Черная ворона и белый мотылек

* * * Я взгляну на тебя и увижу В тихом стоне жестокость фортуны. Почему нам отчаянья струны Своей песней мешают стать ближе?       Бет не умела улыбаться — видимо, ее лицевые мышцы были созданы лишь для того, чтобы выдавать монструозные гримасы. Даже сейчас, сидя в компании близких подруг за барной стойкой и чувствуя на себе счастливые взгляды балагурящей молодежи, она не ощущала ничего, кроме странного желания заехать кому-нибудь по лицу прямо вот этим бокалом.       — Тебе действительно стоит склеить какого-нибудь парня сегодня вечером, — сказала Джуд, накручивая на палец золотистую прядь. Она до ужаса гордилась своими волосами и ухаживала за ними так, как даже любящая мать никогда не станет ухаживать за своим избалованным дитя.— Вокруг много мускулистых красавчиков, просто курорт какой-то!       — Повылезали из своих нор в честь твоего дня Рождения, — поддакнула Рут, похлопывая подругу по плечу. — Ну же, не сиди с такой кислой миной! Такими темпами ты до сорока лет так и не выйдешь замуж.       Бет посмотрела на Рут так, словно она только что призналась ей в мучительном убийстве самого милого хомячка на всем белом свете: то есть, как на бездушную скотину.       — Ты что, меня первый день знаешь?       Джуд ткнула Рут локтем под бок. Учитывая, что сидели они на приличном расстоянии друг от друга, жест вышел довольно заметным.       "Как же мне надоели эти сопливые увиливания и ужимки жантильных школьниц, — уныло подумала Бет.— Неужели эти двое так и будут играть маленьких девочек, строящих великие планы по перевоспитанию своей неправильной подруги?"       Они ведь все возможное делали, чтобы сжить Бет со свету: тихо, за ее спиною, переглядываясь, толкаясь и шушукаясь, подстраивали неожиданные встречи, организовывали свидания вслепую, приглашали накачанных мальчиков на девичники и даже обращались к профессионалам.       Однажды, прямо накануне Хэллоуина, в дверь крохотной квартирки Бет позвонил какой-то двухметровый супергерой в трусах поверх желтых колготок, утверждавший, что является лучшим стриптизером на свете и исполнит для нее поражающий душу танец.       Бет на серьезных щах спросила, умеет ли он в балет.       Супергерой промолчал, и ему не открыли.       Впоследствии эта история стала главным мемом в компании, обзавелась фальшивыми подробностями и превратилась в некое подобие локальной легенды, которую со смехом вспоминали всякий раз, когда уместная тема для разговора никак не хотела появляться на горизонте. Идиотская байка о стриптизере-супергерое гасила ссоры, сушила слезы и заставляла подруг смеяться в единый голос, даже находясь на разных концах страны.       И все равно Бет ее не слишком-то любила. За годы жизни в этом мире, полном боли, страданий и несправедливости, она приучила себя мрачно иронизировать над проблемами, мечтами и даже собственными пристрастиями, но вот полностью принять факт своей неуместности так и не смогла.       Даже закончить свой бессмысленный путь в никуда, словно пафосная героиня какого-нибудь смазливого телесериала для школьниц, у нее не получилось: несколько минут кряду Бет молча стояла на стуле, глядя на комнату сверху вниз, словно самопровозглашенный монарх, возвышающийся над молчаливыми смердами, а потом услышала, как за окном кто-то смешно матюкнулся, вспомнила о желании попробовать крабовые чипсы и слезла.       Романтическая героиня из нее была дерьмовая.       — Эй, Бетти, гляди, какой красавчик стоит вон там! — сказала Джуд, указывая своим тонким пальчиком на замершего в углу азиата, смугловатого и жилистого, как персонаж культовой дорамы. — Выглядит таким смущенным и растерянным! Ему наверняка нужна твоя помощь.       Бет размеренно, неспешно вдохнула и так же медленно выдохнула, собираясь с силами.       — Во-первых, я ненавижу, когда меня называют Бетти, еще с начальной школы. Точно так же, как ты ненавидишь быть Джудит, а ведь это твое настоящее имя.       Девушка закатила глаза и принялась еще яростнее перебирать пряди своих совершенных волос. Ей определенно не нравилось, когда Бет начинала заводиться.       — А во-вторых, помочь этому здоровому детине сможет только хороший психолог: он выглядит так, словно сейчас кончится на месте, и знаете, я его даже понимаю.       Рут тряхнула головой — длинная черная челка взметнулась в воздух — и многозначительно сощурилась, сдвинув к переносице выщипанные бровки (она всегда была мастерицей гипертрофированно нереалистичных гримас, с самого детства раздражая этим учителей и одноклассников):       — Бе-е-ет, а ты чего такая бяка сегодня? Может быть, нам стоит вызвать супергероя и станцевать веселый танец счастья, чтобы тебе наконец полегчало?       — Мужчина, надевающий трусы поверх колготок, вполне похож на твой запредельный идеал, — активно закивала Джуд, едва сдерживая свой искристый модельный смех: тот самый смех, который показывают в рекламе отбеливающей зубной пасты. "Девяносто девять из ста врачей рекомендуют, а тот единственный экземпляр, что не рекомендует, просто слепой, потому что эта улыбка сияет ярче звезд!" — Ну же, не веди себя так, словно это собеседование. Мы достаточно выпили, а это значит, что пора начинать веселье!       "Нет, — подумала Бет. — Не пора".       Она уже знала, как это будет: Джуд подхватит очередного бойфренда, уродливого, как наркоман из социальной рекламы, но зато богатенького и словоохотливого, Рут будет весело танцевать в компании очередного качка с лицом кирпича и грацией сломанного робота, а к Бет будут целую вечность клеиться какие-то уроды, которых она будет методично и равнодушно отшивать.       А потом подруги снова позовут ее ступить в этот омут, и она согласится, потому что любит их и совсем не желает обидеть. К тому же, такие посиделки уже стали для них чем-то вроде сакрального таинства, ритуала, поддерживавшего негаснущее пламя взаимной верности, зародившейся в детстве.       Жаль, что Бет, в отличие от своих повзрослевших, остепенившихся и давно оформившихся подруг, по-прежнему оставалась верна изначальному образу как внутренне, так и внешне: грубоватая, открытая миру, смелая и замкнутая девчонка превратилась в такую же молодую женщину, неприемлемо широкоплечую, бледную, как сама смерть, с блестящими сталью глазами и железным кулаком.       А еще ярой ненавистью к гребаным супергероям. Черт бы их побрал.       — Может быть, мы действительно выпили прилично, — сказала она как можно более спокойно, чтобы подруги не заметили в ее голосе особенного надрыва, — однако этого уж точно недостаточно, чтобы заставить меня подойти хоть к одному из этих засранцев. Пойду-ка я, пожалуй.       Джуд схватила поднявшуюся подругу за запястье и попыталась удержать ее на месте, однако Бет дернулась в сторону, и златокудрая красавица, ахнув, чуть не рухнула вниз.       — Бет! — воскликнула она осуждающе.— Ты что творишь! Осторожней!       — И то правда, — поддакнула Рут. — Твой же праздник! Для тебя стараемся!       Музыка набатом звучала в голове, пьющие люди, танцующие силуэты и смешки, доносящиеся со всех сторон, смешались в единую какофонию слов, звуков и мыслеобразов, выносить которую было подобно пытке.       — Мне так жаль, девочки, — сказала Бет, медленно, как умалишенная, отступая к выходу. — Мне правда жаль. Я пойду.       — Бет, ты пьяна! — шумнула ей вдогонку Рут, силясь перекричать нарастающую музыку. — Перестань валять дурака и иди веселиться!       — Это же твой день Рождения! — с надрывом добавила Джуд...       ...а потом ее красивого плеча коснулся какой-то некрасивый парень, она обернулась, улыбнулась ему и о чем-то затараторила, взволнованная и обрадованная, как дитя. Огоньки в ее глазах были такими же сияющими, как и улыбка, золотые волосы казались вылитыми из меди.       "Мне нужно бежать, — подумала Бет, и эта дурацкая мысль показалась ей такой до абсурдного правильной, что захотелось смеяться от облегчения. — Бежать, пока не поймают, так далеко, как только сумею".       И она ринулась наружу, навстречу редким вывескам, горящим в полумраке, угрюмому глазу луны и хлебным крошкам звезд, разбросанным по черной небесной скатерти.       Пара древних золотых глаз наблюдала за нею из сумрака ночи, жадно выхватывая каждое движение — но никто, даже старый пьяница, сидевший на ступенях закрытой кофейни, не заметил потустороннего присутствия.       Он крепко держал за волосы, тянул назад, словно желая оторвать вместе с потными, влажными прядями еще и налитую свинцом голову.       Он был один, такой несовершенный, дерганый и жалкий, если представить со стороны: всего лишь обиженный жизнью ботаник, решивший отыграться на первом красавчике Университета, которого сталкерил и изводил своим ужасающим вниманием долгие годы.       "Просто ботаник... Так почему же я ощущаю себя так, словно здесь собралась целая толпа?"       Мысли путались и мешались, комната плыла перед глазами, узоры на обоях принимали монструозные формы.       Подумать только! Поклонник-альфа, зашуганный и тощий парень в огромных очках, ведущий фанатскую страничку своего любовного интереса в Сети, пригласил Аделари к себе домой, чтобы помочь с написанием шпор к экзамену, а тот и повелся: подумал, будет милосердным и правильным поступком навестить своего же сталкера в его берлоге.       