Что случилось, Киллу?

После их первого дня общения Гон, на прощание, обнимает Киллуа. И удивляется тому, что что-то пошло не так. Он думает об этом довольно долго, пытается понять, почему это объятие показалось ему таким странным, и лишь спустя время осознает. Новый знакомый поднял плечи, спрятав шею, и весь закаменел, стоило только к нему прикоснуться. Это было странно, но настолько очевидно дискомфортно, что в следующий раз Гон придерживает руки, готовые привычно взметнуться в объятии, и просто машет рукой. Киллуа улыбается ему так тепло в этот момент, что это, пожалуй, не хуже. Гон постоянно вынужден следить за собой. Все его привычки, все его чувства кричат о том, как он хочет обнять Киллуа. Как он хочет взять его за руку. Но пару раз, когда в порыве эмоций он позволял себе подобное, Киллуа дергается и сжимается, и потому Гон держит себя в руках. Если его кто-то спросит, стоит ли оно того - он ответит, что безусловно стоит, ибо молчаливый и благодарный ответный взгляд Киллуа куда слаще, чем держаться за руки. Мито-сан всегда учила, что врать не нужно, а счастье лежит за правдой. И Гон всегда следовал этому принципу, честно и открыто говоря про многое. Киллуа странно реагировал на это поначалу, пугался и даже, кажется, не до конца верил. У него расширялись зрачки и весь его вид кричал: "Как можно просто так такое говорить?" Но Гон продолжал, и со временем Киллу научился ценить такие моменты, понимая, что их дружба была бы куда сложнее, если бы не эта изумительная привычка к откровенности. Но вот что изумляет Киллуа, так это то, почему Гон молчит про то, что происходит между ними. Долгие совместные прогулки, невозможность наговориться, ощущение почти осязаемой печали при даже мысли о расставании на несколько часов - это уже явно выходило за пределы понятия дружбы. Но Гон молчал. И только одна догадка могла объяснить происходящее. Для юного Золдика прикосновения никогда не заканчивались чем-то хорошим. Либо это были удары, шлепки, уколы и прочие вещи, которые, безусловно, можно терпеть, но не хочется. Либо вслед за объятием шли неприятные слова: "Иди сюда, Киллуа, я обниму тебя. Ты же любишь маму, сделаешь как я прошу?.." Так было всегда. Привычка к большим пустым пространствам и минимуму людей вокруг также сыграли свое черное дело - Киллуа просто не понимал, как можно получать удовольствие от того, что до него кто-то дотронется. А Гону это было нужно. Киллу видел все те разы, когда друг тянулся взять его за руку, когда хотел обнять, потрепать по волосам, просто коснуться случайным движением. И как он всегда отдергивал руку, смущенно потирая ладони. Что же, наверняка дело было в этом. Иллуми был прав. У него не может быть даже друзей, как можно говорить о чем-то большем. - Киллу, что случилось? - теплый летний дождь барабанил по тенту палатки. Всех комаров они весело переловили еще перед сном, и теперь казалось ничто не должно угрожать ночному отдыху, однако напряжение все равно было ощутимое. И ощутимое уже давно, но поговорить все никак не удавалось. Но мрак и теснота палатки, пожалуй, давали нужную атмосферу. - Ничего. С чего ты? - голос у друга и правда удивленный, как будто все в порядке. Но Гон не позволяет себе сбиться с мысли. - Нет. Что-то не так. Уже давно. Ты изменился… стал грустнее. Что-то случилось? Я обидел тебя? - А… - ну вот как ему объяснить. Он не мог сказать прямо. Не мог просто вывалить. - Значит все-таки обидел. Прости меня… - Гон садится резко и поворачивается. И машинально тянет руки вперед, но вспоминает обстоятельство и одергивает обратно. Киллуа болезненно морщится, - что… я прямо сейчас что-то сделал не так, да?.. Киллуа смотрит так беспомощно и так растерянно, что становится буквально невозможно дышать. Вроде его лицо не сильно изменилось, но какая-то затаенная боль проскальзывает буквально в каждой черте и Гон не выдерживает, тело действует быстрее, чем мозги, и он обнимает его. Резко, порывисто, обхватывая сразу плечи и крепко прижимая к себе. Киллуа зажимается, как всегда делал, поднимает плечи, прячет шею, напрягает мышцы, но как только объятие начинает слабеть, и Гон пытается отстраниться, он расслабляется и обхватывает его руками в ответ. Так же крепко, пусть и слегка неуверенно. Первые несколько дней все происходило в атмосфере взаимного смущения. Гон никак не мог понять, когда можно, а когда нельзя обнимать. Кажется, за время их общения он копил объятия и теперь пытался отдать Киллуа их все зараз. Но это не всегда срабатывало, иногда тот обнимал его в ответ, а иногда каменел как и прежде. Гон