sweet punishment

Тэхён выглядит хладнокровно и весьма отстранённо, внимательно слушая претензии мужчины, на самом же деле пытаясь скрыть, как сильно он взвинчен и раздражён — до скрипа зубов и сжатых под столом кулаков. На носу сделка с крупным агентством, которая в дальнейшем сыграет ключевую роль в успешности продаж товаров за пределами Азии, поэтому вся компания стоит на ушах, во главе с самим Тэхёном, который кофе пьёт литрами, хватаясь за несколько дел одновременно. У него в висках от усталости пульсирует неимоверно, перед глазами от резких движений круги чёрные расходятся, а о полноценном сне он слышит только из рассказов других. Все его подчинённые могут похвастаться таким же замечательным набором трудоголика, что и их начальник: недосып, вечное изнеможение и явная передозировка кофеина, который хоть как-то помогает не свалиться замертво прямо за рабочим столом. Ещё и этот мерзкий, меркантильный дедуган, который у Тэхёна уже нервный тик вызывает, ведь, сукин сын, тянет с подписями о покупке акций уже целый месяц, держа Кима в постоянном напряжении. Тэхён откровенно забегался. Он выделяет всего пару минут утром, чтобы поцеловать ещё спящего Гука в сладкие выпяченные губки, а после на всех парах мчится на работу, приказывая водителю отвезти его мальчика в школу вместо него. Последнюю неделю он домой приходит, когда уже за полночь, принимает наспех душ и обессиленно валится на большую кровать, где уже мирно сопит его детка, которой Ким, к превеликому сожалению, последние дни уделяет слишком маленькое количество времени, из-за чего Чонгук капризно хнычет старшему в трубку и вопит о том, что Тэхён его совсем не любит. Тэхён понимает, что нужно сделать последний рывок — сегодня пятница, в понедельник сделка уже будет подписана, и он сможет наконец-то расслабиться, провести время со своим избалованным, но любимым мальчиком, а также щедро дать пару выходных своим особенно старательным сотрудникам. Но нет. Сейчас он сидит перед директором чоновой школы, сорвавшись с работы, злой, как Цербер, и выслушивает от пожилого мужчины, что Чонгук успел натворить такого, что им пришлось позвонить Тэхёну и оторвать его от своих дел прямо посреди дня. Директор периодически запинается, с опаской посматривая на Кима, который разве что молнии своим тяжёлым взглядом не пускает, но всё равно рассказывает о проделках этого мальчишки. Тэхёна посещает мысль, что, вероятно, его вызвали не за первую же чонову оплошность, а когда их собралось уже столько, что терпеть невозможно стало, потому что все в этой стране осведомлены, кто такой Ким Тэхён, и просто так дёргать его вряд ли бы кто-то осмелился. Тэхён поправляет свои пепельные волосы, встаёт с кресла, когда мужчина заканчивает, и обещает, что проведёт с этим мелким нарушителем серьёзную беседу, получая в ответ благодарственный поклон. Ким вдыхает полные лёгкие воздуха и выходит из кабинета, сразу замечая сгорбленную фигуру виновника всех его проблем, что сидит на лавочке, покачивая ногами и перекатывая во рту клубничный леденец. Старший уверенным шагом направляется к Чонгуку, стискивая челюсти, и останавливается в шаге от мальчика, складывая руки на груди и привлекая внимание к себе демонстративным кашлем. Гук сглатывает вязкую слюну и поднимает на старшего виноватый взгляд, он открывает рот, чтобы засыпать Тэхёна извинениями, но грубый голос второго успевает его опередить: — Встал и пошёл за мной. Ким развернулся и быстрым шагом направился на выход из школы, не собираясь сейчас выслушивать никчёмные оправдания. Мальчишка, хлюпая носом и забрасывая на плечо рюкзак, быстро последовал за старшим, не желая лишний раз испытывать его терпение своим непослушанием. Он прекрасно