***
Уже через 20 минут Лука Лалльман всё же удосужился посетить прекрасное место, именуемое кабинетом зельеварения. Ему нравился этот предмет. Не всегда. И не часто. Но всё же он ему нравился. Он любил все эти колбочки и скляночки, любил читать рецепты новых зелий, собирать травы и необходимые ингредиенты. Это напоминало ему детство, когда его мама просила Луку помочь ей с каким-нибудь простеньким зельем в её кабинете. Та прекрасно видела как блестел огонёк в глазах мальчика, а лицо светилось от счастья, что он сможет поиграть в искусного зельевара, кем и являлась его мать. Обычно это разбавляло скучные и обыденные дни. Но именно сейчас, именно в этот момент, подходя к двери кабинета, Лалльман чувствовал неладное. То ли обстановка вокруг угнетала сильнее, чем обычно. То ли гриффиндорец просто ещё не отошёл от сотрясения. Лука не понимал реакцию своего тела, пока не открыл дверь: — Мерлиновы панталоны, почему здесь так воняет одеколоном Демори?! — Лалльман разъярённо зашипел и оглядел всех пресутствующих, среди которых и нашёл обладателя этого едкого запаха, тот в свою очередь ошарашенно смотрел на зашедшего, — Демори! Что ты здесь забыл? И кстати, сразу хочу тебе рассказать один очень интересный факт. Для того, чтобы оповестить всех о своём присутствии, совсем не обязательно выливать на себя утром пол флакона своих духов! Иначе люди вокруг просто задыхаться начнут от этого ужасного запаха!!! Вот мои нервные клетки, которые я, кстати говоря, из-за тебя по пальцам пересчитать могу, чувствуют тебя ещё за милю. А эта жуткая вонь твоего парфюма просто какая-то пытка. Лалльман был внутренне возмущён, снаружи же он был просто в ярости. Какого хера эта морда здесь намылилась? Нет, вы смотрите она ещё имеет наглость лыбиться... Элиотт, который, искал рецепты для того, чтобы раздать их в начале урока ученикам, стоял, словно молнией поражённый, после появления Лалльмана. Нет, он, конечно, ожидал наступления бури после затишья. Он знал, что она будет на все двести процентов. Но чтобы так рано, да ещё и с такими предъявлениями в его сторону? Нет, к этому он определённо был не готов. Пару секунд после окончания этой гневной тирады, Демори даже вымолвить ничего не мог, но вскоре, кинув быстрый взгляд на котёл с зельем и смекнув, наконец, что происходит, слизеринец самодовольно ухмыльнулся: — Я тоже рад вас видеть, мистер Лалльман...— Элиотт подошёл к котлу и накрыл его крышкой. — Смотрите, как официально?! — перебил его разъярённый такой вежливостью Лука, — Да, ещё и какие речи! Знаю я, как ты рад меня видеть. Небось думаешь чё я так рано очухался? Так ты в следующий раз посильнее ударь, а то у меня голова видимо слишком крепкая. Ты в следующий раз ударь так, чтобы железо мне череп проломило и тогда возможно подольше меня не увидишь, а авось повезёт и вообще никогда!!! — ЛУКА!!! — с третьей парты вскочил уже разозлённый этой ситуацией Ян. — Ах, да, совсем забыл, мне же тебя поблагодарить надо, Демори. Ты же у нас поступаешь, как благородный рыцарь. Спасаешь бедных и беспомощных. Низкий тебе поклон. Спасибо, что не дал мне разбиться, — ядовито выдавил из себя Лука и в подтверждение своим словам сделал реверанс. Элиотт просто был в полнейшем шоке от такого напора, нет, он, конечно, давно привык выслушивать истерики гриффиндорца после матчей, но так его ещё никто и никогда не благодарил за спасение. К слову, надо заметить, что ученики, уже давно привыкшие и обычно всегда игнорирующие стычки между Демори и Лалльманом, тоже сидели немного поражённые. Некоторым из них только попкорна не хватало для полной картины, настолько плескался энтузиазм в их глазах. Но были и те, кто просто закрывал рукой глаза, только чтобы в очередной раз не видеть этих спектаклей. К счастью, пока никто из присутствующих не успел закончить, в кабинет зашёл профессор: — Всем доброго дня, сегодня у нас немного необычный урок. Все вы, наверное, знаете одного из старост школы, но я всё равно вам его представлю. Итак, Элиотт Демори, и он здесь, чтобы помочь провести мне сегодняшний урок, — лёгкая, тёплая улыбка озарила острые черты лица преподавателя, но тут он заметил напряжение в классе и, наконец, обратил внимание на взбешённого гриффиндорца, — Ох, мистер Лалльман, не ожидал вас сегодня увидеть. С выздоравлением. Это даже замечательно, что вы сможете присутствовать на уроке, мы будем изучать амортенцию. — Амо...