...The weather outside is frightful But that fire is ummm… Delightful Since we’ve no place to go Let it snow, let it snow, let it snow… It doesn’t show signs of stopping And I’ve brought lots of corn popping The lights are way down low So let it snow, let it snow, let it snow When we finally say goodnight How I’ll hate goin’ out in the storm But if you’ll only hold me tight All the way home I’ll be warm...
—“Let it snow” Фрэнка Синатра. Интересно, что там дальше?......Щедрик, щедрик, щедрівочка Прилетіла ластівочка Стала собі щебетати Господаря свого викликати…
Уже с первых строчек не можно не узнать знаменитого “Щедрика”, созданного дядей Колей Леонтовичем! - Ох, помню, еще в далекой начальной школе мы всем классом учили эту песню. Были времена, были… Слушая каждый год одну и ту же песню невольно начинаешь запоминать. Он достал из кухонного шкафчика железные фигурки Теперь уже с искренней улыбкой на лице он продолжил готовить. Он достал из кухонного шкафчика железные фигурки разных вещей. От зайчика до корзины. Выбрав на свое субъективное мнение самый лучшие, он принялся их использовать. Мужчина надавил рукой и когда снимал, то получал форму той или иной вещи. Налепив таких штук двадцать, он их поставил в духовку, предварительно ознакомившись с непонятными кнопками. Скоро на свет родятся имбирные пряники и это будет первое печенье в его жизни. Прошли тягучие пол часа. Это время не было чем-то занято. Мужчина просто стоял у окна, лениво наблюдая за мимо проходящими людьми. Наконец послышался долгожданный звонок духовки. Уже приближаясь к кухне, он ощутил, как из комнаты в комнату лениво летал сладкий аромат, желая поделиться со всеми. Как только он вытянул противень, это усилилось вдвое, даже втрое. На него смотлети выпеченные, но совершенно голые пряники. Он глубоко вдохнул душистый запах. — Готов дать руку на отсечение, что сам Дьявол вылез бы из под земли за такие пряники. И еще бы спасибо сказал, в этом я уверен. Мягкий аромат приятно щекотал нос. Но он со вчерашнего утра ничего не ел и не чувствовал особого дискомфорта лишь небольшую головную боль, с которой вполне можно жить. — Что еще надо для будущего творения? Глазурь! Бинго! Он разбил яйцо, отделил белок, затем насыпал другие компоненты. Работая рукой не хуже миксера, до тех пор пока не появилась вязкая, но белоснежная глазурь. Затем смастерил нехитрое устройство для украшения имбирных пряников: залил глазурь в один угол пластикового пакета, завязал, а затем срезал кончик. — Шедевр готов, — с явным сарказмом буркнул он. Вооружившись устройством, он выдавил свой первый узор. Через пару минут он взглянул на твое творение как бы издалека. Глазурь где-то потекла, где-то остались пустые места, а сама снежинка на снежинку и вовсе не была похожа. — Криво… Но зато от ясной души! Он оставил из имбирные пряники в покое и перешел к следующему неотъемлемому части новогоднего стола: кутья. — Всего лишь нарубать отдельные составляющие и кинуть в одну миску. Делов-то! — и он в энтузиазмом принялся за готовку. Вареная пшеница, орехи, сахар, мак, изюм… Во время измельчения грецких орехов, Витя задался вопросом: и вот с чего они называются грецкими? Братья-греки придумали? - А кто знает.. Далее процесс не самый интересный, поэтому оно не стоит описания. Через некоторое время результат налицо — на свет появилась простенькая кутья. С блюдами покончено. Достав из антресоли еще родительские новогодние украшения он украсил стены, потолок шкафы и иногда даже пол. Все блестело и радовало своей красотой глаз. Также он сбегал к ближайшему месту, где продают елки. В основном торговцы были гости из Ближнего Востока и поэтому, не совсем понимали, что наш друг от них хотел. Но торговаться можно на любом языке. И поэтому, через пару минут он, довольный, нес на плече принцессу-елочку, пока продавцы что-то