понимал, что наказания ему не избежать. Тэхён с силой хлопает дверцей своей Jaguar F-Type, садясь за руль и заставляя Гука ошарашенно округлить глаза — старший всегда относился к своей машине бережно, с особым трепетом, поэтому то, что он сейчас так безразлично пнул эту несчастную дверцу, говорит о том, насколько же Ким рассержен. Чонгук боязливо вжал шею в плечи и посеменил на пассажирское сиденье, облизывая и кусая губы от волнения. Мальчик поставил рюкзак на свои колени, прижимая его к себе, как спасательный круг, и настороженно покосился на Тэхёна, что уже вырулил на нужную трассу: его руки сжимали кожаный руль так, что выступали голубые нити вен от напряжения, челюсти были сжаты, из-за чего чётко проступала линия скул, очки на переносице добавляли Киму устрашающий вид, но даже в такой ситуации Чонгук был готов расплыться перед ним лужицей, ведь пепельноволосый по-прежнему был чертовски горяч. Младший набирается уверенности, делая вдох, и пробует заговорить: — Папочка, я не… — Просто молчи, — грубо перебивает Тэхён, не отводя взгляд от дороги. — Ты меня очень сильно разозлил, Чонгук. Мальчик тихо всхлипывает от интонации, с которой было произнесено его имя. Тэхён очень редко называет его полным именем, чаще всего это «Гук-и», «киса», «малыш», ну, или в крайнем случае — «Чонгук-и». Поэтому безжизненно брошенное «Чонгук» бьёт по его самолюбию огромной кувалдой, вынуждая сжаться до минимальных размеров, притянув колени к себе в защитной позе. Тэхён набирается побольше терпения, чтобы не сорваться на мальчишке за всё, в чём он виноват или нет, и продолжает гулко рокотать: — Почему я должен бросать целую орду своих работников, когда у меня полный, блять, завал, и ехать в школу, чтобы выслушать, как ты куришь в школьном туалете и уже в третий раз срываешь урок у преподавателя? Чонгук громко шмыгает носиком, опуская провинившийся взор в пол. Понимает, что облажался. — Сейчас мы приезжаем домой, ты идёшь в душ, а потом в спальню, где я выпорю тебя так, что ты навсегда забудешь о своих бессовестных выходках. Ты меня понял? Чонгук закусывает губу до крови, теребя пальцами язычок от молнии на рюкзаке, и согласно кивает. — Я, видимо, был слишком ласков к тебе, да? Подумал, что ты уже взрослый мальчик и у тебя хватит совести не творить беспредел и прилежно учиться, пока я пашу на работе, как Папа Карло, но я ошибся. — Прости, папочка, — проскулил Гук, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы от обиды. — Простыми извинениями ты не отделаешься. Я просил тебя добросовестно учиться? Просил, Чонгук? — Да, — шепчет мальчик на грани слышимости. В голосе Тэхёна — жгучая сталь и столько власти, что Чону приходится бороться с желанием прямо сейчас встать на колени и начать вылизывать его дорогие туфли. — Я предлагал тебе нанять репетитора, но ты отказался, пообещал, что справишься сам, и я поверил тебе, ведь я знаю, что ты у меня умный мальчик, но что в итоге я получаю? Несмотря на грубость, которой просто сквозит каждое режущее слово, в тоне Кима прослеживается неподдельная любовь, вынуждающая Чонгука почувствовать себя ещё более постыдно, ведь последнее, чего он на самом деле хочет — разочаровывать своего любимого папочку. Младший не осмеливается дать ответ на заданный вопрос, а Тэхён и не требует. Остальная часть поездки до кимового особняка прошла в густой тишине, которую, казалось, можно было резать ножом. Когда старший припарковался у ворот и вышел из машины, не дожидаясь Гука, как он обычно это делал, сердце Чона билось с такой силой, что едва не пробивало грудную клетку. Его ладошки безнадёжно потели от страха и предвкушения, когда он ступал за порог дома, сразу направляясь в душ по указанию Тэхёна.

