Персик

И вот мы здесь. Я стою перед тобой и неуклюже перебираю свой мягкий плед в руках. Ты уже осмотрелась и застыла с головой, поднятой почти к потолку. Что ты там увидела? Там же пусто. Я боязливо решаюсь задать вопрос. - Ты. Ты хотела бы, чтоб мы поспали вместе? Срочно ускоряюсь в темпе и лепечу. - В смысле, я не буду тебя касаться и ничего такого. Просто я имею в виду, ты хотела бы, чтоб мы поспали в одной кровати или ты здесь, а я уйду в другую комнату? Мы могли бы поговорить просто… Мои глаза нервно бегают по стенкам, ты просто мило улыбаешься. - Все нормально. Твой голос такой тихий. - Давай поспим в одной кровати, собственно, почему нет. Не загоняйся так. Ты взмахиваешь руками, рассекая воздух, и садишься на кровать. Я все еще не уверена в правильности этого решения. Откидываю плед на кресло, смотрю на тебя несколько секунд. - Ты пойдешь в душ? Я бы сходила. - Иди. Я тут пока еще порассматриваю твои вещицы, у тебя интересная комната. Я снова начинаю напрягаться, не то, чтобы у меня было, что скрывать. Но пристальные поиски мелочей заставляют задуматься о том, что же стоит на моих полочках. - В общем, иди. Ты встаешь и начинаешь двигаться в мою сторону. Пока ты не успела сравняться со мной, я быстро вылетаю в коридор, довольно шумно закрываю дверь в ванную. Надо бы вести себя поспокойнее. Но я не могу. Как я могу вести себя спокойнее, когда рядом ты? У меня от одного твоего взгляда все плывет. Долго всматриваюсь в свой силуэт в большом зеркале. Вроде все нормально, но этого мне недостаточно, хотелось бы, чтоб я выглядела лучше. Убираю волосы в небрежный пучок, но это выглядит даже красиво, и я выправляю несколько прядей около лица, поражаясь тому, как же здорово легли мои волосы. Залезаю в ванну, к ступням сразу липнут какие-то мелкие камушки, ах да, я ж протирала ботинки, чудно-чудно. Смываю всю грязь водой, пытаюсь отмыться от собственной грязи. Но воде не удается проникнуть так глубоко, как мне бы того хотелось. И я зависаю под тяжёлыми каплями слишком надолго, пока с ними не утечет, казалось бы, все отведенное нам время. Я резко встрепенулась, вспоминаю, что ты за стенкой, в моей комнате, гуляешь там своими зелёными глазами по моим многочисленным автографам разных исполнителей. Я влезаю почти мокрыми ступнями в тапки, нет ни сил, ни желания вытираться насухо. Надеваю простую белую футболку, я в курсе, что ты заметишь мою грудь через неё, но кто сказал, что я этого не хотела бы. Никогда не сплю в шортах, но сегодня я не могу их не надеть - розовые, такие же как я сама. Идти навстречу к тебе нужно, это необходимо сделать, минуты продолжают капать - их не так уж и много, но я снова уставилась в зеркало - смотреть в свои голубые легче, чем в твои. Ещё раз поправляю волосы, сначала любуюсь, потом сомневаюсь, решаю распустить их. Перед дверью я останавливаюсь, а ведь это моя дверь. Как ты так быстро смогла превратить мое любимое место на свете в свое место? Мне даже на секунду показалось, что я собралась постучать. Очень глупо. Ты говоришь, что чувствуешь себя так 25/8, и я сожалею, что в сутках и правда не 25 часов, ведь тогда у меня бы было чуть больше времени с тобой. Я вхожу и не верю глазам, ты лежишь в кровати, по-настоящему, выглядывая только головой. Я на мгновение теряюсь, не ожидала, что ты будешь такой бойкой. - Ты не пойдёшь в душ? - Давай попозже. Мне хочется только лежать после этой дороги. Я совершенно не против. Понимаю, что мне следуют лечь рядом, разве не этого я ждала так долго? В мыслях все было так просто, а на деле я, раскрасневшись, подхожу к кровати и боюсь забраться под одеяло. Когда я наконец это делаю, мои колени противно резко хрустят, что привычно. Я смущаюсь. А ведь это я инициатор