Чёрное по белому

Слишком жестока для ангела, слишком наивна для демона. Играясь сердцами двух — иногда приходится делать выбор. Цинизм собственной матери — остаться на противоположной ему стороне. С тем, кому он никогда не уступал. Всей своей ангельской шайкой, наступая ему на горло, а после — воспевая оды любви Дино. И если б это все было ради пресловутых семейных уз, о которых Уокер так сладко шептала. Если б он знал, когда допустил ту самую, безвозвратную ошибку — признаться в своей слабости. Если б она окончательно испарилась из его жизни, подобно пеплу углей. То у него не оставалось бы шансов, кроме как продолжать своё обыденное существование. Без неё. — Уже соскучилась? — с явным раздражением в голосе, он не скрывает собственный оскал, наблюдая за ее светлой фигурой в проеме дверей его спальни. Она плывет в его сторону, облачённая в длинную, полупрозрачную ночнушку, так призывно рисующую изгибы ее тела. Он не мог точно вспомнить ту цифру, по счету которой она приходит сюда вновь и вновь. Его кровать жила ее стонами, ее запахом, голосом, тихими просьбами, одна из которых звучит прямо сейчас, нависая над его сидящей в кресле фигурой, пока острая коленка упирается в его правую ногу, а ладони нежно лежат на груди. — Давай поиграем. Лямка ночнушки игриво скользит вдоль молочной кожи ее плеча. И он готов поклясться, что Уокер делает это специально: так смотрит, так говорит и так дышит. Его тело само по себе отзывается на ее действия, потому что привыкло, что эта женщина — его, и совсем забывает, что ему принадлежит здесь все, кроме ее беспокойного сердца. Он позволяет себе эту маленькую пытку, — скользнуть ладонью вдоль ее бедра, подобно завороженному, поражаясь в который раз тому, насколько же Вики маленькая, по сравнению с ним. А она отвечает на этот незначительный жест, практически сразу, едва вздрогнув и поддавшись навстречу, сталкиваясь с его губами: легко и нежно, спрашивая разрешения. И Уокер его получает — горячим напором чужого языка, скользнувшего по внутренней стороне ее щеки. Люцифер целовал настойчиво и глубоко — так, как умел только он, и ей ничего не оставалось, кроме как задыхаться от возбуждения, исступленно прижимаясь к выпуклости в его брюках. Руки демона юркнули под подол ее одежды, по-хозяйски сжимая бёдра, талию, небольшую грудь, размер которой был идеален ширине его ладони. Уокер запрокидывает голову, цепляясь пальцами за волосы демона, когда тот приспустив край ночнушки, горячим языком обводит ореол ее соска, слегка покусывая. Она сладко стонет, когда он мажет по ее шее, оставляя свои метки. Содрогается от неожиданности, когда мужчина пальцами проникает под ее трусики. Вики бесконечное количество раз шепчет его имя, когда он проводит по ее складочкам, а затем резко насаживает на свои пальцы. Она застывает в немом крике и рассыпается на тысячу осколков. Он никогда прежде не испытывал такую власть: когда та, что беспокоит его мысли и нагло виляет хвостом за дверьми этой комнаты, здесь — тихо стонет, умоляя его не останавливаться. И он бы с радостью выполнил ее просьбу, если б не являлся сыном Сатаны, что никогда не оставит без внимания тот факт, что выбор был сделан не в его пользу. Его тело жаждало Вики, но разум требовал мести. — Интересно... — демон останавливает движение своих пальцев. Вики разочарованно выдыхает ему в губы, с недоумением смотря на него из-под пелены полуопущенных ресниц. — Как отреагировал бы Дино, узнай чем ты тут занимаешься? Ее брови искажаются в хмурой дуге, а губы сжимаются в единую полоску. Не было и дня, когда Уокер не проклинала себя за сделанное. Она поднималась с Люцифером на вершину блаженства и с треском падала, когда вспоминала нежную улыбку Дино, обращённую к ней. Она клялась себе, что никогда больше не переступит порог его комнаты, но раз за разом нарушала ее, оказываясь здесь. — Ничего уже... не... изменить, — дрогнул в тишине ее голос. Люцифер издаёт издевательский смешок, улыбаясь