† † †

Чонгук осторожно зашлёпал босыми ступнями по дорогому паркету, входя в их общую большую спальню, посередине которой была расположена мягкая кровать кинг-сайз. Мальчик не знал, нужно ли было ему одеваться или стоит выйти сразу обнаженным, поэтому остановился на том, что он лишь накинул на плечи тэхёнову белую рубашку, которая свисала с его плеч и открывала вид на тонкие ключицы. Тэхён сидел на кровати с ногами, опираясь спиной о стену, и с незамысловатым видом бегал взглядом по строкам какой-то заумной книги, название которой Чонгуку было даже сложно произнести. На старшем был излюбленный мальчиком чёрный атласный халат, доходящий до середины лодыжек, на переносице красовались всё те же очки в изящной оправе, что придавали Тэхёну зрелой красоты, а волосы были влажными и небрежно спадали на лоб, — видимо, он уже успел воспользоваться вторым душем. Чонгук не смог сдержать вздох, полный восхищения, прожигая взглядом своего мужчину, тем самым привлекая к себе внимание. Тэхён поднимает на мальчика взор, сквозящий обманчивым спокойствием, но Гук всё равно успевает рассмотреть в его тёмных глазах огоньки недоброго пламени. Старший вальяжным движением откладывает книгу на прикроватную тумбочку, не задерживая на темноволосом взгляд, и так же неспешно снимает очки. — Возьми стул и иди сюда, — приказывает Ким, складывая руки в замок в терпеливой манере. Чонгук послушно берёт чёрный стул с мягкой подушкой сливочного цвета, что стоял по правую руку, и подходит к Тэхёну, который забирает у него вещицу и ставит её впритык к кровати боком. Мужчина расслабленно устраивается на стуле, откидывая корпус назад, из-за чего атласный халат слегка распахивается, открывая завлекающий вид на смуглую подкачанную грудь. Чон прослеживает очертания крепких мышц, не в силах контролировать поток крови, что мгновенно резким приливом направляется к паху. Тэхён смотрит на него осуждающе, сложив руки на груди — Гук до потери сознания хочет облизать его длинные красивые пальцы, — и зачёсывает влажные волосы назад. Младший под этим проницательным взглядом чувствует себя ничтожным мальчишкой, потому что аура прирожденного лидера вокруг этого человека столь сильна, что не почувствовать её невозможно. Чонгук кусает губы, сжимая в ладонях подол великоватой рубашки, стараясь натянуть её как можно ниже — будто Тэхён за год отношений ещё там что-то не рассмотрел. — Ко мне на колени, так, чтобы задница кверху, а руки на кровати, — даёт указания Ким. Чон топчется на месте пару секунд, пытаясь разжалобить Тэхёна своими большими карими глазами, но старший, как гора, остаётся непоколебимым и бесстрастным. Мальчик обходит старшего со стороны, ложится животом на его колени, руки же располагая на постели и роняя туда голову. Он чувствует, как Тэхён задирает его рубашку, из-за чего она собирается гармошкой чуть ниже лопаток, и как слабый ветерок проходится по оголённым ягодицам, пуская дрожь по всему телу. — Непослушное дитё, — чеканит Ким, с притворной нежностью оглаживая мягкие половинки, вынуждая Гука проскулить и спрятать румянец в изгибе локтя. — Я буду бить, ты — считать. Если собьёшься — начнём сначала, если попытаешься потереться о меня — накину ещё пять ударов. Пятнадцать шлепков, считай. Чонгук в ужасе округляет глаза, поворачиваясь к Тэхёну через плечо, и тянет жалостливое: — Но, папочка, я же… — Знает, что у Кима рука тяжёлая, если будет бить, то со всей душой, да так, что у младшего потом ягодицы синим пламенем гореть будут. Тэхён без предупреждения с силой шлёпает выпяченный зад, заставляя Гука простонать и закусить до крови нижнюю губу. — Ты потерял право на свои капризы в ту секунду, как потянулся за сигаретой, — строго