всего этого. Ты выглядишь очень спокойной, я бы даже сказала невозмутимой. Оно и понятно, ты-то знаешь все наперёд. Ты точно знаешь, что мы здесь вдвоём только для того, чтобы поспать, что продолжения не будет, это только я могу лелеять смутные надежды. Я вижу, как уголок твоих губ ползёт наверх, я явно забавляю тебя своим поведением, но меня это ещё сильнее вгоняет в краску. Я сбрасываю одеяло и ложусь на спину, застыв взглядом на потолке - мне жарко… и неловко. С тобой мне всегда неловко. Ты видишь, что я в смятении, и тихонько усмехаешься, у тебя очень красивые смешки, абсолютно бархатные. Мне хочется провалиться под землю. Ещё больше мне хочется тебя поцеловать. Я говорю просто так: - Извини. - Не извиняйся. - Ты знаешь, что я не могу не извиняться. - А собственно, за что ты извиняешься? Мы же просто лежим. А? Ты звучишь очень соблазнительно, я не верю, что наконец-то слышу эти знакомые фразы прямо у себя над ухом. - За все, ты знаешь. Я веду себя странно. Прости. Я же обещала, что не буду ничего делать… - Ты ничего и не делаешь. Мы просто лежим. - Да. Но в голове делаю. Ты снова смеешься. Ох, я задыхаюсь твоим смехом. - Не переживай. Я не запрещаю тебе делать что-либо в своей голове. Все в порядке. Боже. Я обратно набрасываю на себя одеяло, ты опять там тихо посмеиваешься. Да откуда тебе вообще знать, что сейчас в моих мыслях. Хотя все ты знаешь, солнышко. Я недолго еще лежу на спине, не выдерживаю и перекатываюсь на бок, вижу тебя – во плоти, совсем реальная. Хочу протянуть руку и дотронуться до волос такого же цвета, как и у меня, только вот твои не какая-то агрессивная краска, твои – точно дар свыше. Не могу, хотя это, наверно, было бы позволительно. Это же лишь волосы, да? У тебя оказывается красивая улыбка, впрочем, как и все остальное, хотя в этом я не сомневалась. Я до сих пор не знаю, во что ты там оделась прежде, чем улечься на мое чистое белье, застеленное перед твоим приездом с такой тщательностью. Я хочу представлять, что ты не оделась ни во что, но это мало похоже на правду. - Так мы будем говорить или что? - М? Я не понимаю ни слова. Что ты там спросила? - Ну же. Разговаривать. Расслабься уже. - Да, прости-прости. - Тссс, не извиняйся. - Я не могу. Я чувствую себя такой дурой. Зачем я вообще все это затеяла, зачем я тебя позвала, зачем мы сейчас в одной кровати. Я же знаю, что я только себе хуже делаю, и тебя еще в это втягиваю. А ты тут вообще не при чем. - Ну немножко все-таки, наверно, причем. - Ну да, понятно, что немножко причем. - Я сама приехала. Ты меня не заставляла. Все в порядке. Мне все нравится. И к тому же, слушай, мы ведь уже разговариваем. Видишь, не так уж и сложно. - Да, но я даже этот разговор умудряюсь портить. - Перестань, пожалуйста, наговаривать на себя. Ты ничего не портишь. Ну же, N. Давай как раньше, ты же умеешь разговаривать. - Только если ты мне поможешь. Я и правда несколько расслабляюсь, мои руки перестают так усиленно намокать, хотя я не могу сказать того же о всех частях своего тела. Тянусь за спину к розетке, вырубаю фонарики, развешенные по стеночке, комнату накрывает темнота. Я с удовольствием смотрела бы на твою веселую мордашку, залитую солнцем, всю ночь, но боюсь, это приведет к моим непроизвольным слезам, уж лучше я потеряю тебя из виду. Легче не становится, это я понимаю сразу, как только ты снова открываешь рот. Твой голос даже краше милого личика. Одно дело слышать его в записи, совсем другое в сантиметрах. - Хм, надо срочно вызывать улыбку на твоем лице. О! Забыла рассказать. Я вот пока ехала к тебе, в поезде разбила стакан. Тот самый, что в подстаканниках дают. Я только его к крану с кипяточком протянула, поезд тряхануло, а вот все уже, а нет стакана. - Ты