Ведь альфы, ровно как и омеги, бывают абсолютно безобидными, верно? А пить предложенный ими зеленый чай, даже пахнущий довольно специфично — никоим образом не дурная идея.       Ботаник сопел, вздыхал, мерзкими и короткими рывками дергался внутри Аделари, будто трясясь в предсмертных конвульсиях. Пойло, лишавшее способности двигаться и связно соображать, жгло грудь изнутри, заставляя хрипеть и давиться собственной слюной.       И не было ничего. Ни прошлого, ни будущего, ни даже его самого — только странное чувство несправедливости, болезненное, как удар ножа.       "Несправедливо".       Бет тяжело дышала, глядя на себя в зеркало.       Уродливая, никчемная, полая, как сосуд, из которого вытряхнули на пол все содержимое, да еще и тряпка, физически неспособная быть счастливой. Мир был там, за окнами, такой большой, прекрасный и разнообразный, а она...       "А я трачу годы своей молодости на чипсы с крабом и шутки про супергероев".       Джудит и Рут везло: они были обыкновенными. Правильными, уместными, идеально подходящими подо все суровые критерии неизменного стандарта. Джуд была светловолосой красавицей, активной и кокетливой, имела небольшой бизнес, занималась дизайном ногтей и успешно вела Инстаграм, Рут отличалась активностью, подвижностью и игривостью, увлекалась актерским мастерством, рукоделием и созданием смешных видеороликов с участием любимой кошки.       А Бет — что же Бет?       Судя по всему, она по-прежнему оставалась той самой сумасшедшей девчонкой, которая от нечего делать ковыряла палкой собачье дерьмо и била себя по пятой точке веткой крапивы, закаляя нервы.       "Жаль, что упражнение не дало особенных результатов".       Бет вышла на кухню, оперлась о столешницу и тупо уставилась в окно, туда, где однотипный городской пейзаж окрашивался в ониксово-черный. Слабо мигал далекий фонарь, где-то вдалеке зазвучала и тут же умолкла зажигательная клубная мелодия.       Хотелось плакать, но в холодных глазах, видевших крушение величайших надежд, больше не осталось и капли.       Одинокая золотая звезда рассекла небеса, и Бет, поддавшись детскому азарту, с вызовом усмехнулась ей навстречу.       — Я желаю оказаться там, где меня понимают, — сказала она решительно, — и встретить людей, мысли которых вплоть до мельчайших деталей повторяют мои.       Звезда ничего не ответила — впрочем, она и не могла, ведь была обыкновенной бессердечной глыбиной, направляющейся в неизвестность по своим космическим делам.       Но обладатель золотых глаз все видел и слышал.       И у него уже был готов ответ.       Он очнулся на улице среди ночи, распахнул глаза и сел на мокром асфальте, уставившись в пустоту. Обыкновенно роскошные и густые, теперь его длинные вьющиеся волосы напоминали изгрызанные псами ветви, выброшенные в грязь, тело ныло от грубых прикосновений: по нежной коже наверняка уже расплылись синяки.       Аделари тяжело оперся на стену и медленно поднялся, пошатываясь, словно пьяный. Дышать было тяжело, голова кружилась и раскалывалась от невыносимой боли.       Во влажной грязи у ног валялась изящная кожаная куртка с нашивками; ею ботаник, судя по всему, укрыл своего униженного любовника, прежде чем уйти и окончательно оставить Аделари наедине с жестокой улицей и этим обжигающим дождем.       Осознание случившегося — навязчивый поклонник, милое приглашение, глупое снисхождение и последовавшее за ним насилие — накатило на юношу тошнотворной волною, заставив схватиться за живот и выплеснуть на собственные ноги остатки жалкого ужина.       "Так больно. Так страшно. Я хочу домой, но не хочу рассказывать об этом папе".       Его сумка валялась рядом, кажется, застегнутая на молнию: ни один карманник не успел пробежать рядом за время этой унизительной отключки.       Аделари поднял ее и достал мобильный.       Одно новое сообщение.       Папочка пишет: Золотко, ты где? Уже очень поздно, скорее возвращайся домой!       Вы пишете: Он со мной, не переживайте.       Папочка пишет: Кто Вы такой?       Вы пишете: Никто, мы просто на БДСМ-тусовке познакомились. Ничего серьезного.       Вы пишете: Он так много выпил, что с трудом может говорить. Я привез его к себе, но парень все еще не в адеквате. Возможно, вернется под утро.       Вы пишете: Он лез ко мне, но я не стал его трогать. Мальчишка слишком много выпил, а на тусе, кажется, от большой радости перегулял со всеми. Такое случается, не беспокойтесь.       