поясняет пепельноволосый, поглаживая красный след — у его малыша кожа беленькая, чувствительная, каждый удар будет распускаться, словно бутон алой розы. — Кто тебе сказал, что ты можешь совать всякую дрянь в рот? Думал, что я не узнаю? Тэхён опускает большую ладонь на ягодицу ещё раз, после чего та несколько секунд аппетитно подрагивает, вынуждая старшего довольно клокотать. — Я не слышу, чтобы ты считал. Хочешь сначала? — Н-нет, прости, два, два… Ким безжалостно наносит сразу несколько шлепков поочерёдно по каждой половинке, из-за чего Гук страдальчески воет и глушит свой писк в чёрных простынях. Он непроизвольно вскидывает зад выше, чуть виляет бёдрами, демонстрируя свой вольный характер даже в такой момент, заставляя Тэхёна рыкнуть и отвесить Чону самый мощный шлепок. — С-семь, — подытоживает темноволосый, смаргивая образовавшуюся пелену. — Папочка, больно. Чонгук капризничает, коротко всхлипывает, поворачивая голову к Киму, показывая выступившие слёзы, что вот-вот норовят сорваться с длинных ресниц. По правде говоря, боль эта — искомая, желанная, заслуженная. Тэхён чётко понимает границы своего мальчика, держит ситуацию под неустанным контролем, поэтому игнорирует закидоны Гука, раздвигая пышные ягодицы, чтобы пройтись подушечками пальцев по розовому колечку мышц. Темноволосый рвано выдыхает, нетерпеливо дёргает бёдрами, испытывая кимово терпение, после чего последний наносит удар прямо в ложбинку, оставляя румяный след и вынуждая дырочку Чонгука истерично сжаться. — Восемь, — с трудом мычит Чон. Тэхён даёт ему пару секунд перерыва, утешительно гладит попу своей детки, ощущая ладонью дрожь любимого тела. — За что я тебя наказываю, киса? — хрипит старший, надавливая пару раз на вход, дразня. Чонгук всхлипывает громко, пытаясь двинуться навстречу пальцам, но Тэхён убирает их так же быстро, как и приставил. От басистого «киса» у младшего мурашки по загривку бегут, слабая судорога всё тело прошибает, вынуждая маленький член, прижатый к тэхёновым коленям, возбуждённо дрогнуть. — За то, что… что Чонгук-и вёл себя плохо, — скулит мальчишка, расслабляясь в надёжных руках своего мужчины. — И что же Чонгук-и натворил? — неторопливо вопрошает старший, обводя по контуру тугую дырочку. — К-курил в туалете и... и сорвал урок физики, — стыдливо признаёт Чон, прекрасно понимая, что Тэхён спрашивает не потому, что действительно не знает, а чтобы просто поиздеваться. Тэхён вновь неожиданно дважды бьёт Гука по полной попке, вымогая из мальчика сдавленный хрип вперемешку с неуверенным: «Десять». — Почему папочка злится на тебя? — как ни в чём не бывало спрашивает Ким, мимолётно сжимая в руке аккуратные яички. Чонгук громко стонет, безнадёжно роняет голову вниз, расставляя ноги шире, и отвечает виновато: — П-потому что из-за Чонгук-и папочке пришлось уйти с работы в неподходящее время. Тэхён согласно мычит, поощрительно гладит румяные ягодицы мальчика за то, что тот так покорно даёт Киму желанное. Старший оставляет на упругой попе серию оставшихся шлепков, заставляя Гука метаться и ёрзать, продолжая считать, а после с упоением рассматривает созданный собой хаос — в виде переплётов красных отпечатков на бледной коже — и мягко сминает пострадавшие половинки в ладонях. Чонгук же, закончив вести счёт, зарылся вздёрнутым носиком в постельное белье, не переставая отчаянно скулить и выставлять для мужчины свой аппетитный зад, якобы намекая на продолжение. — Будешь и дальше баловаться? Тэхён придерживает мальчика за талию, вставая со стула, держа его при этом на руках, а после скидывая ношу на кровать, нависая сверху. — Когда я спрашиваю, ты должен отвечать, — мужчина хватает Гука под коленями, грубо вжимая младшего