"Лети"

             И вот она птицею сидит на дереве, взгляд не смея отвести от того, кто сам того не ведая забрал её искалеченное, разбитое и раненное столько раз сердце. Кто украл так безжалостно те оставшиеся крупицы, что она хранила за семью замками где-то там, глубоко-глубоко в своей душе, в воспоминаниях маленькой себя, мечтающей о кусочке хлеба или яблока, и о славном красавце богатыре, что спасет от любой беды.       Она смотрит, не смея отвести взгляда от того, кто мог бы стать тем самым, если бы не время. Он задержался, и даже сейчас не спешит. Не видит, не понимает, не замечает… Финист взгляда не отводит от Василисы, что так смущенно смотрит в ответ, пока Иван отвернулся что-то хвастливо говоря. О, кто как не Варвара может заметить этот хитрый чарующий блеск в очах женщины! Этот блеск не обещает ничего светлого, уж в этом-то она уверена. Как же слеп Иван, и как же слеп её спаситель, павший чарами какой-то… девицы.       И она птицею взлетает, летя куда-то ввысь, пока лес не становится одним сплошным полотном, а яркий цвет его плаща не пропадает вовсе. Лишь тут она свободна… Высоко в небе, в короткие минуты, когда её не сковывает болью от проклятье, шипами впиваясь во все мельчайшие клеточки тела. Невыносимая мука, длящаяся долгие годы. Варвара смотрит вниз на просторный лес, смотрит на, кажется, бесконечное небо, и позволяет себя маленькую слабину.       Прямо в воздухе принимая человеческий облик и падая вниз, широко раскинув руки, не сопротивляясь сильнейшему порыву ветра — знакомому порыву. И улыбается, представляет пред взором образ Финиста, чей взгляд будет направлен на такую сломанную Варвару... Взгляд, в котором будет нежность; руки, обдающие жаром даже сквозь ткань платья, объятия… крепкие-крепкие, гарантирующие безопасность, гарантирующие счастья, гарантирующие будущее.       И вот она птицею приземляется на землю, и, прячась за кроной, садиться на землю уже самой собой. Пальцы запускает в траву, опираясь спиной о дерево, и, запрокинув голову, грустно улыбается. Одинокая слеза оставляет слегка видимую дорожку на щеке, исчезая так же быстро, как и появилась.       — Пришла пора, — тихо поёт она, слыша, как Финист рассказывает очередной набросок легенды, которую можно сложить о их подвиге, — пора тебя мне отпускать…       Варвара не может насытиться его звонкой речью, его бархатным голосом, его ясным взором. Не может перестать мечтать, как бы больно это не казалось.       Как же низко она пала… Её руки по локоть в крови, она проклята с самого детства, но сейчас кажется, что не было этой долгой жизни полной отчаяния, жестокости и боли, а она словно переродилась из пепла птенцом, что может позволить себе влюбиться так невинно, жадно и слепо.       — Так горько…, — у неё нет права мечтать, у неё нет права влюбляться.       Тишина, все вокруг заполонила тишина и непроглядная тьма. «Верно, пора возвращаться в реальность. Я и так сильно долго позволила себе эту вольность».        — Спаси меня, — молвит, срываясь на шепот, и взмывает вверх, улетая обратно в Белогорье, не видя, как тот, о ком она грезила, вздрогнул, словно сам ветер, проникнувшись трагедией сломленной души, решил донести последние, самые заветные и искренние слова, и как Финист запрокинул голову, провожая задумчивым взглядом улетающую сову.