать такому эгоисту сдохнуть, как он и хотел. Всегда можно встать, если ты упал. Можно начать жить дальше, но только если ты жив. Организация не имеет никакого права лишать людей возможности измениться! - И чего хочешь добиться этой акцией протеста? - удивился Луис. - Уничтожения сосредоточия зла, уничтожения физического и морального. Взорвать. Журналисты сразу обратят внимание на теракт, а потом всплывет и то, чем Организация занималась последних пять лет. Какой удар по репутации государства! Полное игнорирование человеческих прав! - На государство замахнулся! В новостях ничего не скажут, а тебя найдут и тихо уничтожат, - возразил Сатору. - Ну и пусть. Зато выживут хотя бы сто человек, которых привезли сюда. Мне достаточно и такого результата. Луи смотрел на друга, как будто впервые его видел. Неподдельная решимость и уверенность - так непохоже на того, кто шептал «Помоги мне». Человек, бесстрашно лезущий против системы за жизни незнакомых людей. «Что, Луи, думал, ты поборник справедливости? - прозвенел в голове ехидный голос. - Думал, если ты помог десяти ботанам и девицам, то ты герой? Признай, это тебе ничего не стоило. Геройство не в том, чтобы качественно в морду дать или припугнуть, а в том, чтобы идти вперед, когда хочется бежать назад!» Луис нервно прошел из угла в угол и проверил обойму у пистолета-пулемета. Сто сорок патронов - это хорошо, и может хватить каждому работнику, но убивать он не будет. Восстановить справедливость, но не через чужие страдания. Брр, если он еще немного подумает о тонкостях правильных дел, то голова разболится. Где эти враги?! Разговор окончился, они итак потеряли время на беседы. Анри работал. «Найди то, не знаю что» назывались эти поиски, а он искал, разумом и интуицией, перетряхивал книги, осматривал шкафы, ощупывал стены. В директорском столе он обнаружил красную кнопку неизвестного назначения. При ее виде Сатору очень обрадовался и объяснил, что нажатие активирует электрическую ловушку перед кабинетом. Два провода под высоким напряжением создадут такое поле, что стоит в нем шагнуть слишком широко, между ногами образуется разность потенциалов и случится пробой. Любой, кто войдет в поле, в ту же секунду будет парализован. «Правда, кнопка только для директора, реагирует на отпечаток пальца», - добавил киллер. В шкаф, в котором лежал директор, воткнулся метательный нож. «Луи, будь добр, отрежь у него нужную кисть», - распорядился Анри, не отрываясь от просмотра файлов на компьютере. «Ногу не отпилить?» - уточнил Луи. «Не кровожадничай», - ответил блондин. Много ли помещается на жестком диске? На самом деле, свободными редко бывают даже десять гигабайт, каким бы не был объем. Таким же был и диск директора - забитым нужными и ненужными файлами. Анри просматривал одну папку за другой на пятитеррабайтном диске, не забывая удалять отбракованные. Много работы, мало времени - и все же он справился. Прекратив бессмысленные поиски, он заглянул в «корзину», и точно - файл «План» сразу же нашелся. Распечатанный документ вызывал недоумение - на бумаге перемешались всевозможные уравнения и неравенства, а также цифры. Единственное, что успел заметить Анри - каждый листок был планом этажа, только без линий. Решать эту математическую путаницу было бы заведомо неверно по причине нерационального расхода времени, а как поступить правильно, ему подумать не дали. В дверь постучали, Сатору выстрелил в ответ. Началась невообразимая свалка, потому что дверь выломали, и в кабинете стало тесно. Ни о каком спокойном размышлении не могло быть и речи - когда закованный в черную броню здоровяк чуть не опрокинул компьютер вместе со столом, Анри решил присоединиться к схватке. С противником он разобрался быстро, точной атакой пробив броню, но