Погасшая

      — Кружись.       Голос звучит ярой плетью, отражаясь от гладких стен круглого зала, и Наоми надменно вскидывает глаза, разбрасывая невесомое золото волос по плечам, и застывает испуганно под стальным прищуром тёмных глаз, — ей думается, что это невозможно, что тёплый карий свет не может быть таким холодным — и послушно окутывает ноги тяжёлыми воланами, переступая по чёткому меловому кругу на тёмной плите.       Сталь ножа обжигает ладонь змеиной лентой, и из другого конца стола струится хриплый смех, когда она неловко вонзает острее в столь отличное от корабельной еды блюдо на широком подносе подле себя, — Наоми поднимает голову, когда ножки стула визгливо очерчивают полосу на деревянном паркете, и высокая тень накрывает её лицо – пальцы смыкаются поверх её запястья и мясо тает под уверенными укусами ножа.       Наоми здесь вторую неделю, с трудом плетёт высокие прически из неровно остриженных в шторм на палубе волос, затягивая туго шнуровку на корсете       и вспыхивает, при малейшем прикосновении горячих рук к своим.       У неё долгие беседы о политике и вечера за пыльными фолиантами из чужой фамильной библиотеки, пока прошлая жизнь, сшитая из пёстрых лоскутов неспокойного моря, громких песен за столом и отсутствий правил распарывется по швам щедрой рукой канцлера королевства Авалор – в Большом Совете безманерных простолюдинов терпеть никто не посмеет.       Эстебан смотрит на неё и кривит губы.       Раздражительно, долго и с презрением.       А она сгорает от пустой ярости, выжигая кислород в лёгких до собственного пепелища, отказывается спускаться к ужину, запирает двери, царапает кулаки в кровь об длинные стены среди восковых лиц и бесконечных правил, и бьётся испуганной рыбкой в сильных руках, прижатая ими к стене, а после замирает, погасшая – и только тогда Эстебан усмехается почти одобрительно.       — Не играйте со мной, мисс Тёрнер.       Она здесь вторую неделю, пьёт красное вино и играет в шахматы, всегда белыми, разглядывая изысканную лепнину над собственной головой, слушая шаги – у канцлера поступь уверенная, оглушающая своим присутствием, возносится кверху чётким пятка-носок на низких каблуках, у него сталь под кожей и адский огонь по венам, а Наоми не может спать в замке, без чувства свободы в клетке собственных рёбер, сжимающих застывающее сердце, когда уверенные движения властно направляют её сквозь толпу танцующих.       Она ловит на себе холодный взгляд сквозь привычный разрез прищура – она вновь наступила ему на ногу, всего единожды, но от хищных взоров знати это не ускользнуло лисьим хвостом       а на запястье её ещё горит порезом мимолётное прикосновение жарких губ.