***
Когда они вновь встречаются, Бенни несколько секунд не может в это поверить. С их последней встречи прошло около месяца и сейчас, сидя на одной из старых скамеек в заброшенном парке он вновь ловит на себе пронзительный и холодный взгляд больших карих глаз. — Бет, — только и может сказать парень, на его лице тёплая улыбка, он будто видит старого друга. — Бенни Уоттс, — из её губ его фамилия звучит, наверное, очень простой и обыденной, однако это сейчас не самое важное. — Что ты тут делаешь? — Вопрос сам собой срывается с его губ, Бенни не успевает себя остановить и теперь он выглядит в её глазах очень глупо. — Обычно я прихожу сюда, чтоб очистить мысли и просмотреть прошлые матчи, — она снова складывает руки на груди и прожигает взглядом Бенни. — Матчи? — Бенни чуть наклоняет голову и ерошит непослушные волосы. — Шахматы. Ты что-нибудь слышал об этой игре? — Бенни морщит нос и выгибает бровь: честно говоря, ему не очень нравится то, как эта девушка разговаривает с ним. Будто он глупый ребёнок, кто же не знает о шахматах? — Это не вежливо, — однако он не конфликтный человек, Бенни привык плыть по течению, изредка вмешиваясь в его направление, но в целом, он привык оставлять всё как есть. Девушка будто понимает, что он имеет в виду, однако виду не подаёт, её лицо не выражает эмоций. «Лицо, будто у фарфоровой куклы», — всплывает первая мысль, которая пришла ему в голову ещё при их первой встрече. — Ты занял моё место, — руки, так же как и в библиотеке, покоятся на груди. На ней сегодня голубая водолазка, прикрывающая горло от осеннего ветра и тёмно-синяя юбка в клетку. На запястье виден тонкий браслет, весь её образ кричит: «Мне неважно ваше мнение, однако это не значит, что я не могу выглядеть сногсшибательно». Было в этом образе что-то завораживающее, притягивающее взгляд, Бенни уж она точно впечатлила. — Мне уйти? — Бенни чуть наклоняет голову, уже готовый встать с места и найти более тихий и укромный уголок в этом парке. — Нет, — Бенни видит, как она чуть закусывает губу и щурится, — ты не будешь мешать, если продолжишь читать свои романы. — Бенни может поклясться, что девушка совсем немного, но покраснела. Хотя может она просто замёрзла: сегодня достаточно ветрено. Она сидит рядом, разложив маленькую коробочку, в которой оказалась маленький прототип шахматной доски. Он старался скрыть свой интерес, однако девушка всё равно заметила его короткие заинтересованные взгляды. Она, молча разворачивается в его сторону и пододвигает ему доску. — Я не знаю, как играть, — Бенни сконфужен и это, после того, как он пытался осудить девушку за то, что она обращается с ним, как с ребёнком. — Знаешь, как ходят фигуры? — но Бет, будто не помнит об этом, сейчас для неё будто нет ничего важнее шахмат, и Бенни видит в этом что-то завораживающее. Эта девушка будто в своём мире сейчас, в мире, который заканчивается на шестидесяти четырёх клетках, это чем-то похоже на его любовь к книгам. — Да я… знаю, но не уверен, что правильно, — Бенни смущённо смеётся, не смея поднять взгляд на девушку. — Как ходит эта? — Бет указала на фигуру с головкой, похожей на половинку лимона. — По диагонали, — Бенни вновь касается волос и поправляет неугомонные пряди, что, кстати, никак не помогает в их укладке. — Эта? — у Бет очень тонкие и белые пальцы, Бенни на секунду забывает о её вопросе и смотрит лишь на её руку. — Конь ходит чем-то вроде зигзага, — Бенни облокачивается о ладонь, положив руку на открытую книгу. — Хорошо, ну, а эта? — она сосредоточенно указывает на фигуру, не отрывая глаз от доски. — Вроде ладья да? Она ходит вперёд и назад, вправо и влево. На любое количество клеток, если они не заняты. — Девушка утвердительно кивает и улыбается. Если вдуматься, Бенни понимает её, это что-то вроде того чувства, когда ты советуешь человеку прочесть свою любимую книгу, а он, прочитав, начинает, ею восхищаться и вы можете часами говорить о том, насколько её автор гениален. Это прекрасно чувство, Бенни не хочет разочаровать девушку в этом вопросе. Да и вообще не хочет разочаровать её. — Да, правильно, осталась самая малость — теория. — В глазах девушки он видит азарт и упоённость, это наверняка похоже на то, когда находишь книгу, которую давно искал, Бенни понимает. — Тогда научи меня, о, капитан мой капитан, — улыбается Бенни, он словно пьян, хоть ни разу не пробовал вина. Глупая, но такая банальная, правда. — Уолт Уитмен? — огненные пряди очерчивают её, вырезанное, будто из мрамора, лицо. Глаза сощурены, а в уголках губ теплится всё та же улыбка. — Да, — выдыхает Бенни и ерошит золотые пряди, пытаясь остудить бурлящие мысли. — Приступим же, — её глаза горят азартом, а Бенни откладывает книгу на потом. «…В забытом людьми парке, обдуваемом тысячей ветров, Мы встретили друг друга вновь Ты будто огненный фонарь, в руках со шахматной доской И я, с книжонкою в руках, мне слышен под ухом ветра вой…»***