Папочка пишет: [Отправлено пустое сообщение]       Аделари пошатнулся на ватных ногах и снова рухнул вниз, на этот раз — прямиком в грязную лужу.       "Да как он мог написать такое моему папе? Еще и очернить меня в его глазах... Что же творится у этой безумной сволочи в голове?!"       Ботаник был одержимым. Сумасшедшим. Этому жестокому розыгрышу не было и не могло найтись никакого оправдания.       Аделари провел тыльной стороною ладони по своему лицу, утирая пот, и лишь тогда понял, что умудрился поранить лоб до крови. Где и когда? Этого он вспомнить уже не мог.       Юноша поднял глаза к черному беззвездному небу и зажмурился, чувствуя, как страх накатывает на него болезненными, тягучими волнами.       — Пожалуйста, — прошептал он вслух, сам не зная, к кому именно обращается. — Я умоляю, я прошу...       "Подарите мне хоть какую-нибудь опору в этой жизни. Мне так плохо, так больно, так страшно".       Темные силуэты четырех громадных альф выплыли из-за поворота и, заметив растянувшегося в грязи омегу, медленно направились к нему.       Аделари закрыл глаза и провалился в беспамятство.       Она почувствовала сильное головокружение, неприятное и навязчивое, как после болезни, пошатнулась и закрыла глаза, готовясь к худшему исходу: позади нее стояла клятая тумбочка, непроизвольный удар головою об угол которой сулил идиотскую смерть.       — Гы-гы-гы, — раздалось совсем неподалеку, да так четко, что Бет подскочила на месте и распахнула глаза.       "Это точно не может быть голосом Бога, приветствующим меня на Небесах, — подумала она саркастично. — А значит, я просто свихнулась. Что ж, с такими-то взглядами на мир оно и неудивительно".       — Какой сладкий, — протянул мужской голос. — Парни, хватайте его и в машину.       — Да он это... Обгаженный какой-то, — неуверенно протянул второй. — Мерзко.       — А мы его отмоем, остолоп! Совсем, что ли, в голову тебе ударило?       "Какой идиотский разговор необремененных тяжестью здравого смысла приматов. Удивительно, что хоть слово "остолоп" они используют по назначению".       Бет распахнула глаза, попыталась сделать шаг вперед, поскользнулась и со вскриком упала прямо в лужу. Пятая точка слабо заныла, и на душе сделалось паршиво.       "Это сколько же я выпила, что вышла на улицу и сама не заметила? Уж не подмешали ли мне чего в напиток? Вдруг брожу под окнами собственного дома кругами, хотя в фантазиях давно туда вернулась..."       Жуткие мужские силуэты, столпившиеся над обмякшей молоденькой девочкой, разом обернулись к ней. Бет невыразительно крякнула и поднялась, отряхивая джинсы.       "Вот это эффект! Я как будто бы стала выше".       — Эй, мужик, — негромко сказал один из незнакомцев, переключая свое внимание с девушки на Бет и спешно приближаясь к ней, с каждой секундой все увеличиваясь в размерах. — У тебя какие-то проблемы?       Бет повела плечами, чувствуя себя как-то неловко. Страха не было, желания сбежать, сверкая пятками — тоже. Недовольство собственной реальностью породило лишь яростное желание лично плюнуть в лицо каждому ее жителю, включая даже Джуд и Рут, так что теперь Бет чувствовала себя неукротимой.       — У меня дохрена проблем, "мужик", — ответила она, пародируя голос драчуна. Получилось, на ее взгляд, даже слишком похоже.— Хочешь, все до единой перечислю?       Она шагнула ему навстречу, тусклый свет далекого фонаря бросил случайный блик на искаженное гневом лицо.       Незнакомец странно вспыхнул, весь съежился, подобрался и молча ретировался, больше не сказав ни слова. Следом за ним, быстро семеня ногами, как мультяшные утята, последовали и члены его неудавшейся банды.       Бет вздохнула, развела руками и направилась к девушке, чувствуя себя обязанной хотя бы привести ее в сознание.       "И что же случилось с беднягой? Такая изможденная, еще и в грязи. Одета, вроде бы, неплохо, с иголочки..."       Верхние пуговицы блузы были расстегнуты, обнажая абсолютно плоскую грудь. Небольшой бугорок выступал из-под ткани обтягивающих брючек.       Бет распахнула глаза и отпрянула. Не поверила себе, снова подошла к незнакомцу, склонилась над ним, нагло засунула руку под вырез, словно какая-нибудь полоумная. Одернула себя и отпрянула, ощущая странное ликование вперемешку с культурным шоком.       "Да это же парень! — завопила она в своих мыслях. — Самый настоящий парень, биологический, все на месте!"       И, стоило этой мысли плотно укорениться в ее сознании, как вдруг...       "Что это за странное чувство?"       Бет опустила глаза на свое тело, выставила вперед непривычно жилистые, большие руки.       И закричала в голос.