Киршвассер

Воздух был похож на странный сладкий кисель, который вполне можно было бы разрезать ножом. Отрезать большой кусок и заглотить, вдохнув полной грудью, так, чтобы заболели легкие от разрывающей их сладости. Главное — не подавиться. Вся романтика цветущих фруктовых садов никогда не касалась сердца юной эльфийки, бесшумно обходящей выползшие на поверхность земли корни и опавшие ветви. Розовые, белые и желтоватые цветы — не больше, чем украшение глади воды в мраморной ванне, чьи края поблескивают в закатных лучах солнца, пробивающихся сквозь витражное окно. Один раз довелось побывать в таком мраморном ложе, в Жемчужине, и оно произвело на Стража с замашками прагматика огромнейшее впечатление, вплоть до мыслей о том, что такая штука непременно будет нужна в её доме. Если таковой успеет построиться. И если он вообще ей понадобится, вытеснив собой уютный деревянный ящик. Такой строится быстрее. Не вовремя отогнутая ветка какой-то очередной дряни хлестнула девушку по лицу, стоило ей зазеваться на пролетающего мимо шмеля и принять его жужжание за спущенную вражескую тетиву. К слову, из тиса луки выходят куда лучше, чем из вишни, чья сладость начинает немного дурманить. Впрочем, не в обиду этому прекрасному растению — вишнёвая наливка действительно стоит своих денег и пристального внимания, разве что, слишком быстро кочует по рукам отряда, становясь все легче по мере продвижения своего путешествия. А ведь именно за ней Махариэль так резво ломанулась к попавшемуся ей на глаза торговцу. И именно её, как самую драгоценную свою добычу, девушка надежно прижала к бедру сквозь кожу сумки через плечо. Хитрость невелика — донести до лагеря и спрятать понадежнее. Делиться Махариэль вовсе не против, но не со всеми же сразу. Лагерь встретил тишиной и потухшей за ночь горсткой золы на месте бывшего костра. Раннее утро, ещё даже птицы не успели проснуться и перебудить всех своими трелями, а значит можно выдохнуть и спокойно расправить плечи, прекратив постоянно озираться, словно ожидая нападения. Хотя, признаться, тишину доллийка не любит, в ней есть что-то пугающее. Всех пугает неизвестность. Затишье перед бурей — не исключение. Итак, мысли с пугающего будущего вернулись в светлое настоящее, а именно — к вопросу «куда спрятать наливку». Решение пришло довольно быстро, зачем изворачиваться, если можно сунуть её куда-нибудь в угол своей палатки. Никто же не зайдёт без приглашения, а перед этим бутылку можно перепрятать. Хотя в угол тоже опасно. Кто знает, могут и стащить. Немного приободрившись, Махариэль юркнула под тяжелый полог палатки и тут же споткнулась обо что-то, полетев на пол. По недовольному возгласу эльфийка поняла, что понятие «никто не зайдет без приглашения» — растяжимая вещь. Ведь можно проползти… — Я же говорил, что к моим ногам падает любая женщина, стоит мне захотеть! Веселый голос заставляет Махариэль немного расслабиться. По крайней мере, это не Морриган, а значит уже и не так страшно, хотя хуже может быть только Винн с нотациями. Девушка опирается рукой о чужое бедро, немного приподнимаясь и смотрит в янтарные глаза напротив. — Ничего против не имею, но что ты тут делаешь в такую рань? — эльфийка еще раз покрепче прижала сумку к бедру, чтобы убедиться в том, что её содержимое никуда не исчезло. В ловкости рук Зеврана она недавно убедилась. Так, на практике… — Преданно жду свою леди у порога её дома, конечно же. И вот мошенник с ловкими руками собственнически, но сохраняя удивительную границу галантности, притягивает девушку к себе, даже и не подумав отползти от этого самого порога. Доллийка