вместо раненого товарища встали трое. Блондин завертелся, применяя все приемы, какие знал, но гибкость и ловкость не спасали от неизбежных столкновений с десятым отрядом - а именно десятый отряд взял на себя смелость атаковать первыми. Их капитан, невысокая громкоголосая женщина, попыталась добраться до Сатору, но была выставлена за дверь Луисом. Последний раздавал мощные удары прикладом своего тяжелого оружия, ломая руки и челюсти, а патроны не использовал. Киллер-предатель же, наоборот, отбросив экономию, стрелял в упор со смертельными для окружающих последствиями. К нему и хотели бы не приближаться, но даже если нападать на более добрых «клиентов», Сатору всегда поможет выстрелом в спину - и бойцы напирали на него с большей энергией, чем на остальных, чтобы задавить числом, убрать самую опасную фигуру из игры... В пылу сражения все совершенно забыли о Гелии, чем подросток и решил воспользоваться. Он ужасно трусил, и даже выход из кабинета дался ему непросто, но он поставил себе цель и теперь к ней полз, лавируя между ногами, руками и телами, столом, опрокинутыми шкафами и стульями. Из-под стола было хорошо видно, что правая кисть директора лежала совсем рядом с ножкой его укрытия, противоположной той, около которой он сидел сейчас, но перед ножкой, едва не затоптав ценную конечность, схватились Паша, знакомый из десятого отряда, и Луис. Они были примерно равны по силе, и подходить к ним было просто опасно. «Где сейчас не опасно?» - подумал Гелий и на четвереньках перебежал под столом, протянул руку и едва успел убрать - на это место наступил Луи. Через секунду уже ушел, но кисть директора, кажется, был растоптана. Гелий решительно выхватил ее из-под очередной ноги и увидел, что подушечки пальцев целы, хотя кости действительно сломаны. Мертвый указательный палец был приложен к сканеру на кнопке, устройство пиликнуло, подтверждая сходство, и через секунду в коридоре сверкнула толстая молния. Запахло озоном. Свет пропал, и кабинет погрузился в полную темноту, поскольку директор даже себе не сделал окон. Под крики «Отступаем!» людская масса зашевелилась и оттекла в коридор, а потом на другие этажи. Сатору выстрелил еще пару раз, пока враги были близко, но преследовать не стал. Выбросив использованную обойму Глока, он потянулся за новой, но ее не оказалось ни в одном кармане жилета. Огнестрельная война временно закончилась. - Хи, ты под столом? - спрос Сатору. - Да, Сатору-сан. Анри, Луис, а вы где? - Я рядом с компьютером, ближе ко входу во второй кабинет, - отозвался блондин. - А я вообще не знаю, - сказал альфа, и, судя по звуку, сел на пол. - Сатору, есть у тебя фонарик или телефон? - Телефон разбился в неравном бою, - ответил киллер, нащупав треснувший пластик экрана в кармане. - Жаль, сейчас мне очень нужен свет, - отреагировал Анри. - Я никак не могу найти все распечатанные этажи. - Пойду проверю, нет ли в директорском сейфе чего полезного, - решился сдвинуться киллер, - только вспомню, где он. К счастью их компании, память его не подвела, и даже на ощупь сейф был найден, после опять использованной кисти открыл свои недра, и Сатору, покопавшись, обнаружил допотопный фонарь на батарейках. Желтый свет выхватил бумажку на полу и Анри, радостно ее подхватившего, красные линзы Гелия, все еще сидящего под столом, Луиса, зажимающего правый бок... - Ранен, - констатировал киллер. - Аптечки нет. Что делать будем? - Я понял! Я понял, что здесь изображено. - заявил Анри. - Озарение прошло успешно, благодарю, но мне нужен свет. Сатору? - Лови фонарь. У тебя пять минут. - Я все увидел. Выхода в стену на плане нет, нужно что-то еще... - Ано...Я тут вспомнил... - сказал Гелий, выползая из под стола. - Когда я только сюда приехал, то директор мне показывал фокус, чтобы отвлечь - пленку с рисунком из магнитной стружки.