в койку, заставляя того согнуться пополам и отчаянно простонать. — Нет, нет, не буду, пожалуйста, — задыхаясь, выпаливает Чон, размазывая по смазливому личику горячие слезинки. Тэхён даёт себе фору в несколько секунд, чтобы получше разглядеть Чонгука, что распластался на спине, закидывая голову назад, при этом оголяя шею и тяжело дыша. Он неистово пытался свести коленки, но Ким их удерживал достаточно сильно, отсекая любую возможность уйти от настойчивых прикосновений. Веки и щёки младшего раскраснелись, ресницы слиплись, а пухлые губы истерзались острыми зубками, делая Гука похожим на милейшего кролика, загнанного беспощадным волком в угол. Темноволосый жалостливо хныкал, стараясь оторвать дрожащие бёдра от ложа, чтобы не соприкасаться горящими от шлепков ягодицами, вынуждая Тэхёна сыто оскалиться, наблюдая за сием действием. — Что «пожалуйста»? — рокочет Ким, ухмыляясь. Старший ведёт рукой снизу вверх, едва касаясь пальцами внутренней стороны бедра, задевая головку вздёрнутого, совершенно очаровательного члена, слыша страдальческое мычание малыша. — Глупенький щеночек, — издевательски смеётся мужчина, щекочет Чонгука под подбородком, из-за чего тот забавно ведёт носиком. — Я ещё не закончил читать тебе нотации за твои оплошности, а ты, бессовестный ребёнок, уже меня о чём-то просишь? — Я, ах, хочу, не могу б-больше… — бессвязно шепчет младший, принимаясь натирать чувствительные соски через ткань рубашки. Взгляд Кима темнеет, он закидывает гладкие ножки мальчика на свои плечи, перехватывая запястья Гука, чтобы в следующую секунду со всей силы прижать их по бокам от чонового лица. — Я разрешал себя трогать? — спокойно, от того и устрашающе, спрашивает Тэхён, перемещая оба запястья в одну руку, а второй сжимая и оттягивая тёмную чёлку младшего, вынуждая смотреть на себя. Чонгук всхлипывает, отрицательно мотает головой, прогибая спину и демонстративно выпячивая малиновые губы. — Папочка поцелует? — строит глазки, сводит брови, как не посмотри — чистый ангел во плоти. Тэхён хмыкает, ласково зачёсывает смольные волосы Гука назад и медленно склоняется над нетерпеливо хнычущим младшим. Ким эфемерным касанием достаёт кончиком носа до щеки Чонгука, раскрывает губы, чтобы в следующий миг выдохнуть горячий воздух с привкусом черничных сигарет прямо мальчику в призывно раскрытые губы. Мужчина хрипло посмеивается, наблюдая за жалкими попытками темноволосого получить поцелуй, и, едва дотронувшись своими сухими губами чужих, вновь отстраняется. Гук протестующе охает, безрезультатно тянется за старшим, который лишь глумливо щёлкает младшего по лбу и отпускает чоновы запястья, вставая с кровати. Чонгук растерянно провожает фигуру мужчины, натягивая подол смятой рубашки на колом стоящий член, желая либо поскорее испустить дух к чёртовой матери, либо попрыгать на Тэхёне, как опытная куртизаночка, потому что терпеть такое возбуждение — просто нереально. — П-пожалуйста, нет, не уходи, папочка, — бормочет Гук, привставая на локтях и с горестным видом таращась на Кима, который безучастно принялся рыться в ящике. Тэхён упорно молчит, тихо насмехаясь над чоновым искренним смятением, и находит нужную баночку с любимой гуковой смазкой со вкусом арбуза. Он поворачивается к своему мальчику, проходясь языком по ряду ровных зубов, когда осматривает темноволосого с ног до головы: на лице запечатлелось истинное возмущение и недоумение, одна рука сжимает розовый член у основания, сдерживая себя, а волосы взлохматились, превращаясь в беспорядочный ураган. Такого Чонгука может видеть только Тэхён. В школе этот мальчишка носит по-бунтарски расстёгнутую рубашку, под крики учителей отказывается надевать галстук и словно