смущался, одергивался, отскакивал, начинал извиняться, и это порождало какие-то невероятные тонны смущения. Но не смотря на это, обоим стало, кажется, легче дышать. А вслед за объятиями пошли и другие прикосновения. Первый раз это вышло случайно - увидев какой-то невероятный аттракцион Гон схватил Киллуа за руку, и тот, вместо того чтобы как обычно аккуратно выскользнуть из чужих пальцев, обхватил его ладонь в ответ и потащил на этот аттракцион, пока его друг приходил в себя от такого нового поворота. С тех пор они все чаще брались за руки. Киллу выяснял, что это на самом деле приятно, когда тебя держат за руку, когда есть за кого держаться. И сам стал иногда тянуться к руке Гона. Он смущался этого до ужаса, и не всегда мог закончить движение, но Гон обычно замечал такое, и брал его за руку сам. Потом, во время долгого перелета, Гон уснул, и голова его склонилась на плечо дремавшего рядом друга. Киллу дергается поначалу, но буквально ловит себя на середине движения, чтобы не разбудить уставшего Гона. И потом аккуратно, придерживая чужую голову кончиками пальцев, пересаживается так, чтобы не затекала шея, и задремывает сам, кажется, получая удовольствие от тяжести на плече. Но когда эйфория от первых прикосновений спала, стало ясно, что все равно что-то не так. Их дружба не изменилась, лишь стала, если так можно выразиться, контактнее. Все равно была какая-то огромная пропасть, совершенно неясная, создающая невероятный дискомфорт, но заполнить ее не представлялось возможным. Так считал Киллуа. Потому как теперь, когда прикосновения постепенно переставали быть проблемой - он дергался все реже и все чаще спокойно реагировал на Гона - все равно ничто не двинулось по пути развития. И стало совершенно очевидно, что дело не в касаниях, а в том, что Гон его друг. Просто друг. И все это время, что они провели вместе, и все объятия, и все часы разговоров, и все остальное - это дружба. А то, что для него это уже давно не дружба, а что-то, что он боится назвать, что-то более личное, более трепетное - это лишь его проблемы. - Киллу, что случилось? - кажется, Гону нравится разговаривать в палатках. Они лежат наполовину высунувшись на улицу и смотрят, как звезды над Китовым Островом отражаются в мерцающей озерной воде. Вчера Гону исполнилось пятнадцать, они шумно это праздновали с Мито-сан и приехавшими Курапикой и Леорио. А сегодня они сбежали ото всех, чтобы просто пожить в лесу. - А? Вроде все в порядке, - Киллуа встряхивает отросшими волосами и прячет печальный взгляд за белыми прядями. Ему очень хочется коснуться Гона, но он уже давно не решается даже обнять, боясь чего-то призрачного и непонятного, что может случиться как только он вновь почувствует чужое, нет, не чужое, родное тепло. - Нет. Уже давно. Ты грустный. - Гон смотрит на него и это какой-то очень серьезный взгляд, очень… взволнованный. - Нет, я… все в порядке. - Я обидел тебя? - Нет-нет, все в порядке. Правда, - он улыбается, и ему кажется, что он очень натурально это делает. Но у Гона тухнет улыбка, он как будто гаснет весь, съёживается. - Ладно… - он вздыхает, и отворачивается. И Киллуа стыдно, стыдно, стыдно! Ему стыдно за свой страх, стыдно за свою нерешительность, стыдно, за что, что он только ждал чего-то, но не делал сам. Ему так стыдно и так больно смотреть на потухшего Гона, что руки начинают зудеть от того, что нужно что-то предпринять. И единственное, что приходит ему в голову, так это зажмуриться и переступить еще один тактильный барьер - он хватает Гона за плечи и целует его. Спустя секунду он понимает, что натворил. Он поцеловал своего лучшего друга. Он не знает, как Гон относится к такому. Он не знает, как Гон отнесется к поцелую от него. Он только что, своими руками, а точнее губами, разрушил их дружбу. И в момент, когда осознание этого накрывает его одеялом паники, чужие теплые губы вздрагивают и аккуратно целуют в ответ. Уже потом, лежа рядом внутри палатки, и крепко сжав друг друга за руку они тихо разговаривали. И тогда Гон рассказал, что он уже давно хотел поцеловать Киллуа. Но считал, что это нужно только ему, а потому держал себя в руках. И что он очень переживал, что эти его невысказанные желания заметны и претят его другу, и потому тот такой грустный в последнее время. И Гон все говорил, говорил, говорил и говорил, а Киллу молча слушал его, гладил большим пальцем кожу ладони, которую сжимал, и думал о том, что дальше не будет легче. Он все еще пугается от мысли о каких-то других, более близких, интимных?.. прикосновениях. Но это было так неважно сейчас, потому что сейчас было хорошо.