чего? — по правде говоря, Лука знал это зелье, просто он не сразу понял о чём идёт речь. — Стыдно не знать название такого зелья, когда твоя мать одна из самых искусных зельеваров Франции и Англии, — вдруг очухался Элиотт и посчитал своим долгом поставить заносчивую занозу на место. — Ах, да, точно, совсем забыл. У меня же склероз, ну или амнезия, пока не понял. Слушай, Демори, раз ты так осведомлён моей биографией, может расскажешь ещё какие-нибудь интересные факты? Думаю, я буду обращаться к тебе, как только опять забуду о том, кто же мои родители. — Минус 10 очков с каждого из вас, — раздражённо воскликнул профессор, — Это что за разбор полётов вы мне тут устроили? Лалльман живо занял своё место и чтобы я от вас обоих за сегодня больше даже косых взглядов в сторону друг друга не видел. Честно говоря, Лука пожалел, что вообще рот открыл. Страшнее, чем преподаватель по зельям в плохом расположении духа, он ещё ничего не видел. Но это не помогло унять взвинченные эмоции после встречи с Демори, поэтому, как только он сел на своё место рядом с Яном, стал яростно тому нашёптывать, что этот Элиотт Демори просто хочет лишить его последних нервных клеток. А тем временем профессор, спросил у аудитории знает ли кто-нибудь, что такое амортенция. — Амортенция — сильнейшее приворотное зелье. Его можно узнать по особому перламутровому оттенку и по определённо завивающимся спиралям. А также это зелье имеет для каждого свой особенный запах в зависимости от того, что нравится,— с важным видом проговорила гриффиндорка со второй парты, которую звали Хлоя. — Всё верно, не хочет ли кто-нибудь поделиться с нами, как для него пахнет амортенция, чтобы мы убедились, в последнем суждении, ведь первые два можно понять только взглянув на зелье? Мистер Лалльман, может вы? А то вы там смотрю очень бурно обсуждаете со своим другом что-то гораздо поважнее моего предмета, — строго закончил свою фразу преподаватель. — А он уже в самом начале сказал, что для него оно пахнет ужасными духами Элиотта, — кто-то выкрикнул из толпы, за чем пошла волна тихих посмеиваний и перешоптований. — А, ну, всем тихо, — заявил профессор и в кабинете в миг наступила гробовая тишина, — Мистер Лалльман? Лука сидел, вытаращив глаза, осознание того, что как только он вошёл в кабинет тот резкий запах был не что иное, как его амортенция. Да, нет, быть не может это же какой-то бред. Поджав губы, Лалльман всё же направился к котлу и, под испытующим взглядом преподавателя и Демори, а ещё, как минимум двадцати пар глаз за спиной, наклонился и вдохнул запах. И действительно, аромат оказался именно такой, какой он почувствовал в самом начале. Только вот почему он подумал, что это парфюм Демори? Непонятно. — Я чувствую, — Лалльман сглотнул, почему было так сложно произнести вслух любимые запахи? — Запах свежескошенной травы...лаванды, кедрового леса и... — Лука принюхался, что же это было? — Лёгкий запах свежей мяты. — Превосходно, садитесь, — проговорил профессор и, указав рукой на место Лалльмана и подождав пока тот его займёт, продолжил, — Что ж, может кто-нибудь ещё? Следующие двадцать пять минут урока к котлу подходили ученики и говорили свои самые любимые запахи, на удивление, даже профессор сказал свои. Но, если говорить в общих чертах, то для Луки всё это было достаточно скучно и неинтересно до определенного момента: — Итак, в этой комнате остался только один человек, который, кстати говоря, и в прошлом году отказался говорить, как пахнет его амортенция, — преподаватель повернулся к Элиотту и Лалльману вдруг неожиданно перехотелось спать, — Ну что, в этом году тоже не поделитесь своим секретом, друг мой? — К сожалению, в этом году я точно говорить не стану, потому что в этом кабинете находится человек, с которым я бы никогда в жизни не поделился этой информацией, — как-то немного грустно улыбнулся Элиотт, а Лука лишь закатил глаза. Ну, ещё бы этот придурок стал говорить о таких вещах при нём? Он же не самоубийца, на что только Лука надеялся? — Можно мне вам дать небольшой совет, Демори, — мягко улыбнулся учитель и, наложив на них обоих противо