действительно неуклюжая. Тебе удается заставить меня усмехнуться, потому что твоя интонация — это что-то. Солнышко, я совсем-совсем растаяла. - Так да. Так и есть. Я потом еще заехала кому-то по лицу багажом; пока выбиралась на платформу, подвернула ногу; а в метро наступила на ногу пассажиру и… - Ну хватит. Ты уж не настолько неуклюжая. В это все я тебе не поверю. - Это чистая правда! - У тебя же даже багажа нет… Перестань, пожалуйста, так смеяться, меня от этого звука сейчас на части порвет. Я тоже начинаю хихикать, тебе все удается. Ты вообще та еще умничка. Но внутри я все равно хочу излиться слезами. - Слушай, солнце, ты не устала? Я тут, как обычно, лезу… - Ни в коем случае! Что еще мне сделать, чтоб ты успокоилась. Это же вроде твоя кровать, а не моя. Мне тут должно быть неловко, а не тебе. - И что, тебе тоже неловко? - Мне неловко, что ты вся дергаешься и не можешь толком продохнуть. И что это из-за меня. Хотелось бы, чтобы тебе было комфортно. - Мне очень комфортно. Ты же рядом. Я говорю как можно тише. А шуметь и не нужно, мы так близко, что я почти слышу биение твоего сердца. Я верю в то, что тебя это тоже смущает. Ведь по факту мы почти незнакомки, встретившиеся лишь сегодня. Темная ночь совсем не помогает, все силуэты быстро проявились, когда глаза привыкли, вот ты снова здесь, все такая же очаровательная. И я, не думая совершенно, говорю тебе это, потому что какая разница, я же говорила тебе это не раз. - Ты невероятно красивая. Хотелось бы мне стать настолько маленькой, чтоб искупаться в твоих волосах, утонуть в кристалликах глаз, пылью растереться об твою кожу, просочиться внутрь и слиться с твоей кровью, чтоб сделать полный оборот внутри тебя, чтоб насытиться каждой клеточкой. - Вот сейчас ты меня смущаешь! Разница все же есть. Когда это произносится вслух, мое тело начинает мелко дрожать, я уже совсем мокрая, не только потому, что ты ужасно меня заводишь, а потому что, когда я нервничаю, я обливаюсь неприятным холодным потом, который леденит меня, впитавшись в футболку. - Я хочу воды, — говоришь ты и встаешь. Оу, я правда тебя смутила. Ты сама смело выходишь из комнаты. А я, пользуясь моментом, быстро меняю футболку на сухую и теплую, мысленно молясь, чтобы ты сейчас (не)зашла обратно в спальню. Иду на кухню, ты уже уселась за стол, но воды не налила, хотя вот она тут, на столе, нужно только взять. - У меня есть персиковый сок, хочешь? - Я смотрю, ты подготовилась. Это мило. Спасибо. - Это ты милая. Улыбаюсь я, счастливо доставая пачку сока. Знаешь, персиковый сок всегда был моим нелюбимым. Но для тебя я скупила все пачки из магазина, и неважно, что ты тут всего на выходные. Я наливаю тебе сок прилично трясущимися руками, ты это замечаешь, но ничего не говоришь. - Не разбей только стакан, он коллекционный, — предупреждаю тебя я, понимая, что готова простить тебе все разбитые стаканы этого мира. Ты пьешь, а я любуюсь, как умалишенная, слишком пристально. Вид твоих губ сводит с ума, звук глотков – тоже. Я мечтаю превратиться в чертов персик, непременно самый сочный и спелый, чтоб ты воткнула в меня свои слегка острые клыки и залилась мои́м соком. - Ты меня до безумия смущаешь, N. Я моментально отвожу взгляд, поворачиваюсь спиной и отхожу подальше к плите. - Прости, — говорю я, точно зная, что я не должна этого говорить, но ты уже устала твердить мне о том, что мне не нужно извиняться за каждое мое действие. А я готова извиняться, если честно, даже просто за свое существование. - Спасибо за сок. Ты чудо. Ты вызываешь мою самую искреннюю и широкую улыбку этим словом, всегда так делала. Ох, ты же еще не знаешь, что половина моего холодильника забита персиками для тебя, хотя… ты вполне можешь догадываться. - Я