Заметить

Белль застает Эмму и Реджину целующимися на какой-то тусклой улочке этого скучного города. Сначала она просто видит двух тесно стоящих людей, потом догадывается, что они делают, а когда она вдруг понимает, что обе — женщины, то вместо того, чтобы свернуть куда-то и не мешать — начинает красться ближе. В тот момент она решительно ничего не может с собой поделать — ей интересно. В конце концов, когда в первом часу ночи ходишь по городу, просто потому что не хочется ни видеть мужа, ни возвращаться к отцу, то весьма любопытно поглядеть на чужую любовь и поверить в неё. Когда Белль узнает фигуры, сплетенные в объятьях прямо посреди дороги, то тихое, но при этом оглушительно звонкое: «Ой» слетает с её губ прежде, чем она успевает его остановить. Реджина вздрагивает и смотрит почти напуганно в ту секунду, а Эмма выглядит недоуменно, будто никак не может взять в толк, откуда в мире взялся ещё один человек. Белль мысленно обзывает себя дурой, неловко извиняется, и пытается куда-нибудь уйти, но ей все ещё чертовски любопытно, и она пялится, высматривая все детали, что можно заметить. Эмма смущённо улыбается, и смотрит, словно говоря: «Ну ты понимаешь…». Белль не то чтобы понимает. Но хочет понять. Реджина смотрит хмуро, чуть презрительно и очень оборонительно, а руки сжаты в кулаки, будто ждёт, что её осудят. Но Красавица не собирается этого делать, вот еще. Белль Голд не может осудить Злую Королеву за любовь к Светлому Рыцарю, Белль Френч на это вообще наплевать, её больше интригует, что обе женщины. Она о таком тоже читала. Но такого мало и оно… Непонятно ещё больше. Она догадывается, как это было. Крюк, Робин… Два огня вспыхнули и болезненно быстро погасли, а на пепелищах остались бродить две женщины, все еще желающие любить. Любить кого-то лучшего. Кого-то, кто не бросит, а ещё поймёт. И только тогда они заметили то, что не замечали ранее. Красавица торопливо уходит с «места происшествия», обдумывая происходящее. Может, она тоже теперь заметит? Что-то или кого-то. Может, это не обязательно будет мужчина. Стрелка часов приближается к часу ночи, когда ноги вынесли Белль ко всем известному кафе. Его дверь неожиданно открывается прямо перед идущей, не разбирая дороги, девушкой, и она видит Руби, повиснувшую на ручке и с весёлым удивлением глядящую на неё. — Ой, — снова вырывается у Белль, — Ты чего ещё здесь так поздно? — Я то понятно, почему, — фыркает Красная Шапочка, — попробуй содержать вдвоём с бабушкой кафе и при этом высыпаться. А вот библиотека, насколько я знаю, давно закрыта. Чего не спим? Белль многозначительно ведёт плечами и смотрит в сторону. — Голд? — настораживается Руби, подразумевая под этим все сразу. А потом она бесцеремонно хватает подругу за руку и тащит внутрь. — А ну рассказывай! Белль отодвигает стул, падает на него, с удивлением отмечая, как гудят ноги от долгой прогулки. До тех пор, пока она не села, она этого не замечала. — Ничего не случилось, — сразу говорит она, — просто не хочу домой. — Просто? — усмехается Руби, полуложась на стул. Красавица, с удовольствием вытянувшая ноги, нечаянно касается ими чужих лодыжек и смущается. — Просто. Ничего не произошло, просто… Я не люблю его больше просто, — это заевшее «просто» будто смягчает сказанное, но Белль все равно ужасается тому, как легко она это сказала. — Это невесть что, да? — Эй, ты начиталась книжек, — неожиданно ласково смеётся девушка. — Это нормально. Так у всех бывает. — Не у всех. — Это они исключения, а не мы. — Мы? — удивлённо переспрашивсет Белль. — А кого ты… Она осекается. «А кого ты любила и разлюбила?» — очень уж странный вопрос. Странный и личный. — Ты действительно хочешь знать, кого? — голос становится очень серьёзным, перед ней сидит прошедшая через боль и утраты девушка-оборотень, а не легкомысленная официантка маленького, но все равно трудного в содержании, кафе. Хотя, скорее, они обе в одном лице сидят перед ней, и Белль чувствует невольное восхищение, ведь люди с двойным дном интересны, как книги. — Я любила Белоснежку, — отвечает Руби, хотя Белль так и не отвечает на вопрос. Красавица пораженно разглядывает её, а та словно пугается сказанного, и пытается скрыться за смешком: — Тебя больше удивляет, что это была женщина, или что это была Белоснежка? — Меня больше удивляет, что я не знала, не думала. Не замечала. Мы вроде как подруги. Они смотрят друг на друга, пока обе не начинают улыбаться. И многое замечать.