подслуштвающие чары, тихо отошёл с ним в сторону и продолжил, — Если человек, который вам нравится находится в этом помещении, а вы не знаете какие чувства он к вам испытывает, тогда для вас отличный шанс проверить это. Просто скажите запахи совершенно не ассоциирующиеся у вас с этим человеком, если тот человек что-то к вам испытывает, то он обязательно отреагирует на ваши слова. — Как вы узнали? — Мальчик мой, я сам был подростком. По твоим глазам вижу, что что-то тяготит тебя. Что может так тяготить нежели безответная любовь? — легко улыбнулся преподаватель и, потрепав Демори по плечу, вернулся к столу, — Ну что? — Хорошо, — хитро улыбнулся Демори и Лука вновь навострил свои уши, надо же было ему узнать эту информацию, чтобы потом потешаться, — Итак, это клубника, персиковое варенье, сирень и фиалки. Примерно это у меня ассоциируется с тобой, Люсиль. Девушка на это лишь измученно выдохнула и закатила глаза, кто-кто, а она-то уж точно знала, что амортенция Демори далека от её фиалок. Столько лет он выскорябывал ей мозг чайной ложечкой о том, какой же Лука Лалльман прекрасный, что она уже не помнит, когда последний раз спокойно спала. Ей уже этот Лалльман в кошмарах снится. Глаз начинает дёргаться от произношения его имени. И вот эта нахальная рожа вместо того, чтобы признаться, заявляет такое? Нет, она увольняется. Дайте даме отпуск. Верните её в тот день, когда они с этим придурком стали друзьями, чтобы она его послала куда подальше и сохранила свои драгоценные нервы. — М-да, Демори, я, конечно, знал, что у тебя дерьмовый вкус, но чтобы настолько банальный, — злобно усмехнулся Лука, он сам не понимал что именно его так сильно разозлило, что для этого надо было даже вскочить с места, — Хотя чему я удивляюсь? Какой хозяин, таков и вкус. Ян, который пару раз пытался одёрнуть Лалльмана за рукав, чтобы тот сел обратно и замолчал, поняв, что это не поможет лишь устало закрыл глаза рукой. За что ему достался такой друг? Что такого плохого он сделал в прошлой жизни, что в этой ему достался друг-истеричка?* Хотя нужно заметить, что до появления Элиотта Демори его друг вполне спокойный и уравновешенный человек, но его настроение могло поменяться по щелчку пальца, как только на его пути появлялся этот слезеринец. А тем временем Лалльман не унимался: — Ладно, что это я разошёлся? Предпочтения же у всех разные, не удивительно, что я не разделяю их с такой...такой гадкой змеёй, как ты Элиотт Демори, — после таких ядовитых слов, выплюнутых в сторону слизеринца, Лука театрально схватился за голову и стал собирать вещи, — Знаете, что-то мне не хорошо...пойду проветрюсь. И не дожидаясь, пока в очередной раз ошарашенные таким поведением Лалльмана, профессор и ученики очухаются, гриффиндорец со скоростью ветра вышел из кабинета, хлопнув дверью. Внутри него с каждой секундой, словно по спирали, возрастала злость и какая-то необъяснимая обида что ли, которая доходя до центра спирали требовала вырваться наружу. — Эм, я надеюсь, это был тот человек, потому что, если нет, то...— хотел было спросить профессор зельеварения у Элиотта, но тот только счастливо расплылся в улыбке и кивнул головой, — Что ж, тогда думаю вам следует пойти его успокоить и всё объяснить**, а мы пока продолжим урок.***
Ноги сами привели Луку к полю для квиддича. И вот, взяв в руки биту и выпустив один из бладжеров, Лалльман взлетел на метле в воздух и стал с такой силой отбивать мяч в сторону колец, что тот летел чуть ли не через всё поле, попадал в кольцо, пролетал ещё пару метров и только потом возвращался обратно. — Чёртов, Демори!!! Почему меня это так злит, мать его?! Свежескошенная трава! — Лука отбил бладжер, — Неудивительно, что она мне нравится, так всегда пахнет на этом поле. Мята! — гриффиндорец отбил бладжер сильнее прежнего, — Да, мне нравится мятный чай. И что с того? Кедр! — Лалльман чуть не пропустил бладжер, летящий прямо ему в лицо, — Мне нравится ходить в нашу аллею из кедровых деревьев и сидеть там с книгой. Лаванда! — снова отбил мяч разъярённый своими мыслями Лука, — Лавандовое поле в нашем поместье во Франции всегда привлекало меня. И что? Почему...эти...запахи...так ассоциируются....у меня...