кончила. - Ч-что? - Я говорю, я закончила. С соком. Пойдем уже туда, где мы должны сейчас быть в это время суток. - Ладно тебе, ты вечно не спишь до утра… - Ты тоже. Но я и не говорила, что мы будем спать. Я совсем теряюсь в собственной квартире, тебе приходится буквально провожать меня до моей кровати. Я падаю на нее и как можно быстрее устремляюсь к стене, туда, где недавно лежала ты, но простынь уже успела остыть, да я легла так и не из-за необходимого мне тепла, а потому что у стены, как правило, можно ненадолго спрятаться от мира. Есть в прикроватных стенах такой необычный встроенный эффект. Чувствую спиной, как ты прилегла рядом, чувствую интуитивно, что разговора сегодня не случится. Мы не двигаемся, хотя, может, не двигаюсь лишь я, а ты просто невероятно ловкая, наверно, как твоя кошка, вечно грызущая твои руки. Но вот ты становишься ближе, а мне становится еще жарче и тоскливее, хоть ты и рядом, но мои внутренние кошки уже почти стерли мое сердце до дыр своими острыми когтями. Твоя рука буквально падает на мое туловище, ощущается это именно так. Но на самом деле ты сама нежность. Я понимаю, что ты делаешь это, чтоб утешить меня, я понимаю, что тебе жаль и что ты даже немного испытываешь чувство вины, но ты же не виновата, правда, ты просто маленькое солнце, а я просто маленькая глупышка. Хотя для тебя я буду кем угодно - хоть принцессой, хоть госпожой, ты только скажи. Прокручиваю в голове все наши диалоги из сети, все фразы, вскользь тобою оброненные. Но все исчезает мгновенно, когда ушами улавливаю твое дыхание, теперь я могу фокусироваться только на нем. Пожалуйста, пожалуйста, прижмись плотнее, обхвати меня своими ручками крепче, приглуши стук моего сердца. Понятное дело, ты не можешь. Я понимаю, я не обижаюсь, я понимаю. Правда. Не знаю, снились ли мне сны ночью, это не имеет значения, мой главный сон уже здесь. Ты лежишь рядом и не кажешься осязаемой, то ли потому, что я не привыкла к тебе в реальной жизни, то ли потому, что я никак не могу позволить себе коснуться тебя. Может, ты и есть моя больная фантазия? Я ведь тот еще фантазер. Аккуратно доползаю до края, слезаю на вечно немного грязный пол, осматриваю тебя со всех сторон, как только могу. Долго разглядываю твои сомкнутые веки, ощущаю себя самым настоящим криповым сталкером. Но я просто любуюсь! Корю себя за то, что любуюсь тобой. Умываюсь. Иду на кухню. Делаю все то, что и собиралась: жарю тебе блинчики. Ты же ешь блинчики? Я обещаю, что у меня дома в эти дни ты не увидишь никакого мяса, мы обойдемся даже без курицы. И цитрусовых ты тут не найдешь – у тебя же аллергия. Только сладкие-сладкие персики, только их шершавая оболочка. Уже запахло теплой выпечкой, мне приходится вернуться к тебе, чтобы сделать то, чего я вовсе не хочу. - Просыпайся, солнышко. Я стараюсь быть намного тише любого будильника. Видеть твою заспанную мордочку - одна из милейших вещей, что случалась со мной. Да, люди после сна не те красавцы, что принято изображать в фильмах, но поверь, ты - прекрасна. - Я не выспалась, может, еще немного? Ну какая же ты милаха, видела бы ты себя моими глазами – влюбилась бы, не иначе! - Я знаю, что ты готова валяться вечно. Но у нас ограничено время, а дел много. Ты же хочешь посмотреть город? А к тому же у меня есть секретное оружие! И тут персик, внезапно появившийся из-за моей спины, летит прямо в твою нагретую норку. - Ай! Ты уворачиваешься, а ведь и правда, персик не такой уж и невесомый. У меня мозг с тобой рядом отключается, извини. - Это мое́ секретное оружие, так нечестно! Не отбирай его у меня! — говоришь ты, поднимая плод к губам. Поверить не могу, что ты уже вовсю его ешь. Быстрая. Рассказываю тебе про блинчики, все еще не уверенная, любишь ли ты их, и мы идем завтракать. Ты ешь – я пялюсь – ты смущаешься – я смущаюсь еще больше, краснею, извиняюсь – ты делаешь новый укус – я начинаю весь этот круг по новой.

