Cantus cycneus

Её зовут Реми Кобб. Коротко и метко, хорошее имя для борца с нечестью. Да и мало места займёт на будущем надгробии, если так посудить. Такая уж работа. Среди охотников она призрак - появляется из ниоткуда и исчезает в никуда, с ядовитой усмешкой растворяясь в предрассветном мраке. Она та, о ком говорят: «С ней лучше не связываться» или «Оу, парень, езжай-ка ты в Ливуд, помоги Стивенсу зачистить гнездо вампиров.» Все, кто с ней работал, единогласно утверждают одно - «Легче договориться с демоном, если это вообще возможно. Не верьте не единому её слову, мужики!». И качая головой прихрамывающей походкой идут за новой бутылкой пива на очередных поминках какого-нибудь охотника, скрипя старыми половицами богом забытого мотеля. Никто не может дать ответ на, казалось бы, простые вопросы. Откуда она? Зачем здесь? Почему и когда стала охотником? Девчонка с снежными волосами и ледяным сердцем. Она приезжала на неизменном чёрном байке или стареньком внедорожнике и, дьявол бы её побрал, не проявляла совершенно никаких эмоций, помимо ядовитой ухмылки и обрывистых едких комментариев в моменты наибольшего накала ситуации. Да, изредка Кобб растягивала уголки губ, сохраняя нотки вежливости, но её улыбка никогда не затрагивала глаз. Статичный колкий взгляд невозможно было выдержать слишком долго - тонкий лёд голубой радужки со временем трескался, обнажая километры чернеющей бедны под ним. Её острые черты лица вместе даже складывались в некую гармоничную картину, всему мешал лишь шрам, что перечеркивал скулу, как ошибку в тетради. Некое напоминание о жизни, которую она вела. Полную грязи, крови и сожалений. Но не бывшую единственной. Её работа - свистящая сталь, что рассекает воздух и холодный ветер в запутанных волосах по пути в штат Висконсин. Её работа - это скальпель в уверенных руках и людские тела, что изуродованы болезнью. Её работа - невероятно - шахматные партии, перенесённые с доски на мегаполисы и легкий шёпот на ухо за партией в покер. Её работа - думать и лгать, пытаясь выжить в сумасшедшей круговерти хитросплетений человеческих судьб. Её руки по локоть в крови в буквальном смысле этого выражения. Она оттирает вязкую алую жидкость куском тряпки в ржавой раковине каждый раз после охоты, сдирая с рук сухую молочную кожу. Отмывает ее с антисептическими мылом после каждой операции, как снимает синие резиновые перчатки. Она въелась намертво в аристократически бледные ладони, впиталась в них литрами. Реми боится нечаянно тронуть что-то маркое, вроде белого халата, больничных стен или своих волос, ведь они моментально окрасятся ализариновой мерзостью, распространяющейся со скоростью менингита. Закрыв глаза, она видит перед собой лишь карминовые пятна, обвинительно алеющие в злых чёрно-белых снах. Её мир погряз в этом цвете. Она ненавидит этот цвет. Её первый мир - это свобода. Бессонные ночи в придорожных мотелях, где по картонным стенам змеятся трещины, а постельное белье на скрипящих койках далеко не первой свежести. Завтраки на богом забытых заправках, состоящие из одних лишь калорий и химикатов. Поддельные значки ФБР и тот самый вибрирующий узел в животе, предвещающий опасность, погоню и боль. Это пугает до чёртиков, но... стоит того. Её второй мир - это мир стерильно белых стен и запаха антисептических средств. Это торжество размышлений и аналитических способностей. Это место, где Кобб действительно становится тем, кем по сути была рождена и делает то, что у неё всегда получалось лучше всего - думать. Она ищет загадки, чем сложнее - тем лучше. Возможно, вот он, следущий ответ обязательно сделает ее чуточку счастливее. Но загадки когда-то кончатся, а она давно подсажена, в то время как счастья не было, так и нет. Тут запах смерти слышен отчётливее, чем на охоте - резервное лезвие для отчаянных попыток танцевать. Её третий мир - излишки рождения в особых семьях. Это плоды, что Реми пожинает, расплачиваясь за ошибки прошлого. Будучи ребёнком, она играла в далеко не детские игры, самоуверенна считая, что в любом случае умнее всех. Юношеский максимализм не стал преимуществом, зато преподал урок. Правда Кобб выкрутилась, она всегда выкручивается. Прогнозирует ситуации, подстраивается под общее течение и заставляет людей играть её этюды, череда нот которых вместе складывается в потерянные симфонии, скрытые ото всех до самого финала. Она курит сигареты. Очень много сигарет. Никотин осел на изнанке легких слоем горечи. Отравляющий дым, казалось, прожигает нутро до рваных дыр, залатанных наспех напускной бравадой. Она старается согреться с помощью истлевающих крох надежды, но Реми всегда холодно. Она - Кай, не сумевший спастись из пут Снежной Королевы. Лёгкая вуаль сизого дыма, облачком растворяющегося в кристально чистом воздухе перед её лицом, размывает резкость черт. И на доли секунды делает её отстранённо красивой, но наваждение проходит с новой затяжкой и колким, излишне понимающим взглядом синих глаз. Её называют дьяволом, но кому как ей не знать, что это не так. Дьявол не живет в огромной пустой квартире. Точно не пьёт в одиночестве двадцатилетний односолодовый виски в окружение книжных стеллажей и гротескно стоящего посреди комнаты фортепьяно. Дьявол не просыпается в холодном поту с криком ужаса, застывшим невидимой маской на бледном лице. И вряд ли дьяволу бывает так невыносимо находится здесь, среди стен без единой фотографии. Новый день. Снова встреча рассвета с раскалывающейся головой и мокрым лицом. Реми зажмуривается, закрывая его руками и нажимает пальцами на виски, рефлекторно стремясь уменьшить волнообразные приступы боли. Счёт до семи. Размеренное дыхание - три на вдох, четыре на выдох. Рука острожно касается сбитого у края кровати одеяла, сжимает влажную ткань. Вдох-выдох. Она здесь, в своей квартире. Шершавое дерево изголовья, вырезанная ножом руна за три сантиметра от угла по диагонали. Кобб надавливают на впадины, забывая о возможности вогнать занозу. Это реальность, она больше не там. Хотя запах гари всё ещё стоит в комнате - нейро-слепок ушедшего вместе темнотой ночного кошмара. А дальше всё следует по привычной отработанной схеме - холодный душ, неизменный строгий костюм, завтрак из того, что ещё не пропало в холодильнике и финальный звон ключей перед выходом. Доктор Кобб заводит чёрный мотоцикл и уносится дальше от звенящей пустоты навстречу новому рабочему дню. Новая затяжка, обжигающий лёгкие дым, покупка препарата в больничной аптеке. Она была проклята ровно в тот самый момент, когда согласилась взять дело высокого молодого парня, которого привёз ворвавшийся в больницу разозленный старший брат. Проклята и одновременно спасена.