весело кричали ему вслед. Уже дома он обвел взглядом комнату: украшенная она начала ему нравится еще больше. Все было готово. — Устал я… Сильно устал… Но зато какой результат! — он аж вскочил с кресла, глаза его сияли. Но, словно вспомнив, что он должен быть уставшим, плюхнулся в объятья мягкого кресла в еще более подавленном настроении. Он вытянул из кармана куртки телефон и защелкал по кнопкам. Вскоре он с надеждой прислонил трубку к уху, но вместо голоса своей мамочки послышались предательские гудки. Они гудят изнутри, отбиваясь от стеном и сталкиваясь с новой волной. Словно во вселенной нет ничего, кроме клятых гудков. Мужчина насупился. Рука его медленно, утомительно медленно, опустилась на колено. Пасма волос скрыла его потухшие глаза, оставив обнаженной лишь дрожащую нижнюю губу. Сам он схватился за тяжелую голову. Ни с того ни с сего он вскочил на ноги и громко, как будто играл роль на сцене, ударил себя ладонью по лбу, хихикая. — Тьху так! Сегодня же Новый год! Она готовиться вовсю: готовит, убирает, приглашает! У нее попросту нет времени на мой жалкий звонок. Как только она освободится — со слезами радости сразу же наберет, я уверен. Она всегда так делает! — он давно живет один, поэтому громкие высказывания в пустоту помогают не сойти с ума. — Чего ж я кричу?.. Наверное… Э-э… Мне стоит потише, — таким шепотом закончил он, будто боясь разбудить мнимого младенца под ним. Он оставил телефон в гостиной и направился в сторону кухни. Оттуда он принес целый стол, держа его за ножки. Место его оказалось посередине комнаты. — Фух! — лишь вздохнул он. Затем в гостиной перенеслись стулья. — Один, два… — мужчина досчитал до шести мест. Сегодня на великом празднестве будет целых шесть гостей. Что ж… Что еще осталось сделать? Он впал в раздумья, перебирая в голове огромный список… — О! Вы уже пришли! А я, дурачок, и не заметил, — он резко обернулся к столу, расставив руки в дружеском жесте, словно хотел обнять всех сразу. — Присаживайтесь! Чего ж вы стоите, как не родные! Одна дама мило улыбнулась и придерживая свою длинную юбку, устроилась на стуле. Сели за стол все остальные. Теперь открылась прекрасная возможность разглядеть гостей. Одна дама сидела на самом ближайшем к Вите месте. Глянешь на нее — и сразу кажется, что она перенеслась из двадцатого века в двадцать первый. Перепутала миры и празднует Новый год в первый век третьего тысячелетия. На ней был старомодное темное платье. Ее шляпа немного покосилась влево, как будто ее ветер сдул, но это мода. Смотря на нее не отцепишься от мысли что она наверное очень строгая и стоит с ней вести себя прилежно. На современный жаргон она не откликнется, а лишь деликатно промолчит. Но мысль, как назойливая муха — не навредит, но по-особенному выводит из себя. Мухобойкой стало то, что женщина мягко улыбнулась и протянула подарочный пакет, наверное с чем-то вкусненьким внутри. Витя принял, отблагодарив ее. Напротив дамы в шляпе устроился зрелый мужчина, можно даже заикнуться нескольких серебряных волос на висках. Он поправил очки и улыбнулся, узрев нашего Витю. Встал из-за стола, двое мужчин пожали друг другу руки. Взрослый протянул, непонятно откуда возникший, подарок в его руках. И на сей раз наш герой сказал спасибо и отложил презент под елку. Дальше всего находилась маленькая девочка. На ней было солнечное платье в черный горошек, как у леопарда. На вид она только-только пошла в школу, совсем маленькая. С большими лазурными глазами и нежным личиком. Она что-то спрятала за своей спиной. — Ну же! Показывай, не бойся! — подбодрила ее мама — та самая дама. Она подала разноцветную коробку с неграмотной небольшой надписью сверху: “С нОВИм РоКАм!!!”