Сколько продолжаются их случайные и намеренные встречи Бенни не считал. Это случалось само собой: Бенни просто садился на поезд и ехал до нужной станции. Они не стремились найти друг друга, однако все дороги сводились к их встрече. Он не переставал брать новые книги из библиотеки, вдыхать их пьянящий запах, он был всё так же влюблён в эти пропитанные временем страницы, всё так же наслаждался этим, однако теперь было ещё кое-что помимо книг. — Это детский мат Бенни, я могу дать тебе несколько книг, по ним ты сможешь выучить комбинации, — Бет смотрит с прищуром, а Бенни чувствует себя действительно глупым рядом с ней. — Ты разнесла меня за четыре хода, Моя королева, я не смогу оправиться от поражения, — Бенни театрально прикладывает ладонь к лицу и улыбается. Он — необразованный и неукротимый романтик, ему такое поведение простят. Он применяет на себе образ рассказчика, ему всегда нравятся лишь второстепенные герои, потому что главный герой всегда выглядит чересчур вычурно, а рассказчик — гуляющий по свету не так серьёзен. Он рассказывает истории и бродит по свету в поисках новых сказок, он знает всё обо всех, умеет заглядывать в души людей. Иногда он сравнивает себя с Пэком — добрым лесным эльфом, что бродит меж лесов в поисках приключений. Нет, всё-таки нигде он не играет главную роль, потому что он - мечтатель и романтик. — В этом нет ничего сложного, ты просто не знаешь даже простых комбинаций, скоро ты всему научишься. — Бенни поправляет волосы рукой и кивает. Его приключение не заканчивается, оно мягко протекает, будто ручей, плавно идущий своим чередом. Откидываясь на спину скамейки, он устремляет взгляд в небо. — Хочу, чтоб мир замедлился, и можно было мечтать, сколько мне хочется. — Они всё там же, на том же самом месте в тихом парке: скоро зима, но Бенни забывает надевать перчатки и сменить весеннее пальто, на нечто более тёплое. У него шершавая тыльная сторона ладони и долгий, задумчивый взгляд. Он смотрит в небо и на то, как падают листья, вглядывается в серые облака и думает думает думает… — Иногда мечты могут привести тебя к чему-то плохому, — Бет вновь расставляет маленькие фигурки на шахматной доске, но Бенни знает — она слышит каждое его слово. Чувствует кончиками пальцев, как кожаную обложку старой книги, как пятно от кофе на одной из её страниц. Он почти слышит, как бурлят её мысли, она ведь реалистка, а он, глупый и такой неумелый романтик. Она ведь для него — словно Титания* для Пэка, его Королева так он привык её называть. Просто потому что Бет — очень похожа на Королеву. — Так же и с реальным миром Бет, мы будто совершенно не можем на него повлиять, не думаешь, что это очень грустно? — Облокотившись о деревянную спинку скамейки и положив на её край руки, он пытается запомнить облака, их причудливую форму и краски. В детстве, даже зная, из чего они состоят, Бенни всё равно считал их мягкими на ощупь. Он хотел бы коснуться их, быть вольной птицей и уметь летать. Быть свободным эльфом, летать меж деревьев или бегать меж холмов — в его представлении эльфы имеют крылья, однако предпочитают ими не пользоваться. Растрёпанные волосы, падают ему на глаза, но он погружается в мысли, словно в воду. Мечтать он может непростительно долго. А его таким глупым мыслям в семнадцать лет есть лишь одно оправдание — он неисправимый романтик. — Я думаю, что у тебя осенняя меланхолия, Бенни, — имя с её губ слетает так чётко, что его обладатель невольно отрывается от созерцания облаков и переводит взгляд на собеседницу. — От тебя это звучит будто оскорбление Бет, — небо имеет множество красок, надо лишь приглядеться и Бенни вглядывается. Ему нравится то, что он видит. Бенни щурится и снова переводит взгляд на девушку. Сколько прошло с их первой встречи? День? Неделя? Месяц? А может и больше, он не помнит, они просто встречаются на этих тихих улочках и идут к дубу, она учит его шахматам, а он говорит обо всём, позволяя ей читать себя. Вместе с этим, он вчитывается и в неё тоже, погружается в её голос и точные движения, запоминает привычки и эмоции, их приключение продолжается, так этому и суждено было быть. — Не оскорбление Бенни, скорее предположение, — парень чувствует, как она поправляет его непослушные волосы. Он позволяет ей этот жест, будто в этом нет ничего такого. Но Бенни больше удивлён тем, что Бет делает это так непринуждённо, обычно она старается отгородиться от лишних прикосновений, потому что это Бет. Но сегодня что-то пошло не так и это немного настораживает. Однако Бенни не против, скорее даже наоборот, ему приятно от этих прикосновений. Бенни ощущает кожей её тонкие холодные пальцы, старается запомнить это, будто понравившуюся цитату. Он прикрывает глаза и чуть склоняет к девушке голову, как бы говоря, что не против её прикосновений, а она понимает его без слов. «…Играя в шахматы под древом И думая о жизни бренной Ты волосы поправила мои, А я, дурак, запоминал прикосновения твои…»***