В столе лежит, в тайнике. Не говоря ни слова, Анри бросился к столу с фонариком в зубах, наскоро простучал стенки и обнаружил полость в стенке под одним из ящиков. Ящики были выброшены, но новая кнопка мигнула красным глазом. Анри не теряя времени подошел к шкафу, где лежал директор, оттяпал вторую кисть и по очереди перепробовал все пальцы. На мизинце красный цвет сменился на зеленый, и в боковой стенке отъехала маленькая дверца. Нашлись там и пленка, и магнит, и даже Desert Eagle. Нимало не смущаясь, Анри присвоил пистолет себе, пленку наложил на план седьмого этажа, того, где они сейчас находились, и приложил магнит. - Ура, победа! - воскликнул он. - Я нашел! Проход оказался скрытым в книжном шкафу. При нажатии на книгу-рычаг он отъезжал в сторону, но найден был далеко не сразу. Анри ощупывал верхние полки, Луис, превозмогая боль, искал на нижних. Бумажные книги, раритеты, летели на пол одна за другой, но нужный рычаг не находился. Поиски продолжались, но внезапно Сатору зашипел и заставил всех замереть. «Ацтек!» - шепотом пояснил он и бесшумно двинулся вперед. Оставшиеся не шевелились, чувствовали, что нельзя. Через минуту тишину разбил выстрел, сразу же ответный, еще два, один, и женский крик. Сатору вернулся в кабинет почти сразу, возник из темноты и уверенно прошел к книге в центральном шкафу на третьей полке снизу. Шкаф немедленно отъехал, открыв проход в междустенье. «Прошу!» - жестом показал Сатору, стоящий в свете фонаря. Луис решительно шагнул вперед, Анри подскочил, чтобы дать ему опору, за ними Гелий, и последним, для надежности, Акабе. Стены были сплошными. Где бы не находился вход в прослойку, выхода наружу не было. Даже план, захваченный с собой, не давал ответа - перемещения за стенами нужны были только для перемещений внутри, тайных появлений и подслушиваний. Так бы и ходили застрявшие на этом этапе революционеры, но Луи вспомнил слова друга «взорвать», а Гелий продемонстрировал неожиданные знания и предложил навестить пятый отдел. «Химики. Могут сделать бомбу,» - пояснил подросток, старясь круглые глаза Сатору не замечать. Киллер промолчал, но задумался над тем, когда ребенок мог успеть изучить другие отделы. Предложение оказалось верным, и сотрудники пятого отдела поделились нитроглицерином. Улыбке, подкрепленной двумя пистолетами, противостоять было невозможно. После пятого отдела путь несогласных лежал в третий. Ругань, смешанную с терминами, было слышно задолго до тайного входа. Программисты не ожидали. Оставшись без света, они заводили аварийные генераторы, но делать это им приходилось при свете экранов телефонов. Двое светили, двое работали. Связь и свет постепенно восстанавливались, и можно было начинать оценивать масштабы сражений. Последний генератор, как назло, никак не заводился, что и служило поводом для проклятий на голову Сатору в частности и всей компании в целом. - И вам того же, - не остался в стороне обиженный киллер. Воцарилось молчание. Потом четверо неловко потянулись за оружием. Выстрел в потолок заставил их вздрогнуть, а Сатору уже нацеливался на двоих сотрудников. - Тихо-тихо-тихо, - зачастил Ками. - Сатору-кун, что ты хотел? Мы все сделаем, только убери оружие...Аллергия у меня на него. - Я, собственно, ничего, а вот он, - киллер кивнул на Анри. - Что вы хотели, Анри-сан? - Включи громкую связь, - распорядился блондин. - Я хотел, чтобы мои «коллеги» услышали одну историю. Выполнять. Звон осколков жизни...