***

- Мисс, вы так и будете пялиться на меня или уже сделаете снимок меня и этого… пятидесятого моста на нашем пути? - Не пятидесятого, а всего лишь семнадцатого. Фыркаю я, выходя из транса, в который ты меня вечно вводишь. Жму на экран, у меня уже наверно тысяча твоих фотографий. А я и не против. - И что дальше? Я, конечно, в восторге от них, но хочу еще что-то увидеть. Снова ты очень любопытна, но я приберегла для тебя несколько интересных мест, а как же. Засматриваюсь на твою расслабленно опущенную кисть руки, сжимаю ее в своей, конечно же лишь в мыслях. Улыбаюсь, как можно радостнее, а ты отвечаешь мне так ярко, что моя улыбка становится абсолютно искренней. Секретными тропами, сквозь дворы-колодцы, через плохо-пахнувшие сводчатые арки домов, по черным угрюмым лестницам, я веду нас на крышу мира. И когда ты оказываешься там, у тебя словно так же захватывает дух, как у меня все последние сутки. Город красив, обворожителен и великолепен, но ты, ты абсолютно, на каждую долю процента – тоже. Вечером уже прохладно, ты надеваешь верхнюю одежду поверх футболки, смотришь вдаль, вглядываешься в серые металлические крыши, в покосившиеся ржавые печные трубы, в отколотую штукатурку строений, сияющих своими кирпичными дырами. Нам отсюда видно все, вот тут человечки, как на ладони, с их бесполезными делами, глупой спешкой. А вот нас не видно никому. И это чувство играет всеми красками радуги в моей душе. Даже в своей кровати я не ощущала себя настолько оторванной от мира вместе с тобой. Мы присели, крыша наклонная, но это не мешает, лишь делает лучше обзор. Ты даже не разговариваешь со мной. Впрочем, в этом нет ничего плохого, я тоже очень люблю молчать, а сейчас момент самый подходящий. Солнце бликует на железе, частично город погружен в тень, так здорово наблюдать эти грани борьбы света и тьмы. Опять ловлю классное ощущение того, что мы с тобой знаем чуть больше, чем все остальные люди. А что, если бы мы прямо сейчас рассыпались на тысячи маленьких птичек или осколков, или стали бы пеплом, разлетелись бы по всему городу, осели бы на тротуарах и клумбах, на чьих-то макушках – ненужная пыль. В моей голове полный бардак, сюрреализм подмигивает моим извилинам, натянутые провода начинают перешептываться, а козырьки над дверьми заигрывать глазами. Все как в лучших романах Виана. Я стараюсь прийти в себя, но не выходит, ты от меня в полуметре. Сижу чуть поодаль, ты не видишь меня. Ну что, солнце, ты все так же позволишь мне фантазировать о тебе? Ты же никогда мне не запрещала этих вольностей, лишь бы тебя не касаться, да? Ведь если я сама по себе, то это вовсе не постыдно, это вовсе не бесстыже, не так ли? С ужасом предвкушаю предстоящую ночь, потому что осознаю уже на сто процентов, что мне не на что рассчитывать, что завтра ты уедешь, а я же останусь тут, я же просто продолжу это существование без тебя. Мысли сумбурны. Представляешь, если бы ты могла меня хотеть? Нет, ты только представь. Твои нежность и забота, плюс мои нежность и забота. Твои раскрепощенность и чувственность, плюс мои раскрепощенность и чувственность. Такую смесь сложно перебить, наверно, это и к лучшему, что у нас ничего не будет. Потому что после чего-то невероятного, ярчайшего, как солнечные лучи у его поверхности, как самый первый весенний цветочек, как мурашки, побежавшие по коже от любимой песни, когда-то, когда ты была подростком, вот после чего-то такого, доведенного до абсолюта, будет очень сложно это повторить. Так может и не стоит вкушать запретный плод. Пусть он и