своей абсолютно дьявольской и нечеловечной улыбкой. — Ты мерзкая, — ядовито шепчет демон, хватаясь пальцами за ее подбородок. — Грязная, — продолжает он, ведя линию носом вдоль женской щеки. — Глупая врушка... — демон кусает Уокер за мочку уха, оттягивая ее. Останавливается и отстраняется, заглядывая в два голубых омута ее глаз. — Или «шлюшка» тебе нравится больше? — с ухмылкой, интересуется он. — Н-не нравится... — хрипло отвечает девушка. — Зато мне нравится, — он притягивает ее к себе ближе настолько, насколько это было возможно. — Пожалуй, так и буду тебя называть. — Ты...! — все ее слова исчезают в громком стоне, когда он снова оказывается внутри неё, начиная двигать пальцами в резком и быстром темпе. Она цепляется за его шею, двигаясь навстречу пальцам, выгибаясь в пояснице и всхлипывая от приятной, нарастающей волны внизу живота, что вот-вот взорвется тысячью ярких фейерверков, сладкой негой окутавшей ее тело. Сквозь пелену она пытается нащупать ширинку его брюк, нервно дергая ее несгибаемыми пальцами. — Люцифер... пожалуйста... — умоляюще стонет Уокер и на него этот жест действует, подобно красной тряпке. Он останавливается и не прилагая много усилий, разворачивает ее, вдавливая это мягкое и податливое тело в кровать. Ему не нравилось ощущать себя ее безвольной, сексуальной игрушкой, поэтому он сам решал — когда, где и как ее брать. Все ее принципы, девичьи закидоны и морали — растворялись в этих простынях, единственных свидетелях их порочной связи. Уокер сама виновата в его ярости. Люцифер одной рукой задирает подол ее ночнушки, а второй стягивает трусики, что жалкой ниткой свернулись после его длительных манипуляций с ними. Он не слушает, что она пытается ему нашептать, уже слишком поздно молить его остановиться. Уокер взвизгивает, когда его разгоряченная ладонь ложится на ее ягодицу, температура их тел заметно разнилась. Он на секунду замирает, любуясь ее молочно-белой кожей, которую вскоре украсят любовные синяки и ей снова придётся носить брюки, чтоб скрыть их. Эта мысль сдавливает его горло удавкой возбуждения. Демон стягивает с себя штаны и нижнее белье, обхватывая напряженный орган ладонью. Он не торопится, потому что знает, как ее это бесит, а его — заводит. Он отчетливо слышит, как она тяжело дышит в предвкушении, но он ждёт, пока Вики сама попросит продолжить. Ему нравится, как она жалобно умоляет его об этом, нравится, когда «та самая Уокер», дочь Серафима Ребекки и прилежный ангел — просит кого-то, вроде него, взять ее здесь и сейчас. — Пожалуйста... — тихо бормочет она, оглядываясь на него через плечо. Ее щеки играют всеми красками розового, а глаза возбужденно блестят в полумраке комнаты. — Что?... Не слышу, — наигранно усмехается мужчина, прижимая ее к кровати и заставляя ещё сильнее выгнуться. Она прикусывает губу, пытаясь дёрнуться навстречу его эрегированной плоти, но Люцифер не позволяет ей этого сделать, с новой силой вжимая в постель. Он языком проводит по изгибу ее шеи, отчего она покрывается сворой мелких мурашек и сдавленно стонет. Ее ноги начинают дрожать от возбуждения и она, почти отчаянно вскрикивает: — Возьми меня... Ему не хватает сил даже проронить усмешку, демон с хриплым рыком входит в неё почти полностью, ощущая, как начинают отказывать ноги и кружится голова. Мокрая и узкая, она сжимает его сильнее с каждым рваным толчком, а стоны, кажется, что содрогают стены всего Ада. Его пальцы путаются в ее волосах, когда он пытается намотать их на свою руку, подстраивая Уокер под собственный ритм и она двигается ему навстречу, стараясь избавиться от комка возбуждения, образовавшийся внизу живота. Когда Уокер замирает в пароксизме оргазма, вонзаясь пальцами в ткань простыни, он делает ещё несколько глубоких толчков и заканчивает ей на спину. Они несколько секунд молчат пытаясь нормализовать дыхание, прежде чем Люцифер с усмешкой произносит: — Любишь другого? — Да... — А трахаешься все равно со мной.