Тогда он обидел свою девушку, Лилит, и в неадекватном состоянии попытался умереть. Жизнь рушилась на глазах - с красным дипломом закончив университет, Анри не мог найти работу. Он в совершенстве владел ножом, знал множество боевых приемов - хобби переросло в серьезные умения, но работодатели не спешили оценить навыки. Деньги заканчивались, Лилит смотрела с укоризной, раздражение копилось, и однажды он позволил себе сорваться. Он уже не помнил, что кричал ей, не помнил, но недосчитался трех коллекционных тарелок, зато нашел осколки, очнулся в ванной и последнее, что он сказал, было: - Лили, ты меня ненавидишь? Она не стала отвечать, просто развернулась и ушла, а он схватился за нож. Через двадцать минут она вернулась, чтобы забрать вещи... - Ненавидишь... - хриплый шепот. - Ненавидишь? Вопрос звучит обыденно, легко, но Лилит знает, что за челкой сейчас скрыты дикие, полные отчаяния синие глаза. Анри сидит, опустив голову, занавесив челкой взгляд, на забрызганном полу, разложив ноги буквой Т, с волос капает вода, но он не двигается. Она оборачивается - на лице безумная улыбка, но вместе с каплями с волос падают слезы. Сейчас он кажется окончательно сломанным... Анри провожает ее мутным взглядом. Его пылающий виной мозг рождает очередную идею: нужна кровь. Внешняя боль затмит боль внутреннюю, выжжет стыд и горечь. "Она не вернется. Я виноват, и смертью искуплю вину, - перед глазами все плывет, и он запрокидывает голову: - Что за чушь! Как мне теперь на глаза ей показаться?! Как жить без нее?" Воспоминания вновь вышибают слезу. Анри кажется, что воздух вокруг замерз, так ему жарко, его бьет дрожь, сердце мечется и громко стучит - ему нет места рядом с любимой. Он убьет себя, убьет это ничтожество, которое осмелилось так распуститься... Почему он еще жив?! Анри шипит себе проклятия, слегка покачиваясь. Нож, его любимое оружие, удобно лежит в руке, и взгляд, горящий безумием, пробегает вдоль лезвия. Да, резать будет немного неудобно, слишком длинноват, но другого нет. Надо взяться здесь...  Оружие касается кожи - сейчас ему не суждено выпить жизнь врага, сейчас у него другая задача.  Анри, немного дрожа не то от холода, не то от холерического возбуждения, прикладывает лезвие к руке ближе к локтю и проводит холодным железом на всю длину. Кожа слегка расступается, вспыхивает маленьким костерком, но на этом все. Нужно усилить напор. Он проводит еще раз, едва сдерживая смех. Почему - то он счастлив, хотя по щекам бегут слезы. Нелепый интерес мальчишки, познающего мир, натягивает его улыбку.  На белой коже появляется тонкий порез, и в нем образуются отдельные алые бисеринки. Он не может не провести языком по ранке, все еще смеющийся. Своя кровь вкуснее. Факт. Не соленая, не горькая, а такая, как надо, родная и отдает множеством металлических оттенков и послевкусий. Теперь надо углубляться. Он проводит и отдергивает руку. Резкая боль, влажная, острая - инстинкты кричат об остановке. Но Анри - целеустремленный человек. Дело надо доводить до конца, а особенно лишение жизни, иначе противник встанет и убьет тебя самого. А уж свою жизнь надо отбирать еще качественней, чтобы не остаться инвалидом в случае неудачи. Так что он снова берется за лезвие. Порез - кровь, порез - кровь. Она уже не бисеринками собирается по краям, уже небольшими ручейками переваливает через край и течет по локтю. Анри любуется алыми дорожками на белой коже, а потом слизывает их. Красного в ране становится слишком много, лезвие скользит, приходится осушать рану, раз за разом втягивая в себя жидкость, уже не такую вкусную, как вначале... Анри вспоминает операционную, которая заполнена разными полезными предметами, и с тоской думает об электрокоагуляторе. Правда, жарить себя разрядами, находясь в сознании, должно быть, боль адская, и запах паленого мяса ему не очень приятен. А еще этот жутковатый дымок, поднимающийся от раны... Так и сознание потерять можно. А потом найдут, отберут, свяжут - и шанс потерян. Смысл? Поэтому приходится терпеть.  