невероятно сладок, и почему-то отдает персиком. Твои волосы на закате еще прекраснее, я бы точно скрутила их в жгут и отвела в сторону, нежно или жестко, все как ты захочешь, ваши желания – для меня закон. Я бы покрыла поцелуями всю твою шею, я бы потрогала ее очень легко, почти не касаясь, кончиками пальцев. И точно так же, лишь подушечками, пробежалась бы по всем открытым участкам твоего тела. Ты же такая чувствительная, ты должна была бы задергаться от этих почти щекочущих дорожек. Как бы мне хотелось, чтоб так все и было, чтобы ты смогла среагировать на мои руки, чтобы ты смогла среагировать на меня. Мне даже не так сильно нужен секс, сколько твой взгляд глаза в глаза на расстоянии миллиметров, чтобы твое дыхание чувствовалось на моих губах, чтобы я лишь от одних эмоций на твоем лице затряслась, потому что не могу иначе. Я мокну даже от мыслей. Мы бы поцеловались с тобой, я бы наконец-то ощутила по-настоящему мягкий язык у себя во рту, я точно знаю, он был бы иным, не таким, с которыми я знакомилась до этого. Твой острый на слова язычок однозначно был бы ласковой змейкой, извивающейся внутри. И я клянусь тебе, я бы вложила всю душу в ответ и отдалась бы тебе самозабвенно, так, как будто мне снова восемнадцать. Хорошо, что это лишь мои мечты, ведь я так просто могу перенести нас с этой жесткой крыши прямо на мою мягкую постельку. Еще секунда, и на нас даже нет уличной одежды, и обуви тоже нет. Только ты и я, естественные и прекрасные. Сейчас я наконец могу любоваться тобою в открытую, но даже так, даже в своих фантазиях, я умудряюсь смущаться, краснею до неприличия, пытаюсь прикрыться руками, потому что внезапно начинаю стесняться своего тела. А ты красиво так, своим этим плавным голосом, от которого у меня каждый чертов раз все внутри переворачивается, говоришь. - Ля какая скромница. И ты смеешься! Сначала я еще больше теряюсь, но потом осознаю, что, во-первых, это все же мои мысли, а во-вторых, ты смеешься не надо мной, а из-за меня. И я сама не замечаю, как начинаю с точностью до каждой вибрации повторять твои смешки. Так бывает, когда долго общаешься с человеком. - Ты очень милая. Говорю я. - Аналогично. Отвечаешь мне ты и притягиваешь меня для поцелуя. Я все еще не понимаю, что мне позволительно с тобой делать, наверное, что угодно? Я бы могла мысленно заставить твое белье исчезнуть, но это было бы так нечестно и неинтересно. Да, я точно могу трогать тебя, где угодно. Но вместо этого зависаю над тобой, без единой точки соприкосновения. Сегодня я сверху. Наконец-то я могу в открытую любоваться твоими распавшимися вокруг головы локонами. И я шепчу тебе, не на ухо, а просто прямо в лицо, что ты горячая, как раскаленная лава, что я сама уже превратилась в раскаленную лаву, что я ждала тебя слишком много лет, что я сейчас расплачусь прямо над тобой от своих зашкаливающих эмоций, что ты прекраснее, чем все розы на свете, что твое тело – это самое утонченное и нежное, что когда-либо касалось меня. Ты запротестуешь, поднесешь свои пальцы к моим увлажнившимся глазам, чтоб как можно быстрее дотронуться до только-только появляющихся слез. Мгновенно предотвращаешь этот ненужный потоп, качаешь головой, снова смешок, говоришь, что я глупая, целуешь меня. Я чувствую твою кожу своей, я так хотела поиграть с тобой, но оказывается, я совершенно не сильна в играх. Ты тут же обыгрываешь меня, еще до начала. Я отдаюсь, я растекаюсь, ты говоришь, что я не лужица, тогда кто же я? Опадаю на спину, размякаю, как шмоток слизи. Я уже миллионы раз кончила в своей голове. Совершенно не понимаю, что происходит. Я в полном бреду. Я никак не могу быть сегодня сверху, оставь меня лежать, я не в состоянии даже шевельнуться, все слишком ново. Ты