. Каждая буква была разукрашена новым цветом (откуда она их только берет?) и по-детски нарисована. Она тоже вскоре оказалась под елкой, рядом со своими “родственниками”. На завершение Витя произнес следующее: — Спасибо вам всем, что вы здесь! Сначала он обслужит гостей,а потом уже сам приступит к празднику. Началась светская рутина. Люди выбирали, что тут самое вкусное и воспользовавшись столовыми приборами ложили лакомые кусочки себе на тарелку. Обводя посетителей, наш мужчина остановился на той самой девочке с большими глазами. Он приблизился к ней с другой стороны, чтобы не мешать остальным. — Что-нибудь подать? Она молчит, опустив взгляд куда-то себе под стул. — Ну? Не молчи. В ответ она лишь что-то несвязано буркнула. Настроение у нее почему-то явно не совсем солнечное. — А знаешь… Давай я лучше схожу на кухню и принесу кусочек одного пирожка. Тебе лично, — ну на такое предложение грех не согласится. Что и доказала девочка. — Ну ладно. Витя улыбнулся и скрылся за дверью. Девочка тут же ожила. — А почему тут никто не сидит? — с детским любопытством спросила она. Ее указательный палец показывал на конец стола. Там было три пустых стулья. — Это места для наших новых гостей. Там будет старый друг Витеньки и его семья. — Зачем они нам? Не хочу! — Доченька, не кричи. Они нам никак не помешают. — Точно? — Точно. — Ну ладно… Но все равно они мне уже не нравятся, - в знак протеста она насупилась и скрестила руки на груди. Этого диалога мужчина конечно не заметил, сильно увлекшись на кухне. Немного погодя, он вернулся уже с пироженным на тарелке. Взгляд дитя тут же зажегся и мысль о каких-то новых людях тут же испарилась в воздухе. Она тут же начала уплетать. — Приятного аппетита. — М.. Сва… шибо… - пережевывая, сказала она. — Смотри осторожно: не подавись! Большой кивок послужил ответом. — Ну как тебе? — Во! — она вытянула руку с большим пальцем вверх. Как только Витя уселся на стул и приготовился взять первую порцию, как из-за стола маленькая девочка поманила пальцем его. — Слушаю, милая, — сказал он уже возле ее места. Она привстала из-за стола и сделав из рук своеобразную трубу, что-то тихо прошептала что-то мужчине на ухо. Так тихо, что нашему герою пришлось переспросить ее. Она наигранно закатила глаза и вновь прошептала свои мысли. — А… — мужчина улыбнулся, — Ну раз уж ты желаешь... Сегодня сбываются мечты! Мужчина вновь скрылся за дверью и вернулся уже с коробкой, из которой свечи прямо вываливались за борт. Он вытянул их и поставил их туда, куда можно поставить, даже на шкаф, не боясь что огонь может повредить потолок. После уже с зажигалкой прошел мимо всех, встречая сырые, а за оставляя за собой горящие фитиля. От них стало так светло, что в искусственном свете пропала необходимость. Мужчина устранил его. И свет в комнате не отличался от предыдущего. Ну лишь самую малость. Витя подошел к шкафчику, который полностью был завален самым разнообразным хламом. От ненужных бумажек до коробки шахмат. Но на удивление он хорошо ориентировался во всем хаосе и довольно быстро вытянул то, за чем открыл. Мужчина вытянул золотой крестик. Посмотрел, повертел образ между пальцами, даже не пытаясь разгадать тайны дивных знаков и иноземных надписей (единственное, что он понял, так это надпись “СПАСИ И СОХРАНИ” на обратной стороне) или разглядеть выражение лица Христа, скрывающееся за его пасмой волнистых волос. Застегнул нежную цепочку (конечно, не с первой попытки, но все таки успешно) и поправил крестик. Улыбнулся про себя. Он залез на стол, все время извиняясь за неудобства. Некоторые тарелки со звоном упали, выплеснув содержимое на пол. Но никого это не смущало. Те спокойно продолжали есть, кроме девочки, которая завороженным взглядом следила за каждым его движением. Ложка, которой она ела какое-то новое пирожное, так и осталась в воздухе на пути ко рту. Маленькие ручки девочки сомкнулись в хлопке, когда она увидела, как Витя сорвал хрустальную люстру. Люстра находилась на концу стола, поэтому