с Демори!!! — в последний раз Лука так отбил бладжер, что тот улетел на несколько ярдов. "Потому что это всё составляющие моего парфюма..." — очень тихо донёсся чей-то голос откуда-то сверху, но посмотрев туда Лалльман никого не обнаружил. — Что? — ошарашенно переспосил Лука и начал осматриваться по сторонам, но никого не было поблизости. — Говорю из тебя получился бы неплохой загонщик, — донёсся до боли знакомый голос, но уже почему-то снизу. В этот момент мяч вернулся обратно и Лука чуть не пропустил его, но успел остановить его заклинанием прямо у кончика своего носа. — Демори, ты кретин?! Можешь не отвечать. Это был риторический вопрос. Думаешь, мне мало сотрясения? Хочешь, чтобы у меня ещё и лицо было расквашино? — Ну, раз ты поставил мне диагноз, может назначишь и лечение? — тихо посмеиваясь Элиотт подлетел к Луке на метле, но близко пока не приближаться опасался, поэтому летал вокруг юноши. — Кретинизм не лечится, придурок, — огрызнулся Лалльман и волшебством направил бладжер в чемодан. — Так кретин или придурок? Что-то я не пойму, — ухмыляясь слизеринец подлетел ближе так, что они оба были на расстоянии вытянутой руки друг от друга. — У тебя всё, — хотел было снова выдать ядовитую фразочку Лука, но запнулся, так как почувствовал очень похожий на его амортенцию запах, который исходил от Демори. Да, всё это время, Лука отрицал, не верил и вообще был убеждён, что ошибся, но видимо всё-таки нет. Разве ему может нравится Элиотт Демори? — В одном флаконе. Чё ты вообще припёрся? Разве ты не должен помогать профессору? — Он сам меня отпустил, — продолжая улыбаться, Элиотт незаметно совсем на чуть-чуть сократил расстояние между ними. — Ох, тогда, что же ты не остался подождать свою драгоценную Люсиль? С такой нежностью признавался ей в любви в классе, я думал, что меня стошнит прямо там, а теперь значит даже не удосужился дождаться её? Не думаешь, что это немного не справедливо? — наконец, осознав свои чувства, хотя подсознательно Лука осознал их давно, просто не мог принять, Лалльман понял почему так резко реагировал на все поступки Демори, но поделать с собой ничего не мог. Это вошло в привычку, возможно это даже была своего рода защитная реакция, чтобы не показывать своих настоящих чувств. — Да, думаю вполне справедливо, ведь она прекрасно понимает, что я наврал. В отличие от тебя, — увидев удивлённые глаза напротив, Элиотт продолжил, — Да, а чему ты так удивляешься? Она знала это ещё где-то с четвёртого курса, а на шестом, когда она стала единственным человеком, которому я рассказал, как пахнет моя амортенция, убедилась в этом окончательно. — Ох, может ты и мне хочешь об этом поведать? Что ж, думаю не стоит. Моё мнение о тебе всё равно не изменится, — закатил глаза Лука, на что Демори вновь рассмеялся. — Знаешь, мне всегда это в тебе нравилось. Когда ты начинаешь паясничать и огразаться, всегда выглядишь, как маленький ёжик, — мягко улыбнулся Демори, но поняв по свирепому взгляду напротив, что видимо Лалльман не понял подтекста, продолжил, — И да, я хочу, чтобы ты знал, что моя амортенция пахнет петрикором ***, цитрусами, мятой, бергамотом и жасмином. Лалльман нахмурился. Зачем ему эта информация? Демори хочет, чтобы он по запаху догадался, что это за человек? Да никто в жизни не догадается! Гриффиндорец так задумался, что даже не заметил, как Элиотт оказался уже совсем близко: — Это всё ассоциируется у меня с тобой, — прошептал Демори, а затем накрыл губы Лалльмана своими. Поцелуй был очень жадным и напористым, будто Элиотт думал, что его в любую секунду оттолкнут и рассеются в лицо. Будто это был его первый и последний поцелуй с Лукой. Сказать, что Лалльман был в шоке, значит не сказать ничего. Он просто выпал из реальности. Всего пару минут назад он осознал свои чувства к этому человеку и думал, что они никогда не будь взаимны, а тут такое? Это просто невозможно! Но, наконец, осмыслив всю ситуацию, Лука всё-таки ответил на поцелуй. Настал черёд Элиотта удивляться происходящему. Он немного отстранился и с неверием посмотрел в глаза напротив: — Т-ты...? — хотел было что-то спросить он, но Лука на это лишь закатил глаза. — Мерлин, и после этого ты до сих пор будешь утверждать, что ты не придурок? — мягко улыбнулся Лука и сам притянул Элиотта в поцелуй, но уже более нежный и мягкий.