Бенни, в рождественскую ночь выбирает не праздновать в кругу семьи, а сесть на поезд и прийти на ту самую скамейку под дубом. Ему плевать, как всё сложится, даже если её не будет, он сядет на скамью и примется читать Шекспира или одну из тех книг, что ему одолжила Бет по шахматам. Всё равно, он не хочет праздновать дома: где угодно, только не в этом душном помещении, где на него давят даже стены. За окном видны лишь тени домов, его станция чуть ли не последняя, выходя на улицу из вагона, он выдыхает пар изо рта и идёт к заброшенному парку. Книги в кожаной сумке всё ещё тёплые и он, засунув руки в карманы зимнего пальто и кутаясь в шарф, думает о том, что новогодняя ночь очень переоценена. Да, в ней есть что-то таинственное и глубокое, что-то тайное и волшебное, но с каждым годом ему всё сложнее уловить эту атмосферу. Она сидела на скамье, убрав с неё снег и переставляя фигуры, будто совсем не ожидала его появления, но он уверен — она ждала. — Привет, — выдыхает парень, засовывая ледяные руки поглубже в карманы пальто, — ты чего тут? — Этот вопрос косвенно относится и к нему, в свете луны Бенни почти уверен, что Бет улыбается, потому что он это чувствует. Всем телом чувствует, потому что давно прочёл её, она — самый лучший роман, что он не устанет перечитывать, сказка, которая не закончится, «эстафета», которую он перенял. — Тебя жду, — на ней белое пальто, припорошенное снегом и глаза, такие большие и глубокие, словно два озера. Мраморное, кукольное и такое милое лицо. Бенни любит всматриваться в его черты, подолгу смотреть в эти глаза, особенно, когда Бет играет с ним и слушает его монологи, когда она поднимает взгляд от доски и смотрит на него очень долго и пристально. Она редко добавляет что-то к его рассуждениям, потому что она — слушатель, а он — рассказчик, которому нужна публика. — Дождалась, значит, — под ногами хрустит снег, и звезды кажутся вдвое ярче, в эту морозную Декабрьскую ночь. Бенни вновь проводит рукой по волосам и поправляет лямку сумки. — Да Бенни, дождалась, — Бет подходит так близко к парню, что он может чувствовать её дыхание у себя на губах. Еще мгновенье и она целует его. Так мягко, будто снег, падающий с неба, у неё тонкие холодные губы, она зарывается пальцами в его волосы, а он стоит и не знает что делать. Руки по-прежнему в карманах, ему приходится наклоняться, но всё вмиг становится на места. Таким правильным и точным, как развязка книги, как её конец. Пусть у неё холодные губы, он тянется к ней и пытается не начать улыбаться, в поцелуй, но не получается. — Ты совсем не умеешь целоваться, — она шепчет ему это прямо в губы, но Бенни это нисколько не задевает, даже наоборот. Если бы она не сказала что-то подобное — не была бы собой, поэтому Бенни не может стереть улыбку с лица. Горячее дыхание обжигает его обветренные и покусанные губы, он невольно облизывает их кончиком языка. — Да, ты права, — он наклоняется к ней так, что их лбы соприкасаются, он смотрит ей в глаза и видит в них так много. Холодными, словно лёд пальцами, он касается её скул, чувствуя, как она дёргается от прикосновений, но не говорит ему прекратить. Огненные волосы, тонкие губы и такие большие глаза, Бенни чувствует, как тепло разливается в сердце, ведь она — его любимый роман, что он готов перечитывать вечно, его история, которую он пишет сам. — Только не говори ничего, — шепчет она и эти слова вызывают улыбку. — Да, знаю, — рядом с ней, такой холодной, ему так тепло. Ему не нужно говорить, что он чувствует, потому что она чувствует то же. Он в этом уверен. Не нужно говорить слащавые признания в любви, не надо держаться за руки на людях — хватит лишь того, что она продолжит слушать его монологи и рассуждения по поводу книг и мира в целом, а он будет её соперником в шахматах. У него неплохо выходит: оказывается это почти так же интересно, как и чтение книг; однако чтение ходов фигур требует большего погружения. И Бенни не прочь провалиться в этот омут, но только если Бет будет рядом. «…Я провалюсь с тобой в этих мыслей омут, Стоя под дубом в ночи. Все мои мысли с тобою утонут Пока не затухнет фитиль свечи».