В тишине ночной

      Тонкие пальцы перебирали струны гуциня разрушая ночную тишину. Спокойная, нежная и грустная песнь. Она лилась мирной рекой затопляя, разливаясь, захватывая собой сознание исполнителя и сидевшего подле него человека. Бледный свет луны путался в их длинных темных волосах, оседал на их одеждах, цвета цин музыканта и светло-голубых его слушателя, преломлялся на заколках и отражался в глазах. Стань свидетелем происходившему художник и его ничто не остановило от попытки воплотить увиденное в картине. И несомненно, это стало бы его величайшим творением. То был бы его «Magnum opus». Для тех же, кто стал ему вдохновением это не стало бы ничем. Лишь напоминанием о позволенной себе ночи, полной тоски и воспоминаний.       С рассветом они вновь наденут свои маски. Маски, что уже почти срослись с настоящими ними, но никогда не растворятся в их сознаниях оставаясь вечным щитом. Щитом, защищающим их общие тайны, их общее прошлое, даже если в воспоминаниях о нем их нет. И было не важно, когда они познакомились, кем были тогда, насколько были разными. Они были из одной страны, одного времени. У них был один менталитет, общие тайны. Как бы они не относились к друг другу у них не было никого ближе. Они не были друзьями или врагами, приятелями или соперниками. Они не были возлюбленными. Это было нечто иное. Единственным словом, которое могло хоть немного описать их, стало – Семья.       Когда это началось? С чего посторонние в общем-то люди стали друг другу необходимы почти как воздух? Даже они сами не могли дать на это ответа.       Такие ночи для них были редкостью. Будучи горными лордами, они не могли себе позволить подобное чаще чем сейчас. Впрочем, им это и не было нужно. Благо дневных встреч, пусть и наполненных не молчаливым пониманием, но бурными спорами и веселыми перепалками, было вполне достаточно для сохранения себя такими, какие они есть на самом деле. Даже более чем.       Шень Юань в последний раз коснулся струн и отложил гуцинь, печально вздыхая. Справа послышалось тихое журчание разливаемого по чаркам вина. Приняв протянутый Шан Цинхуа напиток, он сделал несколько маленьких глотков и посмотрел на луну. Та уже с три сяоши как прошла точку зенита и ясно намекала своим расположением на начинающуюся кроличью стражу. Пора было расходиться, иначе они рисковали, что кто-нибудь заметит их отсутствие. Да и поспать хотя бы шичэнь не помешало. Допив вино они не сговариваясь поднялись и разошлись по родным пикам, готовится к новому дню.       Ночного отсутствия Шень Цинцю никто, конечно же, не заметил. Да и некому было. Все ученики давно спали, а единственный, кто мог заметить его отсутствие уже год, как был сброшен в бездну. По появившейся за год привычке, пиковый лорд зашел в дом через пристройку. Как если бы хотел проверить сон любимого ученика. В груди привычно сдавило от горя. Тихо вздохнув он прошел к себе и сел в медитацию. Все же, для сна уже было слишком мало времени.       На улице постепенно становилось все темнее и тише. Все же не зря говорят, что самое темное время – перед рассветом. Затихали ночные обитатели, оставляя после себя лишь звуки шуршания листвы, да журчание воды. И вот, уже ближе к концу стражи кролика небо на горизонте постепенно начало светлеть, окрашиваясь из почти черного фиолетового в темно-синий.