специально увешивает уши множеством серебряных серёжек. Девушки за такими табунами бегают, пока этот же самый Чонгук каждый вечер подставляет зад любимому папочке, мечтая быть выебанным качественно и со вкусом. Тэхён хмыкает себе под нос, медленно направляясь к кровати, чтобы в следующую секунду та прогнулась под весом второго тела. Старший упирается коленями в матрац, шлёпает мальчика по бедру, после чего тот послушно разводит ноги в стороны. Пепельноволосый развязывает слабый узелок атласного халата, сбрасывая его с плеч и оставляя болтаться в изгибах локтей. Чонгук восхищённо хлопает ресницами, одёргивая себя, чтобы не провести влажным языком от дорожки подстриженных лобковых волос, двигаясь выше — по чётко очерченным кубикам пресса, и не закончить на тонких ключицах, позорно вылизывая смуглую кожу. Ким щёлкает крышкой смазки и Чон в предвкушении закусывает губу, грезит о том, чтобы почувствовать крепкий член внутри себя, ведь младшему ясно мыслится, что с наказанием Тэхён уже закончил. Но в противовес гуковым думам, старший начинает обильно смазывать его ляжки, вводя темноволосого в заблуждение. Чонгук непонятливо следит за действиями Тэхёна, поднимает на него вопросительный взгляд, но ловит в ответ лишь горделивую ухмылку. Мужчина облизывает губы, а далее размазывает остатки смазки по своему колом стоящему члену, тихо шипя от напряжения. Он хватает Чонгука за бёдра, потянув на себя, и у младшего расширяются от удивления глаза, потому что неужели он так провинился, что Тэхён собирается войти в него насухую, не позаботившись о растяжке. Старший сдвигает чоновы ножки вместе таким образом, что они оказываются плотно прижаты друг к другу, а после бросает сухое: — Держи себя под коленями, киса. Мальчик падает на подушку, наблюдая с этого ракурса, и без сопротивлений удерживает свои ноги запрокинутыми и сведёнными вместе. Тэхён одобряюще рокочет, сминая пышные чоновы ляжки, а после приставляет член аккурат между сомкнутыми ножками в том месте, где до этого смазал вязкой жидкостью, и беспрепятственно толкается. Чонгук обессиленно хнычет, возмущённо раскрывая губы, понимая, что сегодня, видимо, это всё, чем ему придётся довольствоваться. — Папочка, мхм, а как же я? — сипит мальчик, завороженно следя за тем, как крупная головка тэхёнового члена то появляется, то исчезает между его мягкими ляжками. — Ты не заслужил, — кратко отвечает Ким. Старший тихо хрипит от гладкости и упругости гуковой кожи, которая, хоть и не может составить конкуренцию ошеломляющей узости его шикарной задницы, но всё же приносит запредельное удовольствие. Чонгук готов просто выть от досады. С каждым движением член Тэхёна едва задевает болезненное возбуждение мальчика, не принося ни капли удовлетворения, оставляя Чону лишь право послушно лежать, давая старшему использовать себя для собственных утех. Ким подаётся мощными бёдрами неторопливо, зато глубоко, оттягивая тем самым крайнюю плоть и давая красной головке нужное трение. Бёдра старшего громко хлопают о полные, румяные ягодицы Гука, вынуждая того скулить от искомой боли и мучительной неутолённости собственного жара, что скопился внизу живота. — Пожалуйста, — сквозь зубы выдыхает младший, смаргивая слёзы. — Пожалуйста, папочка, помоги, я… я больше не буду, обещаю, пожалуйста. Тэхён высокомерно усмехается, оставаясь довольным видом разрушенного и умоляющего мальчика, и язвительно тянет: — О, правда? — Гук мотает головой так сильно, что у Кима возникает вопрос, как его шея ещё не пришла в негодность. — Что ты не будешь, киса, расскажи мне, мы ведь никуда не спешим, верно? Пепельноволосый продолжает размеренно толкаться между влажными ножками младшего, сжимая бархатную кожу и