See you later, Eren

      Эрен всегда видел в глазах других что-то ослепляющее и завораживающее. Надежду, веру, мечты... и все они обречены разрушится под гул титанов. Кажется, Йегер даже распознавал личности и читал людей, словно открытую книгу, заглядывая в одни только глаза. Как книгу, которую в детстве восторженно показывал Армин, светясь от счастья. Глаза Арлерта всегда были наполнены добротой и мечтой. Глаза Микасы — заботой и верой. Но глаз Имир он не видит совершенно, однако, всё равно знает, что они у них одинаковые. И далеко не в плане цвета.       Эрен смотрит на Имир, стараясь разглядеть на ней хоть какую-то эмоцию. Чтобы хотя бы узнать, что она жива внутри и может испытывать что-либо. Но это бессмысленно, и вся Фриц излучает только ауру боли и тысячелетних страданий. Чем больше смотришь, чем больше страха испытываешь. Разочарование сменилось сожалением, и Эрен нутром чувствует, что такая маленькая девочка не заслужила всего того, что пережила. Что ничего такого плохого она не делала, что никому зла не желала, что уж точно этого не хотела. Однако, она сидит перед его же братом на коленях, ожидая приказа. Такая хрупкая, такая беззащитная... и глаза всё равно не выдают никаких эмоций. Эрен считает, что оказался прав. Маска рано или поздно треснет. Даже если не рушилась две тысячи лет.       Он обнимает её, и чувствует, нет, видит, как внутри что-то словно крушится или собирается. Сплетается и отзывается болью, так как бездействовало две тысячи лет. Имир правда живая. Имир правда сожалеет об ошибках прошлого. Она плачет так тихо и так искренне, что от одного этого вида спирает дыхание. Она начинает обретать счастье. Девочка, живущая последние две тысячи лет жизнью жалкого, и слабого морально раба обретает свободу, и, кажется, даже счастье? Эрен теперь может разглядеть её глаза. И видит, что они одинаковые. Правда блики веры и жизни всегда появились у него, каждый раз, когда брюнета выручали. А ей на помощь никто не приходил.       Имир марионетка. Жалкая марионетка, что отчаянно хочет выбраться из всего этого театра. Сломленная как и внутри, так и снаружи, она создаёт его. Создаёт Атакующего Титана. Отдаёт ему всю свою свободу и волю, всё своё счастье и жизнь. И делится этим с Эреном Йегером, что по-сути, сделал для неё пустяк. Он же отдаёт этому и свою веру, свою свободу и свои силы, выполняя обещание. Разрушая этот мир. Объятья с Микасой, Армином и остальные, в какой-то период считались чём-то обыденным. Да и сейчас парень бы не удивился такому простому, но наполненному любовью жестом. Но чего же он стоил для Имир? Всего гребанного мира. Обычное доброе отношение в свою сторону — всё, чего хотела эта сломанная маленькая девочка.       Ей это невыгодно. Невыгодно совершенно. Пострадавшая от собственного же народа, раненая своими же людьми, умершая из-за своего короля, съеденная своими же дочерьми. Это всё неправильно, и злиться Богиня должна уж точно не на бедных марлийцев и других людей из внешнего мира, что не сгинули до сих пор от войны только из-за общей ненависти к титанам и элдийскому народу. Не из-за них Фриц не смогла обрести покой, заточившись в путях. Не из-за них слушала приказы своих же потомков и лепила бесчисленное количество титанов. Не из-за них оставалась только лишь наблюдателем, черт возьми нет! Но всё равно помогает парню, сделавшему такую мелочь. Парню, что обнял её и попросил вежливо. Парню, что смог её понять.       Она ничего не говорит. Но Эрен хотел бы услышать её голос. Обрывистый, сломленный, и невероятно тихий из-за столь долгого молчания. Возможно, голос, полный боли и отчаяния, голос, что будет постоянно обрываться из-за подступающего к её горлу кашля. Скорее всего, Имир даже сказать ничего сначала не сможет. Так долго молчать невозможно, и она, вероятно, нема. И Эрен говорит вместо неё, хотя нет, вместе с ней. Объявляет о наступающим геноциде, зная, что где-то глубоко на остатках её личности радуется одна маленькая девочка. Девочка, предвкушающая вкус столь долгожданной свободы. Свободы, которую она ждала дольше всех.       И ждёт до сих пор. Чтобы увидеть это, не нужно быть даже Эреном Йегером. Душа этой маленькой девочки постепенно оживает, вновь обретая те самые чувства, те самые эмоции, присущие всем живым внутри существам. Имир больше не кажется такой холодной, отстраненной и несчастной, но и радостной её назвать нельзя. Эрен хотел бы увидеть её улыбку.       Резко захотелось сравнить её с обычным ребёнком. Потому что назвать обычным неуязвимого существа с неизвестно насколько мощной силой, а также израненной душой язык не поворачивается. Имир точно необычная. Но чего же ей стоило такое отличие?       Команда мечты всеми силами сражается против тысяч шифтеров минувшего прошлого, созданного лично ей. Никакого приказала Эрен ей не отдавал, и был чертовски рад, когда она приняла собственный выбор. Сделала это сама, как учил Йегер. В груди разлетелось приятное чувство в перемешку с радостью, что являлось, кажется гордостью? Эрен не знает точно, но знает, что где-то сейчас радуется и громко ликует один маленький мальчик, ощущая на губах горький, как крови, вкус свободы.       И даже сейчас, вглядываясь в эти голубые глаза, слабо отсвечивающие искренним счастьем, он понимает, что не жалеет. Имир заслужила свободу. Имир заслужила счастье. И он хочет подарить его ей также легко и просто, как подарил объятье. Хочет всё забыть и исчезнуть с ней навсегда. Исчезнув, подарив ей хорошую жизнь, где смех этой светловолосой девочки и её наверняка ослепляющая улыбка станут чём-то обыденным. Но он всегда честен с собой, и понимает, что так нельзя. Просто потому что невозможно.       Эрен резко задумывается над тем, о чем думать сначала и начал. О её голубых глазах, и понимает, что только он может их разглядеть. Может разглядеть их глубину и всё, что в них отражается. Цвет его и её глаз почему-то становится одинаковым. Не заметить он такую деталь просто не может.       Сейчас же, Эрен скорее всего не сможет вновь превратится в человека. А так жаль. Геноцид и правда оказался слишком ужасающим, с колоссальными и в прямом и переносном смысле этого слова потерями. Но все жители острова смогут вздохнуть спокойно, проживая эту жизнь, а не выживая за тремя гигантскими стенами, титанами и врагами, будучи лишенными свободы и живущими в страхе. А ещё свободной станет Имир. Сможет ли он тогда увидеть её улыбку, услышать смех?       И всё снова возвращается к тому треклятому сну. Но в нём, кажется, присутствует она, так что всё не так плохо. Эрен слышит голоса жертв слишком громко. Они заглушают сознание, перекрывают кислород, делают ужасно больно. Эрен постепенно сходит с ума, но становится куда спокойное, ведь тот самый голос что-то отчаянно шепчет. И Йегер разбирает что. — Увидимся позже, Эрен. — Увидимся позже, Имир.