приподнимаешься, оглядываешь меня, а я тебя. Замечаю, что белье на нас обеих уже испарилось, словно его и не существовало вовсе. Это мои мысли, поэтому твое тело постоянно меняет свое обличие, я же на самом деле понятия не имею, какая у тебя грудь. Но прямо сейчас, я кажется начинаю догадываться, почему я люблю называть саму тебя персиком. Ты называешь меня забавной и удивляешься, куда же делась моя откровенность. Я хочу сказать, что у меня сердце выпрыгивает из груди, и что в следующий раз я непременно буду вести себя более раскрепощенно, мне просто нужно время привыкнуть, но молчу, просто ошалело бегая по твоей светлой коже глазами. Мне очень жарко, мне очень хорошо и очень плохо. Хотелось бы мне, чтобы хотя бы моя фантазия о тебе была гладкой, сексуальной, страстной, такой, какой и должна быть. Но даже в ней я не могу расслабиться, даже в ней я приобретаю свои настоящие черты, даже в ней я ощущаю постоянный камень, который висит на плечах и тянет меня вниз. Только ты здесь расслаблена, только ты можешь мне помочь. И ты помогаешь. Ты делаешь то, в чем ты и правда хороша, помогаешь так, как умеешь лучше всех. Целуешь мою шею, затем кусаешь ее, говоришь мне все те пошлости, что я так давно желала услышать на ушко. Я дергаюсь, как хлыст под тобой, я почти ловлю оргазм от твоего голоса, мне вполне хватает даже дразнящего дуновения воздуха над ухом. Мои руки меня не слушаются, я стараюсь быть как можно мягче с тобой, я ведь совсем не знаю, как ты любишь. Я не буду тебя царапать, я не буду тебя сегодня шлепать, позволь мне только тебя полизать. Ты спускаешься ниже, я рассматриваю тебя, всегда стеснялась смотреть на людей, когда они блуждают губами по моему телу, но как я могу оторвать взгляд от такой красоты. Ты замечаешь мои безумные глаза, ты улыбаешься мне своими, я совершенно криво и ненормально улыбаюсь тебе в ответ, начинаю слишком часто дышать. С воздухом в комнате настоящая беда, сейчас бы открыть окно, но на это моих фантазий почему-то не хватает. Я дрожу, дрожу, дрожу, я даже крепко свожу ноги вместе, не знаю зачем, как и почему, не должно так быть. Ты невероятно нежна и заботлива, аккуратно целуешь мои ножки, мою разгоряченную кожу с вздыбленными, абсолютно незаметными волосами на бедрах, ты все делаешь неторопливо и настолько тактично, мне начинает казаться, что тебя этому где-то обучали. В твоих глазах сейчас только доброта и любовь, и я прекрасно понимаю, почему ты можешь заниматься любовью только с любимыми. Все правильно, все совершенно верно. Мои ноги раздвигаются. Я даже сейча́с не уверена, что это позволительно делать, но выбора у меня нет. Ты спускаешься ниже и начинаешь ласкать меня своей левой рукой и своим единственным и неповторимым язычком. Я все же откидываю голову на подушку, потому что к чему-то настолько эротичному и эстетичному я не привыкла. И тут все мои фантазии сваливаются в какой-то непонятный запутанный клубок из ниток - нервных окончаний, в нем эмоции завязываются в узлы, и описывать, и представлять их - становится невыносимо сложно. Я закрываю глаза, чтобы немного прийти в себя, но это совершенно невозможно, когда ты вытворяешь такие вещи со мной. Ведь ты прямо сейчас слизываешь все то, что я так неумело пыталась сдерживать в себе… Ты магическая. И коли ты у нас волшебница, то я буду твоей волшебной палочкой – хлесткой, стройной и пружинистой. Я буду двигаться как угодно, как бы не приказала мне твоя шаловливая рука. Я молюсь про себя, пожалуйста, только не мучай меня сейчас, просто позволь мне почувствовать все сполна. Ты благосклонна, ты совершенно милосердна, ты разрешаешь мне свободно колыхаться под тобой, позволяешь мне снова стать мокрым местом, налиться блаженным теплом, расползтись