Немного подумав, он снимает рубашку, и рукавом начинает убирать кровь, нежно, заботливо, качественно. Как хирурги на операции. На белом рукаве расцветают пятна, ткань быстро впитывает кровь, с жадностью такой же, как сам Анри желал все исправить. Наконец, процесс завершен, и операция возобновляется. Лезвие медленно, миллиметр за миллиметром, закапывается в плоть. В ране видно что-то белое, и Анри, глупо улыбаясь, прикасается пальцем здоровой руки, щупает, узнает, что глубже чувствительность пропадает, а на коже она самая высокая. Это так необычно - чередовать глубинные, будто сквозь вату, сигналы из раны, и маленькие, острые с поверхности кожи, окружающей ее. Блондин уделяет этому занятию секунд десять и возвращается к работе. Рез - кровь, рез - кровь... «Рассек руку до кости!», «Соскоблю мясо с костей!»... Кто выдумал эти штампы? До кости не так-то легко добраться! Эти связки, сеточки, пленочки обладают просто невероятной упругостью, и их трудно резать. А возможно, он все же трусит...Ведь колбасу толщиной большей, чем рука, он режет легко и быстро, значит, надо добавить силы и резать по краям! Он сделает себе прекрасный браслет, яркий и уникальный, красивый и растекающийся...Это будет просто хит сезона!  Опять рана жжет мозг, опять посылает никчемные сигналы спасения, но никто не услышит, никто не придет, потому что он никому не нужен...Горечь снова вызывает рыдания, а рука с новой силой пилит другую. Горькие слезы окисляют сладкую боль, падая в рану, смешиваясь с кровью, да так, что руку прямо сводит от яда реакции. Он буквально заставляет себя расширять браслет, потому что больно, и боль захватывает управление, каждый сигнал направлен на спасение горящей руки, волнами набегают спазмы, и надо решаться. Катана в крови по всей длине, и это ему нравится. Она и должна быть такой. Все в порядке. Пальцем, предварительно погружённым в кровь, он пишет на груди "Лилит". Руки дрожат, выходит криво, поэтому пишет, как умеет. И еще, и еще раз. Потом, поудобнее перехватив оружие, он начинает обводить буквы. Нож режет ладони, все-таки схватился за лезвие, и опять он с любопытством смотрит на ручейки, потом вытирает ладони о рубашку и продолжает. Сначала процарапывает, приспосабливаясь, потом снова усиливая давление. Алые крупные капли смешиваются с водой из лужи, в которой он все еще находится, и создается ощущение, что он сидит в рубиновом озерце. Анри плачет, смеется и режет - в голове всего одна мысль, сменяемая болью - я не должен жить, не достоин, хочу умереть...  Он хочет обвести любимое имя почетче, но чьи-то руки вырывают "орудие труда", и Анри, обиженно надув губы, тянется за ним.  - Идиот! - не сдерживаясь, в полную мощность легких кричит девушка. Она ждала, она тактично дала Анри время остыть, как предполагалось, хотела замять инцидент дружеским разговором и смехом, но когда ждешь двадцать минут, и ни одной души, а слышны только всхлипы и хихиканье, то пора начинать беспокоиться. И она зашла, сначала даже не поверив. Но факт был налицо: окровавленными руками Анри резал грудь в области сердца, прикусив язык от усердия, с ошалелой гримасой смеха и печально-безумными глазами. Красный цвет заполнял все - и белую рубашку, и снежно-белую кожу, пара прядок на голове тоже отливали этим цветом, и на лезвии зловеще размазались капли, и даже вода была красной. Очередная капля медленно потекла вниз, к пупку, прочерчивая дорожку. Лилит вспыхнула, увидев такую глупость, и, выдернув нож из слабых рук, влепила парню пощечину. - Ты ненавидишь меня...- прошептал Анри. - Правильно...Я не достоин! Я - мразь, я - падаль! Растопчи меня, убей! Унизь! Хочешь, наступи! Вот, на руку, да, на эту! Я специально готовился...