Лучший друг

Они познакомились в тот день, когда ярко светило солнце, слепя глаза и грозя утопить всё в тёплом жёлтом сиянии. На улице было как никогда хорошо: радостно пели птицы, восхваляющие дневную звезду, лёгкий ветерок, едва-едва ощутимый, тихо играл с волосами Итачи, а мягкие воздушные облака, плывущие где-то в вышине, складывались в загадочные фигуры. Не то чтобы парень любил следить за движением этой небесной ваты, но сегодня в его душе будто что-то обновилось, ожило, так как даже задержавшийся автобус и злобная маленькая собака, по какой-то причине разозлившаяся на него, не смогли испортить прекрасного настроения. — Привет, — раздался рядом незнакомый голос. — Могу я присесть здесь? Везде занято. Итачи, сидевший на лавочке под старым раскидистым деревом, повернулся в сторону говорившего и чуть склонил набок голову. Перед ним стоял парень со смешными, торчащими в разные стороны чёрными волосами и глубокими тёмными глазами, в которых отражались лучи солнца. На лице его сияла улыбка, а одна рука в нерешительности коснулась причёски. Сам он производил впечатление детской наивности, поэтому Итачи, поразмыслив немного, кивнул на место рядом с собой и вернулся к созерцанию неба, всё ещё находясь в приподнятом настроении. Незнакомец присел рядом, помолчал пару минут, а потом снова заговорил: — Как тебя зовут? Меня — Шисуи Учиха. — Итачи, - ответил он. — Учиха. — Вот как, — искренне поразился Шисуи. — Значит, мы однофамильцы? Презабавное событие. — Не такая уж эта фамилия и редкая, — пожал плечами Итачи.— Я вот совсем не удивлён. Шисуи тихо хмыкнул себе под нос, поднял глаза на собеседника и начал его разглядывать, подмечая уставший взгляд и делано равнодушное, как казалось ему, выражение лица. Почему-то хотелось развеселить Итачи, вызвать у него улыбку — настоящую, такую же искреннюю, как и у него самого, чтобы они вдвоём могли сидеть сейчас и улыбаться на зло невыспавшимся и недовольным ученикам, вышедшим, как и они, на улицу во время большой перемены. У них сам собой завязался разговор. Сначала это было больше на монолог похоже, но потом Итачи, взвесив все "за" и "против", поддержал тему, и они даже не заметили, как пролетело время и пора было идти на занятия. Потом они начали видеться на каждой перемене. Как оказалось, Шисуи на несколько лет старше Итачи, но в их общении эта разница не играла никакого значения. Всегда есть тема для разговора: новости с уроков, куча смешных и не очень историй или просто обсуждение погоды — не было свойственной ученикам постарше надменности со стороны Шисуи, а Итачи всё равно казался старше своего возраста, так что им было невероятно комфортно в компании друг друга. Спустя месяц общения разрушилась невидимая грань, разделяющая их. Итачи стал всё чаще звонко смеяться над шутками друга, а Шисуи начал рассказывать всё больше о своей семье и жизни в целом. Между ними царило понимание такой величины, что, казалось, стоит только просто прийти одному без улыбки на лице, как другой сразу все поймёт и поможет развеселить. Спустя ещё несколько месяцев Итачи стал считать Шисуи за старшего брата, которого ему так хотелось — он даже немного завидовал Саске, ведь тот мог играть, веселиться, когда захочет, и не испытывать никакой ответственности за дальнейшую судьбу их рода, ложившуюся по праву старшинства на плечи самого Итачи. Шисуи же всегда подбадривал, помогал и просто был рядом, когда это было необходимо. Итачи был доволен. Почти. Шисуи обращался с ним, как с равным, считал другом, мог даже обнять и по голове погладить, если хотелось. А Итачи все не мог смириться с противно сжимающимся сердцем, когда улыбки друга доставались не ему, а другим. Шисуи его лучший друг. Почему он не может улыбаться только ему? Но Итачи смирился, и каждый раз топил в душе горечь, когда видел друга в компании других людей. Это были чужие. Они не могли отнимать у него друга. Лучшего друга. Но зато каждый раз, стоило только Шисуи подойти к нему, на лице у Итачи мгновенная радостная улыбка расцветала, а друг смеялся и радовался этому факту. Любой, кто ни видел их, думал, что они непременно родственные души или же давние друзья. Разве можно вот так общаться, будто знаете друг друга всю жизнь, спустя всего несколько месяцев со знакомства? Не то чтобы у Итачи вообще были друзья до Шисуи. Появление в его жизни этого человека значило очень много. Шисуи был словно огонёк: такой живой, весёлый, улыбчивый. Полная противоположность Итачи, обычно мрачного и равнодушного. Они были такими разными для остальных, но находили между собой столько общего, что порой этого самого "общего" становилось больше каких-то различий.. — Ты мой лучший друг, — часто говорил Шисуи. — А ты — мой, — отвечал ему Итачи, чувствуя горечь на душе. Он не мог сам себе признаться. Не мог просто поверить своему сердцу. Разве можно ждать чего-то другого от друга? Что может быть лучше? Ответ пришёл сам, когда по телевизору крутили очередную приторно сладкую мелодраму, а пульт затерялся где-то в квартире. Итачи честно пытался найти его, но когда все комнаты были обысканы, пришлось смириться и смотреть, так как это хоть немного разгоняло скуку. Герои страдали, искали и тянулись друг к другу, а Итачи скучающе поедал яичницу. Герои в любви друг другу признавались, а Итачи этой самой яичницей чуть не подавился. Он же не может тоже любить Шисуи? Любить, как в этой странной мелодраме? Глупости! Или нет... Потому что Шисуи занимал все его мысли. Он жил только воспоминаниями о нём. Он жил им. Хотелось просто всегда быть рядом, всегда слышать его, всегда смотреть на его улыбку до сладкого защемления где-то в сердце. Больше на помешательство похоже. Поэтому Итачи молчал. А Шисуи все чаще смотрел на него и о чем-то своём думал. И всё само разрешилось. — Знаешь, — сказал однажды Шисуи, — если тебя что-то тревожит, просто скажи мне. Я не хочу смотреть, как мой любимый человек переживает. Итачи замер, глаза его округлились. — Что ты имеешь в виду? — изумленно спросил парень у друга, чувствуя, как сердце заходится в бешеном ритме. — М? Что именно? — приподнял бровь Шисуи. — Любимый человек... — напомнил Итачи, заглядывая другу в глаза. Шисуи хлопнул себя по лбу, нервно засмеялся и, отведя взор, всё так же смеясь, ответил: — Если я обидел этим тебя, то, пожалуйста, прости. Но мне кажется, я действительно... Люблю тебя. Похоже, на глазах поступили слёзы, иначе нельзя было объяснить вдруг помутневшую картинку перед взором. Итачи пытался что-то сказать, но язык просто не слушался, поэтому он резко заключил Шисуи в объятья. — Я тоже, — прошептал он. На лицах у обоих вновь расцвели искренние улыбки.