ненадолго по простыне. Мне нужна минутка, это я так думаю. На самом деле все это нереально, поэтому я сразу же переворачиваюсь к тебе лицом, а матрас под нами снова становится очень сухим и комфортным. Я глажу тебя по голове, как же мне отделаться от образа твоих волос… Неужели и правда я сейчас это сделаю… Я медленно и боязливо прохожусь по твоему телу, я стараюсь задеть каждую твою чувствительную точку, и поскольку ты вся целиком состоишь из них, то я трачу на это слишком много времени. Но вот в чем прелесть моего сознания, здесь нет никакого времени. Я глажу и целую тебя, я просто невесомое перышко, невидимый ветерок, который ласкает тебя, я настолько осторожна, что в какой-то момент уже не понимаю, чувствуешь ли ты мои слабые прикосновения. И тогда ты стонешь. Я снова теку. Боже, женщина, какого черта у вас такой голос, как вообще у человека может быть тако́й голос?! Останавливаюсь от этих звуков, уношусь в другую реальность, хотя из нас двоих так умеешь делать только ты, пытаюсь опомниться, улыбаюсь и закусываю губу. Ты наконец моя. Стони, детка, стони еще громче, я все стерплю, даже если напрочь потеряю рассудок. Твои ножки на уровне моих глаз, твои бедра, твой красивый животик, я обнимаю тебя глазами, я сжимаю тебя в своих руках. Ты точно не святая, святые так не намокают. Можно мне провести по тебе пальцами? Мне еще нужно время, чтоб подумать, в голове так много рамок. Ты же для меня как контрабанда, такая незаконная. Ты подбадриваешь меня, помогаешь мне своими ручками, сама опускаешься к промежности и начинаешь ласкать себя правой. Я смелею, касаюсь тебя несколькими пальцами, отвожу их обратно, за ними тянется струнка твоей прозрачной слизи, и это сводит меня с ума. Я опускаюсь на колени, ложусь ниже, бесстыже разглядываю тебя, пробую тебя языком и снова скачу в другие миры, я что попала в комиксы? Меня швыряет по самым разным вселенным, я помятая и побитая возвращаюсь на кровать к тебе. Твои ножки все еще вокруг меня, я в тебе. Ну какая же ты вкусная. Если бы ты попробовала себя, то персики показались бы тебе жалкой пародией. Хотя наверняка ты себя уже пробовала, а, солнышко? Но если вдруг нет, то я дам тебе такую возможность, я поцелую тебя так страстно, передавая на своих губах и влажных пальцах тебе все твои соки и запахи. Как же это можно не любить? В моих фантазиях я бы доставила тебе все удовольствия, что только могла, я бы проникла во всю тебя, но прекрасно помню, что ты не любишь сзади, а я не собираюсь все портить. Я снова возвращаюсь к твоему лону, снова льну к твоим раскрытым губам губами, снова вылизываю все твои рассекреченные уголки. Я застываю в этом, никогда не отожму кнопку паузы в голове, вечно застряну между твоих податливых ножек, вечно буду ощущать своими пальцами такую горячую и узкую тебя, умру с твоими протяжными стонами, с твоим изумительным именем, с твоими персиковыми ароматами на устах. Ты подходишь ко мне и говоришь, что совсем замерзла. Я отмираю, хлопаю почти детскими круглыми глазками. Встаю на ноги, озираюсь по сторонам. Солнце почти ушло, но темно не будет практически всю ночь. Сидеть без движения на крыше и правда довольно прохладно. У меня на лице застыло такое выражение, как будто я только что сильно нашкодила, ты, кажется, догадываешься, о чем я тут думала. Ты вовсе не против. Мы ложимся спать, ты желаешь мне: «Сладеньких снов». Я уверяю тебя, что всю сладость я уже сполна ощутила днем. Я кричу внутри, я проглатываю скомканные слезы, нет, ты их не увидишь. Я улыбаюсь тебе перед сном, ведь ты так очаровательна, я не могу тебе не улыбнуться. Я провожаю тебя следующим вечером, я долго гляжу тебе в след. Я снова одна, но мы никогда и не были вместе. Пока, мой сладкий персик.