в очередной раз радуется, что её длинные ушки скрывает пышная рыжая шевелюра, поэтому румянец на их кончиках не так заметен, а вот спокойное лицо она сохранять научилась, в этом нет ничего сложного. Недоуменно изогнув бровь, девушка молча смотрит на ухмыляющегося эльфа и всё же через пару секунд сдаётся. — Выпьешь со мной? — У тебя отличные манеры, умение бить сразу и в лоб я очень высоко в тебе ценю. Махариэль внезапно почувствовала, как сумка на удивление быстро становится лёгкой, а её саму спихивают на меховую лежанку. — Не трожь! — получилось как-то пискляво, аж слух режет. — Спокойно, я сам нам налью. Или сервиз ты тоже прячешь? Эльф лукаво улыбнулся и осмотрелся в поисках посуды. Ага, загнул, сервиз. Две деревянных кружки стоят на небольшом ящике, который девушка притащила сюда, чтобы тот исполнял роль тумбочки. Между прочим, это для «особых гостей», в сумке есть глиняные чашки, они поменьше будут. Но с аппетитами бывшего ворона приходится смиряться. Собственно, ближе к внезапно накрывшему лагерь вечеру бутылка уже почти опустела, в процессе её распития Зевран притащил ещё невесть откуда медовуху и жизнь стала совсем прекрасной, а проблемы отступили на второй план. А вот Зев, кажется, подполз ближе, и к темноте, когда в палатке стало не так душно из-за сползшего вниз по зениту солнца, его блондинистая макушка уже покоилась на коленях у девушки, задумчиво перебирающей светлые пряди волос и поглаживающей подушечками пальцев смуглые скулы. Если так подумать, самый настоящий кот. Разве что не мурчит. Но кто знает, после допитой бутылки медовухи и не такие способности могут открыться. Байки убийцы настраивали на игривый лад, а когда история про нечаянно сломавшую себе шею жертву, выпавшую из кареты, пошла по пятому кругу, Махариэль начало клонить в сон и она слегка прикрыла глаза, всё ещё умудряясь улавливать мелкие детали рассказа. Забавно, но каждый раз они менялись. Самую малость, но добавляли очаровательному наглецу чуть больше трагизма и шарма. — Ты уже заснула? Эй, я ведь ещё даже не закончил! Эльф бодро поднялся с чужих колен и сел напротив, внимательно смотря в зелёные глаза эльфийки. Её взгляд немного затуманен опьянением и сонливостью, но слегка сдвинутые к переносице брови всё еще показывали её строптивость. Да, если это можно так назвать. Не поддаться соблазну пьянства, ух… Но никто и ничто ей не указ, поэтому она бессовестно продолжила клевать носом. — Мне кажется, что последняя кружка была лишней… М? Из сладкого вишнёвого дурмана девушку выводит прикосновение мягких губ с терпким привкусом мёда. Хорошо, способ неплохой, даже взбодрило. И раз пока дают — надо брать, особой набожностью эльфийка не отличается, а потому чуть раскрывает рот в ответ на поцелуй. Щеки всё же покрылись стыдливым румянцем, но отступать перед напором роняющей на постель чужой руки было бы нелепо. Как и всё нелепое, что делается себе во вред. Бархат губ сползает на тонкую шею, которую едва ли скрывают под собой неровно обрезанные рыжие кудри. Укус рядом с ключицами срывает с губ Махариэль тихий стон и внезапно пробуждает в ней трезвость. Отстранив от себя Зеврана, доллийка принялась медленно расправляться с завязками туники под насмешливым взглядом янтарных глаз. — Я уж подумал, что из дурмана тебя вырвать не получится. Но ты доказала, что я всё ещё хорош. Ехидство не раз спасало эльфа от вражеской стрелы, являясь умением забалтывать врага до такой степени, что он забывал обо всём происходящем и терял голову либо от злости, либо от недоумения. Но от прилетевшей в лицо скомканной ткани оно не спасло.