- он затих, потом другим тоном, будто щелкнув переключателем, продолжил, -Лили, а мне идет этот браслет? По-моему, просто прелесть...- нарочито-бодрый тон снова перешел в истерику. Он снова завыл, предлагая девушке варианты своего истязания.  Лилит на мгновение прикрыла глаза. Бить идиота не хотелось, он и так не в себе. Девушка чувствовал укор совести за то, что бросила парня, не поняв его чувств, и если она и сейчас убежит, то он точно себя убьет. А ведь она хотела излечить его от психоза...Тем более, что умирать из-за таких маленьких неудач... Вздохнув, Лилит опустилась на колени и притянул блондина к себе, сгребая в объятья, "забыв" про искромсанную руку, изрезанную ее именем грудь...Анри дернулся, но его держали крепко. Нежные, мягкие руки гладили по спине, сжимались в кольцо, привлекали его совсем близко к любимому телу. Через тонкую майку Анри почувствовал чужой жар, такой противоположный его собственному. Лилит обжигала, как раскаленная проволока, но это было то самое желанное тепло, так что грех было возражать. Рука болела нещадно, в висках стучало, вернувшийся разум плавился от стыда, но Анри желал бы провести так вечность, положив голову на плечо любимой, будучи крепко стиснутым в объятиях, прижатым к груди.  - Ну, что ты мне хочешь сказать? "Прощай, вечность", - подумал Анри и робко ответил: - Извини. Никогда больше не повышу голос, руки не подниму...Прости... - Идиот, - бурчит Лилит, но уже спокойней. - Я! Слышишь! Я хочу вместе с тобой жить! Спокойно и счастливо, понимаешь? Я прощу тебя, но пообещай мне никогда больше так не делать! Я чуть с ума не сошла, скоро буду, как ты! Выслушав все, Анри бессильно кивает головой. Да, он будет делать так. Он согласен. Он не смел и думать о помиловании. Лилит треплет его по пепельно-белым волосам, отстраняется, рвет его рубашку и начинает бережно стирать кровь. В глазах Анри снова зажигается огонь, но он гасит его волей, он обещал. Обрывки безумного тумана еще плавают в голове, но понимание ситуации возвращается, и от этого его бросает в дрожь. Правда, не только от шока, но еще и от боли - рана горит так, что выть хочется, и тело сводит предательской судорогой. Девушка все понимает, она и сама чувствует, что Анри горит, поэтому встает и идет на поиски аптечки. Потом, уже на диване в гостиной, испачкав пол и обивку кровью и зеленкой, они долго-долго сидят и лечатся. Лилит сурова - в наказание за глупость льет лекарство прямо на раны. Парень сдавленно шипит сквозь зубы, бледнеет, но понимает, что заслужил именно это. Несколько минут он лежит, не в силах даже шевельнуть пальцем. "Вот же придурок", - качает головой Лилит. Из-за одной глупости теперь несколько недель придется носить только длинные рукава и перчатки, а где их найдешь? Сейчас лето, мода на короткие рукавчики, и сразу будет подозрительно, если он будет ходит с длинными. И это при том, что его будут искать «мусорщики», а от них непросто скрыться! Она не знает, но от души надеется, что в душевой не было камер Организации. Это было бы слишком большим невезением. Гораздо позже, когда раны затянулись, оставив глубокие шрамы, Анри сказал Лилит, что хочет с ней серьезно поговорить о том, что он понял. - Лили...Нет, Лилит. Ты знаешь об Организации? - Конечно. Говорят, там собирают вот таких же идиотов, а потом всех до единого убивают. - Знаешь, думаю, я снова вскрою вены. - Ты! - Лилит, послушай... Лилит, неужели ты снова сердишься? Я снова это сделаю, но сейчас не потому, что меня снова охватило то чувство, нет, сейчас я принадлежу себе...Я хочу уничтожить то место! Я не могу закрывать на эти смерти глаза! Они не дают ни шанса осознать свою ошибку, как это сделала ты для меня, просто губят людей, может, неплохих, но оступившихся, делают все, чтобы не ценящие жизнь ценили ее еще меньше! Это звери хуже меня, много хуже...