***
Входя в помещение, Гипнос оказывается окутан стойким ароматом. Бьющим в самый нос, вызывающим зуд где-то в пояснице, заставляющим дышать глубже. Юноша чувствует себя по меньшей мере «странно», но уходить не хочет, да и сил на это в нём нет. Теперь он просто бродил по чужой комнате, стаскивая какие-то вещицы, особо сильно впитавшие в себя чужой запах. Он складирует их в одном месте, на постели. Подушки, одеяла, пледы, какие-то одежды, пергаменты. И сам ложится куда-то в центр этого всего, в позе эмбриона замирая. И проваливается в небытие, зажимая в руках свои одежды.***
Загрей, опьянённый каким-то запахом — точно не от амброзии — шёл в сторону кухни, чтобы отдать повару изловленную за этот заход рыбу. Целых шесть! Но сыну Аида казалось, что он чувствует запах омеги, но в целом королевстве таких можно по пальцам пересчитать. И все их запахи должны быть притуплены, либо искажены для Загрея, ведь те личности уже имели пару. Потому он внушал сам себе, что что-то надумывает. — Загрей, уделишь мне время? — спрашивает бога крови сама ночь, а тот, сперва слегка встрепенувшись от её внезапного голоса, затем улыбается ей своей самой чистой и невинной улыбкой. — Конечно, Никта, — молвит он, подходя ближе. — Что-то случилось? — Ты чувствуешь запах? — она выглядит серьезной и обеспокоенной, потому принц подземного царства слегка стопорится. Принюхивается. Запах омеги действительно присутствует, и теперь Загрею это точно не кажется, да и не стала бы Никта играться с ним. Нотки чего-то знакомого улавливаются, но не распознаются им окончательно. — Да. Где-то здесь омега? Кто это? Ей нужно помочь? — будучи альфой, Загрей знал, что на его плечи возложена некая надежда всех остальных. Стать сильным, могущественным, властным. И Загрей стал тем, кем он является сейчас, но также он всё ещё достаточно неловок и в некоторых аспектах неопытен, да и к тому же слишком добр и снисходителен ко многим, потому, возможно, Никта до сих пор видела в нём своё дитя. Пытающиеся решить проблемы других, иногда игнорируя свои собственные. — Именно, — проговаривает она с неким сожалением, — Гипнос, — Загрея словно бы прошибает током одна из сестёр Мег, и он мгновение смотрит на богиню ночи потерянно. Она качает головой, опуская взгляд на секунду. — Я тоже не знала, дитя. — А… где он сейчас? — Загрей качает головой. Нет, у него был такой вариант, просто не хотелось верить, что он настолько вероятен, что в итоге окажется правдой. — В твоих покоях, — точно обрубает Никта. — Как он там? — бросает взгляд на проход в свою спальню Заг, словно бы там может кто-то появится. — Уснул. Не гневайся на него сильно, он всего лишь хотел почувствовать себя в безопасности, — её голос мягок. Всё же, дело касается её дитя. Пусть уже и практически полностью не зависящего от неё — Что ты хочешь… чтобы я сделал? — притупил взгляд сын Аида, не умеющий должным образом обращаться с омегами. Он правда потерян сейчас. — Не мне говорить, что тебе делать, Загрей. Главное позаботься о нём, — она снисходительно кивает, понимая, что подобное поведение, эти ощущения продлиться у сына какое-то время, но работу никто не отменял, и ей потребуется договариваться с Аидом. — Хорошо. Спасибо, что предупредила, Никта. С Гипносом всё будет хорошо, — кивает юноша, всё же уходя отдавать чёртову рыбу повару. Но лишь для того, чтобы привести мысли в порядок.***
Гипнос жмурится, когда чувствует запах, которым окружил себя сам, сильнее. Загрей аккуратно касается его волос, затем поглаживая юношу по щеке большим пальцем. А тот льнёт к нему, всё ещё пребывая в затуманенном состоянии. Принц не решается коснуться гнезда, боится, что потревожит покой бога сна, что тот разозлиться или чего хуже, ведь он читал, что… — Загрей? — открывает глаза Гипнос, дрожащими руками касаясь чужой горячей ладони. Голос его кажется хриплым, приглушённым, а внутри у него всё болит, чуть ли не чешется. — Это я, не беспокойся, — вновь продолжает поглаживания юноша, слыша урчание со стороны младшего. Его гнездо было практически таким же, как писалось в книгах. Большим, с огромным количеством вещей, принадлежащих альфе. Вот только агрессии от приближения к его «гнезда» у Гипноса не имелось. Он, кажется, был даже рад, что принц был так близко. И что это был принц. — Здорово же ты заставил меня поволноваться. — Прости, — ха-ха, — я и сам не понял, как здесь оказался, — Гипнос пытается приподняться на локтях, но выходит очень слабо, и он издаёт стон боли, падая обратно. Загрей подрывается, но, благо, бог сна окружён всем мягким. Живот слишком сильно крутит, и потому юноша сжимается снова, прижимая руки к «месту, где болит», зажмуривая глаза. — Можешь, — ха-а, — обнять меня? — на секунду он теряется, едва ли не плача от всех этих чувств и ощущений. Открывая глаза, в уголках которых таятся слёзы, мальчишка произносит шёпотом, — Пожалуйста? Принц недолго думает: снимает верхний элемент одежды, который имеет в себе черепа, способные навредить омеге при неверном движении; обрубая Гипносу возможность упасть с перин, ложится к ближайшему краю. Он старается не нарушить границы гнезда, но всё же сейчас его больше заботят желания младшего. Мощные руки нежно, нетипично, притягивают его к себе, прижимают, точно драгоценность. Загрей поглаживает Гипноса по спине одной рукой, по голове — другой. И юноша на мгновение замирает от этих движений, чувствуя новый прилив боли внизу живота. Слёзы всё же скатывается по щекам, капая на руки Загрея. Он отчаянно прижимается к богу крови, вдыхая воздух жадно и рвано, иногда сбиваясь со своего же ритма и откашливаясь. Не знающий, как ещё помочь, Загрей целует Гипноса в щёки, затем аккуратно утирая слёзы его большим пальцем. — Всё будет хорошо. Слёзы — это не плохо, ты можешь плакать. Я буду рядом. Я никуда не уйду, — точно говорил заклинание Загрей, не переставая поглаживать спину юноши рядом, который уткнулся ему куда-то в грудь. Он сдержал обещание. Он остался.