пришлось немного выгнуться, чтобы достигнуть ее. Вместо прекрасного купола на том месте выглядывали два крючка. Витя спустился и аккуратно положил люстру на пол, где-то под елкой. Он спустился чуть отойдя от гостей, снял свою бежевую кофту на длинный рукав с белыми оленями, выставленные, как на полке какого-нибудь добросовестного мастера. Эта одежда, сколько он себя помнил, была из удивительно крепкого материала, названия которого он не знал. За семь лет ношения на ней не появилось ни одного отверстия. Впрочем, это было уже не важно. Мужчина снял с себя эту новогоднюю кофту, обнажив свое тощее несуразное тело, со многими светлыми полосами на руках и отрезал рукав, предварительно быстренько сбегав за ножницами. Дальше он взял полученный кусок ткани и разрезал ее вдоль, после чего крепко завязал концы двух половинок, чтобы сделать веревку длиннее. Закончив это дело, он перешел к следующему: ловкими махинациями сплел петлю (навык, которому научился на службе) и привязал конец на крючок четырьмя тугими узлами — на славу, с позволения сказать. Если сначала заинтересовалась происходящим только девочка, то сейчас присоединились и люди старшего возраста. Они с гробовым молчанием приветствовали каждое движение Вити, чтобы, не дай Бог, не спугнуть его. Что у них на уме? Боюсь, уже никто никогда об этом не узнает. Шляпа дамы немного съехала в сторону, что давало ей более зловещий вид. Ее пальцы стучали длинными ногтями по деревянному столу, словно отбивая ритм какой-то неведомой песни или настукивая послание на азбуке Морзе. Стук… Стук-стук… Стук… Стук… Стук... Зрелый мужчина спокойно сидел, скрестив руки на вздыхающей груди. На его лице играла равномерная, но крайне довольная улыбка. А вот девочка своими огромными глазами жрала каждое, даже самое незначительное, движение Вити; уголки ее рта резко и непроизвольно дергались то вверх, то вниз набирая скорость. Взрослый мужчина заметил это и эмоция тут же отпечаталась на его улыбке. На сей раз он усмехнулся так, словно добродушно насмехаясь ее… Неопытности? Витя засунул голову в петлю и немного затянул. Дернул за веревку, проверяя крепко ли держиться, хоть он и так знал, что иначе быть не может. — Это так интересно и… необычно. М… — про себя пробормотал мужчина. Он, во всей красе, стоит на краю праздничного стола, с нагой правой рукой. Стоит, как Бог, перед своими апостолами, хоть гости смотрели ему в спину, легонько улыбаясь. “Бог” обернулся на часы. 23:59. Время пришло. — С Новым годом, друзья! Он ступил вперед. В пустоту. И тут же пожалел об этом. Как ни крути, а инстинкты были сильнее. Несчастный самоубийца тут же схватился за веревку, содрогаясь в конвульсиях. Давление в мозге скочило за пределы, казалось голова вот-вот лопнет. Сила, по действием адреналина, тут же возросла, но этого, увы, было недостаточно. Веревка задавила дыхательные пути и наступила мучительная гипоксия, кислород значительно упал. Он начал ногтями царапать веревку, задевая шею. Но продолжалось это, конечно, недолго. Послышался отвратительный хруст — шейные позвонки мужчины не выдержали его веса. — Молодец, доча, — последнее, что он разобрал, пока тугая тряпка окончательно не погубила его. С его жизнью покончено. Хоть он и стоял как Бог, но мучеником не стал. Он не воскреснет, подобно Иисусу. Достаточно неплохо. А мог бы еще долго и отчаянно дергаться, как рыба в руках рыбака, пока, в конечном счете, не умер.× × ×