любуясь розовой от шлепков попкой Гука. — Я, мгх, больше не буду курить, пожалуйста, никогда не буду. — Что ещё? — И… и я буду учиться, обещаю, буду прилежно учиться, — Чонгук находится на грани сознания, его глаза предательски закатываются, возбуждение уже приносит заметный дискомфорт, а нависающий над ним Тэхён только добавляет масла в огонь. Старший сыто скалится, решая, что этого урока для мальчишки будет достаточно, и что стоит в итоге пожалеть этого ребёнка — у Тэхёна ужасная слабость перед этим малышом. Мужчина отнимает чоновы руки, заставляя того отпустить свои ноги, и ласково гладит Чонгука, скользя от талии до мягкой попы. Чон всхлипывает, утирает струйку слюны, что успела выпачкать подбородок, и тянет руки к Киму, который теперь действительно наклоняется, чтобы поцеловать своё золотко в сладкие губы. — Давай, киса, залезай на папочку, попкой к моему лицу. Тэхён ложится рядом на кровать, потянув Гука за собой, вынуждая того встать и перекинуть ногу через грудную клетку старшего, оказываясь лицом около тэхёнового члена, в то время как его зад во всей красе предстаёт пред мужчиной. Чонгук сразу понимает, чего от него ждут, поэтому без вопросов хватает налившийся кровью член Кима, погружая головку в рот с жадным хлюпаньем. Тэхён, не сдержав первого полноценного стона, тоже не медлит — сминает упругие половинки в широких ладонях, разводя их большими пальцами, и, дёрнув бёдра мальчика на себя, широко лижет гладкую дырочку, из-за чего Гук скулит, как сучка, прямо с его членом во рту. Старший обильно смачивает чувствительный проход, одной рукой сжимая небольшие яички мальчика, и принимается грязно толкаться в анус языком. Чонгук инстинктивно разводит ноги шире, подставляет попку и с особым усердием заглатывает горячий орган, желая отдавать столько же, сколько и получает. Младший обводит языком каждую венку, играется с уретрой и шлёпает пару раз головкой по своим губам, перед тем как снова берёт глубоко, мокро, так, как нравится его папочке. Тэхён покусывает тонкую кожу, не перестаёт ласкать аккуратные яички и раскрывает мальчика для себя сильнее, чтобы толкнуться внутрь и доставить Гуку райское удовольствие. Темноволосый мычит, подвиливая бёдрами навстречу горячему рту, помогает себе рукой, чтобы надрачивать большой член у основания, где не достаёт губами. Мальчик усердно сосёт крупную головку, быстро двигая головой, и царапает короткими ноготками бёдра старшего, когда чувствует подступающий оргазм от умелых действий Тэхёна. Последний не выносит того накала, вскидывая таз, толкаясь мальчику прямо в глотку, перед тем как заставить Чонгука кончить с громким всхлипом. Темноволосый, не переставая надрачивать мужчине в сумасшедшем темпе, вскоре подводит того к краю, позволяя тому кончить себе на лицо, испачкав губы и щёки в белом семени. Гук устало падает на Кима, утыкаясь носом тому в тазовую косточку, и сбито дышит, непроизвольно продолжая медленно водить рукой по члену Тэхёна до тех пор, пока тот не окликает его. Старший гладит вздёрнутые ягодицы, переходя ладонями ниже — к икрам, и удовлетворённо мычит. Спустя несколько минут Чонгук находит в себе силы, чтобы дотянуться до салфеток на тумбочке и вытереть лицо, после чего падает рядом с мужчиной, сворачиваясь под его тёплым боком. — Детка, чтобы такое дерьмо было в последний раз, ты меня понял? — М-м-м, не знаю, секс был хорош, — хихикает мальчик, водя пальчиком по смуглой груди. — Чонгук, — укоризненно гаркает старший, для бо́льшей убедительности шлёпая Чона по пострадавшим половинкам. — Да понял я, понял, — спешит сообщить младший, поднимаясь на локте, чтобы поцеловать своего мужчину в губы. — Люблю тебя, папочка. — И я тебя, проказник.