Находясь в этих стенах, человек потеряет искру жизни окончательно, не понимая, что смертью он добьется только появления нового бугорка с памятником... Знаешь, а ведь действительно - умрет человек и ничего не останется, кроме изуродованного тела. Нельзя будет с ним поговорить, поделиться новостями и узнать его интересные события, что-то создать. Он внезапно уходит. Его просто нет. Вот так нет - и все. Пусто. И понять это оставшимся в живых дано не сразу. А ведь что мог бы сделать этот человек, если бы рядом был тот, кто поддержал бы его? Вдруг, он открыл бы новый химический элемент или изобрел бы новое устройство, приблизившее человечество к мечте о светлом будущем? А его нет, висит только перекошенное, грязное, холодное тело, безголовое, уродливое - потому что смерть всегда уродлива, и самое страшное, что никому не нужное. Что ты хотел доказать своей смертью? Тебя кто-то не понимает? Увы, это уже банально. В жизни есть шанс все исправить, начать сначала, а в смерти - нет. Цена высока, но что можно купить за нее? Если бы ты спас чью-то жизнь ценой своей, то это было бы хорошо, ты сознательно сделал величайшее доброе дело в своей жизни, ты прожил ее не зря. Иначе, ты просто выбросил колоссальные возможности, загубил миллионы вероятностей. Разочаровался в мире? Подумай, может, это ты нытик и лентяй, даже не пытался показаться людям? Да, люди не сразу ищут тонкую душевную организацию, тщательно скрытую за маской непроницаемости. Люди как ток - идут по пути наименьшего сопротивления. Поставь себя на их место - а стал бы ты знакомиться с тем, кто всем видом своим показывает, что видеть тебя не желает? Я понимаю это только сейчас, только когда ты рядом, Лилит. Этой жизнью, как и пониманием, я обязан тебе, и не знаю, смогу ли я найти то, что выразит мою благодарность тебе...Жизнь, подаренную тобой, я не могу использовать впустую. Нужно доказать, что система действует ошибочно, спасти людей... Позволь мне сокрушить Организацию! - Вот и думайте, господа «клиенты», - завершил долгий рассказ Анри. - Сейчас мы сделаем в Западной стене крупную дыру, поэтому можете выбираться через нее. Желаю удачи. Так же, как и пришли, революционеры удалились в прослойку стен. Третий отдел замер в ожидании, а через десять минут здание потряс земной гром. Ударная волна выбила фальшивые стекла, обрушила бетон, покорежила лифтовые рельсы. Организация скрипела и шаталась, в пыли было ничего не видно. Все сотрудники, слышавшие звук своей рухнувшей мечты, вставили, ползли и шли к месту взрыва, окружали снаружи и изнутри, движимые желанием мести. Хромала на вышку и Ацтек, проигравшая дуэль в темноте. Она оторвала Сатору две сережки вместе с куском уха, а он ответил выстрелом в кисть. Их мастерство всегда было равным, но понятие «честь» у Сатору сейчас было явно не в чести. Ради чего он изменился? Он подошел к ней в темноте и уронил одно слово: «Надоело». Что надоело - вариантов множество, но предательство...Ацтек шла вперед только на адреналине - наказать, убить, Сатору, убить, я жду тебя... Выходить было опасно, но они рискнули. Пыль скрыла беглецов, и пули не достигли своей цели. - Куда мы? - спросил Луис, бледный и уставший. - Сначала в машину, потом в аптеку, а потом ты покупаешь мне шоколадку, Луи, - радостно разъяснил Анри, из блондина превратившийся в серого. - А потом? - с беспокойством спросил Гелий и закашлялся. - Как получится, но не сомневаюсь, что наши пути когда-нибудь сольются в один, - заметил Сатору, и потянул всех к стоящему невдалеке фургону. А на вышке вслед им глядела красивая девушка в черном костюме, и горькие слезы, капающие на ствол винтовки, бессильно опущенной вниз, легким дымком поднимались к бесконечному синему небу...