In vino veritas

      Уставившись в пустое дно, Корф помотал головой и зло прищурился. Затем ловко бросил хрустальный бокал через плечо и чуть не угодил в Сергея Степановича, который задержался на пороге. Директор Императорского театра хотел было напоследок сказать что-то пафосное, но осёкся на полуслове и спешно ретировался. Крепостной оркестр кинулся следом, чуть не отдавив пятки почтенного поклонника муз. Недолго думая, Владимир схватил со стола полную бутылку вина и приложился прямо из горла. В одиночестве соблюдать приличия не только не хотелось, но уже и не требовалось. Всё равно чокаться было не с кем.       Рухнув на стул, Корф сделал ещё один затяжной глоток, икнул и с силой водрузил на стол ни в чём не повинный сосуд.       Чёртова крепостная! Голова сама качнулась к груди, грозясь отвалиться, как у китайского болванчика.       —Володя, охолонись, — раздался до боли знакомый голос.       Напротив сидел покойный барон и задумчиво смотрел на сына.       — Ты вынудил невинную девушку танцевать полуголой… И тебе не стыдно? Ещё бы котёнку голову свернул!       Иван Иванович сплюнул в сердцах и укоризненно помахал пальцем.       Кошек Владимир любил, а потому не стерпел:       — Я давно хотел спросить вас, — саркастично выдавил он, поглаживая бутылку, будто джин, то есть барон, появился именно из неё. — Для чего это вы заставили свою драгоценную недотрогу учить такой, не побоюсь этого слова,похабный танец? Уж не собирались ли сами…       — Молчать! — взвился Иван Иванович, хватаясь за сердце.       — Да полно, отец, вы уже мертвы.       Старый барон мгновенно растворился в воздухе, и Владимир снова приложился к волшебной отдушине. Задумчиво похлёбывая горячительное, он не заметил, как на месте Ивана Ивановича появился ещё один посетитель.       — А мне понравилось, — заявил весёлый голос, от которого Корф подпрыгнул на стуле.       — Ваше Высочество!— И почти протрезвел: — Но вы живы… или…       — Я вообще живучий, — протянул Цесаревич. — Уж сколько покушений на меня будет, а всё из-за того, что крепостное право придется отменить.       Корф подавился слюной.       — То есть как, отменить? — промолвил он дрожащими губами. — Значится, Анну придется отпустить? Я все равно её потеряю?       — Не потерять женщину можно только одним путем — жениться на ней, друг мой,— вздохнул Александр, присматриваясь к стоявшей возле него непочатой бутылке. — Увы, я вынужден терять всех женщин, которых люблю.       — Это ничего, — философски отозвался Корф, ради соблюдения этикета наполняя бокал себе и в кои-то веки приятному собутыльнику. — Тут с одной не знаешь, как справиться, а когда их много, формируется привычка.       Он пригубил вино, решив оценить букет, раз уж жизнь начала налаживаться.       — Так-так, о какой такой отмене крепостного права вы соизволили беседовать?       На месте Цесаревича восседал его августейший отец, почему-то вращая в руке бокал, налитый для сына. Корф чуть не выронил свой.       — Так никоим образом, Ваше Величество, — запинаясь,пробормотал он. — Тогда ж мне придется отпустить…       Поняв, что лучше заткнуться и не казаться императору ещё большим идиотом, Корф именно это и сделал. Заткнулся.       Однако его царственный собеседник имел, по всей видимости, другой настрой.       — Скажи-ка мне, как крепостник, барон Корф. Как лучше отпустить крестьян, с землёй или без земли? Ежели без… им деваться некуда будет, столько фабрик и заводов у нас ещё не построено. Начнут бунтовать…       — Э-э-э, пусть дороги хорошие строят? — Владимир быстренько отхлебнул, чтобы не только не быть, но и не выглядеть трезвым.       — Вот сказываются твои остзейские корни, Корф, сказываются, — протянул император всея Руси. — Дороги строить нельзя, хоть так врага остановим.       — Какого врага? — опешил тот.       — Любого. Каждое столетие они к нам приходили, значится, и в будущем пожалуют. Почто у нас ширина железной дороги другая, как думаешь?.. Вот то-то.       Оценив ширину, то есть широту, августейшей мысли, Корф понял, что жаловаться самодержцу на то, что его, барона, не любит его собственная крепостная, — это как-то несолидно.       — Так вот, о чем это я?.. — Николай Павлович встрепенулся и, поколебавшись, поставил бокал на стол. — Да, а если отпустить крестьян с землёй, перестав кредитовать землевладельцев и изъяв земли должников в казну… Пра-авильно, возмутятся помещики.       — А ежели заставить крестьян заплатить за землю? — быстренько прикинув свои потери, предложил Корф.       Крепостник он, в самом деле, или погулять вышел?       — А тут есть большое, я бы даже сказал, жирное «но», — монарх не удержался и по-быстрому опрокинул бокал. Видимо, такие масштабные проблемы без бутылки всё же было не понять. — Ежели аристократы компенсацию за землю получат, так ведь всё по Парижам спустят, балбесы. Кто страну финансировать будет? А ежели в Парижы не пущать, то не страну, а заговоры финансировать начнут. И на кого самодержавию опираться потом?       «Потом» звучало весьма красноречиво.       А он-то думал, это его дилемма с мезальянсом была неразрешима…       Забыв про этикет, Владимир принялся чесать в затылке, когда на месте Николая Павловича, как чёрт из табакерки, возник персонаж, которого барон предпочел бы увидеть самым последним, а лучше было бы не видеть вовсе.       — Так вы уразумели, Корф, как надо обращаться с крепостными?       Бенкендорф засунул руку за пазуху. Владимир подумал было, уж не намеревается ли тот его пристрелить. Нет человека — нет проблемы. С другой стороны, кем будут отчитываться о проделанной работе, ежели его, барона Корфа, скоропостижно не станет?       Глава Третьего отделения достал... брильянтовое кольцо.       — Женитесь. Немедленно и непременно на крепостной. И чтоб потом духу вашего рядом с Цесаревичем не было. А уж кем отчитаться, и без вас найдется.       Владимир поперхнулся и закашлялся.       — Похлопать по спине? — сказал уже другой голос, ласковый и участливый.       — Лиза, а вы что тут делаете?       — А вы разве не собираетесь жениться?       — С чего вы это взяли?       — Все говорят.       Великолепно… Неужели весь уезд уже судачит, что барон решил жениться на служанке? Как проворно работает Третье отделение, чтоб его!       — Вы хотите меня отговорить от женитьбы на Анне?       — На Анне?!       Лиза выхватила бутылку почти из-под носа барона и порывисто приложилась к ней, не сильно уступая в энтузиазме самому Корфу.       Владимир уже приготовился пуститься в пространные объяснения и извинения, как откуда-то, словно эхо, раздался бодрый голос, весьма напоминающий Мишеля:       — Лиза! Лиза-а, смотрите, что я откопал!       На месте княжны появилась ещё менее желанная особа. Владимир рванул бутыль на себя и резко прижал к груди, будто единственное спасение от кошмара.       Благодарю, Репнин, ты снова «удружил».       — Вы обязаны жениться на мне, барон!— высокомерно заявила Ольга Калиновская.— Тогда я смогу изменять вам с Цесаревичем под носом у его семьи!       — Ваша добродетель сравнима с вашей логикой, — фыркнул Владимир и залпом осушил бутыль до дна.       В глазах начало двоиться.       — Ты и вправду решил жениться на Анне?— вкрадчиво прошептал полупрозрачный Иван Иванович, растворяясь по частям в воздухе.       — Дежавю, — икнул барон в ожидании нового визитера.       Тот же почему-то решил воспользоваться нетрадиционным способом появления. Скрипнула дверь, и на пороге возникла Анна, замотанная в длинный тулуп.       Владимир расплылся.       — А-а-анечка. Вы как раз вовремя. Цесаревич велел на вас жениться.       — Цесаревич велел? — язвительно протянула крепостная, с одного взгляда оценив состояние ненавистного барина. — А папа римский?       — Ну раз уж вы его помянули… — благодушно заулыбался Корф, поднимаясь со стула и удерживаясь за его спинку.— In vino veritas, моя дорогая. Поцелуйте же своего жениха.       — In aqua sanitas, — под нос пробурчала девушка, присматриваясь, чем бы облить мучителя, чтоб тот наконец протрезвел.       Что толку в мести, если её не поймут?       Но Владимир, не подозревающий о прозаичных мыслях возлюбленной, протянул ей цветок, поспешно извлечённый из букета на столе, и помпезно провозгласил:       — Анна, давайте обвенчаемся прямо сейчас!       Новый план мщения пришёл мгновенно. Коварная искусительница скинула тулуп и подбоченилась, с ухмылкой наблюдая, как горящий взгляд барона упёрся прямо в её грудь.       — О, я выйду за вас, Владимир Иванович. Прямо сейчас! И когда вы протрезвеете, уже будет поздно. Вы заслужили в жёны крепостную актёрку!              Владимир протрезвел в тот момент, когда поднятый с постели посреди ночи батюшка зычно осведомился, имеет ли он произволение взять в жёны сию Анну.       Но счастливая новобрачная о том не ведала и продолжала думать, что отомстила своему выпивохе-мужу, пока тот, стоя на коленях, не признался ей в страстной любви и не поклялся быть верным супругом и отцом её детей. Тут красавица поняла, что детей нужно заводить срочно, пока благоверный ещё был на это способен, учитывая запасы горячительного в его погребе. Пришлось признать, что и она его всегда любила. В конце концов, в церкви ей тоже дали пригубить вино, в котором якобы заключалась истина.