— Друг! Прости, что опоздали! В качестве компенсации мы принесли больше подарков! Помнишь?! Как в детстве! — высокий мужчина говорил, негромко стуча костяшкой пальца. Дверной замок не работал, самой кнопки не было, поэтому он нашел альтернативу. Было около двенадцати часов вечера. Все соседи сидели у себя в маленькой коробке, празднуя Новый год за бутылочкой чего-нибудь крепкого. — Вот черт… Не хватало еще тут провести Новый год. В подъезде..! — под конец его голос сорвался. — Дорогой, ну что ж ты кричишь? — сзади раздался вопрос жены. Она ласково гладила плечо мужа, который нацелился взглядом в дверной глазок. Женщина прижалась к спине мужа, обхватив его одно плечо руками. Что-то невинное было в образе этой сцены. Скорбящая женщина прикрывается за плечом своего мужа: защитника, спутника жизни, оберега семьи - синонимов много. О чем она думает в этот момент? Он ее защитит? Вероятность всего на половину. Костя очень хороший человек, неплохой. Его добродушие иногда доходит до безумия, конечно он не упускает прекрасного шанса подшутить над кем-то, чтобы блеснуть своей серой жижой в голове. Но он невероятно боязливый, как мышка перед кошкой в клетке. Кошка не выберется из-за прутьев, а вот мышка все равно боится, что ее убьют одним махом когтистой лапы. И ложный образ льва тут же падет. Этот кинет жену. И она знает об этом, еще как знает… Но держится за его юбку только из-за того, что она трусливее его. Будет ли то же самое с ребенком? Мальчик протиснулся под ногами своего отца и потянулся к двери, но вдруг резко содрогнулся от голоса своего отца. — Илья, не мешай папе! Но мальчик ослушался. Для него было настоящим приключением открыть двери, ведь до этого лишь родители отпирали перед ним эти огромные деревянные ворота, а сейчас он сам это сделает! Упрямый малый схватился за ручку двери, что была на уровне его глаз и всем своим весом потянул ее вниз. — Па… Тута открито, — сказал он, изо всех сил стараясь правильно выговорить звуки, чтобы его поняли — Памаги! Илья вскинул голову и посмотрел на отца своими большими наивными глазами, точно как у олененка. Мужчина нахмурился, но никаких темных мыслей пока не возникало. Может, хозяин квартиры в безумной спешке забыл закрыть вход. Глава семейства с легкостью потянул дверную ручку и дверь тут же распахнулась настежь. — Витя! Ты, кажется, дверь забыл закры… — приветливо начал и закончил Костя. Он вошел в коридор, его спутники последовали его примеру. Женщина зашла последняя, она и захлопнула за собой дверь. Костя хотел еще раз окликнуть своего друга и уже открыл было рот, но он так и остался. Отец остановился на пороге советской, но просторной и уютной комнаты. Даже не остановился, застыл скорее. Из-за угла выглядывает наряженная в яркие цвета красавица-елка. Комната не отличалась от других таких же: украшенная гирляндами, что очень походили на стайку светлячков; плавящейся нежно-бежевые свечи; декорированная разноцветными дождиками, убранная и красивая, под стать елке. Вкратце, комнатка со всеми прелестями жизни. Дитя дернуло папу за штанину, пытаясь привлечь внимание того. Рядом стоял праздничный стол со всякой всячиной. До бреда аккуратно расставленные стулья и остальной ассортимент для еды. К последнему никто даже и не притрагивался. Все ложки-вилки были бережно распределены по своим местам. Словом, все для гостей. Лишь одна деталь напрочь портила всю атмосферу - над столом торчали ноги. Выше висел человек, словно сосулька зимним вечером, без одного рукава. Эта деталь давала еще больше абсурда этой картине. Когда взгляд вошедшего дошел до лица, то тело пробрала мелкая дрожь. Неестественного цвета кожа, мутная какая-то; приоткрытые синюшные губы; из под веревки выглядывала темно-лиловая от гематом шея. Но больше всего ужаснули глаза: распахнутые, потухшие (сейчас и не скажешь, что они когда-то сияли), смотрящие в никуда, выглядывали зрачки из-под коротких ресниц. Этот взгляд он вряд-ли когда-либо забудет. Где-то сзади послышался истошный женский крик (он и не заметил, как она подошла), а после глухой стук — мать упала в обморок. Мужчина не обратил на это внимания. — Папа, а што с дядей Витей? Мне страшна… Мама! Мама! — ответом стала тишина. Больше в квартире никого не было. Только труп. ¶.